Seekrankheit (Морская болезнь)

      Вспомнить всё: команда торгового судна «Рюдзин-I», наконец, погрузилась на борт и отчалила. Все заняли положенные им посты в экипаже под командованием Хао. Работа на судне с первых минут вызвала у Йо разочарование по нескольким причинам: во-первых, о близком общении с братом молодому человеку пришлось забыть; во-вторых, помощник капитана, — Тао Рен, — оказался отъявленным гомофобом, и не чурался дать понять это Йо и Хоро, демонстрируя по отношению к ним насмешливость и грубость с пренебрежением. С первых же часов взаимодействий с Тао у Йо начались проблемы: Рен без труда понял, что матрос не владеет английским, и пригрозил, что, если Асакура не выучит язык за две недели, вылетит из команды. Расстроенный донельзя Йо на автомате возвращается в свою каюту, где обнаруживает неожиданного посетителя…       Первым ощущением, которое испытал Йо, увидев его, скучающе подпирающего дверь каюты матроса, была радость, смешанная с неверящим облегчением. Дико захотелось сорваться с места и кинуться к нему с крепкими-крепкими объятиями, такими, чтобы он не успел раствориться в своих бесконечных делах, не успел растаять дымкой fata Morgana… Но, к сожалению Йо, они оба всё ещё на борту судна, и им всё ещё нужно вести себя прилично, соблюдать рабочую субординацию. Сделав над собой усилие, Асакура подавил порыв и заставил двигаться к гостю спокойным мерным шагом. Бесконечно медленным. Это сводило с ума. Всё это — от необходимости сдерживать свою радость, обдумывать каждое движение или слово во избежание неосторожных ошибок, про такое обычно говорят «и хочется подбежать к нему, поцеловать, крепко-крепко до боли, обнять, и колется навлечь на себя и на него беду до завораживающих глаз-вселенных от взгляда которых всё тело охватывает ослабляющий трепет, — всё это толкает к помешательству. Телефон в руках гостя зазвонил, и посетитель, кинув короткий незаинтересованный взгляд на экран своего мобильного, вздохнул, как показалось Йо, — устало, — и так же вымученно проговорил, отвечая на звонок:       — Слушаю… Ага… Дико рад за тебя… Нет, сейчас я занят. Отчитаешься чуть позже… М-м… Минут через сорок можешь подойти на капитанский мостик, там и поговорим… Всё, давай, не сходи с ума, простудишься…       Устало выдохнув эти слова, ожидающий гость с облегчением скинул вызов и, запрокинув голову, расслабленно откинулся на стену, уперевшись в неё спиной. Йо жадно, с напряжённым придыханием наблюдал за действиями гостя, перехватывая каждое его движение так внимательно, словно от этого зависела его [Йо] жизнь или это по каким-то причинам было важно Асакуре. Нет, просто матрос выжидал момент, когда сможет подойти к посетителю. Было немного странно и боязно. Не покидало ощущение какого-то осадка между ними, создававшее незримую преграду. Имеет ли Йо право так фамильярно к нему подходить?.. Да уж… Не этого ли так хотел Асакура? Не об этом ли грезил?.. Как-то нелепо-сюрреалистично получается… Помявшись на месте минуту или две, беспрестанно кидая на скучающего посетителя взгляды затравленного оленёнка, Йо всё-таки решился подойти. Главное вести себя естественно, но соблюдать приличия и не выдавать своего смятения, но это всё так сложно… Особенно учитывая болезненный разговор с Реном и неприятное послевкусие, оставленное разгромной беседой… В конце концов, он же сам пришёл!       — Здравств… — начал Йо, подходя к каюте, на дверь которой вальяжно облокотился спиной, блокируя проход, посетитель.       — Привет, малыш. На этой палубе мы можем общаться свободно. Здесь, кроме тебя живёт…       — Амидамару-сан, я знаю… — с облегчённой улыбкой радостно выдохнул Йо.       — Тогда чего ты ждёшь, отото? Амидамару можно не бояться, он никому не разболтает наш секрет. Обними же меня, малыш. Я скучал… — выдохнул Хао, мягко прижимая отото, ласково обхватившего его за пояс и уткнувшегося в грудь капитану.       — …и всё же будет лучше, если мы зайдём в каюту. Я хочу поговорить с тобой, малыш, — уже спокойнее и легче проговорил Хао своим бархатным глубоким голосом, отпуская брата из своих крепких, но нежных, горячих объятий, которые Йо уже почти забыл, истосковавшись по ним.       Матрос покорно отстранился и зашёл в каюту вслед за своим капитаном. Удивительно, как же вовремя пришёл к нему Хао!.. Йо очень хотел бы отдаться в объятия безудержной и беззаботной радости, но разговор с Реном слишком свеж в памяти и слишком болезнен, чтобы радость от визита долгожданного брата могла перекрыть страх и уныние, которые привнёс в спокойные и мерные будни Йо на судне непреклонный помощник капитана.       Когда молодые люди скрылись в каюте, Хао мягко приобнял отото за талию и накрыл внимательным задумчивым взглядом, скользя по желанным и запретным изгибам губ, по мягким и густым тёмным дрожащим ресницам и по карим древесным глазам, таким спокойным и добрым… Всепонимающим и всепрощающим.       — У тебя глаза на вкус и на цвет — молочный шоколад… — тихо и ласково выдохнул Хао, целуя Йо в голову.       — Аники… — делая над собой усилие, всхлипнул Асакура. Надо прекратить это как можно скорее. Не за чем растягивать. И так слишком затянули. Верно говорят: «долгие проводы — лишние слёзы». Оба ведь прекрасно понимали, чем всё рано или поздно закончится… Но Хао уже всё решил для себя. Решил, что если речь идёт о неизбежном, лучше поздно.       Додзи отчётливо уловил придыхание печали и обречённой безнадёги в голосе брата и мягко отстранился, чтобы внимательно и вдумчиво всмотреться в древесные прожилки глаз цвета молочного шоколада в попытке отыскать в них ответы, но отыскал лишь дрожащую грусть.       — Что, малыш? Что случилось?       — Меня выгонят из команды… — тихо пролепетал Йо, опуская голову, потому что не мог твёрдо выдерживать взгляд брата, такой добрый и ласковый, такой нежный, такой уверенный. Не мог пронзить его суровой в неизбежности своей действительностью. И не хотел видеть, как аники обречённо уронит голову вслед за отото.       — Что ты такое говоришь, малыш? Кто тебя выгонит из моей команды?.. Не говори глупостей, отото. Ты просто очень скучал, вот и напридумывал себе всякого… Всё будет хорошо, никто тебя не выгонит, обещаю. Веришь мне, малыш?.. — ласково-умилённо выдохнул Хао, прижимаясь лбом ко лбу Йо и всматриваясь своим мягким взглядом в такие добрые и наивные глаза матроса.       — Выгонит, тот боцман, он меня выгонит, я знаю!.. И наверное, он будет прав… Мне здесь не место, аники… Я не должен здесь быть!.. Ты ведь меня одобрил не потому что я достоин состоять матросом в команде, а потому что я понравился тебе как парень, но это неправильно, так не должно быть!.. — взволнованно затараторил Асакура, в каком-то лихорадочном возбуждении пытаясь донести брату важность своей мысли, но…       — Спокойнее, отото… Не истери… — выдохнул Хао в губы брату, увлекая его в мягкий и нежный, протяжный поцелуй, призванный успокоить и запереть назревающую истерику. И вот Асакура уже теряет способность трезво мыслить, потому как сами мысли вдруг начали плавиться и превращаться в карамель, густую и бесформенную мягкую тягучую субстанцию, невероятно сладкую, приторную. И Йо позволил бы себе забыться, раствориться в этой карамели, если бы не уроненное в его безмятежные доселе и спокойные мысли, отравляющее своей горькостью зерно сомнения, которое уже пустило тревогу корнями в сознании молодого человека. Йо не отвечал на поцелуй, плотно и упрямо сжав губы и не поддаваясь на ласки брата.       — Что не так, отото? — сдался Хао.       — Рен меня выгонит.       — Разве ты успел уже провиниться перед ним? — скептически усмехнулся капитан.       — Мне не смешно, аники… Я не знаю английский, и он скажет об этом Оямаде-сану, когда я не сдам ему экзамен, потому что не выучу английский за две недели!..       — Почему за две недели? Учи хоть до посинения, отото, — не понял Хао.       — Потому что он мне дал две недели, — чуть не плача пролепетал Йо, делая судорожный вдох и прижимаясь к брату в поисках утешения и защиты.       — Давай не будем паниковать раньше времени, малыш? Я как раз после нашего разговора должен поговорить с Реном. Обещаю, отото, никто тебя не выгонит. В крайнем случае, будешь со мной заниматься английским every day, и всё… Не бойся ничего, малыш. И чтобы я больше не видел тебя расстроенным, ясно? Это приказ капитана. Я скорее этого паршивца гомофобного вышвырну, чем тебя, — ласковая улыбка мимолётно тронула сухую тонкую нить губ капитана, и Хао с жадным упоением впился поцелуем в нежную шею Йо. Матрос специально откинул голову, делая её беззащитной под атаками сухих губ брата. Хао вдруг с недовольным шипением отстранился, доставая из заднего кармана вибрирующий телефон.       — Да?! — прорычал капитан так, что Асакуре на мгновение показалось, что брат сейчас впечатает мобильный в стену, ну или, как минимум, раздавит корпус телефона в раздражённой хватке побледневших от ожесточённого напряжения, пальцев.       Йо знал, что подслушивать нехорошо, но не подслушивать невозможно, потому что не очень хороший динамик чистосердечно и просто разбалтывал чужие тайны, ведь голос помощника капитана прорывался и долетал до слуха Асакуры обрывками фраз:       — …серьёзно… не хочешь… воспринимаешь… не шутка… ответственнее… — шипел боцман клочками реплик.       — Ты разговариваешь с капитаном, Рен, а не с коком. Что значит я несерьёзно отношусь к команде? Я очень серьёзно отношусь к своему экипажу, и именно поэтому до сих пор не на мостике. Сказал, что у меня дела, значит, дела, и тебя не касается, какие именно. Тебе следует быть более терпеливым и… ну не знаю, не выёбываться, что ли… — рычание капитана значительно осадило недовольного боцмана.       Завершив неприятный разговор, Хао обратился к Йо:       — Прости, малыш, сам слышишь, Ренни там с ума сходит… Мне пора. И не вздумай опять грустить, не то накажу, внеочередная вахта на камбузе, и знакомство с Амидамару тебя не спасёт, — специально приставлю к Токагеро, а он не самый приятный дядька.       — Стой, аники! — окликнул Асакура, когда капитан уже был на пороге. Хао покорно обернулся на зов брата, — Рен может и подождать.       — Что?       — Ты придёшь после ужина?       — Нет. Ты придёшь ко мне. Палуба С. На ней же живёт и Ренни, — невозмутимо поправил Хао.       — М-м… Ла-адно… — тупо протянул Йо. В чём смысл палева перед боцманом матрос не особенно понимал, но, раз Хао говорит, что так надо, — значит, надо.       — Что ты хочешь спросить, отото? По глазам вижу, что что-то не понятно, — проговорил Хао, всмотревшись в шоколадное море.       — Не понимаю, почему я к тебе должен прийти, если с тобой на одной палубе живёт Рен?.. Разве это не будет выглядеть подозрительно? — с лёгким недоумением переспросил Йо.       — Я сделаю так, что не будет… — как-то хитро улыбнулся Хао.       — Как это?       — У всех есть свои секреты, малыш, и Ренни не исключение. Признаться, я удивлён, что мой гейдар во второй раз даёт сбой… Сначала с голубой норкой осечка вышла, теперь с колючкой… Старею, что ли… — задумчиво-многозначительно протянул Хао, покидая каюту отото.