игра.

О т в е т.

У р о в е н ь В т о р о й.

Хан не знал его детства, не заклеивал его коленки пластырями после падения с качелей, не строил с ним песочные замки и не сбегал с уроков в средней школе. Он мог бы с уверенностью в голосе заявить — понятия не имел, кто такой Ян Чонин на самом деле, однако были вещи, заставляющие его затыкать эту печальную мысль в своей голове. Ему необязательно было присутствовать «там», в самом начале пути худощавого мальчика с перекати-полем в волосах. Ему достаточно было увидеть его в начале весны, чтобы все для себя решить. Чонин был молчаливым, закрытым, но Джисон словно чувствовал, что Ян оказался таким против собственной воли. В каждом чужом действии Хан подмечал массу душевных терзаний, от которых становилось тяжелее дышать. Однако Чонин молчал, но Джисону и не нужно было слушать его исповеди, чтобы все понимать. — Стало тише? — Ян не особо помнил, как они добрались до крыши. Спустя пять минут мозгового штурма он наконец-то почувствовал облегчение, когда Джисон начал поправлять его спутанные после физкультуры волосы. — Меня слышишь? — Слышу, — хрипло ответил Чонин. Игра все еще в его голове, но помимо неё и чужие пальцы. — Опять голос отца был или что-то новенькое? — Джисон пытался отшутиться, но выходило погано, потому вину старался загладить вместе с сухими прядями волос. — Как обычно, — солгал, чтобы не заставлять Хана беспокоиться еще сильнее. Чонин был «особенным» ребенком с «особенным» пакетом проблем с самого своего рождения. Джисон все пытался отобрать эти пакеты, но выходило отвратно, потому что кое-кто больно кусался. Однако один он забрал и открыл тайком, чтобы взгляды непрошенные не привлекать. Так он и узнал, что лучший друг в критические моменты теряется в потоке своих мыслей, начиная слышать родные голоса и знакомые обрывки фраз. Джисон все пытался узнать, как оно ощущается, но Чонин не объяснял. Лишь однажды признался, что голос всего один, отцовский, и слышно его так отчетливо, словно кричат в самые уши. — Ты не в школьном, — он постепенно отпускал от себя наваждения, окутавшие его голову с новым заданием от игры. Пусть где-то под сердцем и слышалось слабое тиканье часов, Чонин пытался успокоиться и не нестись навстречу неизвестности. Таким его воспитал Джисон. — Мне стало получше, поэтому я принес домашнее задание в школу сам. Думаю, что уже выйду на следующей неделе, — Хан говорил суетливо, словно заготовлено, но волнительно. Он тут же принялся терзать губы, стараясь не ловить на себе пытливый взгляд Чонина. Он действительно был псом. Он чувствовал чужое беспокойство, но без надобности не лез. — Хенджин и Минхо назвали тебя «слоником», — и Чонин начнет этот разговор, возвращаясь к исходному. К тому, что побудило его начать делать свои ходы. — Я как-то упустил тот момент, что ты тоже играешь. Почему сразу сбежал после того, как вовлек меня в игру? Задания жестокие, система уровней странная, неужели ты тоже избиваешь школьников за деньги? — Я не похож на того, кто бы избивал? — с нервным смешком отозвался Хан, пряча руки в карманы спортивных штанов. — Не похож, поэтому я спрашиваю, почему у тебя такой высокий уровень и почему ты решил меня пригласить, — продолжал напористее Чонин. — У меня по-прежнему много вопросов, а ты выглядишь так, словно знаешь на все ответы, но почему-то умалчиваешь о них. Джисон ненадолго замолчал, пытаясь придумать внушительную речь для своего друга. В моменты, когда с его извечно веселого лица спадала улыбка, Чонин начинал неосознанно нервничать и чувствовать себя виноватым. Он частично ненавидел подобное в Хане, ведь такие переживания напоминали ему влияние собственной матери. — Я о многом умалчиваю тебе, Нини, — с грустной улыбкой ответил Джисон, кладя руку на плечо Чонина. — Игра сама ответит тебе на все твои вопросы и не только на те, что ты мне озвучил. Мой единственный совет, — Хан заглянул ему в глаза. — Не торопись и никому не доверяй. Здесь каждый играет сам за себя, поэтому не ищи выгоду в сотрудничестве с кем-то, даже если это покажется тебе заманчивым. Чонин не успел обдумать сказанное, как Джисон шустро направился к выходу с крыши, помахивая ручкой на прощание. — Если нельзя сотрудничать, тогда почему ферзь и ладья играют вместе, а ты точно был в их музыкальной гостиной?! — крикнул Ян первый пришедший в голову вопрос. Джисон остановился в нескольких шагах от железной двери. — Потому что Хенджин и Минхо начали играть вместе, — он прикусил губу, прикрывая глаза. — Вместе и закончат, если не начнут действовать порознь. Чонин вопросительно склонил голову в бок, после начиная ей трясти, стараясь отогнать очередной приток непрошенных голосов. — Джисон, — позвал он, а Хан вздрогнул, напрягаясь всем телом. Он зарекся дать себе передышку в игре. Хотя бы на время забыть про неё, хотя бы на несколько минут. «Хочешь поиграть?». — В нашей школе есть еще фигуры, помимо тебя и ферзя с ладьей?

***

Нервно постукивая ножкой, Чонин искренне пытался разобраться с одним из математических уровней. Очередной тест, что понесет за собой не самую лицеприятную отметку. И при всем желании классной руководительницы искренне помочь своему ученику поднять успеваемость, Ян сопротивлялся. Он, может быть, и был умным, может быть, его рациональный и одновременно иррациональный склад ума способствовал безусловному пониманию математики, да вот учеба всегда волновала его меньше всего. Кое-кто тоже постукивал, но не ногой, а ручкой, точь-в-точь пародируя тиканье часов в голове Чонина. И затылок нового приятеля почему-то к обеденному часу начинал раздражать. Все не так было в Ким Сынмине, в его противоречивой и пугающей натуре, в его желании показаться сторонним наблюдателем, игроком старта. У Чонина много мыслей, которые он не был в силах упорядочить самостоятельно, а единственный человек, способный хоть как-то угомонить его, теперь тоже не внушал уверенности в своей кандидатуре. Хотелось все бросить и отправиться домой, по дороге выбросив телефон в речку, забывая про весь мир под весом одеяла, задыхаясь в летней духоте. Нужно было сместить центр внимания на что-то более отвлеченное, далекое от жизни и игры, чтобы дать сердцу крохотную возможность вернуться в здоровый ритм. Потому Чонин принялся изучать Сынмина, чтобы понять, с каким фруктом он согласился подружиться. И фраза, брошенная одноклассником в раздевалке, теперь все больше и больше походила на правду. Сынмин был одет в стандартную школьную форму, но его иерархический статус в обществе выделяли как минимум дорогие кроссовки, как максимум красивое серебряное кольцо на указательном пальце. Чонину тяжело было разглядеть такие детали лишь сидя за его спиной, потому, потеряв всякий контроль над собой, он принялся беззастенчиво приподниматься со стула, чтобы разглядеть очередную пешку получше. И если уж Сынмин действительно был из обеспеченной семьи, то почему он встретил его в автобусе, катающимся по маршруту в не самый благоустроенный район? — Ян Чонин, Вы хотите выйти к доске и решить пример? — поинтересовалась учительница, привлекая всеобщее внимание к стоящему над партой парню. Сынмин не остался исключением, а потому поднял голову вверх, несколько растерянно наблюдая нависающего над ним Чонина. Кто из них еще был поехавшим? — Нет, — и шустро плюхнулся на место, тут же ловя на себе взгляд Хенджина и слыша смешок Сынмина. Хенджин и Минхо тоже выделялись на фоне остальных ребят своим финансовым статусом, но теперь Чонин хотя бы понимал, как они к этому пришли. Он неосознанно почувствовал себя членом элитного клуба, где оказался в обносках и с порванными кроссовками. Ему бы купить новые. — А я думаю, что все-таки хотите, — хотелось бы верить, что главным врагом всей его жизни было отравленное сердце, да вот иначе не получалось. Мудреный пример на доске расплывался перед глазами Чонина, что вглядывался в него, не вставая с места. И вновь иллюзорность, обыденность, заставляющая его почувствовать себя обычным школьником из не самой благополучной семьи. За ним по-прежнему попятам ходила классная руководительница со своим желанием помочь поступить в хороший университет, да вот у Чонина всегда были другие приоритеты. — Минуточку, — подвис, разглядывая цифры. Концентрация внимания была нарушена, в особенности под давлением нескольких пар глаз. «Где пасется лошадка, брошенная королем?», и вопрос отчего-то прозвучал в голове не внутренним голосом, а голосом персикового парня. Сынмин повернулся к нему, взглядом напускно-подбадривающим пытаясь заставить выйти к доске. — Давай, ты справишься, — это не звучало мило, улыбка не следовала за брошенным. — Найди ответ. Вновь звон монетки, прочно засевший в разуме. Она была механизмом, она помогала сконцентрироваться на одном единственном и железно важном — на игре. — Ян Чонин? Цифры на доске становились четче с каждым поворотом монетки. Ультиматум, поставленный игрой, накладывался на уравнение. «Игра сама ответит тебе на все твои вопросы и не только на те, что ты мне озвучил». «Почему игра дала мне такое задание?». Взгляд Сынмина с каждой секундой блекнул, вынуждал соображать. Чонину по неведомым обстоятельствам хотелось схватить его за ворот рубашки и, заглянув в глаза, в очередной раз спросить, что он с ним делал. И подобное хотелось провернуть с каждым в этом кабинете. Ведь ему отчаянно хотелось винить всех вокруг в мешанине, творящейся в его сознании. Отведя взгляд и вернувшись к цифрам, Чонин начинал глохнуть от звона монетки в своей голове. И складывая сколько не числа перед глазами, а игру и жизнь, до него начало доходить. — Брошенная лошадь никогда не останется на дороге, она пойдет в поле, — начал рассуждать он вслух, не замечая, как Сынмин придвинулся ближе, слабо улыбаясь. — Но она и не останется вблизи пути, она отправится к центру. — Ян Чонин! — Но если нужно дать ответ, где именно он её бросил, то, значит, он сделал это умышленно. Значит, оставил на лугу, оставил в центре, потому что в условии она пасется, — Чонин неосознанно тоже приблизился к Сынмину, испытывая тихий восторг от того, что он его слушал. — Король на то и король, что каждое его действие должно быть продумано, ведь у него есть власть. В шахматах конь ходит буквой «Г», а значит, стратегически выгодное расположение находится в центре доски. — Получается, что ответ центр? — тихо спросил Ким. — Игра дает задания, связанные не с шахматами, а с жизнью, — Чонин махнул рукой перед его лицом, пытаясь отделаться от его наталкивающего вопроса. — Значит, нужно найти реальное место. Если речь идет о четвертой иерархической фигуре в нашей школе, то есть еще и «конь», местоположение которого нужно найти. И раз это центр, то центром будет... — запнулся. — Ян Чонин! — появившаяся рядом фигура женщины заставила заткнуться. Чонин вновь вернулся к уравнению, суматошно складывая числа, применяя формулы. «Двадцать пять» пронзило голову. Он вскочил с места, пугая учительницу. Ничего не говоря, он бегло направился к выходу из кабинета, чувствуя известный лишь ему триумф. — Двадцать пятый кабинет второго этажа, — он ликовал. — Центр школы, радио-класс. И достаточно было лишь вписать ответ, но Чонина влекло, а с влечением он поделать ничего не мог. Каждый час, прожитый этим днем, изводил его, истощал, заставлял задыхаться все сильнее и сильнее, не даруя желанную свободу. Помрачнение отпустило его лишь перед дверью, когда звон монетки утих. Только сейчас он задумался над тем, почему Сынмин поддержал его разговор, почему слушал так внимательно, хотя Чонин не говорил ему про загадку и про свое задание. «Игра Мики» была новой зависимостью, определенным наркотиком, словно специально созданным для Чонина. Будто кто-то знал об устройстве его головного мозга, изучил его повадки тщательно, залез пальцами в душу и вывернул её наружу, заставляя действовать не по правилам прежнего устоя. Тряхнув головой, отмахиваясь от вопросов, которые он позже задаст себе поздней ночью, Чонин поторопился к радио-классу, стараясь не обращать внимания на проходящих мимо по своим делам учителей. Все, что сейчас имело значение — докопаться до истины. Игра буквально играла его сознанием. Она предлагала вознаграждение, которое меркло тут же, как только Чонин входил в это азартное состояние. Он наслаждался, забывая про прибыль. Этим он и отличался от остальных. Напускное состояние наконец-то испарилось, стоило Чонину очутиться перед дверью в нужный кабинет. Осторожно дернув ручку, он проник внутрь, совсем не удивляясь отсутствию кого-либо живого внутри. Шли уроки, и ребята, занимающиеся озвучкой объявлений о новых школьных мероприятиях, скрупулезно учились, ведь приоритеты по жизни у них были иные. Но школьники, играющие в злосчастную игру, были другими. В особенности те, у кого уже были титулы, фигурирующие в условиях нового задания. Чонин без всякого зазрения совести принялся обходить кабинет, заглядывая в шкафы и в мониторы включенных компьютеров. Ничего необычного, лишь рабочий инвентарь, какие-то записи, бумажки на стенках и комнатные растения на подоконниках. Все привычно и с каждой привычностью Чонин не хотел мириться. Ведь не могло же быть все так просто. Неужели это действительно было детской загадкой, о которой он никогда прежде не слышал? Взгляд наконец-то зацепился за дверь в подсобное помещение. Оттуда послышался шорох, и Чонин немедля приблизился, дергая ручку и входя внутрь. Он на некоторое время ослеп, ведь помещение оказалось вовсе не маленьким и темным. Все, что заставило его крепко зажмуриться — это несколько экранов мониторов, на которых мелькала разного рода информация. Все было расплывчатым. — Ты кто такой?! — рефлексы сыграли на руку, и Чонин с испуганным визгом увернулся от летящей ему в лицо швабры. Он дернулся в сторону, спиной врезаясь в металлический стеллаж с разными коробками и папками бумаг. Незнакомец с серьезным орудием явно не собирался отступать, и уж к такому Ян не был готов вовсе. Привыкнув к крепким ударам ребят из параллели, он совсем отвык от того, что мир не ограничивался лишь такой кастой идиотов. — Как ты сюда попал?! Голос незнакомца звучал необычно обиженно и испуганно, совсем не угрожающе. Все, что было угрожающим, это швабра в его крепких, судя по слабому освещению, руках. И Чонину стоило многих усилий, чтобы собраться и вернуть холод разума, дабы со злым фырканьем выхватить смертельное орудие своими хилыми ручонками. — Блять, через дверь, — процедил он, после шумно вдыхая и поджимая губы. В воздухе завоняло чужим чувством вины, которое почему-то смутило Чонина. — А, я её не закрыл, — парень почесал репу, а глаза Яна наконец-то привыкли к полутьме, чтобы получше разглядеть его. Он явно был не из параллели, а, значит, являлся либо первокурсником, либо же второкурсником. И пусть он выглядел как сын физрука, лицо его казалось безобидно-детским. Напомнил плюшевого медвежонка. — Да, не закрыл, — укоризненно произнес Чонин. С каждым новым днем открывал в себе все новые и новые стороны поведения, потому что кто-то сверху явно хотел такого исхода событий, такой успешной и спешной социализации его поехавшего мозга. — Нужно быть внимательнее! А если бы сюда зашел учитель? — А я же тут не порно смотрю! — возмутился парень, пальцем тыча в мониторы, совершая глупую ошибку. Взгляд Чонина направился по нужной траектории, а сердце замерло, когда на экранах он увидел не просто открытые файлы с домашними заданиями и учебными статьями. Он увидел личные дела нескольких учеников, а также открытые программы для программирования с непонятной символикой. Чонин ничего не смыслил в данных аспектах, он больше поражался тому, что такая кладезь сыщика-мошенника-программиста скрывалась за хиленькой дверцей в радио-классе. — Ты пришел разгромить мои компьютеры? Вот уж не надо, — и швабру выцепили вновь. — Мне хватило того, что Минхо сделал в прошлый раз. Мне крупно повезло, что в тот день я решил перенести все файлы на флешку, иначе ничего бы не восстановилось. — Что за чертовщина? — Чонин забыл на время про юношу и приблизился к мониторам, приоткрывая рот с каждой секундой. Это не было просто личными делами. Это было личными делами Ли Минхо, Хван Хенджина, Хан Джисона и еще десятка других учеников старшей школы Мьёджи. Мозг Чонина заработал по новой, и ему не составило никакого труда догадаться, что все выставленные на показ досье имели одну прочную связь между собой. Это было личными делами игроков. Взгляд соскользнул на другой монитор с открытыми статьями о странных происшествиях, случившихся в других школах. Заголовок одной из статьи вещал о спонтанных взрывах телефонов разных брендов, а одна школьница погибла около полугода назад из-за подобного случая. — Погоди, — Чонин выставил руку в предположительную сторону подошедшего парня. — У тебя здесь еще и скрытые документы из полицейской базы? Что за херня? И вот чего затормозивший от удивления мозг Чонина не ожидал, так это того, что вошедший в комнату второй парень резко схватит его за воротник надетой поверх футболки рубашки, чтобы по новой впечатать в стеллаж, что оставит своими железными перекладинами несколько синяков на спине. — Чанни, не бей его! — Какого черта ты не закрыл дверь, Чанбин?! Были люди, которыми Чонин восхищался и дышал. Были люди, которых он презирал и мешал с дерьмом одним взглядом, желая кулаками размазать по асфальту. Был Бан Кристофер Чан, который пугал Ян Чонина до легкого озноба. Он не был агрессивным, не был замешан в школьных потасовках и не крутился среди элиты. Он был пугающим лишь одним своим спокойствием и железобетонным взглядом, от которого хотелось сбежать. Чонину довелось с ним пересечься в начале учебного года. Чан учился в параллельном классе, ходил извечно в наушниках и не отсвечивал своей натурой, а Яну в голову взбрело докопаться до него в один из вечеров, когда Бан случайно задел его плечом в коридоре. И одного: «Смотри, куда прешь». Было вполне достаточно, чтобы Чонин действительно начал вглядываться в прохожих и следить за траекторией своей ходьбы. — Так ты тоже играешь, — склизко произнес Бан, быстро успокаиваясь, когда наконец-то в полумраке разглядел немного настороженное лицо Чонина. Ян воспользовался ситуацией и грубо отцепил от себя руку Чана, брезгуя его прикосновением. Подумать не мог о том, что его застанут врасплох две новые неизвестные до этого дня своей важностью личности. — Тоже играет? — изумился Чанбин, после подходя к компьютерам, начиная бегло что-то печатать. Чонин внимательно следил за его движениями, пока глаза его широко не раскрылись, когда на экране высветилось его досье. Нет, это не было стандартным личным делом о школьных заслугах и моральных падениях. Это досье напоминало игровое, со статусом, со шкалой опыта, с датой о начале игры. — Охренеть, — Со прокрутил колесико мышки, пытаясь дочитать до нужного фрагмента в документе. — Его Джисон пригласил. И этой фразы было достаточно, чтобы Чан полностью забыл про Чонина. Но Ян не из робкого десятка, потому, ударив ногой Бана в колено и схватившись за полюбившуюся швабру, начал махать ей в разные стороны. — Быстро объяснили мне, чем вы тут занимаетесь, иначе я разнесу здесь все к хуям, а еще лучше донесу на вас директору. Вы создатели игры? Это вы её придумали? Откуда у вас столько денег? Почему у вас информация на учеников и документы из полицейской базы, а еще непонятные программы? Это вы Мика? ИП Мика? Отвечайте! Чонин не узнавал себя и своей легкой лихорадки. Неужели он так быстро нашел ответы, и если так, то получается, что сами парни заставили его прийти к нему? Возможно, они хотят предложить ему сотрудничество и посвятить в тайное сообщество умалишенных подростков? Не звучало заманчиво, но Ян задумался и вместе с думами в очередной раз получил по лицу, роняя швабру. Не хватало безумия, а трезвость губила. — Пошел вон отсюда. — Я не уйду! — он потер щеку, пытаясь вернуть равновесие. — Блять, ты меня слышишь вообще? Чан выглядел растерянным и рассерженным. Не то чтобы он и Чанбин прятались в стенах школы, занимаясь своими грязными делами, но все же стать обнаруженными новым игроком было чем-то внезапным и пугающим. — Я уйду, если вы скажите мне, чем вы тут занимаетесь! — Да как же ты меня заебал, — замахнувшуюся руку Чана остановила крепкая рука Чанбина. Он своим спокойным взглядом постарался усмирить пыл друга, чтобы после серьезно посмотреть на Чонина. — Мы расскажем. — Чанбин, нет. — Мы расскажем, иначе он пойдет к Минхо с вопросами, а этот придет сюда. — Какие гарантии, что после того, как мы ему расскажем, он не вернется сюда с Минхо?! — Потому что он начал играть недавно, а значит, мы еще можем на него повлиять, ты уже забыл про нашу цель? — осторожно спросил Со, давая Чану время на размышления. Дверь хлопнула, замок щелкнул, Чонина усадили на табуретку и окружили. — Что вы делаете? — все не унимался Ян. Впервые за долгие годы он чувствовал себя слегка беспомощным. Его хрупкая детская натура, спрятанная за высеченным насилием сердцем, потихоньку всплывала и просила о помощи. — Копаем могилу под одного человека, из-за которого умерла подружка Чана, — ответил важно Чанбин, после виновато смотря на друга. — Извини. — Мы расследуем дело об игре, потому что из-за неё начали гибнуть школьники. Это началось около полугода назад, за пару месяцев до того, как ты пришел в нашу школу. — Но почему? Игра может убить или к чему ты клонишь? — Игра лишь кажется безобидной, но ты думаешь, что кому-то на потеху просто так раздавать деньги налево и направо за какие-то шалости? — не выдержал Чан, облокачиваясь на стеллаж и скрещивая руки на груди. — Мы занимаемся тем, что отговариваем новых игроков от самой игры. Она опасна, и человек может погибнуть, если не перестанет играть. — Игра ставит условия, которые нужно выполнять, чтобы продвигаться по уровням дальше. Если ты не выполняешь условие, следует определенного рода наказание, — вклинился Чанбин. — Полгода назад у десяти игроков появилось задание, — Чан перебил его жестом руки. — Оно было лишь у десятерых. Одно единственное с просьбой подорвать одну школу. Ученики, получившие условия, учились в совершенно ином учебном заведении, поэтому задание не восприняли всерьез, из-за чего поплатились взрывами своих устройств. Кто-то попал в больницу, кто-то отделался легким испугом, — Бан запнулся. — Моя девушка, — он поднял взгляд вверх. — Моя девушка тоже играла. Она хотела донести на игру в полицию, когда началась вся эта канитель, но в ту же секунду, как она подошла к полицейскому участку, телефон её перегрелся и взорвался прямо в руках во время нашего разговора. Оба замолчали, наблюдая за растерянной реакцией Чонина. — Игра не хочет, чтобы о ней знали за пределами школы. Когда телефоны взорвались, восстановить их не удалось. Приложение стерлось, а все значимые переписки в мессенджерах, где велись беседы о случившимся, тоже уничтожились у всех участников тех же разговоров. Наши телефоны с игрой просматриваются кем-то, отслеживаются и прослушиваются. Само приложение игры в определенный процесс перегревает телефон и заставляет его буквально лопаться. — И, имея эту информацию, вы не можете пойти в полицейский участок, оставив мобильники дома? — задал очевидный вопрос Чонин. — Нужны доказательства, а их у нас нет. Все, что нам удалось сделать за полгода, это взломать личную базу данных на некоторых игроков, но она постоянно обновляется, иногда вовсе стирается. Иногда при попытке взломать игру на компьютеры заносится вирус, который сносит абсолютно все, что мы нашли. Нам не удается зафиксировать информацию. Это бесполезно. У Чанбина один монитор уже рванул дома, когда он побежал за мной, чтобы показать процесс отслеживания игроков. — Поэтому я работаю со школьными, — гордо и одновременно печально подытожил Со. — К тому же, — Чан крепко стиснул кулаки. — Я и сам не хочу, чтобы в это вмешивалась полиция. Я лично хочу разобраться с Микой. — Вы оба играете? — Чонин все не унимался, он жадно поглощал информацию, впитывая в себя весь ужас того, во что он ввязался. — Я играю, но ради того, чтобы понимать устройство игры. Мне это необходимо, — объяснил Чанбин. — Чан тоже играл, но перестал. Он вернул весь долг и покинул игру. Я конь, а он «арбитр», якобы шахматный судья, я так его прозвал. И весь навеянный чужими рассказами страх испарился, когда Чонин услышал желанное «конь». Временная трезвость его ума смешалась с родным сердцу безумием, когда до него наконец-то дошло, чего именно требовала от него игра. — Мы хотим остановить игру и узнать личность создателя, — заключил Чан. — Такова наша цель. Пока что мы не имеем особых успехов, но мы хотя бы можем отслеживать появление новых игроков и отговаривать их от самой игры. Игра закончится, если все перестанут в неё играть. Я в это свято верю. На фразе об окончании игры сердце Чонина предательски ёкнуло. Все доводы, поведанные Чаном, абсолютно способствовали тому, чтобы прекратить играть и не рисковать своей жизнь. И Ян Чонин так бы и поступил, убедив в рассказанном и Хан Джисона, и Ким Сынмина. Однако что-то ему подсказывало, что остальные игроки знали о случившемся. Знали, но продолжали по неясным причинам играть. Джисон не был похож на бедного парня, которому остро нужны были деньги, но он и не являлся азартным игроком, который бы остервенело рвался к вершине. Хенджин и Минхо подходили на роли безумных шахматных фигур, желающих достичь триумфа, но тот же Минхо и сам преследовал цель узнать личность создателя. Однако по каким-то причинам он же и поспособствовал тому, что теперь Чанбину и Чану требовалось прятаться в подсобном помещении радио-класса. — Мы всего лишь школьники, — продолжил Бан. — Нам не стоит портить жизнь этой игрой, поэтому, Ян Чонин, игрок Нини и новая пешка, я прошу тебя вернуть все деньги игре и лучше устроиться на работу, если тебе так необходимы средства. Чонин бы принял во внимание все сказанное, искренне бы прислушался, если бы не последние слова Чана, сковырнувшие раны. Эти люди ничего о нем не знали, но возомнили себя великими добродетелями, дабы закончить то, что помогало низшему классу выживать в обществе. — Да, как скажите, — хрипло ответил Ян, вызывая облегченные вздохи. Он возвращался к исходному, а вместе с исходным состоянием голова начала кружиться от смеси фруктовых тошнотворных запахов, которые он так сильно любил приписывать людям возле себя. Ежевично-кокосовый. Хотелось блевать. Он попрощался с ними вместе со школьным звонком, покидая радио-класс и спиной прижимаясь к двери в двадцать пятый кабинет. Таймер на его телефоне предупредительно запищал и он прикрыл глаза, обдумывая все сказанное. — Вы все поголовные идиоты, — тихо произнес он, слабо улыбаясь. — Если телефоны прослушиваются, то о ваших мотивах уже знают. Чего вы добиваетесь? Мести за смерть бывшей? Чонин достал телефон из кармана, открывая приложение игры. — У вас был выбор, и вы его сделали, так не навязывайте свои желания другим, — Ян уставился в окошко для вписывания ответа. Задумался над тем, что именно ему стоило вписать. Вся полученная информация вынуждала прекратить играть, но в то же время и обижала Чонина. — Я играю не ради денег и не ради того, чтобы выжить, — Ян усмехнулся, начиная печатать. — Я играю только потому, что люблю играть. Он долго думал над ответом, с каждой убегающей секундой размышляя о случившемся. Осознавая все риски, Чонин вновь усмехнулся. Теперь игра не казалась ему чем-то мучительным, загадочным и страшным. Она почудилась ему легкостью, в одночасье стала частью его маленькой жизни, возможностью насладиться своим существованием целиком и полностью. Понадеялся, что не пожалеет о своем решении. «Ответ: двадцать пятый кабинет, подсобное помещение». Время кончилось, а после волшебный писк и поздравительная мелодия, оповещающая о повышении уровня. — Ты в порядке? — тихий голос Сынмина почему-то оглушил, и Ян испуганно дрогнул, отскакивая в сторону. Ким оказался неожиданно рядом, держа на плече свою сумку, а в одной из рук чужую. — Звонок прозвенел, и я побежал тебя искать. У тебя все хорошо? Игра дала какое-то новое задание, и ты опять сошел с ума? И он не знал, почему, но что-то в словах Сынмина заставило его почувствовать странное тепло. Парень, пришедший в его школу совсем недавно, так спокойно говорил о подобном, даже с неким благоговением и удовольствием. Чонин никогда подобного не испытывал даже рядом с Джисоном, которому бесконечно доверял. Ким Сынмин был многогранным, но одна из его граней точно могла разделить тайную страсть Ян Чонина. И этого было вполне достаточно, чтобы Чонин окончательно согласился на странную дружбу с ним. Пусть в некоторых ситуациях он и чувствовал опасения, пусть и хотел расковырять ему лицо и забыть про нелепый поцелуй, здесь и сейчас он взаправду возжелал сблизиться с этим человеком. Потому что Ким Сынмин очевидно любил играть так же сильно, как и Ян Чонин. Джисон запретил сотрудничать с кем-либо, имея в голове сотню предрассудков и страхов, но Чонин не боялся. Он хотел искренне наслаждаться и переполняться чувством азарта и безумия, теми эмоциями, в которых так нуждался. Ким Сынмин выглядел так, словно были готов их разделить вместе с ним. — Я в полном порядке, — ответ Чонина устроил парня, и он улыбнулся ему. — У меня теперь второй уровень, поэтому не отставай от меня. — Конечно, сделаю все, чтобы догнать тебя, — все с той же улыбкой ответил Сынмин. — Ты поможешь мне с этим? — Предлагаешь играть вместе? — А что плохого в том, чтобы играть вместе? Так веселее, — парировал Ким. Чонин утвердительно замычал, а после махнул рукой в сторону столовой, ведь назревал обеденный перерыв. Сынмин закивал и проследовал за ним, крепче сжимая лямку чужой сумки. И смотря в спину шустро идущему навстречу впервые за долгое время желанному обеду, Сынмин видел вовсе не силуэт восемнадцатилетнего парня. Он видел маленького мальчика в такой же грязной школьной рубашке, с миловидным ошейником из резиночек на шее заместо украшения с шипами. Этот мальчик тоже звал его играть. — Кстати, — Ким остановил Чонина. — Ты читал «Исповедь неполноценного человека»? — Зачем? — Ян повернулся к нему корпусом, корча непонимающую гримасу. — Ну, как зачем? У нас вообще-то парный проект, — чуть ли не голосом учителя начал Сынмин. — Не буду читать, я ведь и так полноценный. Чонин улыбнулся, заставляя внутренности Сынмина сжаться в неясном трепете, превращаясь во фруктовую кашу. Знакомая улыбка, счастливая улыбка наслаждения от уже известного им процесса. Ян Чонин не собирался прекращать играть. Не собирался прекращать то, что наконец-то заставило его почувствовать себя не мертвым, а живым.

И г р а п р о д о л ж а е т с я.