Северные холода и метели замазывают рассвет, мучают стекла окон, а вместе с тем и невыспавшееся тело Кея, которое едва ли способно протестовать против безумной стихии. Хочется заново заснуть, хочется снова попробовать догнать того, кто снова растворится в момент, хотя бы на секунду познать несуществующую сказку, но останавливает с каждой попыткой закрыть глаза шум прибоя, треск снега около леса и ощущение бесконечно теплого, совсем не по-северному, языка лиса, впечатавшиеся на оборотную сторону век, словно морозные узоры на хрупкое стекло меж створок.
Хор чужой страны в голове не стихает, разыгрывается с каждой секундой все сильнее, моржи все сильнее басят, ведут мягкие ноты оленей в вальсе… Но сознание не отторгает эту картину, не пускает знакомую до боли иглу по вискам, а собственный голос все больше возвращается к жизни. Тот старик и правда помог ему? Удивительный гость, то ли не знающий, с какими ужасами связано его имя на родине, то ли способный простить грехи родных и принять в этот круговорот метелей, провести за собой к тайнам и принятию. Его собственное море по капле начинает мелеть, выплескивается из берегов в последний раз и смазывает карту жизни плеском, полным соли, стирающим остатки былого.
Пока всего лишь жалкая капля. Такая же жалкая, как и он сам.
Кап-кап.
Кажется, что это в его собственной голове вода бьется о камень в попытке сдвинуть хотя бы немного, но нет, этот звук слишком близкий, чтобы казаться фантазией, ощутимый на кончиках пальцев, пусть и без дрожи по полу, как бывало на Юге. Кто-то за дверью. И этот кто-то только что вернулся из холода и метели. Стоит попросить помощи найти библиотеку, чтобы занять время и срезать половину тайн.
Например, забыть этот странный сон и этого странного старика!
Только натянув сапоги, даже позабыв о шубе, движимый лишь порывом и жаждой, но не напиться, а познать, Кей вырывается во все такой же холодный коридор, но не находит ничего, кроме лисы, плетущейся вдоль стены не без природной грации. Темная вся от лап до кончиков ушей, похожа на ту, из сна, с заботой и лечением, только глаза у нее темные, совсем незаметные, сплелись со зрачком, как корни. Шерсть всклокочена, тающий снег то и дело опадает водой вокруг, оставляя едва заметный след по всему замку…
Это нормально, что здесь свободно расхаживает лиса? Сумасшедший Север.
А вот животному все кажется привычным, грациозно вертится вокруг ног, то ли сдвигая с места, то ли заставляя стоять, но смотрит снизу вверх, не отрываясь. Капать начинает сильнее, а вместе с тем и приходит собственная дрожь, бьющая по почти голому телу. Все же стоит вернуться в покои за шубой, но не отрывать взгляда от этой лисы. У всего в этом месте есть способность пропадать из виду, это единственное, что получилось осознать у Цукишимы.
Незнание все еще раздражает.
Он входит в покои спиной, смотри неотрывно на чужую тушку, почти свернувшуюся в клубок на полу, нащупывает собственную (запах будущего мужа уже успел смениться на сладкие масла, что остались в подарок от матери) шубу, но по привычке взгляд соскальзывает на рукава…
Всего на одну чертову секунду. В следующую за дверью остается только мокрое пятно.
— Либо схожу с ума я, либо это место, — и хочется верить больше в первое. Если это уже большая ошибка, то иначе, как магией, это не объяснить.
Скатываться до этого совсем не хочется, у всего должны быть доказательства.
— Ты просто привык читать взглядом.
Королева выплывает из-за двери, все так же обворожительно усмехается, но не заходит на чужую территорию… И так же, как лиса, оставляет после себя капли, падающие с темной шубы.
Сумасшествие! Просто невозможно!
— Позволь дать тебе шанс найти ответы, — и все так же уверенно плывет по коридору, как будто и правда знает, что интерес и банальная гордость захватят слабое южное тело и понесут следом.
В этот раз тьму коридоров смягчают факелы, пускающие на ленты темноту, легко впутываются тонкими пальцами в волосы и выуживают все напряжение чуть ли не вытаскивают тоску по южному солнцу или пение старых лир по ночам в дни фестивалей… Оно все это маленькие южные части, живущие среди холода и вечного снега с чертовщиной. Может и ему суждено стать своим в ряду таких же огоньков, дающих тепло там, где это нужно?
Шепот огней прерывает иноязычное слово, отпирающее еще одну большую дверь, как будто незамеченную никем, кроме Кея и королевы.
— Некомата позаботился, чтобы к твоему приходу твой разум был чист, а среди полок ты встретил лишь порядок и знания.
Внутри оказывается библиотека. Не такая, как в восточной башне родного дворца, здесь полки растут вверх, кажется, норовя пробить крышу и коснуться самой луны, книги совсем усталые, корешками смотрят из последних сил, собирая ветхие листы воедино, а пахнет это место чем-то знакомым, но в момент забытым навсегда.
— Откуда мне начать?
— Прислушайся к сердцу, юный принц, оно подскажет тебе первую легенду.
Она будет о море, плескающимся под веками, растущих из ниоткуда лесах и лапах животных, для которых на Севере всегда найдется место.
