Север

      Душу все еще непривычно душит осадок разговора вместе с жаром маленького тельца под шубой. Это не проглотить за раз, как целую тарелку противного северного, пропитанного маслом, супа, не принять как простую истину.       Придется научиться ждать.       Непривычное слово для некогда принца и все еще любимого сына: в детстве любые желания исполнялись в секунду добрыми руками нянечек, фрукты, ягоды, песни бродячих музыкантов оказывать в ту же секунду рядом, стоило лишь заикнуться. Пусть уже давно прошли времена, а душа зачерствела сильнее, чем должна была, но память о том времени не покидает, иногда растворяясь в рисунках о доме.

«В таких суровых условиях выживают сильнейшие, а проигравшие становятся кормом, почвой для новых поколений.»

      Он обязан справиться. Исправиться.       Малышка все так же тычется носом в рубаху, видимо, надеясь найти материнское молоко, а когда сталкивается только с грубой тканью, опечаленно скулит, совсем как маленький ребенок. Это быстро напоминает об обязанностях, и вместе с проходящим мимо слугой Цукишима проходит по доброй половине замка в поисках для начала пеленок, а затем и теплого молока, что вряд ли будет похоже на материнское, но даст нужных сил для жизни.       Все головы слуг вокруг все еще темны и с остатками презрения встречающие его на каждом шагу. Не принимают. На это, видимо, тоже нужно время. Достаточно, чтобы затянулись раны. Пока он лишь может их сдавленно благодарить, без слов надеясь передать не то сочувствие, не то извинение.       Странно испытывать что-то кроме несчастья, слишком много чувств появилось за эти пару дней. Особенно привязанность, секундную, появившуюся из ниоткуда, безусловную, просто потому, что маленькое чудо находится в его руках.       Арна. Это будет ее новым именем. Солнце на родном языке. Солнце, которое выживет на холодном Севере и точно не будет одиноким.       В покоях с чужим присутствием становится до дрожи тесно, пусть сам щенок занимает не так много. Волнение сжимает покои до минимума, едва оставляя место для вдоха и для записки, что ждет на столе, кажется, достаточно долго. Почерк неровный, видимо, рука, писавшая это, больше привыкла держаться за рукоять меча. *Если захочешь увидеть больше, чем на костре, выходи к полуночи к воротам.*       Будущий муж не разоряется на объяснения, просто ставит перед фактом. Уверен, что тайна заставит его согласиться на неизведанное? Что ж, раз так…       — Ты мне позволишь покинуть тебя ненадолго вечером? Обещаю вернуться как можно скорее, — обращаться к собаке, как к человеку, все еще непривычно, но открытые все такие же голубые глаза не оставляют сомнений, что его правда понимают. Понимают и разрешают. Арна только сильнее жмется к нему, как будто и правда греется о его холод.       Вызывает улыбку. Первую за все время нахождения в замке.       И все же стоит позаботиться о ее комфорте, потому на полу ближе к камину остаются пеленки, чужая мордочка сразу теряется в молоке, а на самого Цукишиму накатывает подозрительная усталость. Оказывается, эмоции забирают так много сил, что не восполнить ничем, особенно если не есть привычной еды. Тело безвольно валится на постель, шуба все так же остается на плечах.       Все такая же безнадежно белая. Северная.       Ночь наступает быстро, луна подбирается к центру неба, как только Арна снова засыпает на его груди, привычно лапками шерсть, будто представляя мать. Разлука с ней уже сейчас кажется большим испытанием, но поддавшись секундной силе, маленькое тельце перекладывается на шкуры, а Кей совсем тихо прокрадывается к двери с надеждой, что все будет в порядке. Замок же позаботится о ней?       Отчаянное желание забросить хотя бы немного еды в желудок ведет сначала к кухням, что так же, как и весь замок, погружены во тьму. Все спит, как будто специально позволяя прокрасться незамеченным, оттого былой азарт захватывает сердце. Среди посуды и сырых кусков мяса едва находится тарелка с сушеными, ягодами, что едва ли сбивают аппетит, но следом взгляд цепляется за ровный ряд бутылок, высвеченных луной сквозь небольшое окно.Должно быть, это вино. Северное вино. Вряд ли похожее на то, что он когда-либо пробовал.       Настолько ли странный сегодня вечер? Определенно, да.       Одна из бутылок все же напоследок захватывается с собой, а уже среди метели слабая пробка оказывается выброшена в карман. Вокруг ни души, только ветер, даже следы замело, как будто замок навсегда заперт в рамках и никакой человек не сможет найти это место. Клетка, пусть не железная, но все еще ограничивающая от побега… Хотя куда ему бежать? Вряд ли он дойдет даже до ближайшего поселения, скорее сляжет с простудой в одном из лесов и замерзнет насмерть, отдавая душу так же просто, как всю любовь, что осталась внутри.       От досады хочется выпустить пар, оттого Кей делает несколько уверенных глотков, тут же морщась от привкуса. До жути кислое, не похожее на все, что было на Юге, как будто перебродившее сотни раз и не оставившее ничего от ягод. На чем она вообще делается в этих местах?       — Не думал, что тебе свойственно пить, тем более одному.       Куроо бестактно выхватывает бутылку из рук, и в момент уже пустившее нить опьянения сознание порывает руку забрать вино, вот только промахивается и путается пальцами в чужой шубе. Что ж такое…       — Не думал, что наследникам свойственно опаздывать, — не без усмешки тянет южанин, наконец отрываясь от стены и кутаясь сильнее в шубу.       — Дал тебе время подготовиться.       Видимо, пешая дорога будет неблизкой.