Север

      — Все слова, которые придуманы Севером, берут свое начало от Старых богов. У каждого слова своя цена. Это первое правило нашего языка.       Удивительно, как Цукишима может понять его, хотя вряд ли здесь имеется в виду затяжное молчание от привычного следования правилам. Это, должно быть, про цену каждого звука, про каждое зерно смысла, что таится под замерзшей землей и только ждет человеческого тепла, чтобы прорасти.       — Второе — он должен звучать, как треск костра. Резко, но мягко, как первый поцелуй, — и тут Кей медленно теряет понимание. Что значит как поцелуй? Разве это не слишком личное для северян? — И последнее — лгать на северном языке нельзя. Снег не любит горячий яд. Куроо все так же без волнения устраивает лист поверх книги, а спустя секунду выписывает торопливо линии, плетущие невиданное слово. Строение совсем не похоже на южное, шире, фигуристее, больше похоже на метель, нежели на простое слово.       — Это твое имя. Оно будет твоим самым первым словом. Попробуй написать его, — и в руки вкладывают уголь, который вряд ли частый гость в этой библиотеке. Чем пишут северные люди? Неужели и правда ничем, а история хранится только в устах детей? Слишком много вопросов для первого урока, стоит сконцентрироваться на знаках.       Непривычно. Завитки выходят слишком широкими, изгибы «букв» больше похожи на слом, никак не плавный спад в следующую линию, а сам ряд ползет вверх, не в сравнение с тонкой и ровной строкой от будущего мужа. Сносно для первого раза, но непозволительно для принца.       — Это единственное из письма, что тебе стоит запомнить. Все остальное устный язык.       Должно бы быть проще, чем общий язык всех земель, раз нет нужды письменности, но замерзшие губы вряд ли смогут с первого раза сложиться так, как нужно.       — Это приветствие, — Тецуро подсаживается ближе, поворачивает к себе и указывает пальцем на губы, что в секунду складываются в три звука. Звонких и тяжелых, скалы на границе, не иначе.       В ответ на слово Арна тут же разрывает тишину лаем, вцепляясь взглядом в лицо Куроо, как будто правда понимает сказанное. Должно быть Бокуто общается с ними на северном языке. — В нем есть три имени Старых богов, первый создал земли, второй горы вокруг них, а третий укрыл все их владения снегом. Попробуй сам.       Выходит далеко не сразу, губы по-южному хотят растянуться в стороны в подобие фальшивой улыбки, а язык только спустя минуту может выдать нужный твердый звук. Вряд ли это будет просто. Акцент всегда будет выдавать в нем иностранца. Еще больше, чем волосы.       Арна, на удивление, никак не реагирует на его почти успешные попытки справиться с собственным ртом, только вновь отворачивает нос к книжным полкам, как будто понимает надписи на корешках.       — Для первого раза неплохо, — и лицо со шрамом вмиг светлеет от улыбки, искренней не по-военному. — Если будем говорить с тобой каждый день, спустя неделю сможешь привыкнуть.       — Меня не возненавидят те, кого вы почитаете, за мое неправильное произношение?       — Ждешь, что заморозят и сбросят со скалы?       — Я уже ничему не удивлюсь.       И это, кажется, первый до заразительности чистый смех будущего мужа. Все еще красивый.       — Вряд ли. Может сбросят немного снега тебе на голову и посчитают, что вы в расчете. Вернемся к делу.       До самой полуночи в библиотеке не стихают голоса двух северян.

***

      Следующие дни проходят в череде учения, вечно напряженном языке и забытых снова завтраках. Привыкшая к новому месту душа требовала чего-то особенного, сладкого, вкусного, чтобы разбавить жир мяса и рыбы, что подают на стол. В голове все чаще стали появляться красные ягоды, налитые солнцем, но растущие у самой земли, которые с заботой собирали служанки у дворца.       — А как будет клубника? — в середине «урока» срывается с губ Кея, но уже с остатком поставленных северных звуков. Теперь имя сладости больше похоже на холодное оружие. Умеет же Север все ужесточить.       — Вряд ли у нее есть свое имя на наших землях. Это заморская роскошь.       Что ж, неудивительно, Цукишима с детства знает, что без нужды не происходит даже шаг в сторону коридора.       — Все ягоды зовут ласково Подарком. Почему ты вспомнил о ней? — и в момент становится неловко, Арна тут же спешит облизать покрасневшие щеки, как будто скрывая от лишнего внимания и давая секунду на раздумья. Стоит сознаться в подобной глупости или скрыться?       Третье правило языка решает все за него. Он не может больше врать.       — Я просто… — голос ломается на полуслове, — вспомнил о том, что любил дома.       Вряд ли сейчас это имеет значение, вряд ли в замке есть хотя бы что-то похожее на свежие ягоды.       — Подарок будет ждать тебя в покоях после каждой нашей встречи.       И будущий муж снова улыбается, и в свете лица теряется шрам, теряются обветренные губы и морщины. Красивый. По-южному. По-человечески. Не только улыбкой.       — Почему вы стали так часто улыбаться?       — Не могу иначе, когда передо мной редкое солнце.