Север

Отчего-то молоко на Севере становится в разы вкуснее, чем в южных покоях, и вряд ли это вина коров, которые точно не пасутся среди снегов. Оно мягче, слаще, становится похоже больше на нежные конфеты, нежели простую основу для каш маленьких северян, и этот неизведанный вкус манит к себе снова и снова, каждую ложку пропитывает восхищением и новым желанием. Одной тарелки становится мало. Странное происшествие, такого не случалось с самого отъезда, но Цукишима не успевает даже поднять голодный взгляд к костру, как в тарелку перекладывают половину собственной доли тонкие руки. Лиса, что подозрительно молчала с самого начала знакомства с племенем одиноких детей, усердно заполняет ложкой пустоту, а как только кашей покрывается дно, тут же отворачивается обратно. — Спасибо, — и не узнать, почему благодарность выходит совсем тихой, но, кажется, его все же слышат, раз отмахиваются, как будто южный принц больше походил на надоедливую мошку… А что вообще на Севере может быть таким же раздражающим? Завтрак размазывает мысли, не оставляя ни шанса на серьезный поток, но где-то на самом краю сознания кроваво-красным неожиданно горит метка на смуглой коже, а спину всего на миг прожигает острая боль. Эта секунда кажется целой вечностью, но все останавливается с касанием плеч руками молодого олененка и его неловкой улыбкой. Зубы у мальчишки, кажется, сменяются позже всех в их маленьком племени, Цукишима успел увидеть все чужие улыбки, а это больше двадцати! И все они одиноки. И их наверняка не одно поселение. По их вине, старших, кто однажды не смог взять ответственность за прекращение ужаса. — Не хотите нам помочь с уроками для младших? — две ласки-близняшки готовы утянуть за собой в шатер сразу же, даже не оставят на Некомату уже пустую, но с меньшим усердием, тарелку, как будто только его светлого недоразумения и не хватает среди старых книжек и легенд. — Надеюсь, я и правда могу быть вам полезен. И кто Кей такой, чтобы отказываться, все так же тянет уголки губ вверх старательно и следует за чужой открытостью до самого конца. Благо, от него не требуется больших чудес, только следить за тем, чтобы никто из малышей не отвлекался на завывание ветра снаружи или на забегающие ненадолго солнечные лучи, и то ли каждый из детей знает, зачем он здесь, или сегодня день намного спокойнее предыдущих, но головой вертят туда-сюда всего парочка, хотя даже те быстро успокаиваются, стоит опустить ладонь на темные волосы. Магия, вряд ли сознательность в еще совсем юном возрасте. И все же, завораживает больше, как старшие, но все еще юные северяне старательно объясняют историю этих больших земель, учат традициям (Цукишима невольно запомнил ритуал на праздник рождения. Стоит порадовать им Куроо) и уважению ко всему вокруг, слушают каждый еще не сломавшийся голос с новым вопросом и вряд ли способны применить силу, что нередко бывало в южном дворце. Здесь послушание было само собой разумеющимся, и наблюдать за большим другим миром все еще до безумия интересно. За чужими горящими от интереса глазами проходит добрая половина дня, а солнце уже красит закатом едва заметное небо у самых хвойных верхушек, и только сейчас мысли доходят до будущего мужа. Вряд ли он весь день проспал, Тецуро не такой человек, что может сидеть на месте, особенно в преддверии свадьбы. Что волнует его душу в этот день? Будет ли ему интересно слышать давно знакомые истории о том, как удивительно могут помогать друг другу представители разных племен? Может стоило оставить кашу с завтрака ему? — Цукишима! Крик громкий, наверняка распугал всех жителей ближайшего леса, но вряд ли Бокуто будет чувствовать вину за это даже спустя время, только влетая в шатер и натыкаясь на десяток больших детских глаз он на секунду, видимо, ощущает неловкость, румянец на его щеках дело рук не только холодного ветра. Белочки, что все это время смотрели в его сторону одинаковыми глазами, только указывают пальцами на губы. Тише. Хотя вряд ли Котаро воспринимает это слово настолько всерьез. Он не замолкает, только сжимается до шепота, тянет в самый конец неровного ряда маленьких деревянных столов и тут же прилипает к уху с просьбой вернуться в замок до наступления темноты, волнуется сильнее обычного, чужое дыхание пускает мурашки по светлой коже, и Кей слишком быстро понимает, что все это неспроста. Осознание приходит само собой, после небрежно брошенного «К завтрашнему дню почти все готово» и улыбкой при упоминании Акааши и его работы.

Свадьба.

Уже завтра с Куроо их будет связывать большее, чем простой расчет. Конечно, все еще не описанная в легендах любовь, но точно не злость в ответ на раны, оставленные совсем недавно в борьбе и против внешних врагов, и с собственными демонами. Удивительно, как одного упоминания чужого имени в мыслях по телу пробегает волна тепла, успокаивающаяся в районе вечно холодных ладоней, но все умело прячется под темной шерстью шубы, а Бокуто, наверное, нет никакого дела до его собственных тайн. Близняшки заканчивают урок, дети сбегают на улицу, тут же утопая в остатках света между стволов деревьев, и наступает пора самому забраться в сани. Завтра большой праздник, нужно как следует настроиться. — Тецуро не поедет с нами? — едва слышно спрашивает Цукишима, прощаясь поклоном со всеми жителями поселения, но встречается только с поникшим взглядом Котаро. Что-то точно идет не так, только чужое молчание не дает разъяснений, больше пугает и вынуждает сжаться внутри и желать лишь одного — безразличия, оставленного на границе с Югом. — В замке он ждет только тебя. Некомата привычно щурит глаза в улыбке, а рукой, обвитой темными рунами, сжимает на прощание его ладонь. Все маленькое одинокое племя собрано под его крылом, и Олень как будто говорит за всех здешних жителей, обещает наблюдать и верить в лучший исход на завтрашнем празднике. Ему Кей хочет верить больше, чем кому-либо, оправдать его веру стоит того. Оттого путь домой проходит быстро, все спутано предстоящим обрядом, а взгляд сам собой цепляется за большое дерево, сияющее цепями даже в полной темноте. Уже завтра он сам оставить на нем свой след. Уже завтра начнется новая глава в истории этого мира: спокойная, справедливая и полная спасительной любви, которая может дать шанс тем детям с большим пожаром потерь за спиной найти свое место. Сейчас Цукишима полон решимости сделать для этого все возможное, и мороз не сможет сломать его волю. По коридорам замка туда-сюда бегают слуги в поручениях от первых прибывших племен, каменная тишина впервые за все время здесь наполняется собственным дыханием, гонит кислород-людей по собственным широким венам, чтобы продолжать жить, и уверенность в себе и своих силах укрепляется еще сильнее, каждый шаг мокрых сапог отдается на камне целой симфонией… Все смолкает в тот же миг, стоит только открыть дверь собственных покоев. На небольшой кровати в окружении тепла все еще слишком маленькой Арны лежит шипящее от боли тело. На спине Тецуро успевшая покрыться корочкой метка. Северная луна и Южное солнце.