Север

— Это не был поцелуй, Душа моя. Цукишима едва осознает, как двигается рядом большое тело, все внимание забрали горящие солнцем даже в полумраке покоев глаза будущего мужа, и в них видится не звездная ночь и белая пустыня. На глубине чужих зрачков запрятаны сады, кусты клубники, тянущиеся к горизонту и птицы, поющие с самого утра, южная красота осталась там, за чужим взглядом, и вряд ли он может все понять сейчас. Наверняка больше в этом смыслит Куроо. — Позволь мне, — шепчут совсем рядом, в самые губы, но выжидают ответа, и только с кивком сокращают расстояние, чтобы снова коснуться. Правда в этот раз это не простое секундное касание. Тецуро ласкает, сминает губы ненастойчиво, как будто боится, что Кей решит отстраниться в любую секунду, и это совсем лишает рассудка. Пальцы неторопливо поднимаются по чужой коже до шеи, гладят у самой линии роста волос и притягивают ближе, безмолвно разрешая двигаться дальше. Как бы это ни было позорно, но за всю жизнь Цукишима ни разу не пробовал чужих губ именно так. Редкие поцелуи от матери были совсем другие, длились не больше секунды и оставляли не то тепло от внимания, не то жалость, что младший сын совсем не похож на старшего брата. В эту же вечность Куроо дарит только фейерверки под закрытыми глазами и жар большого раскаленного солнца в груди, видимо, подселил осколок светила в его израненную грудь, чтобы сияло и придавало сил. Тецуро становится воздухом, без него жизнь кажется в моменте невозможной и расстояние между телами кажется вечным, поэтому жадно руки затягивают северное тело на себя, вспоминая о последствиях, только когда губу проедает боль. Теперь вместе со сладостью близости все пропитано вкусом крови, правда внимания на это никто не обращает, быстрее Куроо нависает сверху, по-хозяйски устраиваясь между худых ног. Учиться приходится на ходу, Кей чувствует чужую власть и старается не отставать, правда по ощущениям выходит до ужасного жалко, особенно когда по случайности сталкивается с рядом зубов. Становится стыдно. Это заставляет отстраниться и руками упереться в крепкую грудь, ограничивая расстояние между ними. Контраст тепла чужого тела совсем рядом и легкого дыма от камина вызывает непонятную дрожь. — Прости. — За что именно? — Я не могу делать это так же хорошо, поэтому нам лучше остановиться сейчас. В мыслях яркими буквами кричит желание продолжить и снова поддаться сладости, но… Это слишком за один вечер, пусть и последний перед их свадьбой. Удивительно, что никакого отторжения Куроо не вызвал внутри, только нежностью напитал и все так же учтиво остановился. Хороший человек, достойный принц, уже почти король, своей страны, и наверняка тяжело придумать партию лучше, чем этот лис. Правда, обычные лисы не кусают играючи за нос напоследок, а сразу же заваливаются обратно на кровать. — Тебе… понравилось? — неуверенность в чужом голосе звучит дико, в глазах все то же солнце, только оно наполовину скрылось за тучами, как будто стесняясь большего внимания. — Мне важно, чтобы- — Да. Мне не с чем сравнивать, только с описаниями из южных романов, но это точно приятно. За исключением абсолютно нерационального желания сцепиться, стать единым целым на целую вечность, чтобы питаться этой влюбленностью, откармливая одинокого ребенка внутри. Стоит ли говорить о подробностях? Здешние легенды все еще не рассказывают, как правильно быть откровенным. — Я не понимаю, как это объяснить, но когда ты сделал это, мне показалось, что это все неправда. Не может быть все настолько хорошо, такого никогда не случалось, я живу с вечным ожиданием подвоха, но ты как будто успокаиваешь мои мысли и без слов обещаешь быть рядом. Глупо. Очень глупо. — Думаю, наши мысли схожи, — шепот снова обжигает, в этот раз упирается в грудь, а нос сам собой устраивается в темной макушке. Все еще пахнет смолой хвойного леса, и в нем хочется раствориться, чтобы этот запах стал принадлежать и ему тоже. Кажется, это продолжения сумасшествия поцелуя, не иначе. — С тобой я ощущаю что-то особенное, чего не бывало с человеком, хочется не забрать себе все удовольствие, а доставить его, в первую очередь, тебе, показать весь Север в его красоте и стать твоим здешним солнцем. Это странное ощущение- — Безусловное доверие. — Похоже на это. — А легенды не предусматривают точного ответа? — раз письменной истории нет, а детей учат искать ответы в посланиях Старых Богов, то наверняка должно быть что-то подходящее, чтобы дать нужную ясность их чувствам. Хотя бы радует, что беспомощным незнанием страдают они вдвоем, и это, оказывается, намного спокойнее, чем переживать все в одиночку. — Он уже есть. Расскажу его уже завтра. И в этот момент Куроо впервые хочется закусать, чтобы не создавал еще больших секретов, но сдерживает только здравый смысл. Медленно, но верно он возвращается в тело, выглядывает в окно, где уже собирается рассвет, и успокаивается рядом с маленькими лапками заснувшей Арны. — Останешься до утра? — Скорее настолько, насколько может позволить подготовка к обряду. — Тогда засыпай. — Тогда пообещай, что дойдешь невредимым, — больше похоже на крик о помощи, но Куроо наверняка чувствует кожей его ответ, раз спокойно закрывает глаза и набрасывает них на троих (щенячьи лапы все еще между их ног) шкуру. Он точно дойдет и станет северной луной для жизни нового короля, чего бы это ни стоило.