«Северное Сияние сказания описывают похожим на первую влюбленность: чувства необузданны, любовь для каждого северянина кажется смыслом жизни, и как будто только вместе возможно пережить самые суровые холода»
Наконец хватает сил сдвинуться с места и вернуться в круг, белки неловко затевают новое представление, но кажется, что. все взгляды прикованы уже не к танцам, а к глазам южанина. Правда никому не удается увидеть их, Кей всматривается в ноги собственных сапог… И роняет на них безмолвные слезы. Его река чувств сломала весь многолетний лед и совсем нетерпеливо вышла из берегов. Оказывается, сиять от любви может быть так приятно!***
Праздник длится, кажется, столько же, сколько существует Север: на крепких столах, вытащенных из замках, в бочках стоит многолетнее вино, песни перетекают друг в друга, а детский смех от очередного снежка смешался совсем с усмешкой вожаков племен, устроившихся в отдалении от самого праздника. С взглядом в сторону резвящихся рядом с малышами собак, мысли уносятся к своим покоям, в которых одному щенку наверняка одиноко на холодных шубах, и Цукишиму впервые за месяц, прожитый среди снегов, колет собственная беспечность. Он должен был стать для Арны тем, кто даст ей тепло и внимание, она должна была видеть их важный день, возможно так же, как и остальные щенки, проваливаться в сугробах и беспомощно скулить в надежде, что старшие братья помогут выбраться, но сейчас… — Тецуро, — руки уже отогрелись под кучей варежек, а от слез на лице не осталось и следа, правда волнение в голосе передается тут же Куроо, как простуда. — Мне нужно вернуться в замок. — Что-то случилось? — шепот обдает теплом ухо, и хочется остановить время, чтобы сплестись жаром навсегда, губами снова коснуться чужих в мягком поцелуе, а после уткнуться по-детски носом в изгиб шеи, но Кей сдерживает внезапные порывы нежности, позволяет себе всего лишь скользнуть носом по щеке. Если река вышла из берегов, спустя время наступает невероятная засуха. — Арна осталась совсем одна. — Уверен? С улыбкой муж указывает в ворох щенков, рядом с которым устроился Бокуто с Акааши, и в их ногах устало лежит маленькое тельце с заметным пятном прямо над носом. — Они позаботились и о ней в этот день. — Это ты все устроил? — Все это воля Старых Богов, Душа моя, а мы лишь ее служители. И счастье, которое легко счесть с собачьей мордочки, дает спокойствие, а вместе с тем и большую жажду близости с мужем. Руки сплетаются сами собой, и через секунду Кей срывается на бег, утягивая Куроо к уже почти опустевшим бочкам. Все началось с откровений от северного вина, значит можно продолжить им же, найдя во вкусе силы на большее, чем может выразить простое человеческое сердце, все еще на окраинах скованное южными традициями и страхом. Вдруг все это счастливый сон, от которого однажды придется проснуться? — Выпей со мной. Это будет мое свадебное желание, — улыбка все так же с непривычки тянет щеки, но уже не от счастья. Виновато едва скрытое напряжение от нахлынувших второй волной мыслей. Это не простая речная вода. Морская, которая солью разъедает кожу. — Или Ваше Величество недостаточно смелое, чтобы сделать это? — За кого вы меня принимаете, Ваше Высочество, — муж почти шипит по-змеиному, а после первым хватается за чашу, вмиг выпивая все вино. Лисы, должно быть, все азартны, Королева ничуть не отстает, правда ей наверняка больше доставляет удовольствия вынуждать играть по своим правилам, а не поддаваться на простую колкость. Куроо же несдержан, и Кей уверен, что это влияние его отца, частичка, все еще живущая внутри любящего сына. — Ваша очередь. А ему не нужно иметь в родных хитрецов, чтобы с грацией тянуть время, потягивая мелкими глотками все еще кислое вино, не отрывая взгляда от лица мужа. Нетрудно догадаться, что тот чувствует, если язык проходит по губам чаще, и дело далеко не в каплях вина, оставшихся в уголках. Они оба сходят с ума. Вино не виновато вовсе, что-то тянет глубже, на уровне плеч, совсем рядом с меткой. Одна неловкая капля соскакивает из кубка, пробегает по коже и падает прямо на белоснежный мех. Замечает это Цукишима, только когда с остатком кислого привкуса на языке допивает вино, и глаза стремятся найти хоть что-то, за что можно зацепиться, кроме чужих губ. Все голоса вокруг вмиг стихают, небо перестает переливаться из зеленого в синий, а притяжение как будто увеличивается в разы, но только для них двоих. Нужно кожа к коже, прилипнуть друг к другу хотя бы до утра, скрыться от лишнего внимания и шума. Это точно не простое желание, это… жажда упиться тем, кому отдана душа и сто держит в руках его собственное хрупкое сердце. — Нам нужно вернуться. На сегодня хватит праздника. Ладонь сжимают крепко, почти до хруста запястья, и тянут в сторону замка без лишнего желания спрятаться. Северяне отчего-то не останавливают, только бросают понимающие взгляды вслед и возвращаются к кострам и песням. Магия невыносимым жаром душит в пути до самых покоев, шубы оказываются скинуты еще в коридорах, а в легких не остается воздуха, чтобы выдавить хоть слово. Тецуро кажется в бреду одной большой клубникой, которую хочется съесть.