Север

Нежность связывает по рукам и ногам, сплетает в причудливый узор с восточных ковров, туманит взгляд и оставляет только касания, чтобы не потеряться в полутьме покоев окончательно. Губами изведывать чужую душу непросто, простые поцелуи остались позади еще несколько вечностей (а может и всего пары минут) назад, но Кей следует за чужой песней, ведется на каждый знак, впечатывается еще ближе, руками обводя закрытую бинтами и праздничной рубахой метку… Все медленно сходит с ума. Времени и места не существует, Цукишима поселился внутри большой и теплой души Тецуро, изведывает каждый угол языком и пальцами, чтобы вывести свою картину мужа, чтобы доставить удовольствие не меньшее, чем даруют умелые руки. Хочется поддаться еще ближе, слиться окончательно, да только некуда, остается повалиться на пол, сцеловывая болезненный стон с чужих губ. Куроо же не будет обижаться на него за такую вольность? Сводит с ума и чужая власть, ощущаемая в воздухе, все вокруг пропиталось терпкой смолой, не в сравнение с его легкими южными маслами в изгибе шеи, но сладость должно быть нравится мужу, раз тот пальцами спускается по ключицам все ниже, забираясь под ворот одежд. Мажет запахом все, чего может незаметно и без страха столкнуться с отторжением коснуться, и если это магия, то она определенно прекрасна. В чужих руках Кей ощущает себя, не иначе, бутоном, полным сладкого нектара, который желают испить без остатка, и не поддаться на такое влечение невозможно. В момент тело кажется невесомым, подхваченное не то руками мужа, не то порывами ветра, уносится в сторону облаков, где даже одна нить одежды ощущается как разделяющая клетка. Нужно освободиться как можно скорее и снова сомкнуться до размера одной снежинки, наблюдающей через запотевшее окно. В четыре руки делать это не так просто, слишком часто подушечки сталкиваются друг с другом, пуская новые цвета под веками, и на секунду хочется порвать каждую рубаху на части, благо Тецуро держится за двоих и возвращается в их маленький мир, только отбросив все лишнее в далекий угол. Вряд ли им понадобится сегодня вся эта одежда. Собственная нагота не кажется смущающей, как будто все дороги вели к тому, кто будет наслаждаться им и без одежды, и завернутого в пару слоев тяжелых шуб, но важнее кажется изучить всего Тецуро. Его мышцы сильны, по коже ползут еще более глубокие шрамы, чем тот, что остался на лице, и от этого становится невыносимо. Все они остались от его народа, от мечей тех, кого вел в бой отец, и в мыслях нет ничего лучше, кроме как соскользнуть губами ниже и пройтись по всем ним. Он не торопится, уделяет внимание каждому клочку когда-то раненной кожи, видит только сияние в каждом из них, витражные отблески, которыми всегда были полны южные покои на закате. Вина сходит на нет, остается только восхищение, которое вряд ли может описать простая человеческая любовь. Кей поддается чужим желаниям, наигравшись открывает и себя, устраиваясь на шкурах и наблюдая, как медленно пересекают чужие губы его все еще несуразное тело. Что в нем может нравится так, чтобы не отрываться ни на секунду? Тецуро ведь упирается носом, плывет по каждому изгибу, опускается до самых кончиков пальцев, чтобы снова подняться, уделяя особое внимание бедрам, а он наконец собирает остатки смущения от безысходности. Видеть себя волшебным, нужным настолько, чтобы упиваться касаниями, все еще непривычно, но страха нет, осталось только принятие вместе с желанием показать всего себя неприкрыто, как будто только здесь и сейчас он может пленить мужа раз и навсегда. — Ты совершенство, — выдыхает Тецуро в самый низ живота, а Кей не чувствует ничего, кроме распирающего грудь незнакомого чувства, притягивающего ближе друг к другу и заново пускающего интерес к телам друг друга. — Я восхищаюсь тобой, — едва собирает по звукам Цукишима. Воздуха не осталось вовсе, весь мир вокруг раскалился до максимума, но спасение есть — в чужих глазах, в которых все еще плещутся воды Севера, холодные и свободные.

«Легенды о любви к тому, кто предначертан Старыми Богами, будет жить столько, сколько будут существовать снега и горы, охраняющие тепло Севера»

Покой они находят только к утру, а первые лучи солнца встретят новых королей уже вместе со сплетенными руками.