Север

Приходится вернуться в холодные коридоры замка. Королеве нужен отдых, нужно заново спрятать всю боль поглубже до тех пор, пока не найдется новая причина жить. Ему самому стоит найти внутри ответ на горящую наравне с солнцем боль, но уже не свою. Тех, кто потерял свою семью в ходе бессмыслицы, которую развязал отец. Сколько семей остались без мужей? Как могут одинокие дети, что слушали легенды рядом с ним, принимать его, зная, что у него глаза убийцы, в нем южная кровь, которая смешалась в земле на границе вместе с северной? Почему государство в момент осталось без одного из правителей, смотрело на него темными глазами на вчерашней церемонии с уважением и без злости? Достоин ли он находиться в этом замке и залечивать собственные раны, когда его народ оставил огромную рану, что до сих пор оставляет кровавые следы на снегу? Старый Цукишима наверняка не задумывался бы об этом, равнодушно утопал в собственной боли и недоверии, но сейчас… На нем лежит ответственность за страну, такая же, как и у мужа, и он не имеет права прятаться. Не только Королеве нужно крепкое плечо, чтобы спрятать слезы и начать жить дальше, но и всем, кого война задела: от только растущих волчат и до самых старых касаток. Внутреннее чувство зовет наружу, к кострам, вокруг которых собираются едва проснувшиеся племена. Вне замка все так же холодно, ветер гонит снег в сторону резвящихся собак у самого входа на псарню, и никто не замечает его появления: мимо шатров проходят все новые и новые лица, заспанные, отчего-то счастливые, говорящие на северном языке, это шипение теперь он узнает где угодно, правда слова не разобрать, как будто у каждого племени свои черты, диалект, неразборчивый для чужаков. Куроо бы смог понять их? — Цукишима! — окрикивают от самого дальнего костра, все те же дети машут руками и без слов подзывают к себе, как будто они не чувствуют ничего, кроме счастья. Как будто он солнечный зайчик на большом белом холсте, что пробрался нежданно, но дает повод для улыбки. Оставить их невозможно, он ступает все так же торопливо, но аккуратно по свежим сугробам, а когда наконец добирается до почти ровного круга из завернутых в шубки маленьких северян, позволяет себе секундную радость. — Ваше Величество- — Прошу, не стоит. Мне все еще непривычно с новым статусом, и для вас всех я навсегда буду просто Цукишимой, — приходится оборвать уже собравшихся играть по правилам юношей и девушек, что постарше, и взглядом попросить лишь одного — считать, если не своим, то хотя бы на равных. Сейчас все больше напряжения и волнения вызывает собственная бегущая по венам кровь. Все еще чужая, как бы ни было хорошо среди Старых Богов. — Цукки-король! — завистливо смеется все тот же малыш-бельчонок, и это отчего-то быстро выдергивает из сожалений и страхов обратно наружу. Жить по-новому уже непросто. — Разве Тецуро не должен был подарить тебе первый завтрак в покоях? — Некомата выходит из своего шатра неторопливо, держа в покрытых рунами руках все тот же чан с горячим молоком, что тут же ставится поверх костра. Каша все такая же сладкая, видимо, по особому рецепту оленя. — Или наш король уже сегодня решил расслабиться, южная птичка? В чужом голосе ни капли осуждения, простая усмешка, наверняка он понимает, какой могла быть первая ночь без сна, у него наверняка тоже было свое Северное Сияние, такое же прекрасное… — Мы можем поговорить наедине после завтрака? — Не знаешь, что сделать? Забылось, что Некомата потомок Старых Богов, стерлась из памяти его догадливость, как будто он совсем не олень, а все тот же знакомый лис, который выведает все тайны по одному лишь взгляду, но волнения за это нет. Так даже лучше, больше нет нужды подбирать так долго слова и сглаживать вылезающую наружу больше с каждой секундой раздумий жалость. Вряд ли она понравится даже этим детям, не то, что остальным северянам. — Да, — звуки съедаются в голосах детей, стуке деревянных ложек о тарелки и треске веток в костре, но его слышат. Понимают. Безмолвно обещают помочь. Этим детям очень повезет, если они впитают в себя всю мудрость Некоматы, следующее северное поколение наверняка станет еще правильнее и честнее, потому что будет знать с рождения цену безусловного доверия. Каша все так же съедается вместе с подложенными в тарелку остатками из соседних — видимо, малышам не терпится поскорее пробежаться до других шатров, детский интерес нет нужды усмирять, а наесться они еще успеют -, в наступившей тишине, когда рядом остались только взрослые из их маленького обособленного племени наконец можно раскрыть волнение, успевшее перевернуть все в его и без того неправильном внутреннем мире. — Будет лучше, если ты сам скажешь, зачем пришел. Некомата специально выводит, требует ответа, взглядом вынуждает быть сильным и честным, как будто впервые выводит на охоту в опасный лес. Учит по-своему, как делать это могут только северяне. — Я знаю, что война принесла много потерь всем племенам, много семей разрушилось, дети остались одни, — взгляд сам собой сводится с седых бровей на темную шубу юноши, что сидит совсем рядом. Любая касатка разорвет на части, когда видит врага, а мальчишка все так же смотрит в его глаза, держит руки на крепких ногах и не хочет расправиться. «Зуб за зуб» отчего-то осталось на страницах старых легенд. — И мне хочется сделать хоть что-нибудь, чтобы вернуть- — Вернуть не выйдет, над смертью не властны даже Старые Боги. — Хорошо, заполнить новым. Я чувствую вину за то, что моя семья разрушила так много, и, как король, я должен дать народу лучшую жизнь. Потому что все они заслуживают лучшего, пусть не такого, какое было раньше, пусть мелкого, но дающего шанс на счастье. Королева отдала многое, хотя сама была пуста, и это не легенда, не сказка для сладкого сна маленьких песцов, а жизнь, которую стоит вернуть. — Но вы же не виноваты в том, как все вышло, — ласки-близняшки все так же большими глазами напоминают южных кошек, смотрят вглубь, но не шарятся там, где не нужно, обходят аккуратно полки с мыслями, пока наконец не найдут нужный том. — Не всякий южанин воевал, виноват не народ, а король- — И я его сын. — Мы не платим за грехи наших родителей, — волчонок с выглядывающим из улыбки клыком отчего-то указывает в сторону совсем щуплого олененка, что норовит спрятаться за воротом собственной шубы. — Мои предки убивали его предков, но это не мешает нам быть друзьями сейчас. — Ты можешь быть рядом со всеми племенами, если просто будешь слышать их просьбы, Цукишима, — наконец говорит Некомата и протягивает руку, желая коснуться волос, так же, как делала это Королева. С любовью и уважением. — Север принял тебя, сделал королем, и теперь ты один из нас. Отпусти все, что было. Легенды учат только тому, чтобы верить в жизнь, а все остальное метель принесет сама. Груза на плечах стало меньше. Удивительно, как эти совсем молодые наследники умны, способнее его самого. Это дает надежду, что однажды войны прекратятся навсегда. — Если я спрошу у вожаков их просьбы, они мне ответят? — Им точно понравится, южная птичка, эти зимы выдались тяжелыми, каждому это будет нужно. — А вам? Улыбка на губах всех вокруг с удивительной силой пускает под шубой тепло, лучи южного солнца вмиг пробежали по ладоням и, кажется, успели спрыгнуть с собственных рук и забежать в чужие рукава. — Будет достаточно, чтобы ты иногда приезжал к нам. Малыши любят тебя и твоих солнечных зайчиков.