Серый на морях

То, что мама называла «снэками», на деле оказалось странной лепешкой с кучей сыра и зелени — вроде лаваша, но горячее и жирнее. Серый подозрительно глянул на стоящую прямо на шезлонге тарелку, не смея сказать, но всем своим видом показывая, что рассчитывал на сэндвич или чипсы, и смирился — сел рядом с мамой, откусил. Лепешка оказалась на удивление вкусной — то ли от голода, то ли потому, что ел ее Серый на море. Это как школьные булки: на перемене ничего вкуснее нет этого липкого теста и сосисок, а принеси домой, и в рот взять невозможно. Впрочем, на предложенный мамой стаканчик с каким-то соленым молоком эта магия не распространилась — Серый выплюнул мерзкую жижу, едва ее пригубив, и тут же испугался, вскочил, не зная, как объяснять такое нахальство. — Весь в меня, — усмехнулся папа, ногой закапывая выплюнутое Серым в песок. Серый зарделся. — Но под ноги лучше не плевать, — встряла мама. Краска на лице Серого стала ярче — теперь уже от стыда. После перекуса он успел искупаться всего раз — но лишь потому, что никто его из моря не гнал, чтобы погреться, так что этот самый раз растянулся на все имеющееся время, чему Серый был безмерно рад. Море манило, смывало повисшую в воздухе жару и липкость. Родители плавали рядом, вроде бы приглядывая, но не наседая: то брызгали в Серого, то затевали с ним в гонки, то соревновались, кто дольше продержится под водой. На обед шли, весело хохоча и вспоминая, что только что творили на пляже, и даже необходимость возвращаться в номер и переодеваться в «приличное» никому не сбила настрой. Ресторан понравился Серому почти так же, как море: мало того, что выбор огромный, так еще и брать можно всего, что захочется, бесплатно, не надо ни скромничать, ни выбирать! Окрыленный таким поворотом событий, Серый нашел себе самую большую из имеющихся тарелок и нагрузил на нее все, что любил: картошку фри и макароны, которые щедро залил сверху кетчупом, куриный шашлык и каких-то котлет, немного салата (три разных, если быть точным, но всего по ложке!), а потом вернулся и налил себе сразу два стакана сока: апельсинового и яблочного. — Жадина, — заметила мама, ставя перед собой тарелку с самой обычной порцией. — Это он с непривычки не рассчитал, — подмигнул папа, усаживаясь за стол и добавляя на него еще одну полупустую тарелку. — Шведский стол кого хочешь с ума сведет. Серый насупился. Какая разница, сколько он взял? И вообще, он все это съест, а они пусть сидят голодные, раз такие «нежадные»! Он молча сел за стол, сразу осушил один из стаканов, принялся остервенело пихать в себя еду, почти не чувствуя вкуса. Тарелка упорно не хотела пустеть. Очень некстати вспомнилось, как воспиталки в детдоме не выпускали из-за стола, пока не доешь все до крошки — и не важно, дали тебе мерзкий молочный суп на завтрак, или ненавистную капусту в обед, сиди и давись, пока тарелку нельзя будет перевернуть так, чтобы за шиворот ничего не вывалилось. Второй стакан сока вместо того, чтобы помогать глотать, вероломно заполнял остатки пустот в желудке и грозил вот-вот вылезти обратно. Серый продолжал давиться и ненавидел себя за глупость и упрямство. — Доедать не обязательно, Сереж, — сказала мама. — И даже вредно. Обидно будет, если сплохеет в первый день отдыха, — добавил папа Серый понадеялся, что ими руководит логика, а не жалость, и позволил себе согласиться, отодвинул наполненную на половину тарелку подальше от себя, буркнул: — Голодный был, когда набирал. — Бывает, — улыбнулся папа. Серый кивнул. Бывает. Просто с ним чаще, чем с другими… — На море растрясу, — пообещал он, чувствуя, как живот грозит разорваться от съеденного и надеясь, что морская вода удержит этот ужас на себе, а не потянет обжору ко дну. Родители переглянулись.