Серый на морях

Море успокоилось только к вечеру. Красный флаг сняли, в воде снова показались головы отдыхающих, но мама, едва взглянув мутную от взбаламученного волнами песка воду, объявила: — Сегодня без моря. Серый даже не расстроился. Все силы он пустил на то, чтобы решиться снова дойти до пирса и не сбежать от вида улыбающегося ему бармена, так что купаться все равно не хотел. — Завтра еще посмотрим, — как бы успокаивая сказал папа. — Нужно, чтобы все осело, а то наглотаешься случайно — и кто его знает, что именно с песком и водой в тебя попадет после шторма. — Я понимаю, — соврал Серый, благоразумно умалчивая о том, сколько воды проглотил, пока тонул. Сидеть в отеле за день надоело всем, и вместо бассейна решили пойти в город: посмотреть, что там за рынок, поискать сувениры и просто развеяться. — Нужно будет купить сладостей домой, — планировал папа. — Я хочу новые бамбуковые полотенца, — поддакивала мама. Серый понимал, что ему не полагаются сейчас ни подарки, ни сладости, и жалел, что не послушал папу дома и не поменял накопленные карманные деньги на доллары. Впрочем, жалеть, как и ошибаться, ему пришлось недолго — мама потащила его по магазинам сразу, стоило ей их увидеть. Предлагала футболки, спортивные костюмы, сладости и сувениры — проще говоря, все, что видела, — а папа подначивал, напоминал: — Мы сюда с двумя чемоданами приехали. Можем купить еще сумку и до двадцати килограммов всякого притащить. Мама в ответ смеялась, Серый краснел. В конечном итоге он сдался, согласился померить черную толстовку со звездой на груди, и не без радости понял: подошла. — Нужна? — спросил папа. Серый нерешительно кивнул. Не то чтобы нужна, но было бы неплохо. Тем более, осень скоро, а она теплая. И вообще, они сами предложили же! — Сколько? — спросил папа. Серый почти успел испугаться, но турок, подавший ему кофту и так и крутящийся рядом встрял в разговор быстрее, сказал на жеванном русском: — Восемь-десять. Папа очень многозначительно вскинул брови и отрезал: — Дорого. Серый проглотил мелькнувшее разочарование, молча стянул с себя толстовку и передал ее продавцу. — Какой дорого? — возмущался тем временем тот. — Сам смотри, звезда, Конверс, оригинал! — Двадцать, — отрезал папа. — Какой двадцать! Семьдесять, только потому что жена красивая! — Двадцать. — повторил папа. Серый вздохнул. Конечно, на за какие «семьдесять» папа не купит, да и турок за «двадцать» не продаст. Но зачем тогда настаивать, зачем торчать здесь, если ясно, что ничего не будет? — Не надо мне толстовку, — как можно ровнее, не выдавая горечи, сказал он, дергая папу за локоть. — Пойдем. Папа глянул на него через плечо и неожиданно легко согласился, улыбнулся: — А пойдем. Еще поищем. И сам же ухватил Серого за плечо, развернул, подтолкнул к выходу. Мама уже стояла на улице и загадочно улыбалась. Серый вышел, позволил себя обнять, хоть и чувствовал, что это в утешение. Папа уверенно шагнул дальше по улице. — Тридцать! — крикнул турок им в спину, едва Серый с мамой успели папу догнать. Папа развернулся на месте, сверкая улыбкой, вернулся к магазину, предложил: — Двадцать пять. Турок невнятно махнул рукой, и папа пошел за ним, а уже через мгновение вернулся, протянул совершенно сбитому с толку Серому объемный пакет и усмехнулся: — Хорошо торгуешься! — Прямо талант, — с притворным восторгом вздохнула мама. — В смысле, торгуюсь? — пискнул Серый.