Шлюха Ёнбок

      Жизнь начала по-настоящему рушиться лишь сейчас — вот что пришлось осознать Хёнджину, когда он покинул чужой дом. Теперь действительно чужой, несмотря на все прекрасные воспоминания из не такого уж далекого прошлого. Все, что было до, оказалось сущим пустяком. Хван считал себя жертвой. Он убегал несколько месяцев подряд от реальности, потому что жалел себя и боялся принять правду, а в итоге оказалось, что этим он уничтожил то, что еще можно было спасти.       Не спас. Он не справился, он все испортил, он сам довел до такого состояния, что уже ничего нельзя поделать.       Он виноват, только он один.       — Эй, Хван, — послышалось со стороны. — Что у вас там произошло? Что он сказал?       Хёнджину потребовалось несколько секунд, чтобы понять смысл вопроса. Джисон стоял рядом с ним и явно не понимал, что вообще происходит и почему Хван застыл на месте, не дойдя до машины. Они стояли возле забора, некогда бежевого, старенького, но вполне добротного. Теперь же на его гладкой жестяной поверхности было отвратительное черное пятнище. Хёнджин уставился на эту мазню.       Люди в маленьких провинциальных городках вроде Хвасона часто бывают злыми, неоправданно злыми. Касается ли это буллинга в школе, освистывания на улице или же сплетен за спиной, а порой и откровенного членовредительства — всякое может случиться. Альфа вдруг отчетливо осознал в полной мере весь спектр того вреда, который он сам невольно учинил.       Ёнбок ведь жил в этом доме практически всю свою жизнь, все его знали. Все знали, о ком пелось в песне, ставшей хитом на всю страну. Не только предательство Хвана довело омегу до попытки самоубийства. Он ведь всегда был тонкой нежной натурой, добрым и ласковым, открытым для всего мира и готовым помогать и поддержать. Так что можно вообразить, какую боль он испытал, столкнувшись с общественным порицанием, будучи при этом невиновным.       Кто-то снова и снова писал краской на его заборе слово «шлюха». Ёнбок, или же Минхо и Феликс замазывали его, наверняка проклиная при этом Хёнджина. Перед глазами всплыло заплаканное личико Ёнбока. Его омега, его маленький нежный мальчик, которого он сам лично окунул в цистерну с помоями, которому он разбил сердце и уничтожил его тихую уютную жизнь. Омега, который носит под сердцем его детей, сразу двоих. Омега, которого он оставил наедине со всем этим кошмаром.       Хван сглотнул. В глазах щипало, он и сам хотел просто разрыдаться от безысходности этой ситуации.       — Да ответь ты уже!       Голос Хана раздражал. Хёнджин не хотел ничего ему объяснять, у него не было на это никаких моральных сил. Руки тряслись, внутри похолодело, а разум снова и снова подкидывал отвратительные картины, на которых злые гадкие люди обижали Ёнбока, свистели ему вслед, насмехались и называли тем самым словом. Помимо всепоглощающего чувства вины было так же полное отчаяние: что ему теперь делать со всем этим? Он не может согласиться на развод, потому как тогда он потеряет любимого омегу. Ни в чем неповинного, верного ему омегу, которого он так несправедливо обидел. Но даже если каким-то образом и получится сохранить брак — а что дальше-то? На горизонте маячил международный тур, репетиции, запись нового альбома, концерты, интервью — все то, что уже расписал для них Чонин. Как Хёнджин может уехать в Сеул, а потом и в другую страну, если Ёнбок, его все еще законный муж, беременный?       Так сложилось, что в мире победившего равноправия у альф над омегами прав все равно было немного больше. Омеги были слишком хрупкими, потому как именно в их телах зарождалась жизнь и происходили все связанные с этим процессы. Течки, предтечки, гормональные сдвиги, в конце концов, беременность — все это лишало их возможности сохранять рассудок и трезво оценивать происходящее. Даже гон у альф сохранял в полной мере разум своего носителя, чего не скажешь о течке, при которой омега полностью терял разум и отдавался инстинктам. Он становился рабом своих инстинктов и просто не мог отвечать за свои действия.       В прежние времена, когда законодательство еще не взялось за эту проблему, течной беспомощностью омег часто пользовались всякие мерзавцы. Из-за этого омеги оставались опозоренными, происходили незапланированные беременности непонятно от кого, многие омеги накладывали на себя руки, не выдержав позора. А ведь и ситуации могли быть разными.       Что же до предтечки и гормональных сдвигов, то в таком состоянии омега становился либо до ужаса беззащитным и неспособным обеспечивать себе базовые потребности, либо агрессивным и настроенным враждебно ко всем настолько, что вполне мог и убить. И прежде бывало такое, что предтечный омега, оказавшись в лапах уловившего запах постороннего альфы, мог буквально загрызть его зубами до смерти, вцепившись в горло. И за такие срывы омег судили как полноценных убийц, никого раньше не волновали особенности состояния омеги.       Именно поэтому и был принят закон об опекунстве. Он должен был защищать омег, которые могут оказаться жертвами собственной природы. Опеку над омегой мог взять любой альфа или бета, которому доверял сам омега. Обычно это был альфа-отец или брат, ну или иной родственник. После вступления в брак опекунство автоматически переходило супругу, будь то альфа или бета. Суть же была в том, что опекун нес полную юридическую ответственность за опекаемого омегу. Это была обязанность защищать, обеспечивать комфорт во время течек, держать омегу под замком, пока он не в себе, следить за физическим и душевным здоровьем, сопровождать в больницу при необходимости и все прочее.       За беременным омегой обязывалось следить еще усерднее. Бушующие гормоны и общая сложность положения приводили к тому, что омега мог вести себя странно, у него часто менялось настроение, портился аппетит или же его необходимо было водить по врачам, и за все это отвечал опекун. Поэтому без опекуна омега бы и не подумал, например, обращаться в больницу — это, по сути, и не его обязанность, он недееспособен, чтобы заполнять документы и оплачивать услуги. Так что все фертильные омеги просто полагались на своих альф, реже бет.       Опекунов не было только у уже потерявших фертильность или у омег, которые по разным причинам не имели течек (такое тоже бывало, хоть и редко). Понятно, почему такая условность стала правилом. Однако в исключительных случаях дородные фертильные омеги старше семнадцати лет тоже могли избавить себя от опеки, доказав, что способны сами обезопасить себя во время течки и ни для кого не опасны в предтечку. Ёнбок был под опекой своего отца как раз до семнадцати лет, а потом смог получить справку, делавшую его полностью дееспособным, что позволяло его отцу спокойно жить в Австралии, в то время как его сын оставался в Сеуле.       Ёнбок хорошо чувствовал приближение предтечки, брал везде отгулы, закупался едой и запирался дома, вывесив на дверь красную запретную табличку, дававшую всем понять, что соваться в этот дом нельзя под страхом уголовного преследования. Он бывал агрессивен в предтечку, поэтому и оставался один, потом глотал подавители и без лишних мучений валялся на кровати, истекая смазкой и иногда испытывая потребность в том, чтобы подрочить себе.       Проще говоря, все у него было замечательно, пока в его жизни не появился Хёнджин, и теперь альфа весьма отчетливо понимал. Дееспособные омеги подтверждали свой статус два раза в год, получая обновленную справку. Если происходил срыв, вступление в брак или наступала беременность, статус исчезал автоматически. Иначе говоря, Хван стал опекуном в тот момент, когда взял Ёнбока в мужья. Конечно, закон предусматривал возможность того, что опекун может в какие-то дни не быть рядом с опекаемым, когда омеге, например, нужны услуги врача. Для таких случаев предусматривалось наличие доверенности — временного документа, который перекладывал обязанности опекуна на другого человека и на определенный срок. Но выписать такой документ без опекуна невозможно, а значит, Ёнбок за все время беременности не был в больнице, ведь никакой доверенности Хван не оставлял (что выдавало в нем безответственного опекуна, ведь он даже не подумал об этом вообще). Или же Минхо, будучи юристом, как-то смог провернуть это дело.       Впрочем, для того, чтобы лечь в больницу в родильное отделение, доверенности не хватит. Только с опекуном, никак иначе — это тоже закон. Во время родов омега слишком беззащитный, ему как никогда нужны забота и защита, поэтому опекун обязан быть рядом. И если это не может сделать законный муж, то он обязан передать опеку другому человеку.       Ёнбок в самом деле мог уехать в Австралию даже беременным. Тогда малыши бы родились на территории другой страны, уже гражданами Австралии. В больнице бы не стали разбираться, кто был опекуном прежде, ведь родной отец омеги готов эту опеку перенять. Так что по логике обиженный и униженный омега должен был уехать. Так ему было бы спокойнее, не было бы возни с юридическими проволочками, язык Ёнбок знал в совершенстве, никаких издевок бы не было. Но омега сам признался, что ждал его, что все равно надеялся на что-то…       Если бы Хван приехал до того, как его омега узнал о его изменах — было бы все проще? Простил бы его омега тогда?       Хотя что толку думать об этом, история не знает сослагательного наклонения, прошлого уже не воротить. Но что же тогда делать?       Хёнджин, наконец, посмотрел на Джисона.       — Поехали.       Он направился к машине. Стоило быстрее взять себя в руки и начать уже соображать. Никаких идей, никаких вариантов того, как быть дальше, а это плохо.       — Да что случилось-то?       Хан нервничал. Еще бы, он уже подписался быть адвокатом Хвана, а ситуация грозила судебными тяжбами. И черт его знает, как долго это может продлиться. Против него будет Ли Минхо, доминантный омега, который, очевидно, готов рвать глотки за своего младшего брата. Джисон знал имя этого человека, он много о нем слышал. У Ли безупречная карьера, в которой еще не было ни одного проигранного дела, а еще очень полезные знакомства в нужной сфере. Тяжко буде с таким тягаться. И долго, пугающего долго по времени.       — Потом расскажу.       — Да что же это такое…       Хан, следуя примеру друга, тоже забрался в автомобиль. Он решил, что не стоит пока требовать ответы, хотя эти ответы нужны были как можно раньше. Ведь нужно срочно строить линию защиты интересов, нужно понять, какой брать курс, какие требования сформулировать. Но что тут сформулировать, когда Хёнджин в таком состоянии? Джисон его даже понимал, омега сам был все еще шокирован тем, что они узнали.       Обратно они ехали в гнетущем молчании. Хван старался не возвращаться снова и снова к разбитому Ёнбоку, который сквозь слезы рассказывал ему о том, что он пережил по вине своего альфы. Это было больно, это заставляло глаза слезиться. Поэтому он мысленно перенесся в то время, когда он в первый и до сих пор единственный раз провел со своим мужем течку. В тот день было тепло и солнечно, настроение было с утра отличным, несмотря на то, что в минувшую ночь альфа рвал и метал от возмущения.       Ёнбок тогда сказал ему, чтобы он не смел лезть в его дом, пока у омеги предтечка. Когда мол накроет течка, тогда и приходи, прихватив презервативы. Но Хёнджин не был согласен с таким произволом — он хотел быть со своим любимым омегой и в эту предтечку, несмотря на то, что никакого опыта общения с предтечными омегами у него вообще не было. Но ведь с чего-то же надо начинать. А раз у него есть его омега, он должен разделить с ним все тяготы, ведь так?       В общем, Хван поступил немного безрассудно, хотя и не жалел об этом никогда. Он пришел ровно в тот момент, когда нервный и лохматый Ёнбок выглянул за дверь, чтобы повесить красную табличку. Омега был восхитительно зол на него за игнорирование его требования, огрызался и даже рычал, словно котенок, но в дом впустил. Потом несколько часов не подпускал к себе, зарывшись на кровати в кокон из вещей Хёнджина, которые альфа незадолго до предтечки сам привез по просьбе омеги для создания гнезда.       Наверное, именно этот факт заставил Хёнджина ощутить себя дохера бессмертным. Для любого альфы просьба дать свои вещи омеге для гнезда — это нечто восхитительное. Хван сам визжал от радости, пока набивал сумку футболками и трусами, уж очень горд был тем, что именно его запах выбрал Ёнбок для успокоения в сложный период.       Лежавший в гнезде Ёнбок рычал все громче, если Хёнджин пытался подойти к нему. И эти несколько часов были мучительно долгими. Потом Хван, напрочь забив на инстинкт самосохранения, которые и так паршиво развит у альф, все равно сунулся к Ёнбоку в гнездо, за что получил ногой в живот и солнечное сплетение, а потом и зубами в плечо, сильно и больно, до крови. Он долго успокаивал омегу, решившего убить альфу, потревожившего его гнездо, и, в конце концов, Ёнбок сдался, позволил себя обнять, хотя рычать так и не перестал.       Тогда, несмотря на боль и все неудобства, Хван был счастлив, ведь он смог приручить своего агрессивного котенка и в целом обошелся малой кровью. Потом, когда течка прошла и разум омеги прояснился, он был в ужасе с того, что натворил, шокировано смотрел на синяки и рану своего альфу, а потом со слезами извинялся. Хёнджин лишь улыбался и шутил, что теперь у него есть метка от его омеги, и что он действительно счастливчик, ведь он смог выжить там, где многие другие погибали.       Хван прикусил пухлую губу, стараясь сосредоточиться на дороге. Они с Ёнбоком столько прошли вместе, несмотря на то, что именно вместе были так недолго. Как же так вышло, что именно он, альфа, в итоге усомнился во всем? Судьба устроила ему проверку на вшивость, а он ее не прошел. И дело уже даже не в том, что ему стоило, увидев то самое видео у Уджина, первым же делом позвонить мужу и спросить, что да как. Ведь было достаточно видеосвязи, по которой он бы увидел свое синеволосое чудо, а рядом его близнеца-брюнета. И все стало бы сразу понятно.       Нет, изначально суть была не в этом, ошибка произошла до того момента. Тогда, когда он женился, а потом покинул своего омегу, поставив свои цели выше, чем благополучие своего омеги. Вот когда все пошло не так. Надо было жениться раньше, а не впритык перед отъездом. Надо было нормально познакомиться с родными Ёнбока. Надо было в приоритет поставить их семейное счастье, а не свои мечты о сцене.       Мечты он реализовал, но слишком поздно понял, что счастья ему не принесло сейчас и не принесет уже никогда в его жизни. Жестокий урок от жизни он усвоил, пора сделать правильные выводы и принять, наконец, верные решения.

***

      Они молчали вплоть до тех пор, пока не оказались в гостиной. Крис и Чанбин что-то обсуждали, сидя на диване, немного в сторонке сидел Сынмин, полностью погруженный в свой телефон. Как только Хёнджин и Джисон оказались в комнате, все смокли. Хван, ни на кого не глядя, добрался кресла, на котором еще при жизни любил сидеть его отец, и просто рухнул в него без сил.       Джисон, проводив его взглядом, поджав губы, направился к дивану. Крис недоуменно нахмурил брови, Сынмин оторвался от телефона и посмотрел сперва на Хёнджина, потом на Хана, но спрашивать ни о чем не стал. Один Чанбин сохранил спокойствие, хотя по его глазам было видно, что ему крайне любопытно узнать, чем закончилась встреча Хвана и его мужа.       — Эм-м… Джисонни?       Омега выдохнул.       — Что?       — А кто-то умер?       Наверное, это был вполне ожидаемый вывод при виде настолько разбитого Хёнджина. Он в целом был довольно эмоциональным, но в последние несколько месяцев храбрился так, что даже его друзья забыть, какой он на самом деле чувствительный.       — Хуже, — отозвался Джисон.       Сынмин покосился на него.       — А может быть что-то хуже?       — Ага.       Понятнее, конечно же, не стало. Должно быть, Хан решил дать возможность все объяснить Хвану, но тот явно не располагал никакими силами для чего-то подобного.       — Да объясни ты уже, — буркнул Чанбин. — Что случилось? Он все же решил расстаться с Ёнбоком, да?       В его тоне прозвучала доля осуждения, и Джисона это не удивило. Омега слишком хорошо наблюдал, а потому прекрасно понимал, что Со однажды серьезно влюбился в Ёнбока и до сих пор не смог полностью отпустить это чувство. Наверное, поэтому он оправдывал омегу, несмотря ни на что, и просто по определению винил только Хвана.       — Нет, — Хан посмотрел на Хёнджина, который все так же пялился куда-то в потолок стеклянными глазами и дышал столь незаметно, что могло показаться, что уже коньки откинул. — Он как раз решил не расставаться, а вот Ёнбок и его до ужаса сексуальный адвокат-омега намерены довести дело до развода.       Крис нахмурился сильнее.       — Ничего не понимаю. Джинни передумал разводиться?       — Именно.       Хан уже начинал беситься. Он ждал ответов и сам, хотел знать подробности разговора супругов, но Хёнджин никак не горел желанием его посвящать в такие подробности.       — Так он простил Ёнбока? — подал голос Чанбин.       Его аж перекосило от удивления, и Джисон бы даже умилился, будь ситуация не такая напряженная.       — Оказалось, что Ёнбока не за что прощать. Теперь прощение должен вымаливать Джинни, насколько я понял.       — Не называй меня Джинни, тебе это не идет.       Парни сперва даже не признали голос Хвана, до того хрипло и подавлено он прозвучал. Альфа чуть приподнялся и сел нормально. Он был совершенно разбит.       — Может, сам расскажешь, что да как? — предложил ему Джисон. — Лично я без понятия, как такое объяснять.       Хёнджин, игнорируя его, посмотрел на Криса, который тоже ждал каких-то пояснений.       — Скажи, что ты знаешь о братьях Ёнбока? Ты ведь с ним знаком чуть дольше, чем все мы. Ты видел его родных вообще?       Бан был озадачен таким вопросом.       — Братья? Нет, я никого из его родных не видел никогда. Они же в Брисбене живут, да? Я вырос в Сиднее, у меня и в Австралии не было шанса с ними пересечься.       Хван кивнул.       — И правда…       — Да что происходит? — Чанбин заговорил чуть громче, уже явно теряя терпение. — Вы можете уже сказать, в чем дело? И причем тут братья Ёнбока? Что, кто-то из них тебе рожу разукрасил?       — Кстати об этом, — совершенно внезапно подал голос Сынмин. — Синяк будет еще больше, тоналки уйдет много.       Ким, сама непосредственность, даже в такой ситуации оставался собой, и даже в лице не менялся, нисколько не переживал, ответов не требовал. Просто типичный Сынмин. И это даже немного отрезвило всех остальных.       — Что правда — то правда, — согласился Крис. — Кто тебя так ударил? А главное — за что? В полицию обратился?       — И мысли не было, — хмуро отозвался Хёнджин. — Меня ударили более чем заслужено.       Хан фыркнул.       — Ты лучше скажи, кто ударил. Как раз все сидят, никто не сможет упасть от внезапной новости.       Все уставились на Хвана, ожидая раскрытия затянувшейся интриги, и тот, наконец, сказал:       — Брат Ёнбока. Его брат-близнец.       Наступившая после этих слов тишина была, казалось, материальной настолько, что можно было пощупать руками. В иной ситуации Джисон бы искренне посмеялся с недоумения на чужих лицах, но, увы, сейчас было не до веселья совершенно.       — Близнец? — переспросил Сынмин.       Хёнджин кивнул.       — У Ёнбока есть брат-близнец? — на сей раз заговорил Крис. — Что за бред? Мы что, в дораме? Откуда такой сюжетный поворот?       Он даже попытался улыбнуться, но все надежды на то, что это просто неудачная шутка, были заведомо тщетными. По лицу Хвана было понятно, что он более чем серьезен.       — Ты не знал, что у твоего мужа есть брат-близнец? — Ким поджал губы, смотря на товарища по команде как на полного идиота. — Как вообще можно жениться на омеге, даже не узнав хотя бы как выглядят его ближайшие родственники?       Пожалуй, для Сынмина это и правда было слишком. Он еще перед свадьбой Хёнджина и Ёнбока говорил, что они явно спешат с таким важным шагом, хоть и не лез не в свое дело, потому как в его представлении подобное не должно быть организованно просто чтобы было.       Молчавший до этого момента Чанбин встрепенулся и озвучил, пожалуй, самый главный вопрос:       — Погоди, если у Ёнбока есть брат-близнец, кто тогда был на той записи Уджина?       Хёнджин опустил взгляд. Он ответил не сразу, но все и без того быстро поняли, каким будет ответ.       — Серьезно? — Ким на сей раз даже в лице изменился от удивления. — Нет, не может быть.       — Это был брат Ёнбока. Феликс, так его зовут. Брюнет с проколотой бровью, с меткой на шее.       — Ты это серьезно? — Крис перевел взгляд на Джисона. — Как такое вообще возможно?       — Существование однояцевых близнецов?       — Существование такого близнеца именно у Ёнбока. И ладно мы, почему Джинни не знал об этом?       Хан пожал плечами.       — А мне откуда знать? У него спроси, хотя не факт, что он что-то ответит. А ведь это даже не единственная новость дня.       Хенджин прекрасно понимал чужое недоумение. Да, вот настолько он был легкомысленным, что не знал о наличии близнеца у собственного мужа. Бред, если подумать. Как вообще все могло так совпасть, что у этого близнеца еще и метка есть? Значит, у Феликса есть альфа? Но он точно не состоит в браке, и точно находится под опекой отца. Так откуда метка? И почему он, будучи меченным, ведет разгульный образ жизни? И куда, в конце концов, смотрит их с Ёнбоком отец?       — Вы нас точно не разыгрываете?       Как бы было здорово, кажись все произошедшее за эти месяцы ужасной глупой шуткой. Но в жизни так не бывает. Хёнджин ясно осознал, что сам загнал себя в тупик из-за своей же инфантильности и страха решительно разобраться с проблемами. Сам виноват, а значит, сам и должен все исправить. Первым делом надо решить, что делать дальше, использовать любые, даже самые мизерные шансы, чтобы все исправить.       — Крис, — на сей раз Хван говорил более твердо. — Все куда сложнее, чем можно было бы подумать. Ёнбок никогда и ни в чем не был виноват, а я все это время выставлял его шлюхой. Я настолько сильно испоганил его жизнь. И я никогда не смогу сам себя простить за это       Парни так и замерли, слушая его.       — Это ты про песню? — понял Бан. — Я как чувствовал, что нельзя ее на свет выпускать с таким названием, хотя бы имя поменять…       — Я помню, — прервал его Хёнджин. — Ты тогда уговаривал меня, а я зря не послушался. Я идиот. Теперь мне нужно все исправлять.       — Если Ёнбок ни в чем не виноват, почему он не убил тебя на месте за все это дерьмо? — поинтересовался Сынмин. — Почему обошлось одним синяком на лице?       — Он беременный.       Все присутствующие, кроме, разумеется, Хана, распахнули глаза в изумлении.       — Прости, что? — выдохнул Бан. — Твой все еще законный муж, который, как мы узнали, тебе все же не изменял, беременный?       Хван кивнул.       — От тебя? — уточнил Чанбин.       — Да от кого еще ему быть беременным? — буркнул Джисон. — И вот это очень даже важная новость для всех нас. Наш вокалист скоро станет отцом. Вы же понимаете, что это значит, да?       По лицам присутствующих было очевидно, что да, всем все понятно.       — Какой срок?       Хёнджин уставился на Криса, понимая, что не знает точного ответа, но за него ответил Хан:       — Тридцать шесть недель. Ну, если Минхо мне правду сказал. Уже совсем скоро рожать.       — Где-то через месяц, — кивнул Бан. — Но без опекуна рядом его даже в больницу не примут. Он меченный и официально в браке, и при этом муж у него жив-здоров, даже не инвалид. Значит, если брак сохранится, ты просто обязан быть там, с ним. Через месяц.       Сынмин затеребил в ладонях телефон.       — А брак сохранится? — он посмотрел на Хвана. — Без обид, Джинни, но будь я на его месте, я бы тебя либо убил, либо сделал все возможное для того, чтобы ты исчез. Ёнбок, конечно, ангел и все такое, но всему есть предел, даже ангельскому терпению.       — Вы же сказали, что Ёнбок требует развод, да? — Крис пытался прикинуть, что их ждет. — Он имеет на это полное право. Но что он собирается делать потом?       И вновь вместо Хёнджина ответил Джисон.       — Он хочет перебраться к своим родителям, в Австралию. И рожать планирует там.       — Тогда ребенок родится гражданами другой страны, — продолжи мысль Ким. — Учитывая факт развода, Джинни если и увидит свое чадо, то только с разрешения Ёнбока. А он вряд ли захочет общения своего ребенка с альфой, который на весь мир окрестил его шлюхой.       Крис осуждающе покосился на младшего.       — Минни, мог бы и поделикатнее.       — А зачем? — удивился тот. — Что, кто-то это не понимает?       Бан лишь помотал головой.       — Просто перестань, Джинни и так тяжело       — Детей двое, — внезапно заявил Хван. — Ёнбок сказал, что у него в роду в каждом поколении рождаются близнецы.       Джисон, не знавший такой подробности, едва не взвыл.       — А чуть раньше он не мог тебе это сказать? Ты бы хоть смог тогда догадаться, что на видео Уджина трахали не Ёнбока, а его брата.       — Это уже не важно, — отмахнулся Хван. — Я теперь должен выбирать, как быть дальше.       Крис понимающе кивнул.       — Ты не хочешь разводиться.       Кажется, все это поняли. Более того, все прекрасно понимали, к чему приведет такое серьезное решение.       — Я не могу допустить этого. Я виноват и не заслуживаю прощения, но все равно буду его вымаливать. Даже если на это уйдут годы. Я уже пытался жить без Ёнбока — не вышло, это и жизнью не назовешь. Но сейчас, когда я понимаю, что натворил… Ни о каком другом решении сейчас не может быть и речи.       — Тогда ты не сможешь поехать в тур.       Сынмин убрал телефон в карман и отвел взгляд. Да, решение Хёнджина аукнется каждому из них. Если он решит остаться с Ёнбоком, то он пропустит не только турне. Беременному омеге нужен полный уход от опекуна, практически все его время. Финансовых проблем у Хвана не будет, все куда сложнее. А когда родятся дети, ответственности станет лишь еще больше.       Хёнджину будет вообще не до групповой деятельности. А без вокалиста группа пропадет. Где им искать замену? Не просто талантливого певца, которого в идеале не нужно подтягивать по навыкам, но еще и харизматичного, красивого и яркого, чтобы и сценическое присутствие было на высоте, и умение держать на себе внимание публики. После такого самородка, как Хван, найти достойную замену будет слишком сложно. Если вообще возможно.       — Ты уходишь из группы? — подытожил Крис.       Хёнджин сглотнул. Они столького добились, столько работали. Ладно он сам смирится со всем, но вот остальных парней он подвел. И Криса с Чанбином, которые столько работали над дискографией, и Сынмина с Джисоном, которые приложили столько сил для исполнения мечты, и Чонина, благодаря которому они выбрались на международный уровень.       — Простите.       Парни были мрачными, но спокойными и собранными. Им всем нужно будет переварить новое положение вещей, как-то принять это.       — Блять…       Чанбин поднялся на ноги и ушел, ничего больше не говоря. Крис переполошился, явно обеспокоенный за друга, и помчался следом за ним, а Сынмин покосился на Хана.       — Вот и кончилось все веселье. Ладно, черт с ним, что ты там говорил про сексуального адвоката?       Хёнджин закрыл глаза и отвернулся. Слезы все же побежали по щекам. Как же все сложно…