Шлюха Ёнбок

      Минхо молчал. Ёнбок проследил за тем, как старший брат набрал воды в чайники и поставил его кипятиться, а потом достал из шкафчика заварку и высыпал крупные чайные лепестки в небольшой прозрачный чайник. Молчание не было гнетущим, и Ёнбок был за него благодарен. В последнее время ему нравилось молчать, нравилась тишина, нравилось не выходить из дома и не видеть лица посторонних людей. Он сильно изменился за полгода, настолько, что мог бы и сам себя не признать за столь радикальными переменами.       Омега опустил взгляд. Они с братьями ничего не обсудили, никто ни о чем не спрашивал, давая Ёнбоку сперва подумать, все переварить и осознать в полной мере. Минувшим утром приходил Хёнджин. Мысли о нем заставляли сердце болезненно сжиматься. А ведь явись альфа на пару месяцев раньше, Ёнбок, возможно, бросился бы ему на шею, забыв вмиг о всех ужасах, которые он пережил из-за мужа. Но эти два месяца принесли слишком много отвратительных новостей.       Сидевший рядом Феликс оперся сложенными в замок ладонями о столешницу. Он смотрел на вазу с конфетами и думал о чем-то своем. Раньше любимый брат-близнец пропадал где-то ночи напролет, и никто ничего не мог с этим поделать. Вся семья знала, где его опять черти носят и чем он там занимается, но как-то вмешаться и что-то пресекать ни у кого бы не вышло. Не та это была ситуация, в которой можно пытаться воспитывать уже взрослого омегу и взывать к нравственности. Феликса однажды сломали, буквально уничтожили его как физически, так и морально, он спасал свою менталку самым доступным образом, пусть и не самым приглядным, и никто в семье не смел его осуждать. Папа беззаветно любил сына и всегда принимал его любым, хотя и старался опекать, знать, где Феликс, чтобы в случае его примчаться на помощь. Что же до отца, то Ли Минхёк считал себя виноватым в страшном происшествии, что пережил его младший сын, и никак не мог себя простить за невнимательность.       Они все любили Феликса, и как сына, и как брата, и просто как сломанного жизнью ребенка.       Минхо поставил перед Ёнбоком его любимую кружку с чаем и тем самым привлек внимание задумчивого омеги. В тот же миг Ёнбок вновь ощутил шевеления. Они были особенно активны с правой стороны. Там головкой вниз лежал в утробе его малыш-альфочка, особенно вертлявый и активный. Лежавший слева омега был менее подвижным и слово более аккуратным, чем его брат.       Разнополые близнецы — большая редкость, но Ёнбок уже все о них знал. Знал, что даже будучи альфой и омегой, они все равно будут идентичны внешне, отличаться будут только запахи, и то же особо сильно. Даже цвет глаз, родимые пятна и все остальное в этом роде будет совпадать, как и у них с Феликсом.       — Как ты?       Ёнбок чуть поджал губы и кивнул.       — Нормально.       Разумеется, Минхо прекрасно понимал, что ничего у него не нормально, но допытываться он не собирался. Сейчас его младший брат хотя бы разговаривал, ел любимые вкусняшки и пил чай, на том спасибо.       — Ты хочешь поговорить?       Феликс тут же встрепенулся, но говорить ничего не стал, вопрос был обращен не к нему.       — Не особо, — честно признался Ёнбок. — Но, похоже, придется, да?       Минхо сел напротив него. Он был по обыкновению собран и спокоен. Это была одна из особенностей доминантных омег — полный контроль эмоций. Там, где рецессивный омега не смог бы взять себя в руки из-за гаммы различных эмоций, Минхо сохранял холодный разум. Хорошее качество, особенно если у тебя на фактическом попечении два половозрелых привлекательных братиков-омежек, один не в меру чувствительный и ранимый, а второй так же не в меру агрессивен в отношении всех, кто его окружает.       — Прости, — Минхо смотрел на брата. — Первым делом я должен узнать, что тебе сказал этот… альфа.       — Этот смазливый мудак, — буркнул недовольный Феликс. — Серьезно, Бокки, что ты вообще нашел в этом патлатом недоразумении? Его со спины за омегу можно принять.       Ёнбок опустил взгляд.       — Он… был добрым и заботливым.       Омеге было действительно больно думать о своем законном муже. А ведь у них изначально все было так замечательно. Ёнбок не думал, что ему когда-нибудь доведется испытать такие яркие эмоции. Это была любовь с первого взгляда.       В тот день, в кафе, когда уже знакомый ему альфа по имени Крис пришел со своими друзьями, Ёнбок просто отрабатывал свою смену, не подозревая, что его ожидает судьбоносная встреча. Хван Хёнджин был красив настолько, что его, казалось, окружала ангельская аура, заставляя светиться. Омега сперва растерялся, встретившись глазами с этим божеством, с трудом принял заказ, а потом, спрятавшись на минутку в подсобке, пытался усмирить бешенно бьющееся сердце.       С ним подобное было впервые в жизни. Он никогда не влюблялся прежде, ни с кем не встречался и в принципе не хотел с этим спешить, ведь в приоритете была учеба. Парень мечтал стать кондитером, открыть свой небольшой магазинчик или кафе, печь торты на заказ, в дальнейшем расширить бизнес. Ради исполнения этой мечты он учился, дополнительно изучал экономику и маркетинг, работал в сфере общепита, чтобы ознакомиться с внутренней кухней этой сферы на практике.       Все у него было хорошо распланировано, и отношения в эти планы никогда не входили. Но потом появился Хёнджин. Когда этот безумно красивый альфа с длинными черными волосами и родинкой под левым глазом предложил ему стать его омегой, Ёнбок даже не раздумывал. Он был влюблен и очарован, он уже был готов сделать ради Хёнджина все, что угодно.       Хван, как и Ли, тоже шел к своей мечте. Ёнбок никогда не любил рок-музыку и в целом был не в восторге от самой индустрии, наслышанный и о наркотиках, и о разгуле и прочем в этом роде, но никогда это не озвучивал, потому как видел, как горят глаза у Хёнджина, когда он рассказывает о своем любимом занятии. Не важно — сам себе говорил омега, — главное ведь, что ему так нравится.       Поэтому Ли поддерживал своего альфу и радовался всем его успехам. Когда Хван уставал после репетиций, Ёнбок окружал его заботой, кормил и укладывал спать. И испытывал гордость, когда Хёнджин рассказывал ему, что написал свою первую первую лирику для песни, смог взять высокую ноту и освоить бас-гитару. Омега смотрел на своего альфу с восторгом, с искрящимися от влюбленности глазами, а в животе порхали бабочки.       А потом произошла свадьба. Определенно, с этим они поспешили, но это было очевидно лишь сейчас, а тогда, в тот самый миг, когда Хёнджин протянул ему кольцо и предложил навсегда связать их жизни воедино, Ёнбок верил, что это — судьба. Ведь тогда он был окрылен и счастлив, и казалось, что никакие преграды не смогут встать между ними. Ведь что это за проблема вообще — подождать полгода, пока новоявленный муж будет гастролировать? Ерунда — вот как сказал сам себе Ёнбок. Он был готов ждать. И он честно ждал, довольствуясь тем, что Хван хоть и редко, но выходит на связь, отвечает на его сообщения, а иногда и звонит, чтобы усталым тоном рассказать, как прошел его суматошный день в очередном городе.       И ведь все было хорошо. Узнавший о его спонтанной свадьбе уже постфактум, Минхо примчался из Сеула как раз тогда, когда Ёнбок проводил Хёнджина в аэропорт, поэтому познакомиться он с альфой не успел. Потом были причитания о том, что братец, словно неродной, выскочил замуж, даже ничего не сообщив семье. Ёнбок тогда клялся и божился, что это была только роспись, что настоящее торжество они устроят после возвращения Хёнджина. И уж тогда они позовут и родителей, и дядю Минсока с его семьей, и друзей. Минхо тогда поворчал, но быстро успокоился, порасспрашивал брата о его муже, а потом вернулся обратно в Сеул. Его там ждала работа и новое дело, которое как раз передали в суд.       Потом приехал Феликс. У брата-близнеца Ёнбока был сложный и противоречивый характер, но они всегда ладили и трепетно любили друг друга. По настоянию родителей Феликс жил с ними в Австралии. У их отца был свой бизнес в Брисбене: несколько точек правильного питания, два фитнес-клуба и магазин спортивного питания. Они с мужем любили Австралию и не хотели покидать такой удобный для них город. Что же до Феликса, то ему в целом было все равно, хотя он и говорил временами, что не смог бы долго жить в слишком консервативной Корее, уж больно он сам не вписывался в ее нравы и устои.       В первую поездку Феликс остался у брата на неделю, успел параллельно пошататься по каким-то клубам, пока Ёнбок был занят экзаменами, и уехал обратно, чтобы вернуться через месяц и уже на более долгий срок. Ничего странного или необычного в это время не происходило, до определенного момента.       Когда Ёнбок был один в Хвасоне, Хёнджин вдруг перестал выходить на связь. Это было через пару дней после того, как омега, решив обновить цвет волос и избавиться уже от отросших темных корней, сходил в выходной день в салон и покрасился в нежно-голубой цвет. Он не стал сразу показывать мужу, решил сделать красивое фото, чтобы порадовать Хёнджина. Но когда фотографии были готовы, внезапно оказалось, что Ёнбок не может их отправить. Он был заблокирован у Хвана везде.       Сначала омега удивился, потом начал переживать, совершенно не понимая, что вообще происходит. Он снова и снова набирал знакомый до боли номер телефона, но снова и снова слышал короткий гудок. Ёнбок пытался найти происходящему разумное объяснение, сам себя убеждал в том, что это просто какое-то недоразумение, что Хёнджин потерял телефон, что все его социальные сети взломали, что он просто был пьян и как-то по ошибке сам его заблокировал…       Омега выдумал множество возможных вариантов, ни по итогу ни с одним не попал. Это стало очевидно неделю спустя, когда он пришел на работу. Ёнбок сразу понял, что коллеги смотрят на него откровенно косо, кто-то даже не поздоровался, лишь брезгливо отвернулся от него, оставив ничего не понимающего омегу в ступоре. Даже посетители кафе шушукались, глядя на него и то и дело хихикая. Ясно все стало уже потом, когда к нему подошел Ёнсу, омега, который всегда работал в паре с Ёнбоком. Они не были друзьями, но неплохо общались, пусть и только по рабочим моментам.       — Ты изменил ему, да?       Ёнсу выпалил это, даже не поздоровавшись. Он словно был одновременно и рад, и зол, и дико взбудоражен.       — Что?       Омега совершенно ничего не понимал. Ни в момент, когда коллега обвинил его в измене, ни позже, когда Ёнсу сунул ему под нос телефон с открытым приложением ютуб, в котором уже проигрывалось видео. Это был Хёнджин, который пел на сцене, довольно неплохая запись с концерта. Но вся суть была в том, что именно он пел. В этой песне Хван, не выбирая выражений, что весьма привычно для рок-музыки, называл его — Ёнбока, — самой мерзкой в мире шлюхой и гулящей блядью. В песне много раз звучало имя омеги, сам текст был пропитан настоящим отвращением.       Ёнбок смотрел на экран, не в силах поверить в то, что это происходит по-настоящему. Хотелось, чтобы это оказалось дурным сном или крайне реалистичной галлюцинацией, но долгожданного пробуждения так и не последовало. Ёнсу вырвал из его рук телефон, морщась так, будто у Ёнбока как минимум очень грязные руки, а потом снова спросил:       — Ну так что? Ты настолько открыто ему изменяешь, что он даже на расстоянии это узнал, да?       Вот тогда Ёнбок понял, что абсолютно все в кафе смотрят на него. Эти люди пришли специально, потому как уже слышали эту ужасную песню и знали, о каком именно Ёнбоке идет речь. Кто-то снимал его на камеру, очевидно, они ждали его реакцию, пришли позлорадствовать, посмотреть на обезьянку в клетке, но не на человека.       Ёнбок не помнил, как он убежал в тот день из кафе, как добежал до дома и заперся там от всего мира, как его трясло и лихорадило. Руки дрожали, когда он сам нашел это видео и снова услышал эту песню. Кошмарный сон не прекращался, жестокие бесчеловечные слова Хёнджина резали больнее ножа. Каждая фраза оставляла шрам на сердце.       Так же омега крайне смутно припоминал момент, когда ему позвонил начальник с требованием вернуться на работу, грозясь увольнением, но помнил отчетливо его слова: «Скажи спасибо, что уже не уволил, а то из-за твоих блядок могла пострадать репутация моего кафе». В тот же миг Ёнбок уволился сам и с тех ни разу и близко не подходил к месту, в котором он без всяких проблем проработал почти пять лет. В тот день омега даже не подозревал, что это только начало конца.       — Был заботливым, говоришь? — Феликс поджал губы. — По нему не скажешь, что он вообще знает, что такое забота.       Минхо мотнул головой.       — Сейчас речь о другом. Что он тебе сказал, Бокки? Я должен знать, должен быть в курсе всего.       Ёнбок согласно кивнул. Это не было праздным любопытством, Минхо — адвокат, который всегда ответственно подходит к делу. Он обещал помочь с разводом, и он это сделает в лучшем виде, потому что Ли Минхо всегда и все делает отлично, такой уж он человек.       — Он говорил что-то про видео, что ошибся, перепутал. Я, если честно, мало что разобрал.       Феликс тут же протянул к нему руку и накрыл ладонь брата. Несмотря на то, что парень был немного взбешен из-за Хёнджина, Ёнбока он трогал исключительно нежно и ласково.       — Ты был не в лучшем состоянии.       Минхо был задумчив.       — Час назад мне звонил тот омега, с которым Хван приходил утром. Он кое-что мне рассказал.       — Это его любовник? — почти спокойно спросил Феликс.       Ёнбок сглотнул. Стоило признать, он и сам бы хотел узнать ответ на этот вопрос, но никогда не стал бы об этом спрашивать. Его ведь больше не должно волновать ничего из того, что связано с Хваном Хёнджином. Ни его дела, ни его любовники, ни его успехи или поражения, ни состояние его здоровья — вообще ничего. Этого альфу надо как можно быстрее выкинуть из жизни и забыть.       Да, умом Ёнбок все это прекрасно понимал, но израненное сердце продолжало ныть. Хотелось верить, что проблема в метке на шее, а не в собственной беспомощности и полном отсутствии хоть какого-то уважения к самому себе.       — Нет, — уверенно ответил Минхо. — Я и сам так думал, поэтому спросил прямо, но этот… черт, как там его звали-то… — омега поморщился. — Это недоразумение, похожее на белку, заверило меня в том, что между ним и Хваном ничего нет и быть не может. Однако суть не в этом. Он рассказал мне, почему они все были уверены в том, что Ёнбок изменил мужу.       Едва прозвучало его имя, омега опустил взгляд на столешницу. Эта тема до сих пор причиняла почти физическую боль. Он ведь не то, что не изменял никогда — он и мысли такой не допускал. Ёнбок был честным и искренним, и любил он своего мужа безусловно и беззаветно, и от того обвинения в измене были еще болезненнее.       — Даже интересно узнать, — заметил Феликс. Омега посмотрел на брата: — Послушаем?       Ёнбок сглотнул.       — Ага.       Был ли он готов узнать, что именно разрушило его счастливую жизнь? Ли не знал ответа на этот вопрос, но он имел полное право знать правду.       — В общем, все случилось, как я понимаю, за несколько часов до момента, когда Хван заблокировал тебя во всех социальных сетях, — начал говорить Минхо, обращаясь к Ёнбоку. — Они пошли в клуб после концерта и встретили там какого-то старого друга из Хвасона. И этот друг в ходе попойки показал им запись, на которой он занимался, скажем так, утехами с омегой. И этот омега был так сильно похож на тебя, что они и подумали, что он — это ты. Решили, что это факт измены, и Хвана сразу понесло куда-то не туда. Он словно с цепи сорвался. А потом написал ту песню… В общем, ту самую, да. Вдохновился, как я понимаю.       Ёнбок уставился на брата.       — Ты это сейчас серьезно?       В ответ Минхо пожал плечами.       — Этот омега так сказал. Говорит — они все были убеждены, что ты изменял Хвану на право и на лево, и что Хван в этой ситуации жертва, поэтому они потакали ему во всем и жалели.       — И никто из них не додумался хотя бы позвонить мне и спросить, в чем дело?       Очевидно, ответа на этот вопрос у Минхо не было, хотя он явно и сам об этом спросил у Джисона. Как оправдывался уже сам Джисон вообще непонятно.       — Дай-ка угадаю, — голос Феликса, и без того низкий и хриплый, словно просквозил холодом. — На видео, о котором говорил этот белкообразный, был я. Да?       — Судя по описанию — да. Черные волосы, пирсинг и все остальное. А еще метка, она особенно всех сбила с толку.       Что ж, это можно было понять. Далеко не каждый омега даже после вступления в брак позволяет ставить себе метку, ведь это очень серьезный шаг. Ёнбок и сам не понимал, как он решился на подобное. Метка влияла на жизнь, как положительно, так и отрицательно, в зависимости от самых разных обстоятельств. Так еще и по иронии судьбы у Ёнбока и Феликса эти метки еще и стояли практически идентично.       Так что в этом смысле Ёнбок прекрасно понимал, почему его так легко спутали с братом-близнецом, но актуальным оставался совершенно другой вопрос.       — Почему он молча заблокировал меня? Почему не позвонил, чтобы хотя бы спросить, что происходит?       Минхо мотнул головой.       — Прости, этого я не знаю.       — Потому, что он придурок, — рыкнул Феликс. — Как и тот ушлепок, с которым я трахался. Я даже не помню его, а он, оказывается, успел вот так меня подставить.       Минхо уставился на младшего брата.       — Тебя?       Феликс отстранился от Ёнбока и опрокинулся на спинку стула.       — Да. Потому что по всему выходит, что в произошедшем и я виноват. Нашел развлечение на одну ночь, и вот что в итоге.       Ёнбок сперва удивился его словам, а потом решительно замотал головой.       — Нет, Ликси. Не смей так думать, слышишь? Ты ни в чем не виноват, никогда не был и не будешь. Если бы хён… — голос охрип, так что омега сперва отпил чай из кружки. — Если бы хён мне позвонил, я бы все ему объяснил. И ничего этого не было бы.       — А он не позвонил. Поступил так же, как и все альфы — благородно сбежал от проблем, поджав хвост.       Спорить с этим никто не стал. И правда, ведь все мог решить один разговор между супругами, но этот разговор должен был состояться полгода назад, сразу же, едва все началось. Хван поступил отвратительно, и даже то видео при всех обстоятельствах никак не могло оправдать то, что он именно сбежал. Взрослый альфа не может так поступать. И ладно бы Ёнбок был его парнем, так ведь нет — они же до сих пор женаты.       Момент с тем, что Хван просто поверил в измену, Ёнбока ранил особенно сильно. Он ставил себя на место мужа и пытался прикинуть, как бы он среагировал на подозрения в измене, что бы делал он. Так вот, в его вариантах игнор без объяснений вообще не фигурировал. Даже откровенная ненависть и презрения не могут быть страшнее, чем полное игнорирование без хоть какой-то возможности что-то донести.       — Ладно, с этим разобрались, — подытожил Минхо. — Теперь перейдем к теме развода. Хван не подписал документы и заявил, что развода не будет. А этот человек-белка подтвердил, что Хван не пойдет на мировую. Придется доводить дело до суда.       По спине Ёнбока прошелся холодок от этих слов. Он вспомнил минувший разговор с мужем на этой же кухне, и в глазах снова защипало. Омега уже устал плакать.       — Чего он хочет этим добиться? — спросил Феликс. — Сохранит опеку и укатит опять в свои гастроли, чтобы Бокки даже рожать не смог поехать в больницу? Чертов тупой альфа, так и знал, что надо было бить его не кулаком, а топором.       — Его планы мне тоже непонятны. Надо донести до Хвана, что это не шутки и не та ситуация, где он может без последствий строить из себя главного самца на районе. Родители уже ждут нас в Брисбене, судебные тяжбы нам совершенно не нужны. На одно рассмотрение может уйти месяц, а там и срок родов наступит. Хван вполне может уехать в тур в любой момент, тогда придется вывозить Бокки из страны незаконно, чтобы он мог родить хотя бы в Брисбене.       Феликс явно был зол из-за этой ситуации.       — Почему он вообще отказывается от развода?       Минхо вновь пожал плечами.       — Потому, что понял, что он идиот и измены не было?       — Ну нет, — младший омега решительно замотал головой. — Измена была. Этот ебливый альфа сто раз успел изменить Бокки с какими-то шлюхами. Он же не думает, что ему все это с рук сойдет?       — Я не знаю, что он думает и умеет ли думать в принципе, выясним все это в процессе. Но если Хван затянет дело, мы получим дополнительные проблемы. Если дети родятся в браке, Хван сможет знатно подпортить жизнь и им, и Бокки. И, соответственно, наш отец не сможет оформить опеку, и все наши планы с переездом в Австралию летят в бездну. Хван явно не понимает, как все серьезно. Может, он считает, что поступает правильно, я без понятия. Но он ставит под угрозу благополучие детей.       Ёнбок молчал. Он снова вспомнил, как они разговаривали с Хёнджином. Ведь альфа выглядел виноватым. Или это была блажь?       — Может, он… ну… хочет участвовать в жизни детей как отец?       Братья уставились на него, и эти взгляды говорили сами за себя. Ёнбок стыдливо покраснел и опустил взгляд. Да, он все такой же наивный, даже когда его с головой макнули в чан с отходами. А Хёнджин и правда не понимает, какие ужасные последствия могут быть у его необдуманных поступков. Ведь если бы понимал, он бы позвонил мужу, заподозрив его в измене, чтобы разобраться. Если бы он осознавал все, он бы никогда не стал петь песню «Шлюха Ёнбок» на широкую публику, ведь было ясно, как это отразится на самом Ёнбоке.       Хван ничего не знал и не понимал. Омега прошел через ад на земле и смог узнать, насколько жестоки могут быть люди. Ёнбок слишком отчетливо помнил, как ему свистели вслед и напевали припев той самой песни. Над ним насмехались и издевались, его сводили с ума косыми взглядами и насмешками. Куда бы он не пошел, казалось, каждый человек знал о его позоре, из каждой колонки звучала эта песня.       Думал ли Хёнджин, что будут такие последствия? Если да, то он воистину жестокий человек.       — Бокки, ты же не думаешь, что в нем вдруг проснулись отцовские чувства, да?       Феликс в это, конечно, никогда бы не поверил. Да, он не знал Хёнджина толком, он ведь и видел его всего раз, и то минувшим утром, но свои выводы о личности мужа любимого брата сделал давно.       — Явно нет, если он только сегодня узнал о беременности. Бокки, помнишь, что говорил тебе врач? Ты же не подпускал Хвана близко к себе, да? Он может использовать свой феромон, чтобы влиять на тебя.       — Не подпускал, — глухо отозвался Ёнбок. — Он не использовал запах. И да, я все помню.       Рука машинально потянулась к шее. Метка на ней ныла с тех пор, как омега остался брошенный и покинутый своим альфой, с разбитым сердцем и жгучей пустотой в душе. Да, паршивая это была идея — свадьба и метка. Поспешили, и в итоге приходится пожинать плоды собственной глупости. Но Хвану и тут легче — у него на теле нет метки, которая бы мучила его днем и ночью, если он неверен своему омеге.       — Тогда я не понимаю, почему ты пытаешься его обелить, — признался Феликс. — Он поступил слишком плохо, и этому нет никакого оправдания, но ты все равно его оправдываешь каждый раз.       Это Ёнбок и сам заметил. Такие порывы словно происходили против его воли, и омега старательно убеждал себя в том, что все дело в метке. Убеждал, потому что сам в это не верил.       — Хотел бы я его ненавидеть.       Минхо и Феликс уже давно ненавидели. Феликс видел страдания любимого брата, который никогда и никому не причинял боли, а Минхо и вовсе застал момент, когда Ёнбок едва не умер. Они не искали оправданий для Хвана, и ненавидели они его совершенно обоснованно.       — В чем дело, Бокки?       Омега замотал головой. Тут-то его и прорвало, остановить слезы уже не получилось. Едва он всхлипнул, братья бросились к нему. Феликс обнял Ёнбока, прижав к своей груди, в Минхо обхватил за плечи, прижимаясь к спине.       — Я могу ненавидеть только себя… — сквозь слезы прохрипел омега. — Так ненавижу… потому что… потому что все равно… люблю… его… Я все равно его люблю…       Он разрыдался в голос, а братья тут же пожалели, что вообще начали этот разговор.       — Не плачь, Бокки. Все будет хорошо, не плачь, — зашептал Феликс, глаза которого моментально стали влажными. Он жалел брата и чувствовал его боль как свою собственную. И, стоит признать, он был бы только рад забрать эту боль полностью себе, лишь бы только Ёнбок больше не плакал. — Мы рядом. Мы справимся.       Ёнбок задрожал в их объятиях, так что Минхо начал беспокоится.       — Прошу тебя, Бокки, успокойся. Тебе нельзя, ну…       Его ладонь осторожно легла на большой живот. Ёнбок и так весь замученный, переживающий один стресс за другим, так еще и организм у него истощается, питая двойню. Ему бы в самый раз гулять на свежем воздухе, кушать полезную и вкусную еду, много спать и проводить время с любящим альфой, а не плакать снова и снова из-за этого самого альфы.       Успокоив Ёнбока и уложив его спать вместе с Феликсом, Минхо направился в гостиную, где оставил свой телефон. Чем быстрее они увезут Ёнбока из Кореи, подальше от всего этого кошмара, тем лучше. Он должен подготовиться к родам, родить в максимально комфортных условиях здоровых детей — это была первостепенная задача Минхо как старшего брата. И если Хван Хёнджин будет ему в этом мешать, то ему же хуже. Минхо на самом деле хороший адвокат, он бы вполне мог уже давно уничтожить Хвана, если бы не просьбы Ёнбока этого не делать.       Отвратительно было осознавать, что омега, несмотря ни на что, все так же любит мужа и беспокоится за него, несмотря на то, что тот этого нисколько не заслуживает. Однако со временем любые чувства притупляются, если создать для этого необходимые условия.       — Пусть Хван шароебится где угодно и ебет там кого угодно. Я заставлю его исчезнуть из жизни Бокки.       Разблокировав телефон, омега набрал последний входящий вызов. Трубку взяли сразу.       — Ало.       Похоже, звонка Минхо ждали.       — Нужно встретиться и обсудить все детали.       — Да, согласен. Когда и где?       Стоит признать, этот парень, напоминавший белку, был довольно сговорчив. Возникало даже ощущение, что он симпатизирует Минхо, хотя Ли, конечно же, это нисколько не волновало.       — Завтра в десять утра, в ресторане тайской кухни рядом с домом Бокки. Уверен, найдешь.       — Найду, — после недолгой паузы отозвался собеседник. — А… ну…       — Что?       — Как там Ёнбок?       Минхо поджал губы.       — Плохо. Именно это я и хочу обсудить. До завтра. И не опаздывай, белка, мое время дорого стоит.       — Я Джисон, вообще-то…       — Плевать.       Скинув вызов, Ли положил телефон на стол и потер пальцами виски. Он устал. Оградить бы уже брата от его муженька, и можно будет отдохнуть и развеяться. Как знать, может Минхо, когда поедет с братьями в Брисбен, найдет себе кого-нибудь, а то элементарные потребности здорового организма никто не отменял. В конце концов, а Австралии омеге намного легче найти себе омегу для утех, чем в консервативной Корее.