***
Лика, лёжа на диванчике, тяжело дышала. Полина Игоревна заботливо гладила ее по лбу платочком. — Насыщенный у тебя месяц получился, правда? Лика кивнула. — Как вы думаете, это… нормально? — спросила Котикова, слегка покраснев. Полина Игоревна — единственная женщина, которой Лика могла безраздельно доверять. И единственный ее взрослый советчик женского пола. Не с папой же разговаривать о том, как она ночью обжималась с парнем. А вот с Полиной Игоревной можно — она никому не расскажет и только поможет разобраться с чувствами. Симулятор мамы, которая у Лики едва ли когда-то была. — Подростковая страсть? — коварно улыбнулась женщина. — Или в целом — все происходящее с Виктором? Нормально. Все нормально. Что для тебя хорошо — то нормально. Твои переживания нормальны, ведь это твой первый опыт таких близких отношений с мужчиной. Но я надеюсь, что, когда мы с тобой всё обсудили, ты будешь более спокойно реагировать. Принимай его. Принимай свои чувства. Свои страхи. И все будет хорошо. Лика протянула руки и заключила ее в объятия, пряча голову на груди. — Тогда буду с нетерпением ждать тебя и продолжения этой очаровательной истории любви, — шепнула Полина Игоревна. Лика вышла на улицу, едва ощущая под собой землю. Облегчение разливалось по ее венам теплом. Каждый раз после Полины Игоревны с ее души спадал камень размером с айсберг, потопивший Титаник. Особенно сейчас — когда в ее жизни появился Виктор, нарушающий ее душевное равновесие, хотя и зачастую в хорошую сторону. Котикова села в такси, на котором настоял ее отец, и приехала в ТЦ. Дашу она нашла во «Вкусно — и точка». — О, ты уже вернулась! — проговорила она с набитым ртом и отключила видео на телефоне. — Садись, будешь чирроз? Лика улыбнулась, радуясь, что к девушке вернулось обычное настроение. Что же этому поспособствовало? — Да. Куда пойдем? — Не знаю, здесь везде интересно. — Тогда давай зайдём за прикольным чаем с шариками и потратим родительские деньги, — рассмеялась Лика и потащила Дашу за руку к эскалатору. Не сказать, что они накупили много. Котикова приобрела только платье. Даша, не привыкшая к местным ценам, тоже не стала грабить магазины. Лика, направляясь в эту поездку, надеялась, что она сблизит их, сделает настоящими подружками, что они найдут темы для разговоров и общие интересы. Но что-то пошло не так. Даша не походила сама на себя. Вежливые, но равнодушные улыбки, хитрый взгляд, короткие фразы, безучастность — Котикова не могла расслабиться, не понимала Дашу. Единственное душевное единение произошло у них как раз-таки с тем платьем. Сначала Лика отнеслась к нему скептически — как у пастушки, но потом, покрутив, разглядела в драпировках, белом цвете и шнуровке какую-то изящную простоту, подходящую для деревни и для неё. В сомнениях она крутилась перед зеркалом в примерочной: с одной стороны, не совсем ее стиль, но с другой, жить в деревне ей долго, да и не всегда же быть нарядной. В какой-то момент за шторку заглянула Даша. — Какая прелесть! А моего размера нет… — Думаешь, хорошо? — Восхитительно, бери! Прекрасно сидит. И ему понравится, — шепотом добавила Даша. Лика смущённо улыбнулась. Эта мысль ее потешила. — Да ему все нравится. — Не правда. Они все оценивают: щиколотки, ногти, волосы. Ему нравятся такие платья, особенно на твоей миниатюрной фигуре. Лика совсем зарделась. — Ну ладно, уговорила. Возвращались в деревню они уже поздно вечером. Вымотанная Аня заснула в кресле, даже не доев сахарную вату. Даша, отгородившись от Котиковых наушниками, наблюдала за проезжающими машинами. Лика молча жевала арахис в шоколаде, поглядывая на отца, который как всегда был в превосходном расположении духа. — Как погуляли? — шепнул он, убедившись, что Даша их не слушает. — Да не очень… Потом расскажу. Что-то не так было. — А Полина Игоревна как? Все хорошо прошло? — Отлично! Она сказала, что уже ждёт продолжения историй в следующем месяце, — усмехнулась Лика. — По-моему, она торопит события, — многозначительно повел бровями Дмитрий Сергеевич. — Папа! — Ну что «папа»? Моя задача — подготовить тебя ко взрослой жизни. Как платить налоги, как общаться с людьми, — он понизил голос. — Как планировать детей. — Тебе-то откуда знать? — тем же заговорческим шепотом ответила Лика. — У тебя двое незапланированных. — То-то же. Я надеюсь, вы будете поумнее меня. — Давай оставим этот разговор на будущее! — Как скажешь, — согласился Дмитрий Сергеевич. — Ты купила что-нибудь ему? — Только из еды. Да я и себе-то лишь платье. — Уверен, эта покупка ему понравится больше всего. — Больше всего ему нравится моя еда! — Как мужчина тебе говорю: больше всего нам нравится все в комплекте. Лика рассмеялась и закинула папе в рот орешек. — Неужели тебе не неловко разговаривать со мной о парнях? — Неловко. Иногда. Но потом я вспоминаю, что единственный твой родитель и обязан выполнять также функции матери. К тому же, мне кажется у нас доверительные отношения. — Да, папуль. Обожаю тебя. И твои шутки про детей. Вернулись они в деревню уже поздно вечером. Дашина мама заботливо пригласила их на ужин, но Дмитрий Сергеевич почему-то отказался. Лика, расстроенная, что слетела с халявы, поплелась домой готовить — еды-то не было. Звякнул телефон. «Вернулись уже? Машину видел.» «Да (((. Ужин готовлю» «Как съездили? Почему грустный смайлик?» «Странно — при встрече расскажу. А грустная, потому что готовить надо». «Приходи ко мне — покормлю». «Уверен? Твоя мама меня не жалует». «Она и меня не жалует. Приходи, она уехала с папой в гости в соседнюю деревню». Лика встрепенулась — как звёзды складываются. — Пап, я поставила воду на макароны. Свари, пожалуйста. — А ты куда? — А я к Виктору, — кокетливо отозвалась она. — Есть. — А мы? — А вас звали к Даше, чего ты не пошел? — Ликочка, я опасаюсь ее маму. Она слишком хищно на меня смотрит. — Боишься, что перекормит? — подцепила Лика. — Ага. Этого тоже. Лика быстро переоделась в свое новое платье, подвязала волосы лентой и побежала к Виктору. Ушла недалеко — впечаталась в него в собственных воротах. — Осторожнее, — посмеялся Васнецов, удерживая ее руками. — Извини. Ты чего… — За тобой пришел. Темно же. Лика зарделась от счастья. Глаза Виктора блеснули, как у довольного кота — он украл у нее сладкий поцелуй. Внутри у Котиковой все содрогнулось и растаяло. Он повел ее под руку по лунной дорожке к своему дому. Под ногами тихо шелестел гравий, в кустах трещали сверчки, а на небе кто-то случайно рассыпал пудру звезд. — В городе их так не видно, — прошептала Лика. — Свет отражается. — В городе много чего не видно. Ни внутри, ни снаружи. — И все же ты туда рвешься. — Я в себе уже разобрался. А им бы не помешало. — Что ты сегодня такой хмурый? — потрепала его за руку Лика. — Ничего, — он тряхнул головой. — Мама? — Ага. Весь мозг… выела. — Почему? — Ей кто-то наплел, что я собираюсь в Москву. — И что она? Запретила? — Ага. Сказала, что я их бросаю и думаю только о себе. — Она… несправедлива! Ты же просто… — Лика. Не важно. Я никуда не собираюсь… И мне все равно на то, что она думает. Котикова демонстративно отпустила его руку и спрятала ладони в карманах. Виктор тяжело вздохнул и приобнял ее за талию. — Не обижайся. — Обижаюсь. Васнецов, не придумав больше ничего, просто зашагал рядом. Лика впервые попала в его дом — двухэтажный, из красного кирпича, с большим крыльцом и навесом, под которым стояли машина, трактор и в уголке пила воду лошадь. На поляне рядом с домом жил покосившийся бассейн, который позеленел и стал местом захоронения многих насекомых. Большие владения, которым как будто не хватало ласковой руки. Виктор отпер тяжёлую входную дверь и впустил ее в темное помещение, пахнущее пылью и травами. Щёлкнул выключатель и осветил прихожую, на потолке которой действительно сохли травы. Семья врачей, хотя и ветеринарных, что сказать. Виктор провел ее в просторную кухню с большим диваном, обеденным столом, заставленный всякой ерундой, стареньким кухонным гарнитуром — и большим плазменным телевизором. — Папа купил себе на день рождения, — сказал Виктор, заметив ее вопросительный взгляд. — Сколько же лет он копил… — Нисколько. Он просто взял деньги, которые бабушка откладывала нам с братьями. Лика захотелось выть: ну что она могла сказать, как утешить, если он рос с людьми, крушащими его жизнь. — Я не злюсь, — вдруг сказал Виктор. — Бабушка собиралась отдать нас на юрфак через знакомых. Так что папа, можно сказать, нас спас. К тому же, он никогда ничего не покупал себе дорогого, он заслужил такой подарок. Котикова вздохнула и присела за стол. Виктор от доброты хозяйской навалил ей целую тарелку. — Настоящий узбекский плов, — представил он сильно пахнущий рис с крупной морковью, золотым луком и поджаристыми кусочками мяса. Лика сглотнула, видя, как по плову в тарелку стекает жир. — Спасибо! Можно водички? — Пойдем в мою комнату. Виктор заботливо понес ее блюдо — на второй этаж, а оттуда по специальной маленькой лестнице — на чердак. Они прошли мимо «деревянной» комнаты на первом этаже, комнаты и зала в стиле двухтысячных на втором и вышли на светлый минималистичный чердак Виктора с видом на всю деревню. — Дом перепланировался по мере появления детей. На меня уже не хватало места. Простые светлые стены, несколько белых полок, рабочий стол, на котором творился настоящий нетворческий бардак, стул с вещами и вешалка, тумбочка — и огромная двухспальная кровать. Ни книг, ни видеоигр, ни компьютера — неудивительно, что Виктор только и мечтал свинтить из дома. — Какой у тебя минималистичный дизайн… Виктор сгреб горы учебников со стола на подоконник и поставил ей тарелку. За несколько минут в тишине здесь Лике стало неуютно. — Ты не думал как-то украсить комнату? — Неа, — Виктор сел на кровать и уставился на нее немигающим взглядом. Лика, как под дулом пистолета, подносила ко рту вилку за вилкой. — Фкусно. Васнецов улыбнулся уголком рта. Котикова попыталась найти тему для разговора. — Расскажи о своей семье побольше. — А ты умеешь поднять настроение… — отозвался он и облокотился на спинку кровати, зажав в руках подушку. — Расскажи о своем любимом члене семьи. — Это мой старший брат. Он классный. Моя мама родила его рано, и пока родители ее пропадали на ферме, а папа пытался заработать на жизнь, она целым днями посвящала себя ему. Баловать не получилось, поэтому в целом вырос нормальным человеком. Средний брат родился, когда уже родители построили коробку от дома. Ремонт, нехватка денег, бесконечные ссоры — на него не было времени. Он был главным задирой во дворе, постоянно обижал старшего и при этом обожал маму. Потом он ушел в армию по контракту этой весной со словами «надеюсь вас больше никогда не увидеть». Лика от неожиданности чуть не пронесла плов мимо рта. — Я родился случайно, когда больше не планировали детей. Маме уже было неинтересно нянчиться, папа занимался старшими братьями. Я был посвящен сам себе… Как и сейчас, впрочем. Папа хочет подгребсти меня в семейное дело, мама — чтоб от нее все отстали. Что выросло, то выросло. Лика с набитым ртом грозно погрозила ему пальцем. — Мой старший брат сидел со мной в детстве. Он и сейчас иногда забирает с собой в поле. И ему всегда интересно, как у меня дела. И он реагирует на все статусы в WhatsApp, которые я выставляю. — Ты что-то выставляешь? — подавилась Лика. — И на него не ругается мама, поэтому он берет все на себя. — А зовут его как? — Вован. Средний — Сашка. — Владимир, Александр и Виктор Васнецовы. Звучит гордо. А животные у вас есть? — Ты чего — полный двор скотины… — Домашнее, в смысле. — Ну… — Виктор подскочил с кровати и свистнул в окно. — Хата! Ха-та! Послышался мягкий топот по металлической черепице, скрежет трубы — и на подоконнике появился грусток ночи с зелёными глазами. Виктор под недовольное клокотание поднял его на руки и поднес Лике рассмотреть. — Это Хата. Котикова погладила кошку между ушей, пощекотала шейку, но та все ещё смотрела на нее с презрением. — Я ей не нравлюсь. — Ее нашла мама, — резонно ответил Виктор. — Мы ездили к родственникам на новоселье. Ты же знаешь традицию, что первую в дом пускают кошку? Так вот у моей мамы отец — священник деревенский, она, когда узнала, что родственники забили на это, отказалась входить в дом. Тогда вдруг с соседнего участка на дорогу выбежал котенок. Она схватила его и сунула вперёд себя в дом. В честь этого и назвали — хата. Она уже старенькая, но все такая же противная. Да, Хата? В ответ кошка смачно укусила его за бицепс. — Спасибо, очень вкусно получилось, но я больше не могу, — призналась Лика, оставляя ещё половину тарелки. Виктор молча забрал и ее же вилкой продолжил есть. — Твоя очередь. — У меня маленькая семья. — Но была-то обычная. Лика поступила взгляд. — Как я уже когда-то тебе рассказывала, мы с мамой были не очень близки. Она была занята собой и постоянными попытками открыть какой-то бизнес и как-то самовыражаться, потому что работать на обычной работе она не хотела и образования почти никакого не получила: то мыловарение, то открытки, то ещё что-то. Она завидовала папе, у которого получилось, и считала, что он виноват в ее неудачах. Когда она забеременела второй раз, обвинений стало больше. Папа ее любил и всегда признавал себя виноватым. Маленькая скандалистка совсем нарушила покой мамы: Аня плохо спала, много ела, была капризной. Папа пытался помогать, но зарабатывать, тащить одного ребенка постарше и пытаться помочь со вторым — сложно. Хотя он был готов. Лика смяла салфетку в руках. Виктор жевал. — У нее началась постродовая депрессия. Сильная. У нее всегда был сложный характер, поэтому папа не сразу понял, что что-то не так. Только когда она подала на развод. — Они развелись? — Да, — Лика грустно кивнула. — Поскольку у папы не было бумажки, доказывающей мамину болезнь, суд оставил нас с матерью. Папа сначала приезжал к нам каждый день — помогал с Аней. А потом мама перестала его пускать, ограничив наши встречи двумя выходными… К нам стали приходить какие-то женщины: она записала на какой-то женский шабаш, где, ну, говорили, что все вокруг виноваты, что она обделенная и ей надо всего лишь пожертвовать денег, чтобы открыть свои женские чары. Хорошо, что у нее было две дочери, а не сыновья. — И она жертвовала? — Конечно. Она же считала, что ей мешает всего добиться отец, даже после развода. А она просто ничего не делала… Под Новый год она внезапно ополчилась на Аню. За окном скрипнула калитка. Хата ловко запрыгнула на подоконник и исчезла в вечерней тьме. Послышались голоса. Лику на мгновение охватила паника. Виктор же спокойно выглянул в окно и констатировал: — Родители вернулись. Котиковой стало страшно. В голове промелькнули идеи: от побега из окна до звонка папе. Лишь бы миновать такое чудовище, как Василиса Михайловна. — Посиди здесь. Они пойдут на скотный двор, и я тебя выведу, — Виктор мягко сжал ее плечо и вышел из комнаты. «Любовницей в шкафу я ещё не была», — подумала Лика, оглядывая комнату. Голоса переместились в дом, с первого этажа долетал звонкий недовольный голос. Котикова не усидела: ноги сами заходили по комнате, будто надеясь найти выход. — Ма, где моя кофта с покемонами? Да, с этой жёлтой чупакаброй. Где?.. Хорошо! — заскрипела лестница, послышались тяжёлые шаги, которые быстро добрались до самого верха. Лика в панике оглянулась, молясь, чтобы кофта с покемонами была не здесь. «Желтая чупакабра» подмигнула ей со спинки стула, заваленного вещами. Котикова мысленно простонала и быстро сняла ее. «Выбросить в коридор? Осторожно повесить на перила? Хотя, судя по голосу, это был Владимир, старший брат…» — Она точно здесь? — раздалось совсем рядом — из гостиной. И Лика решилась. Васнецов старший стоял в полутьме гостиной и ворошил вещи на диване. Снизу раздалось ворчание. — Да смотрю я, смотрю! — он развернулся и подпрыгнул на метр над полом: — Едрена мать! Лика постаралась мило улыбнутся очередному полураздетому Васнецову. — Привет. — Женщина, Господи, как ты меня напугала, — прошептал Владимир, держась за сердце. Отдышавшись, он подошёл поближе, чтобы в свете с лестницы рассмотреть ее лицо получше. — Ты Лика, да? — Да. Твоя кофта. Владимир с хитрим прищуром натянул ее на голый торс и задорно ей улыбнулся. — Рад, наконец, познакомиться с покорительницей сердец, меня зовут Вован, — он пожал ее руку. — Не ожидал, что Виктор позовет тебя в гости. — Он позвал на плов. — А, похвастаться решил? И как тебе, понравилось? Судя по его щечкам, ты-то готовишь отменно. — Так это он делал? — ахнула Лика. — Пойдем вниз — с семьёй знакомиться. — Не-не-не. Я пойду по-тихому попозже, — Лика прислушалась к голосам снизу. — Когда-нибудь. — Да ладно тебе, мама бурчать на тебя не будет, на Виктора потом — возможно. Но разве ради любви нельзя потерпеть десять минуток? — подмигнул он ей и взял под руку. — Вова, что ты там застрял? — крикнул мужской голос. — Машину кто разгружать будет? Пушкин? — Да у нас тут гости, оказывается! — Владимир повел ее вниз. За два пролета Лика успела десять раз пожалеть о решении, придумать три варианта побега и словить маленькую истерику. Пролеты закончились, а она так и не успела ничего предпринять. Свет кухни ослепил глаза, и она предстала семейству Васнецовых. Первым Лика разглядела Виктора — злющий, он стоял посреди кухни, как последний богатырь перед монгольским игом, его грудь часто колыхалась, а взгляд обещал брату смерть в навозной яме. Рядом с ним замерла его постаревшая копия — пухленький мужчина с белоснежной бородкой и большими глазами. Он рассматривал ее, точно пытаясь найти у молодой кобылы болячку на приеме. Последней — в самом уголке — Лика заметила Василису Михайловну. Котикова сразу поняла, от кого Виктор перенял его пристальный, пугающий взгляд. Выглядела женщина недовольной, но не злой. — Добрый вечер, — пискнула Лика. Женщина выдохнула, бросила какие-то тряпки из рук на столешницу и подошла к ней. Виктор вытянулся и напрягся, как барс перед броском. Котикова не знала, что произошло между ними до этого, но догадывалась — ничего хорошего. — Ночь уже, — коротко ответила она. — Тогда мне точно пора, — попыталась ретироваться Котикова, но рука на ее предплечье превратилась в тиски. — Куда? Мы только встретились. Садись кушать, мы столько еды из гостей привезли, да, мам? — Владимир быстро пристроил ее на диван за столом. Виктор, подобно Церберу, замер рядом с ней, наблюдая за своим семейством. Лике казалось, что он очень не хотел столкновения двух миров — семейного и ее. — Она только поела. — Значит, выпьем чаю, — настаивал Вован. — Мальчики, давайте мы у самой леди спросим, чего она хочет. Что вы стали над ней, как коршуны над добычей? Сядьте, — подал голос отец Виктора. — Милая, Лика, кажется? — Да, — скромно улыбнулась Котикова. — Я не против чая. Виктор, выдохнув, подобно киту, фонтан недовольства, молча опустился рядом. Владимир — напротив них. Василиса Михайловна закопошилась на плите. — Как съездили? — подала Лика голос. — Отлично. Мы смотрели на моего внучатого племянника — его крестили на прошлой неделе. Очарователен, такие пышущие здоровьем щёчки и пяточки, — улыбнулся отец Виктора, присаживаясь во главу стола. — А вы чем тут занимались? Лика открыла рот, чтобы сказать «ела», но потом подумала, что, возможно, Виктору не разрешают выносить еду с кухни, а он отнес ей жирный плов наверх. Но что еще ответить, ведь в комнате у Васнецова нет ничего, а Владимир именно там ее и нашел? — Я только пришла. Пробовала плов. — Ух ты, понравился? — Да, очень вкусный. — А как по мне, жирноват, — поддел ее Владимир. — Вот и готовь сам, — буркнул Виктор. — Да с удовольствием, а ты, давай, на тракторе в поле, а? — Он бы за учебниками в школе хотя бы, а не вот это вот, — подала голос Василиса Михайловна. Виктор сжал челюсти, но промолчал. — Он и так очень старается, — попыталась возразить Лика. — Скоро закроет все пропуски. — В журнале — да, а в голове пропуски не так просто закрываются. — Пропуски показывают, что материал не изучен, а не не выучен. По их количеству нельзя судить о способностях. — Ишь ты, — присвистнул Вован. — А по чему можно? — поинтересовался отец Лики. Котикова немного растерялась. — Ну… ценность человека вообще неизмерима… но, например, по увлечениям, по поступкам, по мотивам, по целям. Василиса Михайловна поставила на стол разом пять кружек с чаем, не пролив ни капли. — И какие же цели у нашего Виктора? — Это надо у него в первую очередь спрашивать. — Он с нами не разговаривает, — ответила женщина. — Зачем это нужно? Проще побежать на улицу на жизнь пожаловаться. Лика догадалась, что «на улицу» — значит к ней. — Где слушают, там и рассказывают, — вставил Виктор. — И где это тебя не слушают? О гостях ты нам ничего не рассказал. — Я приехала час назад из города, сама не подозревала, что здесь окажусь. — Конечно. Лика решила заткнуться и пить чай. Виктор к своей чашке даже не притронулся, Владимир — тщательно размешивал четыре ложки сахара, а отец Виктора, казалось, никуда не торопился и довольно пил джус оранжайс под солнцем. — У тебя большая семья? — спросил глава семейства. — У меня только папа и младшая сестра Аня, ей пять. Мы жили в Москве, вот недавно сюда переехали в дом моей прабабушки. — А мать твоя где? — спросила Анна Михайловна. — Нету. — И что же вас отпочковали? — Можете думать так. — Неужели так сложно ответить, мы что, вражеская разведка? — Умерла. — Давно? — Какая тебе разница? Что ты пристала к человеку? — взбрыкнул Виктор. — Цыц! Мне просто любопытно. А что же отец? Кем он работает? — У него свой бизнес. Машинами занимается. — Автомеханик? — Владелец сети салонов. — Что ж вы тогда прабабкину рухлядь не снесете и новую не построите? — Для этого нужны время и руки. — А на что ж вы, молодежь, тратите время тогда? — На отдых, на учебу, на прогулки, на хобби, — Лика растерялась. — Конечно, шляетесь по углам, а потом вас с ментами ищут по всему округу. — Ну, со мной такого не случалось, — посмеялась она. — А с ним случалось. Ишь, преступные наклонности заиграли! Котикова покосилась на Виктора. — Мы с Сашкой стырили ментовский велосипед и ездили по трассе с мигалками, — ровным голосом ответил он. У Лики чуть чай носом не пошел. — Поймали? — Конечно. Но это была легендарная гонка на велосипедах. Лика затряслась от беззвучного смеха. Владимир утопил улыбку в чае. — А уехал-то далеко? — Почти до Краснодара. Котикова в голове подсчитала сколько это и бросила на Виктора обеспокоенный взгляд — почти 170 км на велосипеде. Может, Васнецов просто хотел сбежать? — После этого его полгода контузили, вот и пропустил почти год обучения. А теперь все лето нервы трепет. — Какая разница, какая у меня успеваемость, если мне всю жизнь коров лечить? — вскипел Виктор. — Большая. Коров можно лечить плохо, — обиделся его отец. — Но можно хорошо заниматься чем-то другим, — тихо вставила Лика. — А тебе только этого и надо! — крикнула Василиса Михайловна. Лика едва не разлила на себя чай, а Виктор подскочил на ноги, готовый защищать ее. Котикова вжала голову в плечи. — Его уже как два месяца дома нет! А ты, змея подколодная, в Москве собралась утопить его, чтобы совсем след пропал! А о нас ты подумала, семнадцать лет кормили-растили — и с концами в воду? — Да с чего вы так решили? Москва — это не глушь, хоть каждый день ему звоните там. — Один уже ушел, второго не пущу! Ишь ты — звоните! А хозяйство на ком будет? А деле семейное кто продолжит? Эти двое? — Кто начал — тот и продолжит. Много оно вам дало, хозяйство это, чтобы его продолжать? — Хватит. Пошли, — Виктор больно дёрнул ее за руку. — Сиди! Уйдешь — не сын ты мне. Возмущение зазвенело в воздухе. Лика услышала треск и почувствовала, как их с Виктором руки окатила волна боли. Осколки материнской обиды полоснули ей по щеке и истерзали плечо. Котикова вскрикнула и сжалась, точно котенок в мороз — пряча лапки под себя. Вокруг задвигалась мебель, смешались голоса. Крепкие руки Виктора вытащили ее с дивана и уже через минуту лицо уколол свежий вечерний воздух. От шока Лике было не так уж и больно — больше страшно. Васнецов усадил ее на какую-то лавочку. — Лика… Лика! — крупные пальцы осторожно убрали волосы с ее лица. Котикова всхлипнула. Она неловко коснулась щеки и в лунном свете увидела багровый блеск, окутывающий пальцы. Руки затряслись. Виктор вспомнил, что она боялась крови. — Не смотри, — прошептал он, снова потащив ее куда-то. — Ничего страшного. Простой порез. Как ножиком. У Лики закружилась голова, а откуда-то внутри поднялась тошнота. Она попыталась отвлечься, забыть, что по ней течет кровь, но мокрые дорожки на лице владели ее вниманием. Котикова прижалась к Виктору здоровой щекой и замерла, стараясь отдышаться. — Пожалуйста, надо обработать, пойдем… — Минутку, одну минутку, — попросила она. Виктор часто и надрывно дышал. Руки его беспокойно скользили по ее спине и волосам. — Этого больше никогда не повторится, — прошептал он. — Никогда. Он приобнял Лику за талию и повел дальше — до ее дома оставалось недолго. Котикова таяла на глазах, ей хотелось пристроить куда-нибудь голову и замереть, надеясь, что кровь сама остановиться. Но осколки чашки также сидели в ее щеке, а на руке пульсировал ожог. Виктор ввалился в дом через незапертую дверь и уложил Котикову на лавочку в коридоре. — Дмитрий Сергеевич! Дмитрий Сергеевич! — Васнецов чувствовал, что нуждается в помощи. Не только физической, но и психологической. На лестнице раздались быстрые шаги — и в дверях появился мужчина в пижаме с лягушками с крылышками. Он молча оглядел Лику и достал из верхнего ящика кухни аптечку. Виктор тщательно вымыл руки под краном и упал рядом с лавочкой на колени. Дмитрий Сергеевич протянул ему пинцет и Васнецов начал свою первую в жизни операцию. Продлилась она всего пятнадцать минут. Осколки были крупные — они больше оцарапали щеку, чем застревали в ней. Лишь несколько стеклышек пришлось извлекать. Больше пострадала рука — уже намечались места волдырей. Виктор осторожно смазал их мазью и замотал бинтом. Лика уже не плакала — лишь молча смотрела на него из-под мокрых ресниц. Младшая Котикова лежала клубочком рядом с ней и перебирала пальцами испачканные волосы сестры. Дмитрий Сергеевич же шутил. Над тем, что свекровь к ним в гости приезжать не будет, что Лика может правдоподобно играть робота и что у нее, возможно, появится модная татушку на щеке — даже денег отдавать не пришлось. Лика смеялась сквозь слезы — и этот смазанный хохот разрывал сердце Виктора. Котиков также помог перевязать руку Васнецову. — Болит? — спросил Виктор Лику. — А ты как думаешь? — съязвила Аня. — Болит. — Все хорошо. Хочешь, останься у нас. Васнецов качнул головой. В его глазах блеснул недобрый огонек. — Я завтра зайду, — пообещал он и выбежал на улицу. Лика тяжело вздохнула. Аня положила голову ей на плечо, сонно хлопая глазами. — Веди меня спать, малышкинс, — Котикова чмокнула ее в нос. Аня ответственно подошла к задаче и потянула ее за руку вверх по лестнице. На утро Котиковы узнали, что Виктор ушел из дома.Глава 7
1 сентября 2023 г. в 07:57
Через четыре дня после ночёвки Виктора, в двадцатых числах июля, Полина Игоревна назначила Лике сеанс. Котикова решила осуществить все свои обещания и взять Дашу с Виктором в город. Однако Виктор отказался, сославшись на сдачу финальных экзаменов третьей четверти, хотя Лика понимала, что он скорее надеялся на свидание, нежели на дружескую прогулку. Даша же с удовольствием согласилась. Они договорились встретиться во вторник в девять.
С самого утра Лика гонялась за Аней, воодушевленной поездкой в город. Она хотела и на аттракционы, и мороженое, и в трогательный зоопарк. Дмитрий Сергеевич договорился с ней на детскую комнату в торговом центре, где Лика с Дашей будут гулять.
— Я не буду ее есть, — заявила Аня, отталкивая тарелку с манной кашей, которую всегда с удовольствием ела.
Лика закатила глаза и позвала отца. Тот бросил коронный родительский взгляд на дочь, но та хитро отвернулась. Тогда Дмитрий Сергеевич сделал второй фокус: предложил Ане сходить нарвать малины и бросить ее в кашу. Когда, наконец, младшую сестру удалось накормить, Лика стала собирать им с собой в дорогу перекус — бутерброды, орешки, порезанные фрукты.
Неожиданно в дверь постучали. Котикова замерла, вспоминая какие встречи назначала, но ничего не вспомнила. «Это Виктор», — подумала она, и воображение тут же нарисовало ей картину, как он стоит на пороге, серьезный и расслабленный, с венком из ромашек, или с корзиной цветов, или с крольчонком в ладонях; как он поцелует ее и сядет покорно есть пресловутую манную кашу, потому что её варила она.
С счастливой улыбкой Лика распахнула дверь и увидела Ярослава.
— О, привет, — осеклась она. — Мы договаривались встретиться?
— Привет, — улыбнулся он растерянно. На нем практически висел не по размеру костюм, не очень аккуратно выглаженный. — Ну да, ты обещала запонки и всю эту требуху отдать.
Лика честно постаралась вспомнить. Как они обсуждали это она припоминала, но что договаривались на сегодняшнее утро — хоть убейте.
— Заходи, сейчас принесу.
— Виктор пришел? — завопила Аня, слетая по лестнице вниз.
— Рося.
— Рося?! — крикнула она ещё громче.
— Привет, мелочь, — его голова просунулась в коридор и тут же столкнулась с Аниной макушкой.
Лика нервно рылась в коробках отца. Они не доставали парадный костюм — это последнее, что нужно в деревне. На кухне раздавался смех Ани, громкий голос Ярослава. Хлопнула дверь машины на улице. «Скоро Даша должна прийти», — мелькнуло в голове. Наконец, Котикова нашла нужное, но всплыла другая проблема — галстук и воротничок были мятыми. Лика решила действовать радикально.
— Иди сюда, — приказала она. — Снимай костюм.
Лицо Роси вытянулось, как маска у маньяка в «Крике». Лика грозно на него глянула, и он послушно стянул с загорелого тела рубашку и пиджак. Котикова, стараясь не смотреть на него, быстренько разгладила галстук и рубашку отпаривателем. Рося, молча наблюдая за ней, неловко спросил:
— Штаны тоже?
— В идеале. Можешь выйти в ту комнату. Я все равно отвернусь.
— Да я ни-че-го не стесняюсь, — весело ответил он.
Послушался скрип оконной рамы — в отражении стекла Лика краем глаза заметила, что он стал в нарочито нескромной позе. Рядом на подоконник упали штаны. Котикова постаралась управиться с этим делом быстро.
«Второй полуголый мужик в моем доме за месяц. Да ты бьешь все рекорды», — мысленно сказала себе Котикова.
Надев заново вещи, Рося принялся крутиться у зеркала, рассматривая себя. Лика, стараясь не показывать нетерпения, быстро помогла ему собрать полный наряд. Так Рося походил на Ярослава Владимировича, ну и, на скромный взгляд Лики, выглядел симпатичнее, чем в трениках и растянутой майке.
— Все. Готов. Хоть в женихи, — вздохнула Котикова, уже мысленно собирая сумочку в дорогу.
— С удовольствием. Будешь моей невестой? После всего, что между нами было…
— Я подумаю, — тяжело вздохнула Лика и чуть ли не вытолкала его из дома.
Во дворе Аня уже вовсю разносила машину, а Дмитрий Сергеевич — вовсю делал вид, что этого не замечает. Лика выпроводила Росю и с облегчением вздохнула. Только тогда-то она заметила на лавочке под окном притихшую Дашу.
— Ой, ты уже пришла, привет! Готова?
Даша молча кивнула.
— Все хорошо? — усомнилась Лика.
— Да, едем? — слегка улыбнулась она. Но глаза, как показалось Котиковой, остались у нее грустными.
— Мне жа-арко! — взвыла Аня.
— Садитесь, — скомандовал Котиков и, нагрузив машину девчонок, покатил в Краснодар.
Даша всю дорогу молчала, Аня — орала. Лика хотела поддержать подругу, но в такой обстановке сама не могла сосредоточиться. Стало проще, когда через полчаса младшая Котикова отрубилась.
— Что, девочки, приготовились к шоппингу? — подзадорил их Дмитрий Сергеевич. — Дашенька, мне сначала нужно Лику кое-куда завести на пару часиков, так что тебе это время придется самой себе поразвлекать, а потом она к тебе присоединится. Я, конечно, могу с тобой погулять, но скорее это будет похоже на догонялки с Аней.
— Да, хорошо, ничего страшного. Я подожду.
— Ты не выспалась? — предположила Лика, ласково на нее глядя.
— Да. День тяжело начался.
Котикова решила не беспокоить ее пока, вскоре Даша задремала. Лике оставалось смотреть на проплывающие поля за окном и танцы отца, который старался не заснуть.
— Танец злобного гения на страницах произведения… — подражая Горшку, он занижал голос и смешно вытягивал лицо, подталкивая локтем Лику. Она не смогла сдержать смеха.
— Ты лучший, па, — Котикова чмокнула его в щеку.
— Стараюсь!
В Краснодар они приехали уже к обеду. Отец высадил Лику у офиса Полины Игоревны и поехал парковаться к ближайшему торговому центру.
— Привет, — улыбнулась женщина, встречая Лику. — Как дела?
— Здравствуйте. Можно мне платочки, чай и мистера Обнимашкинса?
Полина Игоревна серьезно кивнула и закрыла за ней дверь.
Дмитрий Сергеевич не успел толком попрощаться с Дашей: Аня, не видя перед собой стен и дорог, неслась в детскую комнату. Даша умылась в туалете ТЦ и обновила макияж. Ей очень хотелось плакать. Но она держалась, не желая терять день в городе впустую. Ни цветные витрины, ни соблазнительные запахи кофеен, ни изящные украшения не привлекали ее внимания. Взгляд Даши устремился внутрь, в голове беспокойно крутилась и вертелась какая-то мысль, обжигая чувства девушки. Постепенно желание плакать переросло в злость. Решительно перекинув косу за спину, Даша направилась к информационному стенду.