Особая честь

      Темный Лорд привел Драко в главный холл Малфой-мэнора, к классическому камину, П-образный портал которого украшала лепнина семейного герба. Там он усадил Драко на диван и вполголоса дал инструкции дальнейших действий. Высидеть пятнадцать минут, с домочадцами не общаться, воспользоваться камином по тому же адресу, что и Лорд. Ничего сложного. Драко мнительно занервничал: ситуация выглядела как шанс на ровном месте сесть задом в лужу. И у Драко обязательно получится сделать это самым невообразимым образом.       А Темный Лорд, кажется, уже жил на две головы: свою и Драко. Его серый взгляд стал скептическим. Но совсем не отцовским. Скепсис Люциуса был нарочным, давил отвращением и якобы сдержанным раздражением, которое на самом деле он демонстрировал специально. Ты способен хотя бы сейчас не опозорить меня, мальчишка? Но в исполнении Темного Лорда лицо Люциуса Малфоя стало скорее недоверчиво-удивленным. Приятное даже: «ты это серьезно?».       В узком пространстве камина обнажилась неуверенность Лорда в новом теле. Он осторожничал с бордюрчиком, углами и «потолком». Это было так нормально: даже по мановению зелья не суметь сходу привыкнуть к другому телосложению. И Драко отчего-то успокоился, став свидетелем проявления крошечных штрихов человеческого в нем.       Бросив горсть пепла под ноги, волшебник произнес:       — Дырявый котел!       И зеленое пламя поглотило его. А Драко остался недоумевать в одиночестве. Убогий кабак, по слухам, работающий для волшебников на магловской территории, не ассоциировался с местом, которое на досуге мог посещать сам Темный Лорд.       Вопреки опасениям Драко, отец с матерью не пришли пытаться поговорить; часы не сломались в самый ответственный момент; и дорожного пороха в вазочке было достаточно, чтобы путешествовать еще несколько дней. И даже адрес Драко проговорил четко, не сбившись и не чихнув.       Пламенный гул заложил уши, и юноша рухнул в невесомость, которая закружила и понесла его вперед ногами. Вскоре в пятки толкнулся твердый пол, а нос защекотал пыльный запах. Драко в первую очередь бросился проверять свой наряд. Его ждало разочарование. Носы ботинок утонули в серебристом слое золы, а она прилипла к крему так, что не стряхнуть. Общественные камины — это такой кошмар! Если это не камин в атриуме Министерства, то чистить его будут в лучшем случае раз в месяц. После такой прогулки порох можно найти даже в трусах. И еще не известно, кто этот порох трогал! Драко оставалось надеяться только на то, что Лорд постыдится ходить в компании чумазого мальчишки и расщедрится на очищающее.       Отряхивая удлиненные части фрака, да прислушиваясь к ощущениям под одеждой, не щекочет ли в интимных местах, Драко выбрался в полутемный зал на десять столиков, из которых было занято всего три. Половицы скулили под ногами. А уродливые серо-желтые стены хозяин кабака попытался спасти неподвижными плакатами с видами на скалы, леса и лазурные берега, но ему удалось создать только оскорбляющую глаз безвкусицу.       Темный Лорд стоял у барной стойки в компании пяти волшебников. Они были не по статусу солидному Люциусу Малфою. Должно быть, местные завсегдатаи-выпивохи. Они выглядели неопрятными из-за растрепанных или засаленных причесок, неухоженных щетин да бородок из трех волосинок. Мантии у большинства были застиранными и не раз штопаными. Драко издалека разглядел, как сильно трясутся руки от пьянства у кучерявого и тощего, как скелет, волшебника.       Темный Лорд закончил, скупо жестикулировав, говорить, и его новые знакомые разразились громовым хохотом на весь зал. Женский голос из-за столика в углу рявкнул, чтобы они заткнулись. Пожалуйста. Лорд поклонился, приложив ладонь к груди, и конфликт был исчерпан.       Маскировка трещала по швам.       Неназываемому осталось только залезть на стол и во всеуслышание заявить: «Я кто угодно, но НЕ Люциус Малфой!». Потому что обычно простые работяги после полминуты общения с Люциусом Малфоем пытались разбить ему нос. Отец объяснял, что причина тому — их невоспитанность и зависть. Нет никого, кто умеет определять стоимость коллекционного пальто лучше, чем бедняк, у которого нет денег и на новую пару сапог.       Лорд кинул взгляд в полумрак кабака. Он заметил юношу и, сделав радостное лицо, сказал:       — Наконец-то! Господа, горд представить вам своего сына. Драко, подойди скорее.       Волшебник, должно быть уборщик в какой ни будь совятне, потому что в его растрепанных пшеничных волосах путались перья, нахмурился и переспросил:       — Драко? Такое имя нечастое, но я уже слыхал. Точно же! Мой сынок рассказывал о каком-то Драко.       Улыбка Люциуса Малфоя стала застывшей. И мужчина произнес:       — Надеюсь, это было что-то хорошее.       Глупое лицо волшебника залилось краской неловкости и гнева. Он промямлил:       — Сынок жаловался, что какой-то задира по имени Драко не дает ему прохода в школе. В прошлом году он связал ему ноги перед Зельеварением. За это мой сынок получил неделю отработок.       Усатый старик в серо-голубой мантии не по плечу закашлялся и выплюнул вонючее пойло обратно в кружку. И над барной стойкой повисло неловкое молчание.       — Неправда. Никого я не связывал! — Воскликнул Драко.       По детской привычке юноша честно-честно заглянул в отцовские глаза, но встретился с цепким прищуром Темного Лорда и уставился в пол. Если бы Люциус оказался в таком неловком положении по вине сына, он бы нравоучениями выдавил из него всю магию вместе с душой. Но на месте отца был Темный Лорд, и Драко знал его слишком мало, чтобы хотя бы предположить, какими для него станут последствия.       — Ох уж эти мальчишки. — Зашипел Темный Лорд так, как Люциус никогда не умел. — Этой школе не хватает профессоров, которым было бы не плевать на учеников. Мой сын докатился до хулиганства, а я ни слухом, ни духом. Дома я, разумеется, поговорю с ним. Такого больше не повторится.       Он положил на плечо Драко твердую руку. Под понимающими взглядами взрослых юноша поежился. Волшебники, наверное, желали задиристому мальчишки ремня, да пожёстче. Драко захотелось кричать, что они наивные придурки. Неужели не ясно, что такие люди, как Люциус Малфой, не бегают по убогим кабакам и не водят дружбу с нищими выпивохами. Перед вами стоит сам Неназываемый! Не будет никакого воспитательного ремня.       — Но, Арчи, почему ты не жаловался? — Спросил Лорд. — О таком нельзя молчать.       Волшебник пожал плечами.       — А толк какой? Вы ведь верно говорите: никому нет никакого дела. Сын упоминал, что отец хулигана — Председатель Хогвартса. И жаловаться нельзя. Я просто хотел, чтобы он получил образование. Чтобы ему не пришлось вытаскивать дерьмо из-под сов всю жизнь, как мне. Не думал, что Вы, ну, нормальный мужик.       Лорд ответил вежливой гримасой на искреннюю признательность Арчи. Старик, подавившийся пойлом, треснул кружкой по стойке:       — Да, Хогвартс утонул в этом дерьме так, что не вытащить! Мне внучок рассказывал, как в этом году вся школа травила Гарри Поттера, а никто из профессоров даже не подумал вмешаться. Если Директору плевать даже на мальчика-который-выжил, что говорить о простых ребятишках? Прав Фадж. Дамболдор заработал свою репутацию на дуэли с Гриндевальдом. Но ведь большая сила не значит, что он человек чести или хороший Директор! — Старик покачал головой. — Вот в мое время задиры беленькими ручками туалеты драили, чтобы неповадно было. И плевать всем было кто чьи родители….       — Ой, да ты преувеличиваешь. Всегда так было, и так и будет! — В сердцах воскликнул Арчи.       — И ничего не преувеличиваю! Говорю: было так, значит, было!       Неназываемый прикрылся явившимся наконец, сыном и распрощался с выпивохами. Он вывел Драко из «Дырявого котла» в крошечный двор, зажатый старыми кирпичными стенами. Это был тупик. На ватных ногах юноша остановился за спиной Темного Лорда.       Выдернув волшебную палочку из трости, Неназываемый развернулся на каблуках. Драко зажмурился, прикрыв лицо руками. Ладони обдало свежестью очищающих чар, и юноша, еще опасаясь, что следом прилетит Круцио, несмело приоткрыл глаза. Он встретился с разгневанной отцовской сталью.       — Хорошо. — Процедил своим голосом Темный Лорд. — Раз и ты, и твой отец оказались не способны подумать о твоем будущем. О нем подумаю я. Со следующего учебного года ты начнешь работать над своей репутацией. Люди, слыша имя Драко Малфоя, должны думать о чем угодно, но не об издевательствах зажравшейся аристократии над нищими студентами Хогвартса.       С ощутимым гневом в хлестких движениях Лорд отвернулся обратно к глухой стене и постучал кончиком волшебной палочки по центральному, третьему сверху кирпичику. Тот затрясся и выскочил наружу. За ним с эффектом домино повалились соседние. Очень скоро середина стены рассыпалась и перестроилась в полукруглую арку. За ней начиналась мощенная булыжником извилистая улица, в которой Драко по кусочку вырезки: «Котлы. Все размеры…», узнал Косой Переулок       Драко и не знал о существовании этого прохода. Пока он разглядывал построившуюся арку да гадал, на какой она держится магии: пространственной или на чарах трансфигурации, Темный Лорд ушел вперед. Драко нагнал его рядом с аптекой. У магазинчика метел Драко чуть не свернул шею, разглядывая последнюю модель Нимбуса за сверкающей витриной. Но когда та осталась позади, а Лорд так и не произнес ни слова, Драко занервничал.       Он и сам не заметил, как за пару встреч успел привыкнуть к тому, что во всех их диалогах инициатива исходила со стороны самого Лорда. Часто его вопросы или замечания пугали и нервировали Драко. Но молчание оказалось в разы страшнее. Будто в охоте Лорда поговорить с Драко крылось и его расположение к нему. А теперь юноша оказался лишен всего этого.       Драко взглянул на профиль сурового лица. Во внимание снова бросилась разница между привычками отца и Неназываемого: первый скрывал гнев за маской холода, Лорд же стискивал челюсти, и крылья его носа широко раскрывались на вздохах.       — Милорд, прошу, простите меня. — Попросил Драко.       — За что ты извиняешься? – Резко спросил волшебник.       Драко растерялся и отстал на несколько шагов. У него не было ответа. Ранее манера Лорда допрашивать Хвоста о мотивах его извинений казалась ничем иным, как извращенным издевательством. Разве не весело зашугать и так запуганного заику еще больше, чтобы ни слова сказать не мог, чтобы у него голова тряслась, а коленки подгибались! Но теперь Драко знал Неназываемого чуть лучше. Темный Лорд предпочитал реальные и конкретные обещания приятным, но пустым словам. А Драко извинялся только для того, чтобы Лорд сменил гнев на милость. Так же делал и Хвост. Это была просто пустая болтовня в пространство, за которой не последовало бы никаких изменений.       — Я поставил Вас в неловкое положение. И потом, однажды моя репутация может невыгодно сказаться на Вашей. Я извиняюсь за то, что не соответствую Вам.       — Хорошо, если ты это понимаешь, а не подлизываешься. — Сказал Лорд.       С извинениями было покончено, и Драко понадеялся, что Лорд расскажет, куда они направляются. Но он продолжал играть в молчанку. И Драко, переборов страх, проявил инициативу и спросил, зачем они вообще начали с «Дырявого Котла». Неназываемый косо взглянул на него, и юноша уже было подумал, что останется проигнорированным, но получил свой ответ:       — Я давно не был в магическом мире. Хочу понимать, какой он сегодня. А «Дырявый Котел» всегда был скопищем сплетен обо всем и ни о чем. Эти работяги рассказали, что в конце Косого в спешке закрылась лавка травника, как только Дамблдор заговорил о моем возвращении. Арчи не нравится министерство, и он думает, что я вернулся. Но другие набросились на него и засмеяли. Порой лучше слушать самих людей, чем результаты опросов.       — Но эти пятеро не могут быть достоверным срезом.       — Да. Но их эмоции и реакции — это больше, чем скупая строчка в опросе: «не верю в возращение Темного Лорда». Люди напуганы. Их смех – это их защита. Они просто пытаются отрицать. Одна ошибка с моей стороны и все их приятные иллюзии рухнут. Я бы никогда не узнал, насколько шаткая моя легенда, если бы так и продолжал полагаться на отчеты ПСов. А еще, несмотря на то, что Гарри Поттера сейчас мешают с грязью во всех газетах, простые люди не склонны верить в его безумие. Многие думают, что мальчик молод и мог что-то не так понять, но считают, что как бы там не было, про Гарри Поттера нельзя говорить, как о безумце. А если он взаправду болен, то должен получить помощь, а не ведро помоев в свой адрес. Я и подумать не мог, что имя мальчика имеет столько силы. Хорошо же его пиарили все эти годы.       Драко хмыкнул: ну конечно, любимец публики Гарри Поттер.       — Что такое, Драко? — Лорд остановился, заглянул в лицо юноши и совсем по-отцовски закатил глаза. — Только не говори, что завидуешь этому мальчишке!       Драко вспыхнул и запротестовал:       — Конечно, нет! Было бы чему завидовать! Вы же видели его! Неудачник с гнездом на башке. Уверен, эта его сова посмотрите-какой-я-избранный-что-даже-моя-сова-особенная, там и спит. У него же, что не день, то глупый повод для подвига.       С каждым словом юноши Неназываемый все выше задирал левую бровь. В результате выражение лица Люциуса Малфоя стало таким скептическим, что карикатурным. И Драко неловко заткнулся.       — Ты завидуешь. Поверить не могу.       Покачав головой, волшебник направился дальше. Драко нагнал его и со всей искренностью заверил:       — Я не завидую.       — Завидуешь. Я только не могу понять, чему? Жизни с маглами? Или тебя так сильно достали родители, что сиротству? Что Дамблдор круги наворачивает? Или тому, что я раз в год-два пытаюсь его убить?       Драко мотнул головой: не в этом же дело! Он промолчал, привычный к тому, что отец относился к его вражде с Гарри Поттером с насмешливой досадой. Стоило только Драко произнести имя мальчика-который-выжил, Люциус закатывал глаза, вздыхал и делал отстраненный вид или одергивал сына, требуя заткнуться.       Но Темный Лорд проявил неожиданный интерес к теме и поторопил:       — Ну? Я жду. Что же есть такого важного у Гарри Поттера, чего нет у тебя?       Из-за внешности Темного Лорда у юноши просто не получалось прекратить сравнивать его с отцом! Люциус ни разу не спросил у сына, почему ему не дает покоя существование мальчика-который-выжил. Но, может, оно и к лучшему: до встречи с Хозяйкой Башни Драко был способен только перечислять, какой Поттер заносчивый, высокомерный и лохматый. Но она перетряхнула все его мысли и представления, как старый хлам в шкафу. И разложила все вещи по их местам. Драко был бы рад ворваться в собственную голову, раскидать — нет! Распинать! — все, как было. Но он не знал, как можно такое провернуть.       Просто теперь Драко знал, что есть у Поттера, чего нет у наследника одной из самых состоятельных семей Великобритании. А еще он знал, что отцу нет и никогда не будет до таких глупостей никакого дела. Но потом юноша вдруг подумал, что пусть за лицом Люциуса скрывается Темный Лорд, это не важно. Пусть не от отца, а всего лишь от человека с его внешностью, но Драко получит желаемое внимание.       — Он всем нравится. — Тихо сказал Драко. — Его все любят просто за то, что он есть. Ему никогда не надо прикладывать каких-то усилий для этого. Он плохо учится, он глупо говорит, он неопрятен, а его друзья — нищий да зубрила. Но его все равно все любят.       — Ты не чувствуешь себя любимым? — Спросил Лорд.       От неожиданности Драко запнулся. А собравшись, он нагнал Неназываемого и зачистил:       —Нет! Нет же! Я знаю, что мои родители любят меня! И мои однокурсники всегда слушают, что я говорю делать! Но это никогда не работало за просто так! Я обмениваю свои оценки и достижения, свой статус, свои усилия на их хорошее отношение! На уважение и любовь ко мне.       — Ты знаешь, что тебя любят и уважают, и ценят. Или чувствуешь это?       Драко смешался, застигнутый врасплох. Ему подумалось, что в словах Лорда кроется подвох. И юноша задумался. Чувствовать чужую любовь и уважение — это что-то из области субъективных переживаний, никак не способных претендовать на точность. И опершись на эту логику, он ответил:       — Я знаю.       — И это не правильный ответ! Ты не угадал. — Усмехнулся Темный Лорд.       Драко собрался заспорить, но волшебник перебил его голосом, ставшим серьезным:       — Все, Драко, поговорим позже. Мы пришли.       Драко, совсем забывший смотреть по сторонам, перевел недоумевающий взгляд на высокое белое здание банка «Гринготтс». Лорд, что ли, собрался опустошить пару ячеек Малфоев?       В просторном мраморном зале на десяток зачарованных окошек для приема клиентов банка, Драко вспомнилась поучительная история отца о мальчике-воре, который попытался стащить из-под носа гоблина прекрасный рубин размером с кулак. Но зачарованное окошко захлопнулось и отсекло воришке руку по локоть. Отрезанная часть срослась с рубином, сама стала рубином. Подоспевшая на вопли мальчишки администрация банка в ответ на требование вернуть конечность уведомила, что отныне рука является собственностью банка. Мальчик тот так до самой смерти и остался одноруким калекой, покуда никакая магия не могла вернуть ему то, что у него и так есть, просто хранится теперь в ячейке «Гринготтс». В детстве Драко был так впечатлен историей, что лет до восьми совал ладошки в карманы, стоило только шагнуть на порог банка. Став старше, он понял, что отец просто запугал его, чтобы наверняка избежать какой-нибудь детской выходки и скандала. Руку в святом Мунго отрастили бы обратно почти наверняка.       Лорд подошел к окошку, вовремя освободившемуся от сварливого старика и, сверившись с золотой табличкой на стойке, сказал:       - Добрый день, мисс Гэпзлатель.       Гоблин приспустила толстые очки-лупы на кончик крючковатого носа и задрала одну бровь:       - Слушаю Вас. — Сказала она сварливым тоном.       - Я посылал запрос на встречу с мистером Гринсберги.       - Вы получили приглашение?       - Конечно, мисс. – Улыбнулся Лорд, но потом его лицо стало неловким и извиняющимся. – Но боюсь, что мой глупый эльф развел им камин.       - Но без приглашения нельзя. – Гэпзлатель водрузила очки обратно на переносицу и, вернувшись к постукиванию крошечным молоточком по граням алмаза, забурчала себе под нос: – Если каждый начнет ходить здесь без приглашения, то когда же мистер Гринсберги будет работать, скажите?       Улыбка Темного Лорда застыла вымученной гримасой вежливости. В глазах засквозило раздражение и высокомерие. Пристыжено опустить глаза в пол захотелось даже Драко. Если до этого юноша думал, что Неназываемому не дается роль Люциуса Малфоя, то он ошибался.       — Я уверяю Вас, что мистер Гринсберги сегодня в два часа сорок пять минут по полудню ждет меня в своем кабинете. Как Вы верно заметили, — он снова сверился с табличкой и прочитал с нее: — Мисс Гэпзлатель, мистер Гринсберги и я — очень занятые люди. Представляете, каким ударом станет для Вас увольнение, когда мистер Гринсберги узнает, что освободил несколько минут своей жизни впустую только из-за Вашего нежелания пойти на встречу постоянному клиенту?       Гоблин взглянула на циферблат часов, кажущийся огромным на ее худеньком запястье, и ее уши поджались. Два сорок. До самой важной деловой встречи в карьере Гэпзлатель осталось всего пять минут.       — Дайте мне свою палочку. — Потребовала Гэпзлатель.       Лорд без заминок отдал палочку Люциуса Малфоя. Гоблин осмотрела древко и кончик, фальшивое лицо Темного Лорда и бледного дерганного мальчишку, пытающегося слиться с мраморным полом в стороне. Драко испугался, что его напряженная физиономия каким-то образом выдаст настоящую личность Люциуса Малфоя, и важно приосанился.       Гэпзлатель отложила палочку в сторону, слезла со стула, сразу став Драко по пояс, и велела:       — Ждите здесь, мистер Малфой.       — Разумеется. — Лорд склонил голову набок.       Выждав время, Неназываемый кивнул Драко жестом «за мной!» и увязался за гоблином. И до Драко, наконец, дошел весь кошмар ситуации, в которую его втянули.       — Приглашения не было, да? — Обречённо спросил Драко.       — Разумеется нет. — Одними губами ответил Лорд. — Гринсберги уже неделю прячется от меня в банке и изо всех сил старается избежать встречи.       Возле мраморной двери на другой стороне холла Гэпзлатель мнительно обернулась. Лорд остановился, а Драко, потерянный и напуганный, схватил его за локоть, потянул в сторону и ткнул пальцем в хмурого гоблина, рассматривающего в лупу рисунок пламенно-ярких драгоценных камней.       — Отец, смотри! Это же настоящий огненный аконит. Давай купим такой же!       — Драко, это не огненный аконит, а драконьи яйца. Нет, мы не будем заводить Дракона. Нам с матерью по горло хватает тебя.       Гэпзлатель выскользнула за дверь, приоткрыв ее ровно настолько, чтобы протиснуться сумела только она сама. Лорд, глядя на образовавшийся проем не моргая, перешел на широкий быстрый шаг. Если бы не гоблины и волшебники вокруг, он, вероятно, побежал бы. Бело-серая дверь неестественно замедлилась, будто бы напоролась на невидимую преграду, но недостаточно тяжелую для полной остановки. Драко не поверил своим глазам, но иных объяснений не было: Неназываемый ухитрялся колдовать в «Гринграттс» не просто невербально, но еще и без волшебной палочки. И охрана все еще не сбежалась.       Лорд успел в последнюю секунду. Он просунул кончики пальцев в зазор.       Так они попали в коридор из черного мрамора. Впереди торопливо перебирала короткими ногами Гэпзлатель. Цокот ее каблуков и шорох брюк эхом гулял под потолком. Волшебники последовали за ней бесшумно, как две невесомые тени.       И все же Гэпзлатель что-то подозревала. Ни с того ни с сего она оглянулась через плечо. Лорд остановился, вскинув руку, в которую Драко врезался грудью. Все трое замерли. Гоблин цепко осмотрела стены, пол и потолок коридора. А потом ее взгляд встретился с расширившимися от страха глазами Драко.       Это конец.       Сейчас их раскроют и если не замуруют в подземельях, то со скандалом выставят вон. И Люциус Малфой до самой смерти будет пытаться пережить позор, которому его подвергли за его спиной.       Гоблин продолжила путь.       — Если поднимет шум, Гринсберги улизнет, и я до него вряд ли уже доберусь. — Одними губами проговорил Лорд. — Не шуми и не шевелись, если опять посмотрит. Сделать нас совсем невидимыми здесь я не могу: обходить охранные чары «Гринготтс» тяжело.       — Но Вам удается?! — Скорее воскликнул тонким шепотком, чем спросил юноша.       Лорд поморщился, выразив тем самым свои ощущения.       Гэпзлатель остановилась у окна в конце коридора, которое глядело на кусок яркого неба и покатые крыши лавок Косого Переулка. Гоблин трижды постучала по правой раме, затем по левой. Стекло запотело, и сквозь белесый налет проступил рисунок черно-золотого мрамора, а потом и очертания входной двери. Гэпзлатель открыла ее.       Неназываемый в один шаг распался черным вихрем. Со страшным гулом стихия устремилась вперед, сбила с ног вопящую Гэпзлатель и влетела в кабинет мистера Гринсберги.       Опасаясь, что на шум сбежится охрана банка и почему-то журналисты, Драко поспешил за Лордом. Пробегая мимо гоблина, юноша извинился. Гэпзлатель прокляла его в спину по седьмое колено. Он вернулся, поставил ее на ноги и еще раз принес искренние соболезнования за «случившееся недоразумение». Гэпзлатель велела ему залезть «вместе со своими нелепыми бормотаниями» обратно в родовые пути матери.       — Дверь! — Рявкнул Темный Лорд собственным голосом.       Еще раз извинившись, Драко сбежал в кабинет и, захлопнув дверь, прижался к ней спиной. Это безумие! Лорд втянул его в незаконное проникновение в «Гринготтс»! Лучше бы они напали на Министерство Магии!       Пытаясь отдышаться, Драко огляделся в просторном помещении. Ровно по центру громоздился овальный стол для совещаний из темного дерева. В глаза бросился золотой блеск подставок под перья. На черных стенах в красивых золотых рамах висели картины военной тематики. Сам хозяин кабинета восседал во главе стола в массивном кожаном кресле. Мистер Гринсберги оказался круглолицым гоблином с острой бородой и длинным, загнутым к губам носом — признаком гоблинской красоты.       Лорд, собравшийся из черного дыма обратно в Люциуса Малфоя, остановился перед столом гоблина и сказал:       — Давно не виделись, Гринсберги.       Гоблин стянул очки с носа и с чувством швырнул их поверх бумаг. Его суровое лицо стало таким по-детски обиженным, что Драко подумалось, как бы он не засучил кулаками и не разрыдался от негодования.       — Волдеморт, полагаю. А это у нас глазками хлопает его новый помощник. Напомни старику — предыдущий хотя бы до двадцати дожил, или ты его раньше извел?       Предлагать сесть Гринсберги даже не подумал. Драко забеспокоился, что откровенное неуважение приведет Темного Лорда в ярость, и день закончится еще одной парой выжженных глаз. Но Неназываемый оказался не гордым. С визгом ножек он выдвинул для себя стул.       — Драко, ты тоже присаживайся. — Разрешил он. — Чай, кофе, увы, не предложат. Но я угощу тебя после у Фортескью, если хочешь.       — Нет уж, спасибо. – Пробормотал Драко и выбрал место в конце стола.       — И так зачем пожаловали? — Спросил Гринсберги.       Вопреки браваде, толстые пальцы гоблина подрагивали, а глазки бегали по кабинету. Гринсберги смотрел то на дверь, то в окно, то на Драко, то на громоздкие часы из золота на противоположной стене. Куда угодно, только не в лицо Люциуса Малфоя.       — Меня интересует позиция гоблинов на ближайшую войну.       — Гоблины будут поддерживать официальную власть. — Заявил Гринсберги. — Если это все, ради чего вы вломились в мой кабинет, можете уходить. Решение гоблинов окончательное и не подлежит обсуждению.       В гулком кабинете повисла тишина. Она растянулась на секунду, вторую, третью. Темный Лорд неподвижно смотрел в черные глаза гоблина. И чем дольше он молчал, тем тяжелее становилась атмосфера. Наконец Гринсберги не выдержал и пугливо икнул. Неназываемый глумливо усмехнулся. И гоблин рассвирепел:       — Не думай, что у тебя получится просто запугать меня! — Он стукнул ладонями по столу. — Можешь убить меня, можешь выйти отсюда и вырезать всех гоблинов в банке. Никто не сможет остановить тебя! Но это ничего не изменит! Кроме того, что ложь о безумии Гарри Поттера рухнет, и вся Великобритания узрит твое истинное лицо!       — Я, признаться, растерян с твоей бравады. С каких пор гоблины стали лояльны Министерству Магии? Помнится, на прошлой войне вы заняли правильную сторону.       — А кто определяет, что есть правильно, а что нет? — Спросил гоблин и сам же ответил: — Интересы сторон. Гоблины считают, что политика Министерства Магии, проводимая в отношении волшебников, удобна нам, в первую очередь. И только это имеет значение.       Гринсберги указал подбородком на панорамную картину столкновения двух армий под гроздьями боевых заклинаний, пронзающих холст. Там, в гуще сражения, гоблины погибали от рук волшебников, и волшебники погибали от рук гоблинов.       — Мне повезло не застать ту войну. — Сказал Гринсберги. — Волшебники много пишут про нее. О причинах и последствиях. Перебирают даты в своих учебниках, ищут ошибки командования. А мы, гоблины, считаем всю эту писанину напрасной тратой бумаги и чернил. Мои родители научили меня самой важной мысли о том времени. То была священная война за наше право не быть рабами. Раса гоблинов была наполовину истреблена, пока волшебники, наконец, не уступили и не признали нас разумными тварями. А к сегодняшнему дню нам удалось заслужить статус волшебного существа. Еще не люди, но уже и не животные.       — Я дам гоблинам свободу, Гринсберги.       — Ты? А кто ты вообще такой? Что у тебя есть, кроме мантии и волшебной палочки? Тебе бы выставить мальчишку вон. А то ведь уважать и бояться тебя даже он больше не будет.       — Мне нечего стыдиться.       — Нечего? — С наигранным удивлением переспросил гоблин. — А то, что ты нищий голодранец, тебя не смущает, Темный Лорд?! У тебя ничего нет! Ни армии, ни надежных сторонников, ни Рода за спиной, ни даже собственного дома! Преданные тебе последователи сошли ради тебя с ума в камерах Аскабана! И прошу, не говори только, что надеешься, будто, выпустив их, снова обретешь ту, внушающую трепет одним только шумом черных вихрей армию. Не смеши мать-магию. А кто у тебя остался на свободе?       Гоблин оглядел облик Темного Лорда и спросил с усмешкой:       — Люциус Малфой? Это тот Люциус Малфой, у которого ты отобрал единственного Наследника? Ты даже более безумен, чем о тебе говорят, если веришь в его верность тебе!       Драко пожелал гоблину откусить язык и подавиться им: будто у Малфоев без его подсказок мало проблем.       — Твои люди сейчас спят и видят, как бы так половчее запихать своего возродившегося Господина обратно в небытие. Ты хоть представляешь, что стоило этим гордым Главам старинных Родов, каждый из которых уверен в своей исключительности только из-за фамилии, которую несет сквозь жизнь, подобно победоносному знамени, ползать перед Визенгамотом, чтобы выжить после твоего падения? На что они пошли, чтобы сохранить хоть что-то от прежней жизни, только им самим и известно. И это я уже не беру во внимание, что по их же меркам ты безродная выскочка. Все, что осталось от Великих Гонтов — это сарай на отшибе деревни! Ни рода, ни дома, ни имени. У тебя ничего нет, кроме грез о справедливом мире. Но пора бы уже к семидесяти-то годам понять, что этот мир НЕ справедлив и НЕ внимает никому и никогда!       Гринсберги перевел дыхание и продолжил с сухой деловитостью:       — А самое главное, что ты отказываешься понимать, что гоблинам нет смысла бороться за твой мир. Покуда все, что нам надо — это оказать посильную помощь твоим врагам. Вовремя отвернуться, сделать вид, что ничего не видим и не слышим. И тогда гоблины победят. Ох уж эти волшебники. Самая Великая из Волшебных Раса. Те, кого Ева любила любовью матери, когда как ко всем остальным созданиям относилась равнодушно. Но волшебники были подобны ей во всем. Только они получили ее красоту, ее ум, ее магию, ее силу. И ее гордыню. И ее жадность. И ее жестокость. Воинственные и прекрасные, они пошли войной на всех магических тварей и очень быстро подчинили себе всю сушу и все моря. Но, к счастью, те, кому во всем легко на старте, обычно просто не доходят до финиша. Не так ли, юный наследник Малфоев?       Гоблин подмигнул Драко. Юноша покачал головой: он отказывался сейчас думать над его загадками. Он был слишком взвинчен и занят наблюдением за восково-белым лицом Темного Лорда. Драко боялся его гнева, боялся, что все сказанное — правда, которую он не должен был услышать. Он просто боялся.       — Уходи, Волдеморт. Гоблины займут ту сторону, которая гарантировано приведет нас к свободе. Нам останется только наблюдать, как Великая Раса пожирает саму себя, да считать ее денежки. И может я уже не застану того дня, когда этот мир перейдет под управление гоблинов. Может и мои дети не увидят. Но дети их детей уже станут называться единственными правителями Магического Мира. Как сегодня называются Волшебники. Тебе просто нечего нам предложить. Потому что мы и так получим все.       Темный Лорд медленно поднялся на ноги. Молча он оправил подол мантии, тихо на этот раз задвинул стул. А потом он сказал:       — Ты прав, я голый король. И я пятнадцать лет был духом бесплотным. И за это время от моей армии не осталось ничего. А те люди, которые сегодня называют меня Господином, плетут интриги за моей спиной, чтобы выиграть как можно больше от моей смерти. Род моей матери был уничтожен вместе с имением, а все имущество распродано и разворовано. Я скрываюсь в магловском мире с одним единственным слугой, который настолько труслив, что никогда не решиться ударить в спину. И я отнял шантажом и запугиванием ребенка Малфоев и довольствуюсь его послушанием, несмотря на то, что его послушание – это всего лишь страх за родителей.       Темный Лорд обрушился руками на стол гоблина, поймал взгляд его черных глаз. Мистер Гринсберги замер. Он перестал моргать и дышать, а его рот приоткрылся не то в немом ужасе, не то от восхищения.       — Видишь теперь, на что Я способен без тела, без мантии и без волшебной палочки?       Не получив ответа, Темный Лорд закричал, подавшись ближе к лицу гоблина, что стало таким же белым, как пол в холле банка:       — Ты видишь?!       — Ты безумец. — Прошептал Гринсберги.       Лицо Лорда исказила усмешка. И он качнул головой:       — Нет. Я тот, кто победил безумие. Но в кое-чем ты все-таки прав, Гринсберги. Все, что у меня есть из моего: это мое тело, моя мантия и моя волшебная палочка. И сегодня я пришел к тебе, чтобы предупредить гоблинов: мне этого достаточно, чтобы победить.       Неназываемый оттолкнулся руками от стола и направился к выходу.       — Идем, Драко. — Сказал он. — Надеюсь, ты передумал на счет мороженного.       Драко поднялся, косо поглядывая на белого мистера Гринсберги. Тот сидел, ровный, как палка, и болезненным взглядом смотрел на священную войну на панорамной картине.       Когда Лорд коснулся дверной ручки, гоблин произнес дрожащим шепотом:       — Боюсь, что это может оказаться правдой. — И он воскликнул: — Стой! Подожди…те, Темный Лорд!       Лорд будто нехотя остановился, обернулся и вернулся к столу Гринсберги.       С шумом гоблин оттолкнул кресло от стола, наклонился и вынул из верхнего ящика несколько пустых свитков. Он бросил их на стол и, дергано вынув золотое перо с подставки, начал что-то быстро писать. Темный Лорд заглянул в свиток, кивнул и направился к выходу.       — Если ты понадобишься мне, я свяжусь так же по официальным каналам банка от имени Люциуса Малфоя. И да, в следующий раз у меня должно быть приглашение.       Весь обратный путь юноша шел, не поднимая глаз от пола. В голове его крутилась туча вопросов и тревог. Насколько Гринсберги разозлил Темного Лорда? Что и кому он писал? И что означает уверенность гоблинов в скором падении волшебников?       В холле Темный Лорд остановился у окошка мисс Гэпзлатель. Гоблин взглянула на него поверх очков, взяла палочку Люциуса Малфоя и оплевала ее от рукоятки до кончика. Дежурно улыбнувшись острыми зубками, Гэпзлатель сказала:       — Всего Хорошего, мистер Малфой. Будем ждать вас еще!       Драко забрал волшебную палочку отца, опередив руку Темного Лорда и с шумом вставил ее в трость.       Так закончилось их посещение банка «Гринготтс».