Путь к свободе

      Только вставшее солнце проникало яркими лучами света в просторную спальню серо-голубых тонов. Слегка пробуждённый юноша сладко потянулся на своей широкой двуспальной кровати, что всецело принадлежала только ему. Издав звуки крайнего недовольства от света, он повернулся на другой бок так, чтобы солнце нагревало спину, но совсем не мешало ему наслаждаться тихими и приятными минутами сна.       Вновь не спеша погружаясь в очередной, бредовый по содержанию сон, парень услышал настойчивый стук в дверь своей спальни. Кто-то за ней не дожидаясь ответа, видимо, очень хорошо выучив привычки парня, вошёл и, слегка оглядываясь, встал напротив кровати, расставив руки по бокам.       – Мистер Хан, надеюсь Вы не забыли, что сегодня необходимо собрать вещи? – женщина оглядела смятую постель и, заметив на ней выстроенную Джисоном баррикаду из подушек от солнечного света, кивнула сама себе. Всё, как и всегда, – подумала она.       – Миссис Хан попросила меня разбудить Вас, она уверена, что Вы, наверняка, забыли! – Белл одним резким движением расшторила окна и наконец позволила всей комнате озариться светом.       День сегодня был солнечный, что совсем нечастое явление для осени в Лондоне. Всем жителям города обязательно нужно успеть насладиться каждой минутой ясного неба, пока оно вновь не затянулось облаками или тучами.       Прекрасный день, – улыбнулась она.       – А я убеждена, что Вы уже достаточно самостоятельны, Джисон, вы не могли забыть… – молодой человек её перебивает.       Он уже окончательно смирился с участью подъема на час раньше планируемого. Парень поднялся и сел на кровать.       – Ах… Да как я могу забыть о своём последнем выходном дне? Вот скажите… Конечно я помню, когда каждый год приходит конец моей свободной жизни! – расстроено выдыхает юноша, он начинает тереть глаза пальцами в попытке поскорей проснуться.       Парень прекрасно знал, что мама не терпит того, когда он подолгу рассиживается. Она очень часто просит экономку разбудить его, напомнить ему, проследить за ним – всё, лишь бы Хан придерживался распорядка.       Госпожа Хан всегда любила порядок во всех сферах своей жизни, пусть то: быт, работа или дети. Она всегда желала лучших детей, маленьких звёздочек, что, вырастая, должны были стать сверкающими созвездиями.       И если младший ребёнок действительно походил на звёздочку, то Джисон был… Далеко не ей. И нет, он отнюдь не плохой, не проблемный подросток, но в глазах матери – Джисон всегда был просто ещё одним, абсолютно обычным ребёнком, которым нельзя было похвалиться в компании высокопоставленных друзей и коллег. Это безмерно разочаровывало и злило её в сыне.       Госпожа и в период каникул настаивала на поддержании распорядка дня, но юноша умолял её дать ему немного свободы, которую он видел разве что во снах. Он задыхался от постоянного контроля.       – Я понимаю Вас, отдыхать всем нравится. Но пора и честь знать. Ваши родители очень хотят, чтобы Вы получили качественное образование, Джисон, – женщина погладила юношу по чёрным растрёпанным волосам и тут же принялась взбивать подушки, постепенно заправляя мятую постель.       Хан вновь потянулся всем телом и, оглядев зелёные листья на деревьях в окне, что постепенно желтели, встал и побрел к ванной комнате, перед этим добавив:       – Да-да, я помню, что мои родители святые люди… – экономка обернулась, вслушиваясь в слова молодого господина. – Но, к сожалению, совсем не могу отвязаться от мысли, что они просто хотят избавиться от меня на десять месяцев… – юноша хмурит брови. – Была бы их воля – вообще на весь год попрощались бы со мной! – как-то обиженно поделился он своими мыслями с ней.       Женщина мягко улыбнулась и, поправляя одеяло, ответила:       – Я думаю, что Вы преувеличиваете, мистер Хан, – Джисон на это лишь фыркнул и наконец-то зашёл в ванную, чтобы смыть остатки сонливости холодной водой.       И, тем не менее, эту женщину юноша любил. Она была ему почти второй матерью: всегда выслушивала его недовольства и капризы, помогала дельными советами и крепко, тепло обнимала, когда действительно сильно хотелось чужой поддержки.       Джойс Белл – пятьдесят с хвостиком, она работает экономкой в семье Хан вот уже восемь лет. У неё есть единственный и то взрослый сын, что живёт в другой части большого города.       В Джисоне она всегда видела черты своего сына, когда тот был ребёнком, поэтому они быстро нашли общий язык. Только вот… Она всё ещё экономка в доме семьи Хан, а значит – должна выполнять поручения матери и отца, что были с Джисоном далеко не друзьями.                     – Я что-то не поняла, почему ты в пижаме…? Ты что, только встал? Я просила мисс Белл разбудить тебя ещё двадцать минут назад! – раздраженно сообщила женщина, заметив сына у холодильника, что был одет в плюшевые пижамные штаны с маленькими пиццами вдоль штанин.       От её слов, привычной возмущенной манеры матери, Джисон неосознанно начал сильнее сжимать упаковку молока в руке, тяжело вздыхая.       Даже дома нет никакого покоя, да как так можно жить? Как же она раздражает! Вообще всё раздражает… – тут же разозлился юноша.       – Как раз пришел оповестить Вас, матушка, что я пробудился, – уважительно, но несколько фамильярно поклонился юноша и вновь, повернувшись к молоку на соседней тумбе, вспомнил про кофе. Госпожа нахмурилась.       – Не паясничай, Джисон, я тебе не подружка. Имей уважение, – она встала с барного стула, завидев экономку, чтобы что-то ей, по-видимому, передать. Какой я плохой, я полагаю, – цокнул парень от собственных мыслей.       – В этом и проблема, ма… Ты слишком серьёзная, ты меня душишь! – Белл с опаской оглядывается на юношу и отрицательно, в знак несогласия, вертит головой. Не стоило этого говорить, парень, – хмыкает экономка, понимая, что госпожа обидится.       Мать, не проронив и слова, тяжело вздохнула, подходя к старшему сыну. Она посмотрела на него суровым и оценивающим взглядом. А позже, проходя мимо него, одарила парня подзатыльником, слыша за спиной лишь немногословное «ай».       Несильный и уже достаточно привычный подзатыльник. Ничего нового.       Хан уже и сам понял, что ляпнул лишнего и тут же низким поклоном извинился, но женщину мало интересовали его извинения. Она очень редко их принимала, а еще реже – извинялась сама перед сыном.       На вершине, во главе всех чувств всегда стояли собственные, а мысли, возможные обиды того –были вне понимания миссис Хан. Только она имела действительные причины для обиды в отличие от Джи.       Она, не одарив его каким-либо взглядом, обиженно удалилась в кабинет отца. Блять, – тут же ругнулся себе под нос юноша.       – Вам стоило держать язык за зубами, господин, – поделилась мыслями экономка, поставив тарелку с завтраком перед юношей. Сразу после этого она принялась намывать особо грязную посуду в раковине. Джисон кивнул. Действительно не стоило ему этого говорить, хотя его слова были правдой, он уверен.       В этой семье обычно не очень относились к правде, лучше уж красиво обрамлённая ложь, сладкая лесть… Чем голая правда. Заключающаяся в том, что Джисон абсолютно прав и матушке стоило бы дать сыну больше свободы и меньше критики, но… Правда часто оказывается болезненной, так ведь?       – Вы правы. Кажется, после обеда меня уже тут не будет… – делится мыслями молодой человек, незаинтересованно поглядывая в большие окна квартиры, из которых открывался правда приятный, но уже очень привычный для семейства вид на окна других старинных зданий в районе и не только.       Над этими окнами часто размещались аккуратные, совсем небольшие крыши с карнизами и лепниной, вымощенной из камня. Ещё чаще попадались на глаза угловатые эркеры с большими окнами в пол, через которые точно можно было разглядеть шёлковые шторы богатых соседей.       Виднелась пока ещё зелёная листва идеально постриженных маленьких деревьев. Они были высажены вдоль широкого тротуара, проходящего меж домов. А там, как и всегда, у каждого мимо проходящего жителя Лондона жизнь била ключом и в этой обычной суматохе не находилось времени на приятные пешие прогулки, только быстрый и уверенный шаг до точки назначения.       Район, в котором проживает семейство Хан, является одним из центральных в городе, где старинные дома не достигали и двадцати этажей, зато имели величественный вид и разные, определенно радующие глаз, резные лепнины вдоль стен и окон.       Ну и конечно, стоимость подобной недвижимости – расстраивала кошельки очень большого числа жителей.       – Возможно, это случится еще раньше, господин, лучше уже начинайте собирать вещи и, конечно, не забудьте заправить автомобиль, – заботливо напомнила ему женщина и Хан улыбнулся.       Хотя бы кому-то я не безразличен, – подумалось ему.                     Вещи были успешно собраны после получаса нервной беготни по квартире в поисках нужного под действительно мрачный взгляд матери, что торопил юношу больше всяких слов. Автомобиль был также успешно заправлен, чемодан с рюкзаком – расположены в багажнике, а молодой господин одет в удобные серые джинсы и полосатую, не сказать, что типичную для него, рубашку-поло.       На частной парковке возле многоквартирного дома стоит всё семейство, дабы проводить старшего на учёбу.       Мистер и миссис Хан, младший капризный братишка Джихёк, экономка мисс Белл и любимый золотистый пудель – Мартин, которого зачастую просто ласково называли «Марти». Джисон вежливо поклонился старшим, игриво схватил младшего за нос и финально погладил мягкую шерстку милейшей собаки под её радостное виляние хвоста. Жаль, мы встретимся в следующий раз лишь к Рождеству, – он расстроено вздохнул.       Складывалось впечатление, что только Марти заставлял его скучать по дому… Ну и еще плейстейшен в гостиной.       Юноша сел за руль, надел солнцезащитные очки, ведь на улице было всё ещё ясно и солнце слепило, и помахал из окна на прощание родным, удаляясь. Открытое окно позволило Джисону услышать нечто большее, чем просто беседы родителей – это беседы родителей за его спиной о нём самом. Парень нервно прикусил нижнюю губу, выдыхая через нос от услышанного.       – Надеюсь, ему в очередной раз напомнят о манерах в школе, а то совсем уже забыл все правила приличия, дорогой, – жалуется женщина на сына. – С Джисоном даже никуда не сходишь! Будешь бояться, что ляпнет что-то не то или не дай Бог, опрокинет бокал красного вина на костюм.       – Конечно, дорогая, ему еще учится и учится. Я уверен, что в школе ему сразу напомнят, что к чему, а иначе – сразу наказание, – говорит мужчина, целуя жену в щеку, успокаивая. – У Джисона сейчас просто подростковый период, глядишь, когда подрастёт… – далее услышать что-то уже не представлялось возможным.       Вот же! – разозлился он, даже не зная, что сказать. Меня хоть кто-то в доме ждать будет? Помимо Марти. На часах нет и двух, а меня уже выпроводили, какого… – всё думал юноша, лавируя между машинами.                     Хан держал путь к одному единственному дому в районе Кенсингтон. К своему верному другу, товарищу, соседу по комнате в резиденции школы и однокласснику по совместительству – Ким Сынмину.       Они познакомились на пятом году обучения Джисона в его школе. К нему в класс пришёл новый мальчик: стеснительный, молчаливый брюнет с густой шевелюрой и очками на переносице. Всех он сильно удивлял своим высоким навыком английского для иностранца и тем сладким тембром, с которым произносил все эти чужие, непривычные для него словечки. И, конечно, Джисон старался не оставаться в стороне, всё-таки он поддался природному очарованию брюнета и потому стал понемногу с ним общаться.       А Сынмин, за неимением никаких друзей или знакомых в стране, пытался поддерживать общение со всеми, кто проявлял к нему какой-никакой интерес, что касалось и того забавного мальчика Джи. Он каждый раз улыбался, наблюдая за тем, как Хан смешно надувает щеки, когда расстраивается или злится… И он почему-то всегда сидел один за столиком в столовой. Тот оправдывался, что просто любит одиночество и это была правда, только вот совсем не являлась причиной, почему на соседних местах никого никогда не было. На это Киму было как-то грустно смотреть. Ненароком хотелось составить компанию раз за разом.       Со временем Сынмин стал его постоянным собеседником во время обедов и ужинов, а Джисон хоть и не был сильно обрадован, но старался поддерживать беседы или приятное молчание за столом.       Постепенно сближаясь, Хан даже как-то расстроился, прознав о истинном характере и поведении того. Ким показался ему слегка хамоватым и агрессивным, парню не хватало манер… Да, так считал Джисон, что сам не отличался превосходными манерами, по мнению родителей.       Сынмин ранее никогда не крутился в кругах золотой молодежи со своими правилами, манерами и замашками. Он первое время совсем не понимал, чего же от него хотят, кого пытаются из него слепить. Вот и говорил от чистого сердца, без прикрас или капли лжи и делал только то, что хочет он, а не его драгоценные родители.       А ведь новенький любил всячески подкалывать Джисона, как только встречал его грустное или задумчивое лицо. Пока Хан, не сказав и слова, обижался на Сынмина, другой хотел с ним таким образом подружиться. Ведь Джи такой дружелюбный, отзывчивый, но несколько стеснительный парень, что часто помогал другим ученикам или преподавателям. Он учился уже пару лет и естественным образом помогал Киму в изучении территории школы, её обитателей, коих было не так много, всего пятьсот учеников, и каких-то культурных особенностей, которых не было в Корее. А ещё он был простым… Не как винная пробка, разумеется, просто он не пытался строить из себя кого-то другого и всегда был искренен с ним. Ну прямо идеальный друг!       Ребята даже дрались из-за определённого молчания Джи, тот не считал нужным говорить о том, что ему не нравится в поведении Мина, ну, а Ким понятия не имел, что говорит что-то не то и обижает, вроде как, друга.       Получив пару раз нагоняй от директрисы и отдраив в качестве наказания всю резиденцию, парни наконец-то нашли общий язык.              Сынмин до пятнадцати лет жил в Корее вместе со своей мамой обычной, среднестатистической жизнью: они снимали небольшую квартирку, достаточно далёкую от центра Сеула, ели по выходным кимчи приготовленное бабушкой и мучились от холода в зимний период, ведь отопление в местных квартирах было редкостью. А в маминых документах, где-то в глубине коробки, находилось свидетельство о расторжении брака с отцом.       Пока однажды, неожиданно для всех, мама не сообщила, что собирается замуж за иностранца, так еще и не за какого-то простого работягу, а за владельца сети магазинов «Мак Эйрес» по всей Англии.       Они, по большому счету, занимались продажей всякого стаффа для любителей музыки: пластинок, проигрывателей, разнообразных инструментов, установок и другого. Как, впрочем, и сейчас.       Так Кима и занесло в Лондон.       Мама удачно нашла работу в новом городе, а отчим, что не имел до Сынмина детей, сильно расщедрившись, устроил пасынка в местную частную школу-пансион.       Так, родившись в абсолютно обычной семье, Мин за один день стал сыном бизнесмена и был вынужден крутится в здешних состоятельных кругах. Ну и позже естественно познакомился с земляком Джи.                     – Надеюсь, тебя просто выперли из дома, иначе почему мы уже выезжаем? – ох, чёрт, он слишком хорошо знает мою семью, – ухмыляется Хан. – Я собирался впопыхах, ведь никак не ожидал, что ты позвонишь так рано, придурок, – Джисон на это лишь фыркает и следом слегка улыбается.       Сынмин, в отличие от его матери, никогда не говорил подобные высказывания с реальными претензиями к парню. Он всегда выдавал себя дурацкой улыбкой и не менее глупым выражением лица, так и говорящим: «Поверил мне или нет?»       – Почему твой папочка не купит тебе машину, Сынмин-а? Тогда бы не пришлось напрягаться и подстраиваться под меня, – смеясь, отвечает ему Хан. Немного отпив из бумажного стакана любимое кофе, он вписывает в строку навигатора нужный адрес, пока другой закидывает вещи в авто.       – У меня нет прав, ты будешь спрашивать это каждый раз? – Джисон обожал ответно издеваться над ним, задавая каждый раз, когда тот оказывался в его машине, этот простой, но весьма надоедливый вопрос. – Просто признайся, что будешь скучать по мне, если мы перестанем кататься вместе, – парень застегивает ремень и оглядывается на друга.       – Да ладно, дело точно в правах? – надоедает Джисон.       Киму определенно следовало бы набить другу тату с этим диалогом, чтобы тот, при любой возможности смотрел на партак и вспоминал злосчастный ответ.       – Отчим сказал, что подарит машину на мой выпуск из школы. Раньше этого – мне её не видать, только если я не стану богатым самостоятельно.       – То есть..., никогда?       – «Вас приветствует частная школа-интернат – Эпсом Хилл Скул», – молодой человек читает рекламу над воротами, ведущими на территорию учебного заведения и морщится. – И-у… Не верю, что я вновь здесь… Будто не заканчивающийся кошмар, ей Богу, – Сынмин мельком оглядывает Джисона, что сильно сосредоточен на вождении и после возвращает свой взор на дорогу: ровный тёмно-серый асфальт и первые, опавшие листья жёлтого цвета – встречают их.       – Ты настолько не любишь учиться? – Ким, конечно, знает ответ, ведь он не может забыть, как тяжело Хану даётся учёба здесь.       – Дело не в этом, это место оно… Душит меня своими бесконечными правилами, запретами, контролем, я ведь не заводная кукла, ну, – Сынмин кивает, потому что это – чистая правда.       С одной стороны, они имели возможность прочувствовать то, о чём некоторые не могли и мечтать. Учиться и жить в частной школе – удовольствие не из дешевых. Средняя стоимость обучения по Лондону в подобных школах начиналась от сорока тысяч фунтов в год и продолжалась до бесконечности.       С другой стороны, за такие деньги родители строили на детей космические ожидания и надеялись, что это место сделает из них идеальных людей. Только вот идеальных людей – не существует.       – Ох, знакомые стены… – тянет друг, оглядывая привычное окружение.       Трехэтажное старинное здание в викторианском стиле обвитое густым плющом, что весьма активно разрастался вдоль всех стен в течение года, из-за чего раз в месяц к ним приходили личные садовники для устранения лишних листьев и лоз в стеклах. Высокие большие окна, аккуратная каменная кладка и слегка цветущая черепица – всё было так знакомо.       Школа «Эпсом Хилл Скул» находилась на юго-западе в пригороде Лондона на собственной обширной территории и состояла из нескольких зданий с большим ухоженным парком по периметру. Во главе всего располагалось самое большое и самое старое по совместительству здание школы, состоящее из трёх этажей.       Все резиденции, в которых проживали учащиеся и преподаватели, были разбросаны по территории. Пять из них были предназначены для детей разных возрастов и всего одна резиденция была для учителей, что тоже, частично или на постоянной основе, проживали на территории школы.       Также учебное заведение имело: собственный теннисный корт, иные игровые поля с идеальной зелёной лужайкой, конюшню на сорок лошадей, пёструю оранжерею и тому подобное, что обычно рассказывали богатеньким родителям, чтобы их ненаглядные обязательно выбрали эту школу, как самую лучшую.       Поскольку заведение находилось за чертой города – оно отделяло всех учеников от иных благ цивилизации, так как покидать территорию школу, без особой причины или предупреждения, было запрещено.       – А это ты только три года проучился. Представь, как мне они запомнились, ведь я учусь в ней уже семь лет подряд… – всё жалуется Джисон, подъезжая к своему протёртому парковочному месту. – Это же финальный год… – Сынмин утвердительно кивает, удивляясь, как он вообще может забыть тот день, что отмечен красным в его календаре. Кажется, там даже имелись праздничные фейерверки вокруг даты.       – Да-да, значит у нас должно быть куда больше привилегий! – Ким хмыкает.       Какие же это привилегии, если они в выпускном классе…? Столько давления.                     – Здравствуйте, мистер Хан, Ким, я не забыла о Вашей просьбе перед отъездом на каникулы, – женщина тепло улыбнулась и показала, чтобы парни шли за ней.       Прошло всего два месяца, едва ли можно что-то забыть, – ответил про себя на эту реплику Джи.       – Отдельных комнат у нас не нашлось… – ложь, – тут же подумал Джисон, расстроенно хмыкая. – Но для Вас у нас есть хорошая комната в резиденции номер пять! Она обладает такими шикарными потолками, а эти окна, что почти в пол… – задумчиво протянула она. – Думаю, Вам понравится, ученики, – ребята встретились взглядами и, тихонько улыбнувшись друг другу, продолжили волочится следом за своим куратором.                     Вечером того же дня после обустраивания новой комнаты, всех учеников, в том числе и Сынмина с Джисоном, созвали на так называемую линейку в честь предстоящего нового учебного года.       Мероприятие проходило в левом крыле школы, в большом актовом зале на первом этаже. Помещение имело весьма высокие потолки с огромными витражными окнами, что хорошо пропускали через себя свет, образовывая разноцветные лучи на полу и деревянной мебели.       Всё до боли знакомо, – кивнул сам себе Хан.       Взрослая женщина в идеально выглаженном костюме со стрелками на брюках привычно встала по центру сцены и начала свою речь. Директриса знала, что многие присутствующие пропустят её слова мимо ушей, но, тем не менее, старалась держать лицо, завлекать людей поставленной речью. Друзья привычно сидели, разглядывая всё в округе: аккуратно выстроенные каменные стены, цветные стёкла, новый паркет, детей средних и старших классов, преподавателей, и собственную форму ногтей, на худой конец. Ведь слушать директрису было невыносимо скучно.       Она, как всегда, огласит свою заезженную пластинку о истории заведения, которому уже было больше века, о невероятном престиже и уникальности данной школы, о светлом будущем учеников… Ну и конечно, куда без стандартного перечня всех правил и запретов, имеющихся на территории школы. Которые Джисон любя называл: «Тысяча и одна причина съебаться отсюда как можно скорее». Ведь ученики знали их наизусть.       – …В этом новом учебном году особенно хотелось бы выделить двух юношей, – на сцену вышло двое парней.       Первый – шатен с весьма длинной чёлкой на лисьих глазах. Он был смущен пристальным вниманием учеников. А второй, напротив, на вид был абсолютно спокоен. Высокий брюнет с утонченными чертами лица, что были отчетливо видны из-под идеально уложенной прически, просто стоял и рассматривал людей в зале.       Заметив парней, все тут же начали достаточно громко переговариваться, из-за чего Сынмин всё-таки соизволил поднять голову, дабы понять в чём дело.       Шатен и вовсе опустил глаза на деревянный пол сцены, он так сильно нервничал.       – Ян Чонин – первый ученик в «Эпсом Хилл Скул», что попал к нам через отборочные из обычной старшей школы Лондона. Поступив на конкурс, в котором было пять тысяч учащихся, господин Ян занял первенство – получил грант на обучение в нашем заведении. Для юноши обучение здесь будет бесплатным, с чем его и поздравляем! Школа устраивает данное мероприятие последние три года, но за всё это время Чонин был единственным, кто смог достичь финала, – директриса пожала руку юноше под громкие аплодисменты зала.       Наконец женщина обратила внимание на юного господина поблизости.       – Так же… Рада представить вам Самуэля Хван Хëнджина, – она тепло улыбнулась молодому человеку и тот слегка кивнул ей в ответ. – Миссис Хван помогла нашей школе с организацией уроков дизайна, с чем вас и поздравляю, ведь с этого года, вы наконец-то сможете обучатся этой деятельности. Мистер Хван же поддержал развитие конного спорта в «Эпсом Хилл Скул», подарив десять породистых жеребцов, а также предоставив школе нескольких опытных тренеров с Франции. И, конечно же, сам юный господин поможет нам в организации продвижения школы для будущих учеников. Хван Самуэль станет лицом заведения, так как он имеет весьма большой опыт в моделинге, – она не могла перестать улыбаться, смотря на брюнета.       – Мы всегда очень рады принимать таких талантливых и активных молодых людей в ряды учеников нашей школы! – директриса пожала руку новенькому и вновь вернулась к остальным ученикам в зале.       – Ох, смотри какой парень! – Сынмин задел плечом друга и тут же кивнул в сторону сцены.       – Что я там не видел…? Очередной сынок какого-нибудь богатого бизнесмена... Его родители вложили миллионы в эту школу и директриса, конечно же, готова сдувать с него пылинки. Хотя сам он ничего из себя не представляет, предполагаю, – Джисон был без настроения.       В такие моменты он всегда либо много ворчит, либо молчит, потому что имеет удивительную способность – портить настроение всем вокруг.       – О Боже, мы учимся в частной школе, тут все платят за обучение... Буквально каждый, кроме этого Чонина. Ты вообще-то тоже сынок богатенького бизнесмена, забыл?       – Отстань, – Хан нехотя поднял глаза на сцену, обвел молодых людей незаинтересованным взглядом и, к своему удивлению, столкнулся с глазами Хвана, что изучающе рассматривали его.       Почему он пялится на меня? – удивился юноша.       Его взгляд казался надменным, крайне холодным: лисий разрез глаз, низко посаженные, густые, но весьма аккуратные брови и опущенные уголки пухлых губ – выглядело не слишком дружелюбно, но при этом невероятно красиво, недосягаемо красиво.       На лице Хвана тут же расцвела легкая улыбка, как только он заметил чужой взгляд на себе. Он сразу будто начал улыбаться глазами. Хан опустил лицо в ноги.       Так странно, что мы держали зрительный контакт так долго, – подумал Джи.       Отголосками была слышна речь женщины, которая постепенно подходила к концу:       – И помните, дорогие учащиеся, очень важно уважать людей рядом, соблюдать правила и, конечно, прилежно учиться! – да блять, когда она уже закончит, – не находил себе места Хан. – Завтра утром у вас начнутся уроки, как и всегда. Комендантский час без изменений – одиннадцать часов ночи. Не забудьте погладить форму и взять все нужные учебники в библиотеке. Всем спасибо, что пришли, – Вам спасибо, что наконец закончили… – ответил про себя парень, закатывая глаза.       Ученики в один голос попрощались и, поклонившись, последовали к выходу, создавая собой небольшую толкучку у прохода.              – Привет, – чужой мягкий тембр дошел до ушей Джи, заставив его обернуться. Тот брюнет с идеальной укладкой был очень близок, он нежно растянул губы в улыбке и слегка наклонил голову в бок, непонятно зачем.       Что ему надо от меня? – занервничал юноша.       – П-привет, – неуверенно, как-то тихо промямлил парень внезапному приветствию. На это Хван никак не отреагировал, лишь протянул руку для рукопожатия. Хан ответил.       – Познакомимся? – на секунду он замолк. – Как тебя зовут? – Хван спокойно шел рядом, не обращая никакого внимания на многочисленные взгляды, что были обращены на него. Слишком привык.       Хан несколько растерялся, оглядываясь в поисках друга, а его и след простыл. Куда же он…?       – Джисон, – он совсем не хотел с этим Хваном знакомится и, тем более, трепаться, толку то?       Хан был весьма раздражен из-за нудного мероприятия, но тот всё же очаровывал своей нежной улыбкой, чёрт его побери. Заставил немного смягчиться. И вот уже и сам Джи слегка улыбнулся, пока другой неторопливо и внимательно рассматривал окружение старинной школы.       – Джисон, угу, – повторил парень, как бы запоминая. – А я Самуэль… Или просто Сэм или Хëнджин по-корейски, – хоть его имя уже упоминали на сцене, Хван знал по себе, что это очень быстро вылетает из головы.       – Окей, – сухо ответил парень, прикусывая нижнюю губу в раздумьях.       Он очень хотел найти Сынмина и дать тому смачный подзатыльник, потому что приходилось разговаривать с этим парнем.       И нет, он не был плохим… Точнее Джисон понятия не имел каков собой Хëнджин. Просто Хан заведомо записал его в чёрный список и естественно планировал избегать это идеальное лицо весь последующий год. Почему? Потому что он видел десятки парней и девушек подобных ему, и они изрядно надоели, наскучили.              Да и сам Джисон из богатой семьи, но так было не всегда.       Всё началось задолго до рождения юноши, его отец, будучи предприимчивым молодым парнем, всегда пытался заниматься каким-либо делом. Много работал, часто брал подработки, пробуя себя во всевозможных областях, и не забывал о своих хобби.       Были среди них те, что являлись непоколебимой страстью молодого Хана – это ужасы и молодая симпатичная соседка О Джиу. Мистер Хан много лет размышлял о возможности создания собственного бизнеса на основе своего увлечения.       И тут весьма быстро в соседней Японии стала развиваться идея с квестами. Вот оно! Идеальное попадание! – наверняка подумал он тогда. Больше придумывание идеи и ниши не являлось проблемой, как и завоевание будущей миссис Хан.       Идея определённо требовала вложений, а также имела некоторые риски с тем, понравится ли корейской аудитории подобное – это весьма сильно тревожило. Но девушка зареклась быть его верной правой рукой во всех вопросах, она, как и он, была полна энергии и энтузиазма, трудности не казались ей такими уж и большими, поэтому делу было суждено исполниться.       Оно поначалу ничего не приносило, но как только жители Сеула распробовали новый вид развлечения, так сразу все затраты были покрыты трижды. На это ушло не больше полугода. Кажется, маленькому мальчишке Джи было лет пять. По количеству растущей годами жил площади и коллекции игрушек в комнате малыша, можно было отследить как компания «Лимбо» становилась всё популярнее и популярнее. Дело быстро развивалось и разрасталось.       В родной стране, казалось, больше не хватает места для дальнейшего развития компании. Поэтому семья решила открыть еще пару-тройку квестов по Англии, поскольку в Европе, на тот момент, данный вид развлечения был не слишком популярен. Пару планируемых месяцев в стране превратились в полгода, а те, в свою очередь, превратились в год.       И так медленно, ненавязчиво семья перебралась в Лондон на постоянное место жительства. Английский язык стал обыденностью для детей. В особенности для младшего Джихёка, он считал этот язык родным и говорил на нем почти всё время, изредка вспоминая отдельные корейские слова.       Отец создавал новые филиалы компании, мать воспитывала младшего и строила старшего, попутно разбираясь с интерьером их новой квартиры в центре города. Джихёк рос уже в обеспеченной семье. Он родился, когда Джи было десять и уже имел горы игрушек, собственную просторную комнату и няню-экономку, что часто приглядывала за ним.       В то время как Хан только учился привыкать к подобной жизни и, по правде говоря, всё ещё не отождествлял себя со своей семьей. Они давно привыкли к этой жизни состоятельного и может даже высшего общества, а Джисон… Он оставался всё тем же мальчишкой, что живёт в спальном районе Сеула и на сезон имеет только одну куртку и пару ботинок, которые быстро изнашиваются из-за неаккуратности мальчика, потому матушка так часто и ругается на него.       Парень всё еще не любит играть в гольф на идеальной зелёной лужайке, терпеть не может верховую езду, частную школу, в которой учится и мать с отцом, что просят его быть под стать высшему обществу.       Конечно, возможно когда-то в будущем он должен будет занять место отца и возглавить компанию, но Хан понимал, что мечтам и планам родителей не суждено осуществится.              – Ты же знаешь, где библиотека? Поможешь мне её найти? – парень очаровательно захлопал глазами и улыбнулся, оголив свои верхние белые зубы.       Почему я стал его жертвой? Столько людей вокруг, но почему именно я? – всё не унимались мысли юноши.       – Да, пошли, – бесстрастно соглашается он, стараясь не ослепнуть от чужой улыбки, что стала сверкать еще ярче от его положительного ответа.                     Ребята направились в большую школьную библиотеку, что занимала два этажа. Первый являлся читальным залом с компьютерами, одинокими столиками для учёбы, огромными книжными стеллажами и мягкими креслами вдоль свободного пространства. Второй также имел многочисленные книжные полки, но был в разы меньше первого из-за второго света. Облокачиваясь на перила, можно было часами рассматривать других учащихся, что увлеченно читают.       Хван стал удивленно рассматривать высокие книжные полки, уютный второй этаж, на котором две девушки увлеченно о чем-то рассказывали друг другу. Джисон оглядел спутника.       Первый раз видит подобное что ли? – удивился он.              Наконец-то они забрали нужные учебники и вот уже торопились уходить, точнее, крайне торопился Хан. Он хотел, как можно быстрее, оказаться в комнате, но тут парни одновременно заметили одного новенького – Чонина.       Ян общался с каким-то незнакомым для Джи парнем: высокий, весьма подкаченный молодой человек одетый в свободную белую рубашку и чёрные брюки без стрелок. На аккуратном остром носе, на переносице, блестела металлическая оправа почти круглых очков, а густая шевелюра шатена красиво рассыпалась на пряди. Кто этот парень?       Видимо заметив удивленный взгляд Джисона, Хëнджин уточнил:       – Ты его не знаешь, так ведь? Парня в очках, – этот незнакомец искренне улыбался Яну и даже кивал на какие-то его высказывания, а ученик продолжал увлеченно расспрашивать того.       – Да…, первый раз вижу. Не похож на ученика, – задумался Хан.       – Согласен, больно жилистый для подростка, – поддерживает его слова тот.       Джисон так бы и остался зрителем со стороны, если бы этот Хван не потащил его к ним. Юноша правда пытался смыться, но, когда взгляд незнакомца стал заинтересованно оглядывать его, бежать было уже поздно.       – Здравствуйте, ребята, – почему он говорит, как препод… О Боже, нет, неужели он...? – парень боялся своих собственных мыслей. – Я предполагаю, что вы все выпускники, а значит, я Ваш новый преподаватель по искусству, Ли Минхо, – мужчина учтиво поклонился, заставив парней рядом машинально ответить.       Он препод, пиздец. Почему таких красавчиков набирают на работу? Никто же не сможет сосредоточится на предмете, какой ужас, – размышлял в этот же момент Джи и следом улыбнулся, как дурак, что не осталось незамеченным преподавателем. Он улыбнулся в ответ.       Почему. У него. Такая. Улыбка.       Хëнджин также нашел мужчину привлекательным, но не спешил очаровываться его улыбкой.       – Извините, а сколько Вам лет, господин Ли? – наконец неловкую тишину нарушил Хван.       А Джисон, ожидавший ответа, держал в голове лишь одну фразу: «Хоть бы не сорок. Хоть бы не сорок».       – Двадцать пять, – кратко ответил он.       Фу-х, не сорок. Да, я совсем не вижу морщин на его лице, судя по всему, он только окончил вуз.       – Ваша школа – моя первая практика, – и тут Ли сильно слукавил, но его лучезарная улыбка не давала и малейшего сомнения в правдивости его слов для собеседников, поэтому все доверительно кивнули ему в ответ. – Я надеюсь, что мне удастся подружиться со своими первыми студентами, – ладони мужчины нервно сжались в кулаках, но лицо не выдало никакого сомнения.       Джисон пообещал себе, что никогда больше не прогуляет уроки искусства, потому что очень сильно любит этот предмет… Теперь.       Расписание уроков явно подыграло юноше, ведь в первый же день, в понедельник, было искусство. Преподаватель Ли снова был в знакомой металлической оправе, но уже в новой белой водолазке и в тёмно-серых графитовых брюках, сегодня штанины были со стрелками. Сверху он накинул вязанный, милейший, как кажется юноше, кардиган кремового цвета с некоторыми вставками: зелёного, оранжевого, розового и прочих цветов.       Джисон сидит совсем не далеко от учителя, наверняка юноша часто маячит перед его глазами. Он неотрывно наблюдает, внимательно слушает красивую поставленную речь господина и не может нарадоваться, что тот вредный старик, что был еще в прошлом году – ушёл, а на его место поставили этого красавчика.       Да, новый преподаватель был очень артистичен. Он интересно без воды рассказывал учебный материал, иногда приводя примеры из личной жизни или профессионального опыта, часто остроумно шутил, да так, что весь класс наполнялся искренним смехом учеников и старался вовлечь в тему каждого присутствующего.       Особенно Хана, ведь тот витал в облаках добрую половину урока, а остальное время выходил к доске к нему с очередным заданием.       – Студент, – указывает он ладонью на Джисона, а парень удивлено хлопает глазами. Я? – Да-да ты, как тебя?       – Х-хан Джисон, – неуверенно мямлит юноша. Мужчина улыбается и кивает.       – Отлично, Хан, выходите ко мне и повернитесь к классу, – юноша, выполняя просьбу, сталкивается с любопытными взглядами учеников, а в нос тут же ударяет нежный запах парфюма Ли с нотками каких-то цветов.       Мужчина отдает ему пару цветных карточек с различными словами и становится чуть поодаль от него, чтобы пояснить задание классу.       – Итак, мистер Хан получил несколько карточек со словами. Они совсем не сочетаются между собой. Поэтому ему нужно будет крайне постараться, чтобы не вышла сущая ахинея. Студенту необходимо придумать репортаж, употребив все данные слова, чтобы получилось что-то сносное, желательно, – встречаясь со сконфуженным лицом парня, он ухмыляется и хлопает его по плечу, успокаивая.       Да, задание не из легких, сможешь ли ты выкрутиться? – думает про него учитель.       – Не забывай держать лицо и голос спокойным, нельзя срываться на хохот или смущение. Остальные же ученики должны запомнить всю сказанную им речь, – ученики кивают. – Понял?       – Да… – неуверенно тянет юноша.       Задание было достаточно сложным, но с импровизацией у Джисона, по словам Сынмина, не всё так плохо. Очень хорошо, что друга сейчас нет, потому что Ким не выбирал на изучение искусство. Иначе бы Хан умер со смеха, глядя на его серьёзное лицо.       Парень наконец-то прочитывает данные ему слова: «Полиция, фиолетовый, вкусный, хаос».       Боже, что это за нахуй, – пугается юноша. Они действительно не сочетались.       – Сегодня… Произошло преступление в пять утра в местном продуктовом магазине на почве ненависти к… М-м, баклажанам? – юноша смотрит умоляющим взглядом на учителя, но тот показывает руками, чтобы продолжил. Если позориться, то до конца, – сдаётся Джи.       – По словам мужчины эти фиолетовые овощи – уроды в своем роду, мало того, что они имеют странную форму, так еще и совсем не отличаются хорошим вкусом… – он оглядывает смеющиеся лица учеников, сталкиваясь с утвердительным киванием Хвана, что так и кричит: «Боже, ненавижу эти чёртовы баклажаны!» Юноша тяжело выдыхает.       – Можно я уже закончу?       – Закончите? Вы только начали, Хан, стоит продолжать, пока что… Выходит довольно хорошо… – задумчиво тянет мужчина.       Он вальяжно присаживается на своё место, да так, что ткань его брюк плотно прилегает к телу, открывая для взора Джи все те невероятные мышцы накаченных бедер, что у того имелись.       Интересно, насколько приятно будет их оседлать? – тут же промелькает в мыслях парня.       Он отвлекся, рассматривая упругие ноги – Ли заметил этот потерянный взгляд в недрах своего паха. Кажется.       – Джисон? – учитель меняет положение ног, чтобы наверняка убедится, куда именно смотрит ученик.       – А, хорошо… – парень выдыхает, вновь подавая голос. – …Это был настоящий хаос… Мужчина изрезал все имеющиеся баклажаны в магазине и ушел, будто ничего не произошло, а после продавщица вызвала полицию. Ей было очень трудно объяснить, что произошло… – неуверенно заканчивает он.       Вроде всё необходимое было упомянуто.       – Получился сущий бред! – смущенно проговаривает он и после ворошит волосы на затылке. Минхо на это ухмыляется.       А он хорош в импровизации, – хвалит его в мыслях Ли.       Юноша кланяется и Ли утешающе гладит его по плечу, указывая на пустующее место того.       – Как вы видите это задание не из легких, хоть и Джисон справился весьма неплохо. Что ж, импровизационные навыки — это постулат почти любой работы в сфере искусства, пусть то журналистика или театр… – Что это было? – это всё о чём только думает юноша.       Я что действительно разглядывал его бедра, а он это заметил? Боже, убейся. Надеюсь, что мне показалось.              А ведь за урок Джисона вызвали к доске еще несколько раз. Он точно не планировал, но начал постепенно заделываться любимчиком у нового учителя.       За пять минут до конца урока господин Ли дал задания и отпустил восвояси учеников, спокойно покидая кабинет. Джисон как-то даже желал пообщаться с ним еще немного. Тот ему понравился, весьма… Своими профессиональными навыками, разумеется, а не шикарными бедрами и безупречным лицом. Совсем нет.       Юноша, к своему удивлению, обнаружил мужчину в кустах у ближайшего корпуса.       – У Вас очень милый кардиган, господин Ли, – тот никак не ожидал чужого присутствия здесь, потому слегка дернулся.       Пепел с тлеющей сигареты просыпался на желтеющие листья ближайших кустов, мужчина на это лишь хмыкнул, вновь затягиваясь табаком. Он медленно выдыхал и довольно, как кот на сметану, глядел на юношу, что решил присоединиться к нему. Нашёл же меня, – ухмыльнулся и даже обрадовался этому Минхо.       В первый же день нарушает правила? Да он смелый, – в тот же миг подумал другой.       – Спасибо, студент, – Хан слегка удивился тому, что старший курил в кустах корпуса, потому что на территории школы было категорически запрещено курить, как ученикам, так и преподавателям. – Он моей бывшей, – он вновь затянулся, постепенно выдыхая дым через нос.       Насколько это помогало не быть пойманным? Вопрос спорный. Ведь одежда тоже могла приобрести весьма узнаваемый запах табака.       – Бывшей...? – странно, я бы еще понял, если бы он решил кардиган нынешней девушки потаскать, но это… – парень совсем не понял зачем тот его носит.       Минхо явно прочитал мысли юноши, потому незамедлительно уточнил:       – Да, знаю, это странно… Но мне он очень нравится, поэтому я его и забрал, – это еще странней, – смутился Джисон. – Ох, моя бывшая была полнейшей истеричкой. Её кардиган – достойная плата за мои страдания, – спокойно отозвался Ли и вновь затянулся никотином. Парень рядом переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать.       – Оу, сожалею, – грустно, что ему пришлось пережить подобное. А ведь на лице не написано, что за человек перед тобой. Может это нарцисс, невротик или вообще психопат. Не попробуешь – не узнаешь, – размышлял Джи. – Она отдала его?       – Я его забрал, – Минхо ярко, весьма ехидно, улыбнулся, как чеширский кот, и тут же бросил бычок себе в ноги. Быстро потушил, топча подошвой ботинка, и сгреб его куда-то под ближайший куст, чтобы его курилку не рассекретил кто-то еще, кроме этого ученика.       Хан лишь наблюдал за этим и после последовал за старшим.        – Джисон, надеюсь, ты никому не расскажешь о том, что я курю?       – Нет, конечно нет. Всё в порядке, господин Ли, просто будьте аккуратнее, а то вдруг глупо проколитесь перед кем-то, – Минхо тепло улыбнулся.       Переживает за меня. Надо же, – подумал Ли.       – Мы все не без греха, – вдруг заключил он. – Сложно всегда придерживаться рамок приличия, – мужчина оглядел юношу с каким-то особым интересом. Очень хотел, чтобы его внимательно слушали, что Джи, в принципе, и делал.       – Думаю, ты хорошо понимаешь меня, студент? – ой, еще как, эти школьные правила уже в печёнках сидят, – парень кивнул. – Поэтому люди иногда нарушают установленные правила, лишь бы не свихнуться. Постоянный контроль так губителен для нашей нервной системы. Ты, Хан, хороший парень, думаю мы подружимся, – преподаватель игриво подмигнул ему и тут же удалился в сторону здания, а Джисон на это смущенно улыбнулся, провожая того взглядом.       Дружить с господином Ли – звучит заманчиво.       – Что-то я не понял, почему в моём расписании стоит урок верховой езды? – громко возмущается Джисон, пока ученики рядом удивлено на него косятся.       Сынмин изо всех сил старался не смеяться. Ведь это же он подошел ранее к преподавателю и попросил записать себя и Хана. Всё потому, что он безумно любит верховую езду и хочет разделить этот вид спорта с другом, хотя тот его терпеть не может. Но ведь с друзьями всё дается легче и веселее, разве Ким не прав?       – Ну… Ты же в курсе: если записали, то вы уже до конца года повязаны, – лицо Хана выражает полное разочарование и расстройство от этой новости.       В школе присутствовало одно до боли раздражающее правило – если записался на какие-то дополнительные уроки, то будь добр ходить на них до конца года, даже если это было ошибкой. И ничего нельзя изменить.       Он вдруг вспомнил, как по ошибке записался на уроки шитья в седьмом классе и приходилось весь год выдумывать и шить себе одежду. А ведь он даже не умел пользоваться базовыми инструментами, в виде иголки с ниткой. Ему по итогу даже понравилось, хотя сначала мальчик был озадачен, но с конной ездой такого быть не может. Он уверен.       – Привет, – мягко приветствует их Хëнджин. Он сияет, впрочем, как и всегда. – Тоже любите верховую езду? – проходя втроем в конюшню, ребята сталкиваются с другими учениками и весьма заинтересованными мордочками лошадей, что аккуратно выглядывают из-за загонов.       – Ага… Очень. – саркастично подмечает юноша. – Особенно после того случая, когда в пятнадцать мне чуть по лицу не прилетело от лошади, – морщится он. Действительно это то, что не особо хотелось вспоминать.       А Хван сильно удивился услышанному. Наверное, парень тогда сделал что-то не так, ведь эти животные очень дружелюбные и воспитанные в подобных местах.       – Он её ненавидит, – шепчет ему Сынмин, иронизируя. И так было понятно, по недовольному лицу Хана, что он очень не любит данные уроки.       – Ох, новичкам всегда везёт на подобное, но только ты станешь уверенней – лошадь даже не подумает ослушаться тебя, – знающе, утверждает брюнет.       – А ты-то у нас прям профессионал? – с некой издевкой интересуется Хан.       – О да, можно и так сказать. Я занимаюсь этим лет с десяти. С того момента, когда у семьи появились первые лошади в конюшне, – тепло отзывается Хëнджин своим приятным тембром, одновременно похлопывая Джисона по плечу и улыбаясь Сынмину.       – В общем, брось Джисон. Лошади только кажутся большими и неуправляемыми, но как только ты поймешь их, сможешь найти определенный подход, привыкнешь к своей лошадке, так сразу тебе начнет нравится верховая езда, – он вновь очаровывает всех своей привычной неотразимой улыбкой, глядя на хмурого собеседника.       – Будешь потом шагать гордой поступью какого-нибудь белого жеребца с длинной, заплетённой в косы гривой... М-м.… – романтично лепечет Хван, прыгая на месте от необъяснимых эмоций и встречаясь взглядом с животными в загонах.       Какой романтик вы посмотрите, наверное, он никогда не получал копытом по лицу, – хмыкает юный господин.       Не смотря на причину радости Хëнджина, которая отнюдь не радовала парня ранее, Джи всё равно перенял его настрой и тоже тепло улыбнулся, встретившись взглядом с радостным поведением какой-то бурой кобылы поблизости.       – Кажется, Хан уже принял своё положение, – Ким с Хваном издевательски смеются, наблюдая за тем, как юноша аккуратно поглаживает животное по гриве. Сама лошадь, привыкшая к людям, специально встала поближе к чужой руке, подставляясь под ласку.       – Но главное, друг, помни, что твоё лицо не должно пострадать, ведь это единственная ценная вещь у те… – Сынмин тут же уворачивается от небольшой ладони Джисона и смеётся.       Хëнджин был рад попасть именно в их компанию. Хотя в новой школе он не был обделен чужим вниманием, как раз-таки наоборот, но конкретно их тандем выглядел наиболее естественным и искренним для него. И от этого с ними очень хотелось общаться.       Быстро надев необходимую экипировку на себя, Хван принялся помогать и объяснять всё Джисону. Так как Сынмин занимался верховой ездой уже третий год и в посторонней помощи не нуждался.       Хëнджин чувствовал себя немного обязанным перед Ханом. Ему казалось, что тому нужно помогать, пока он не остепениться, потому что Джисон и так находится в стрессовой ситуации, он готов в любую минуту всё бросить.       Молодой господин был уверен, что кидать ребёнка в воду, чтобы тот научился плавать, так же губительно, как и оставлять Джисона без дополнительной помощи. Хотя, конечно, преподаватель был неподалеку, но… Как успел заметить Хван, Джисон был достаточно гордым, чтобы подходить и просить помощи у кого-либо. Особенно когда видел, как очень юные ученики ловко надевали всю обмундировку без посторонней помощи.       – Боже Джисон, это не должно быть таким большим. Оно должно быть тебе по размеру, но при этом не стеснять движения при езде! – Хëнджин, как самый настоящий учитель или гиперопекающая мать, как кажется Джисону, стал снимать неподходящий верх с юноши, подавая другой, нужного размера.       Сынмин же всё это время лишь косится на эту сладкую парочку и ухмыляется с нарочито недовольного лица друга.       – Оставь меня с этой одеждой. Почему я не могу взять на размер больше? – возмущается он всей этой дурацкой авантюре в виде внезапной верховой езды и слишком назойливого Хвана. В конце концов ему не пять и вообще он не просил помощи, он сам разберется!       – Не можешь, это же не по правилам, – стоит на своем юноша, уже застегивая на Хане шлем.       – Сдались мне эти правила… – Хван на это лишь показательно цокает, быстро утаскивая замученного Джисона в сторону собранных лошадей.              Парни выслушали достаточно долгую и скучную лекцию их тренера и наконец-то оседлали выданных им лошадей. Конкретно в их манеже было не много наездников, потому всё было более чем комфортно и безопасно, они просто медленно шагали вдоль территории.       В начале всё шло весьма спокойно, лошадь по кличке Ола, медленно цокала копытами, шевеля крупными ушами в разные стороны в интересе, из-за чего парень успел даже расслабиться и убрать одну руку с поводьев, что новичкам делать категорически не рекомендуют.       Джисону совсем не повезло с лошадью. Он понял это еще тогда, когда слышал тихие комментарии тренера, что: «Она очень юная лошадка и может капризничать». Хан немного разозлился, услышав это. Почему такая лошадь досталась именно неопытному, рассеянному парню с определенным страхом больших копытных животных, то есть ему. Это как минимум странно.       Вроде всё было хорошо, Ола, повторяя за остальными, начала бежать галопом вдоль их манежа. Но тут, откуда не возьмись, перед ней появилась кошка. Джисон так и не понял какого черта она там забыла! В любом случае этого хватило, чтобы юная лошадка перепугалась вместе со своим наездником. Сбившись с пути, она посеяла неразбериху в манеже, а после и вовсе выбежала прочь с учебной части на открытую территорию школы.       Хан тут же испуганно схватился за шею лошади, боясь свалиться с неё на скорости, он вжался всем телом в кожаное седло, совсем не зная, что делать.       Сынмин обеспокоенно оглядывался по сторонам, услышав отборный мат друга, и ужаснулся, как только не заметил его где-то рядом. Его лошадь была далеко за приделами манежа и мчалась черт знает куда.       Хëнджин, не дожидаясь должных инструкций тренера, поскакал в сторону перепуганного Джисона и его лошади. Спустя несколько минут он всё-таки нашел эти перепуганные оленьи глаза, что смотрели на него с неописуемым ужасом. Хван глубоко выдохнул и закричал, чтобы его точно услышали:       – Джисон, потяни лошадь за поводья! По идее это должно её немного успокоить… – но юноша рядом с ним был совсем не готов менять свое положение и пытаться своими изрядно вспотевшими ладонями тянуть поводья – это слишком сильно пугало его.       – По идее она не должна была срываться на бег и пугать меня до усрачки!       – Знаю. Но так бывает, бывает, когда тебя застают врасплох, но всё будет хорошо. Ты же всё еще держишься за них, ты не упадешь, – Хëнджин старался говорить спокойно и сдержанно, чтобы подарить тому немного уверенности, но, возможно, это только сильнее раздражало Хана.       – Я не могу… Я просто, сука, ненавижу лошадей! Ненавижу эту чертову верховую езду! – верещал Джисон, жмурясь от страха. Ола стала немного спокойнее, но всё еще вела себя непредсказуемо.       – Всё потому, что ты боишься их, а в них на самом деле нет ничего страшного. Просто попробуй потянуть за поводья, – настаивал господин на своем, говоря это более суровым голосом. Мало ли на него это получше повлияет.       – Нет, я не хочу падать с лошади!       – Да брось, ну пропустишь из-за этого несколько уроков госпожи Морган, подумаешь трагедия! – подбадривающие слова Хвана заставили Джисона нервно улыбнуться и слегка разжать потные ладони.       – Посмотри своему страху в глаза, разве ты не хочешь освободиться? Во имя свободы тебе всегда придется преодолевать собственные страхи, Джи. Так что тяни! – он верил в него.       И юноша действительно потянул за поводья, взяв всё свое мужество в дрожащие кулаки.       – Блять, Ола, прошу! – кобыла, встретив сопротивление, правда начала понемногу останавливаться, из-за чего Хан, увидев новую возможность, стал быстро перекидывать ногу через седло. Через мгновение он уже спрыгнул на твердую землю.       И надо было признать, что это была глупая идея, его ноги неприятно заныли. Он совсем не кот, чтобы приземлятся на лапы. Парень падает на колени, а после и вовсе ложится спиной на еще зеленую траву, обнимая их руками. На его лице одновременно красовались две эмоции: радость и сожаление.       – Зачем слез? – спросил подходивший к нему Хëнджин, что уже благополучно слез со своей лошади и успокоил юную Олу.       Джисон не хотел говорить, потому и неловко молчал. Лишь рассматривал парня перед собой, прокручивая в голове слова благодарности. Вслух он вряд ли скажет ему, но он был благодарен, что Хван не бросил его.       Хëнджин выглядел прекрасно, даже слегка волшебно… Его чёрные уложенные пряди слегка выбивались из шлема, позади него нежно светило утреннее солнце, создавая ему определенную, будто нереальную ауру. Парень протянул ему руку и тепло улыбнулся, пока позади него почти белая лошадь щипала траву.       Вдали были видны другие наездники на лошадях и их тренер, что направлялся к ним. Джисон действительно не знал, чего ждать.       Но, к своему удивлению, тренер не ругался, он просто сильно переживал за юношу и, заставив Хана сходить в медпункт, успокоился, ведь медсестра сказала, что он в порядке, просто немного понервничал.              После по мнению Хëнджина хорошего урока верховой езды, но по мнению Джисона до боли страшного недоразумения, ребята расположились за своим любимым столиком в столовой, за которым вот уже третий год они собирались с Кимом.       Хван был с ними, что несколько раздражало Хана, он не видел никакого смысла в сближении и дружбе с этим брюнетом. Но тот почему-то всё равно всегда был рядом и даже не смущался холодного взгляда круглых и слегка блестящих глаз Джи.       Да, тот пытается показаться душкой, да, он ему помог преодолеть страх перед лошадью, но! Джисона этим не подкупить. Он уже решил, что не хочет иметь с ним ничего общего.       Сынмин же находил их странные взаимоотношения занятными, потому даже не думал над тем, чтобы попросить Хëнджина удалиться.       Ким рассчитывал на него и своего друга, но, когда увидел еще один поднос с едой рядом с Хваном – сильно удивился. Молчаливый и скромный Чонин вскоре подсел к ним под теплую улыбку Сэма.       – Вы общаетесь? – тут же спрашивает Ким, повисший в воздухе вопрос. Новенький же, удобно расположившись за их столом, стал ужинать первым.       – Да, еще с первого дня в стенах школы познакомились, – спокойно поясняет им Хван. Он выглядел счастливым, что общается с Яном.       – Нам пришлось стоять на сцене десятки минут перед всей школой – это нас неосознанно сблизило, – поддакивает Ян.       – Точно! – Хëнджин громко смеется, вспоминая все те взгляды, направленные на них в тот день.       Это было несколько волнительно даже для него, что привык к чужим внимательным взглядам. За внешней уверенностью скрывалось немалое волнение.       – После этого мы и начали общаться... Всё-таки очень тяжело поступать в новую школу, все ровесники уже давно сформировали свои группы, а ты в них не вписываешься, оттого и чувствуешь себя белой вороной, – объясняется перед ними Сэм.       – Да... – соглашается Чонин, поправляющий свою надоедливую челку.       И тут Джисон впервые задумался, почему же Хëнджин так хотел с ними общаться, он совсем позабыл о том, что этот парень никогда не учился здесь до этого. И должно быть ему очень одиноко жить без друзей в какой-то тюрьме… Ой, то есть в закрытой частной школе.       – А где ты обучался раньше? – вдруг спрашивает у него Джисон. Любопытство так и распирает. Из-за чего Хван несколько оживляется, улыбаясь.       Хану что-то интересно про меня! Удивительно… – думается ему.       – Я хоть и родился в Лондоне, но из-за работы отца мне приходилось часто обучатся за границей. Я жил и в Америке, и во многих других странах Европы за всё это время. Прошлый год, например, я проучился во Франции, – Ким и Хан сильно удивляются услышанному.       Они думали, что Хëнджин просто учился в другой частной школе, но реальность оказалась куда более интересной. Ян же совсем не выглядел удивленным, судя по всему, тот ему уже рассказывал о себе.       – Ты, наверное, столько всего повидал, это так круто! – восхищается Сынмин.       – Ну, а я все годы проучился в обыкновенной общеобразовательной школе. Моя классная меня очень любила, потому всегда пропихивала на разные конкурсы и олимпиады, и я даже часто занимал призовые места. В этот раз она тоже была уверена, что я способен выиграть и поступить к вам. Как видите – не ошиблась, – парень строит весьма разочарованное лицо. – А лучше бы ошиблась! Эта школа такая замороченная и люди здесь такие сложные, – возмущается брюнет, пока его челка привычно застилает лисьи глаза.       Остальные парни вовсю ужинали, слушая Яна и отвечая ему кивком.       – Пока получше не познакомился с Хëнджином, думал, что не выживу среди этой золотой молодежи, – честно признается он. – Но вы, кстати, с ним в этом плане похожи. Вы тоже более приземленные по сравнению с остальными.       – Это потому, что мы когда-то росли в обычных семьях, – раскрывает ему карты Сынмин.       Ян выглядел воодушевлённым – возможно между ними и не такая уж огромная пропасть.       А Джи в это же время вновь прокручивал слова Чонина в голове, про то, какой же Хван приземленный на самом деле. Хотя совсем не понимал, что может быть общего между обычным парнем и молодым господином, что учится заграницей чаще, чем первый выезжает в отпуск? Непонятно.       – А еще мы, между прочим, делим с ним одну комнату, – вновь включается в разговор Хëнджин. – И я крайне удивлен его организованности: все носки в его комоде распределены по цветам. Вот чудак! – легко хохочет он. Чонин также подключается, в попытке вспомнить что-то интересное о своем соседе.       – А ты можешь часами гладить свою школьную форму, потому что она кажется тебе слишком мятой! – молодые люди так и продолжали ненавязчиво рассказывать друг о друге и было видно, что они действительно хорошо общаются.       Сынмин активно вклинивался в разговор этих двоих, когда находил какую-ту ситуацию больно интересной для обсуждения, в то время как Джисон просто слушал. Ему тоже было интересно, но он не хотел открыто заявлять об этом Хëнджину. Всё-таки тот был малость навязчивым, и парень боялся, что тот от него потом не отвяжется. А он, между прочим, хоть и слушал, но совсем не обещал становиться с ними друзьями. Всё это банальный интерес, да и только.       Новый коллектив хорошо принял Минхо. И директор, и коллеги относились к нему с уважением и неким интересом. Всех будто притягивало к нему из-за его привлекательной внешности, приятного голоса и абсолютных знаний в своем деле. Такие люди сами собой очаровывают, с ними хочется дружить и общаться, делиться идеями и мыслями.       Потому к молодому преподавателю, не обремененному огромным опытом работы в школах, часто подходили с советами и нравоучениями. Конечно, всё это лишь для того, чтобы господин Ли был еще лучше, но мужчина не сказать, что разделял их взгляды. Тем не менее, он всё равно всегда всё внимательно слушал и долго кивал в благодарности, за это его многие полюбили еще сильнее.       Это вообще очень яркая черта учителя искусства – быть невероятно услужливым и правильным. Слушать старших коллег даже если ему это не нравилось, даже если он стискивал зубы и собирал пальцы в напряженные кулаки, потому что он больше всего в жизни ненавидел, когда его, как слепого котенка, направляют и учат жизни.       И всё равно Минхо предпочитал не перечить старшим. Никогда. Ведь ровно как они имеют власть над младшим Ли, так и старший Ли имеет власть над людьми, что младше его. Мыслями он всегда возвращался к этому выводу и победно ухмылялся.              На третьем этаже рядом с бухгалтерской и директорской, как и в любой другой школе, хранились характеристики и досье на учеников. И, конечно, Минхо как учитель мог спокойно подниматься на этаж, что был полностью предназначен для сотрудников, и ошиваться в здешних стенах.       Тихо прошмыгнув через своих коллег, Ли оказался в нужном архиве, где в самом углу в широких высоких шкафах из темного дуба хранились досье и характеристики на учеников. И лишь одно имя вертелось вихрем в его голове, лишь одно имя по-настоящему интересовало его.       Нет, не оно и это не оно, снова не то… Наконец-то, – бормотал себе под нос преподаватель.       В дальнем шкафу «С», на третьей полке Ли нашел папку «Хан Джисон» и бесстыдно забрал себе на колени. Он внимательно изучал досье, страницу за страницей, иногда делая пометки в телефоне, чтобы не забыть. Что-то он фотографировал, что-то прочитывал дважды, чтобы хорошо проанализировать.       Знать больше, чем остальные – это интересно. Это будоражило Ли не на шутку. Он был готов на многое, лишь бы прикоснуться к личному Джисона и стать к нему немного ближе. Но досье – это весьма легальная возможность узнать о младшем побольше и уже иметь представление, что же за мальчишка перед ним. Да, он не мог узнать вкус его любимого мороженого или цвет постельного белья в резиденции, но что-то более приземленное – пожалуйста.       Пройдет немного времени, и парень сам заметит, что Минхо хорошо понимает его, хорошо знает его и он крайне в нем заинтересован. И тогда учитель будет по-настоящему счастлив.       «Джисон весьма стеснительный парень, он не любит большие и шумные компании, предпочитая всё свое свободное время проводить в одиночестве или со своим другом Ким Сынмином», – значит не самый популярный мальчик в школе и классе, из друзей только Ким, возможно не особо уверен в себе, оттого не отсвечивает, – размышлял вслух мужчина.       «Джисон почти круглый год находится в резиденции, уезжает только на Рождество к семье», – вероятно отношения у них весьма натянутые. А если сложить его возможную неуверенность в себе и холодных родителей – получается восприимчивый юноша, легко реагирующий на чужое позитивное внимание, – он улыбнулся, рассматривая набольшую фотографию Джисона в уголке папки.       С начала учебы прошло не больше трех недель. Учащиеся всё еще привыкали к школьной нагрузке, а учителя уделяли им немного времени, чтобы они вспомнили всё то, что проходили в прошлом учебном году.       Как и всегда Хан договорился с Кимом встретится на самой большой перемене дня около одного ветвистого дуба, под которым есть удобная и аккуратная скамейка в тени. Конечно, успеть занять её совсем не просто, тем не менее, Сынмин всегда умудрялся быть на ней самым первым. Но в этот раз новенький Хëнджин оказался куда быстрее парня.       Хван слегка отодвинулся, чтобы тот мог сесть рядом. Сынмин так и поступил, устраиваясь под чужим боком. Он уже открыл рот, чтобы спросить, как тот узнал об их скамейке, но Сэм вдруг подал свой голос:       – Не нравится мне этот Ли, больно хорошим кажется… – Хван прожигал спину преподавателя искусства взглядом, он следил за тем, как мужчина торопился в главный корпус школы. Парень хмурил густые брови и стискивал аккуратные зубы, наблюдая за ним.       Ким, отдыхающий рядышком, в непонимании искал объект чужих слов и взглядов. В действительности его не особо интересовал господин Ли, а вот где запропастился Джисон – волновало его куда больше. Поэтому почти тут же бросив мужчину, парень принялся искать друга глазами. Опершись рукой на спинку скамейки, он оглядел каждого школьника в поисках Хана.       – Почему? – Ким долго молчал, представляя примерную картину в голове, кем являлся их учитель, и не найдя весомых доказательств его плохой личности, добавил:       – Что тебя конкретно в нем смущает?        – Да всё, всё смущает! Тебе не кажется странным то, что его все любят, буквально все, другие учителя, директриса, ученики. Да, точно, последние особенно сильно по нему сохнут, – Хван раздраженно мотнул головой и тяжело выдохнул, как вдруг наткнулся на потерянного Хана, что выходил из главного корпуса и оглядывался, видимо, в поисках друга.       Но юноша был прерван чужой широкой ладонью – господин Ли тут же догнал парня, выравнивая с ним шаг.       – Сука, ну опять! Он от Джисона не отлипает, как бесит, – ворчал Хван.       Даже издалека было видно, как мягкие щеки Джисона приобрели смущенный розовый оттенок. А его взгляд потерялся где-то в чужих брюках и ботинках. Снова флиртовали.       Только вот это были лишь ревностные догадки Сэма, но он в них никогда не сомневался.       И дело не в том, что Джисон дружит с господином Ли, а дело в том, что скрывалось под этой дружбой! Разве их отношения не отвратительны? Как вообще у господина поднимается рука дотронутся до мальчика в стенах школы? Его не мучают муки совести, что Джи слишком юный, а он слишком зрелый? И вообще… Это мерзко, – Хëнджин поморщился.       Или всё-таки нет? Может только кажется…       – Да… Я тоже замечал, что он у всех в любимчиках, это смущает. Наверняка мы не особо знаем его настоящего, но я всё равно не думаю, что он скрывает внутри себя нечто серьезное. Может он просто душным и требовательным окажется… Как-то раз Джисон уже заикался, что Ли на самом деле достаточно строг к окружающим, – он сделал паузу, заметив, как его ненаглядный друг чуть ли не под ручку уходит с преподавателем в сторону знакомой «курилки» школы.       – Между ними точно что-то есть, но он молчит, как рыба об лёд, только укладку старательно делает в те дни, когда у вас есть искусство. Ну, а ты… – Сынмин оглянул уже расстроенного Хвана, про себя отметив как тот всегда хорошо выглядит, прям с иголочки, точнее даже с обложки модного журнала. – …Просто ревнуешь! – хохотнул Ким, заставив Хëнджина улыбнуться. Он игриво пихнул его вперед.       – Возможно…       – Кто-то влюбился в моего друга… Может Джисон был бы рад, узнав он такую новость? – юноша прощупывал почву, хотя в действительности он всё равно не планировал вмешиваться в их отношения.       – Да брось, Сынмин, я пока не планировал признаваться ему и уж тем более тебе, – Хëнджин потянул парня рядом за руку в другую сторону территории школы, подальше от тех влюбленных голубков, что делали ему больно. – Но… Получается ты тоже думаешь, что у них совсем не дружеские отношения? И тебе не кажется это странным?       – Да, я думаю, что Джи влюбился в учителя. Ему уже есть восемнадцать, так что это вписывается в рамки закона, но вот в рамки морали… Я правда не хотел бы, чтобы они встречались, уверен, что это принесет ему много головной боли… И осуждения.       Парни увидели вдалеке Чонина, что любовался загородными красотами Лондона, и решили идти к нему.       – Я просто боюсь, что Джисона обманывают, – тихо, почти для себя прошептал Хван и Сынмин даже не обернулся в его сторону – не услышал. Парень заткнулся, натянув улыбку и сделав вид, что всё в порядке.       Сэм видел этого Ли насквозь и ему было мерзко. Он был убежден, что тот просто хочет воспользоваться молодым телом.       Каждый урок господина Ли был по своему странным и уникальным.       Ранее, учась под контролем тяжелой руки преподавателей старой закалки, что не терпели ни отличного от их или старого учебника мнения, ни отхода от темы, ровным счетом ничего, что могло бы развить хоть немного их креативность – ученики просто привыкли тихо сидеть и молчать. Они бесцельно разглядывали птиц в окнах или старый дощатый пол аудитории, когда не понимали, не хотели понимать очередную тему.       Но сейчас, приходя на уроки искусства к молодому чудаковатому, в хорошем смысле, преподавателю, что задавал им крайне неоднозначные вопросы и поднимал щепетильные темы – они терялись, удивляясь, что их мнение кому-то интересно.       – Студенты, как вам кажется, будут ли воспоминания о первом сексе с возрастом меняться? – ученики тут же начали тихо переговариваться, растеряно переглядываясь.       Минхо на это никак не реагировал, давая им возможность обсудить вопрос. Он привычно уселся на угол своего дубового стола, выискивая кошачьими глазами знакомое милое личико.       Но вдруг, не дойдя до Джисона, он столкнулся с другим несколько мрачным лицом юноши, что сидел неподалеку от Хана и потому улыбнулся, вставая на ноги снова.       – Мистер Хван, как Вам кажется, чем они будут различаться между собой? – Хëнджин совсем нехотя поднял на него глаза и стал пялится, думая над тем, как не скривить лицо в отвращении. На лице учителя была такая мерзкая ухмылка.       – Полагаю, что чем старше человек, тем меньше он романтизирует свои юные воспоминания, – кратко отвечает парень.       – Почему это? Во-первых, Вам нужно было оговориться, мистер Хван, что это всё очень субъективно. Во-вторых, существует даже целая идеология, в рамках которой прекрасная форма явно преобладает над содержанием, люди, что её придерживаются склоны к некой романтизации своей жизни. Тогда, в этом случае будут ли меняться воспоминания у таких людей? Будут ли становиться менее приятными со временем? – Ли улыбнулся, оглядывая юношу.       Снова эта улыбка, – пронеслось в голове парня.       Хëнджин готов был поклясться, что он каждый божий день видел эту бесстыдную улыбку на лице господина. Она красива, потому что зубы Ли были приятного белого оттенка, были выстроены в идеальный ряд. Но, тем не менее, эта улыбка всё равно безумно отталкивала Хвана, казалась ему оскалом.       Прям такой оскал, присущий животным, при котором они показывают зубы не от радости, а от сдержанной агрессии, при этом не виляя хвостом.       – Если Вы говорите об эстетизме, то, конечно, нет. Но тогда заданный Вами вопрос не совсем корректен, потому что он изначально подразумевает отрицательный ответ. «Чем они будут различаться» – если он эстет, то ничем. Но Вы и не говорили, что этот человек эстет, поэтому я ответил неправильно, – тот вряд ли признает, что он ошибся, – так показалось Хëнджину.       – Оу, не знал, что Вы разбираетесь, Хван, – юноша легко улыбнулся, когда заметил озадаченное лицо преподавателя. Тот явно не ожидал, что он знает об этом.       Или же… Учитель специально таким образом завлек его в обсуждения? В прочем это и не важно.       – Что ж, Вы правы, я задал не удачный для примера вопрос, – Минхо решил снова взглянуть на Джисона, что с превеликим удовольствием слушал его спокойный и тягучий тембр. Осознание того, что мальчишка слушал именно его, приятно грело где-то под рёбрами.       – Тогда… В эту идеологию вписывается какой-нибудь греховный поступок? Например, порочный секс юноши и взрослого мужчины… Допустим в храме Святого Луки. Кстати о нем, вы в курсе, что на территории школы есть своя церковь? Святого Луки. Я сильно удивился, когда узнал, – легко посмеялся учитель.       Его примеру всё еще некоторые удивились, но Хван, кажется, уже привык к чужой экспрессивности.        – Вероятно да. С точки зрения эстетизма – мораль не имеет никакого значения, важна лишь только прекрасная форма. Даже если это неправильно по общепринятым нормам, но всё еще привлекательно для эстета, то это вписывается в рамки его восприятия, – юноша словил себя на мысли, что господин Ли, видимо, и является сторонником этой идеологии. И он даже не знает, что по этому поводу испытывать…       – Всё верно Хван, молодец. Эстет в любом моменте своей жизни найдет что-то прекрасное, он только ради этого и живет. Мой вопрос состоял в том, что многие эстеты находят привлекательным весьма необычные вещи. Например, мои юные воспоминания останутся навсегда в моем сердце, какими бы они ни были. Даже тогда в подростковые годы, когда алая кровь текла из моего носа и разбитой губы после очередной драки – я помню это. И нахожу это… Красивым? – Ли будто был не совсем уверен в своих словах, потому и задал вопрос на конце, легко задумавшись.        Но, а Хван не мог с ним согласиться, насилие всегда было для него чем-то недосягаемым в понимании. Как боль, кровь и страх… Как это всё может быть прекрасным в своем воплощении?       – Думаю, что Вы, Хван, освобождены от домашней работы на сегодня, – Хëнджин на это лишь фыркнул. – Что ж, тема нашего сегодняшнего урока – эстетизм и его основа, – учитель подошел к доске и начал выводить буквы мелом.              Весь урок прошел на удивление быстро.       Больше Ли не беспокоил и не доставал юного господина с лисьим разрезом глаз своими вопросами, предпочитая спрашивать давно полюбившегося Джисона, что вполне охотно и хорошо отвечал учителю.       После громкого звонка ученики тут же засобирались, а закончив и попрощавшись с господином, по выходили из класса, позволяя преподавателю искусства вздохнуть с облегчением. Хан немного замешкался с замками на своем рюкзаке, потому, когда собрался наконец покидать помещение – в нем остался только он и Ли.       Мужчина оглядел данные ему учебники и с интересом поднял взгляд на ученика, что почему-то еще не ушел.       – Джисон, не мог бы ты мне помочь отнести эти книги в библиотеку? Оказалось, что это не те книги, что вам нужны, – парень поднимает на него глаза в удивлении и морщится. Всё-таки он достаточно хреновый помощник в таскании тяжестей – силенок не хватает.       Минхо смотрит на юношу, почти не моргая, ждет какого-либо ответа.       – Ну?       – Я... Я ничем не могу Вам помочь, господин Ли, – смущенно признается Джисон.       – О Боже, чем я тебя обидел? Почему обращаешься ко мне так официально? – учитель строит смешное, якобы обиженное лицо и очаровательно следом смеется. Хан не может не засмеяться в ответ.       – А-м, мне как-то неудобно звать Вас по имени… – он вновь поднимает глаза на Ли и тот легко касается его плеча, оглаживая.       – Всё нормально, не стесняйся, Мин-хо, Мин-хо, – нарочито тянет учитель. – Не сложно ведь? – юноша утвердительно кивает. – Ну и отлично. А теперь: ноги в руки, точнее, книги в руки и в архив библиотеки со мной, Джисон. Старших нужно беспрекословно слушаться, – он мило ему улыбается, и парень отвечает тем же.       Урок искусства у господина Ли был последним на сегодня, поэтому Джисон вовсе никуда не торопился. Тем не менее, он никак не ожидал, что вместо отдыха в комнате, будет таскать книги из кабинета в архив их библиотеки вместе с учителем.       Вдвоем они справились достаточно быстро, но на последних учебниках старший значительно их замедлил, начиная ненавязчивый диалог:       – Джисон, ты всегда так внимательно слушаешь меня на уроках… – юноша смущенно и малость неловко поднимает глаза на Минхо, улыбаясь и почесывая темный затылок. – Я благодарен, – сам он облизывает пересохшие губы, почти не спуская глаз с того, и шумно дышит.       – У Вас очень интересные уроки господин… Ой, то есть Минхо, – шатен улыбчиво кланяется, благодаря, а после тут же хватает юношу за тонкую шею.       Джисон напряженно замирает от чужого теплого прикосновения, Минхо смотрит сверху вниз на малость смущенного и озадаченного ученика и, приближаясь к сладким губам, шепчет:       – Кажется, что дело не в моих уроках, парень… – дальше он не продолжает, лишь слушает учащенное дыхание рядом в тишине темного архива школы и чувствует теплые пухлые губы на своих.       Тут же отвечая на поцелуй и забирая лидерство, старший страстно сминает его губы, разнося по помещению смущающие звуки причмокивания и громкого дыхания младшего. Иногда его дыхание превращалось в удовлетворенные тихие стоны и это сводило с ума.       Джисон… Парень так давно хотел попробовать эти губы на вкус, и они… Они такие же вкусные, какими и кажутся на вид. Аккуратные, сахарные, влажные губы, где верхняя – больше его собственной, а нижняя наоборот.              – Вот сука! Еще бы свой первый раз в красках описал, это же по теме нашего урока, не так ли? – в тоже время пока Джисон целует чужие губы, Хван, стоя где-то в кустах, громко возмущается.       Слушают его, стоя рядом, Сынмин и Чонин. Первый вальяжно попивал холодный кофе, в то время как другой – курил ментоловые сигареты, привычно раздражающие горло.       – Что случилось-то? Понять не могу, – подает голос Ким, размешивая содержимое стакана трубочкой.       – Сильно уважаемый господин Ли на уроке привел в качестве примера эстетизма ситуацию – секс юноши и взрослого мужчины в храме… – он тяжело выдыхает, уже обратно вдыхая никотин с нотками ментола в воздухе. Парни переглядываются.       – Думаешь, это он опыт из жизни привел или свою какую-то влажную мечту? – спрашивает, выпускающий дым Ян.       – Сто процентов, что что-то из этого, сука. Даже не знаю, что хуже, – он прикусывает губу и тут же облизывает её языком. – Никогда не пойму эстетизм в полной мере… Сношаться с кем-то в храме – это мерзко и аморально, и точка.       Он был безумно зол на учителя, потому что тот звучал так, будто, чтобы он не сделал, если это красиво, то для него это не имеет значения. Мораль не имела значения. А он знал, что Джисон красив… Для него. И от этого становилось не по себе.       – Да уж, пример, мягко говоря, не удачный, – хмыкает Сынмин, отпивая из трубочки.       – Это да, – соглашается Чонин. – А если это еще и пример из личного опыта, то у него совсем нет стыда, блять. Это же как минимум мерзко. Вам совсем необязательно знать о его сомнительном прошлом, – заканчивает он, затягиваясь сигаретой в последней раз.       – Это точно, мы же всё-таки в учебном учреждении находимся, в частной школе, в конце концов, на уроках должна присутствовать хоть какая-нибудь цензура и запрет на обсуждения личной жизни… – Хëнджин осуждающе мотает головой.       Вся эта ситуация напрочь выбила его из колеи. Теперь он будет постоянно мыслями возвращаться к господину Ли… Хотя, он уже давненько это делает.       Ян заключительно цокает, кидая тлеющий бычок себе под ноги.       Вдруг около их курилки-местных кустов послышался голос преподавательницы по английскому, она подходила к кустам, что-то мягко проговаривая. Парни в миг переглянулись в небольшой панике, развеивая руками образовавшийся в воздухе дым и пряча бычок где-то в земле и грязи. Они натянули на лица мягкие уважительные улыбки и резко вспомнили как говорят в высших кругах, а именно – без мата.       – Молодые люди, что Вы забыли в кустах? – спокойно, но сурово начинает женщина, встречая за ветками кустов троих парней.       – Мы просто решили скрыться в тени деревьев от чужих глаз, госпожа Морган, – неуверенно подает голос Сынмин.       – Понятно. Вам стоит найти место получше, ученики, важно, чтобы всех учащихся было видно на школьном дворе, – она, дождавшись чужих понимающих кивков, тут же разворачивается и уходит прочь.       – Хорошо, извините госпожа, – буквально в один голос произносят ребята, удаляясь в сторону излюбленного зелёного теннисного корта, на газоне которого, можно было посидеть в перерывах между тренировками.              – Тебе нравится целоваться с учителем…? – томно тянет Минхо у чужого уха, прижимая стройное тело рядом к холодной и шершавой стене архива. – Тебя это возбуждает? – мужчина прикасается к бугорку в чужих классических брюках под стон того. – О, еще как. А если… – Ли тут же тянется к ширинке его штанов со знакомой улыбкой чеширского кота.       Его влажный язык медленно шел по собственной нижней губе. Он наслаждался.       В то время как Хан напряженно сжался, сильнее прижимаясь к холодным стенам и зажимая себя тем самым в углу. Одной рукой парень скрывал свой пах, а другой, спокойно, боясь обидеть, отталкивал руки Ли, загнанно дыша.       Он не совсем понимал, нравилось ли ему то, что происходило прямо сейчас. Да, учитель очень красив и горяч, но сейчас… Всё развивалось так стремительно, что он просто не успевал проанализировать происходящее.       Видимо, Джисон просто еще не готов. Нужно еще чуть-чуть времени, да…       – Мин-хо… – выходит, как-то плаксиво. – Давай не будем… Давай в другой раз? Я пока не готов… К такому, – в глазах юноши так и гуляет страх с напряжением. Страх случайно отпугнуть этим Ли.       Его зрачки были сильно расширены, а кадык – часто прыгал туда-сюда.       Минхо спокойно опустил руки вместе со своим взглядом, он блуждал по каменному полу и лакированным ботинкам ученика, что имели весьма интересные круглые шнурки. Через мгновение на лице старшего расцвела какая-то расстроенная улыбка. Будто рыбка, что всего минуту назад клевала на его крючке – сорвалась и оставила рыбака без улова.       – Хорошо, Джи… – Минхо поправляет свои взлохмаченные волосы, заправляет рубашку обратно в брюки и, взяв необходимую ему стопку книг, удаляется из архива, напоследок кидая холодное:       – До встречи.       Хан был несколько озадачен быстрым уходом учителя и это его безразличное прощание... Странно.       Он стоял в темном углу еще какое-то время, а потом, заметив пропущенные от друга, поправил свои волосы и, убедившись, что от стояка не осталось и намека, пошел на выход.       Нет, Минхо совсем не боялся, что Джисон может кому-то рассказать о случившемся. Он был уверен, нет, он знал, что юноша никому об этом не расскажет. Ведь в этой истории они повязаны друг с другом и каждая сторона несет на своих плечах определенные риски.       Ли казалось, что он уже очень хорошо знает Хана, чтобы понимать, что тот никогда не подставит его. Парень был слишком мягкотелым для этого, эмпатичным. И даже если он всё-таки так поступит, то дальше будет мучится из-за чувства вины, ведь он принесет Ли большие проблемы.       Ничего, скоро он сам ко мне подойдёт и всё будет как надо, – подумал Минхо, легко улыбаясь и направляясь в столовую.       Последующие пару дней Минхо перестал обращать на Джисона какое-либо внимание, он даже задавал ему дополнительную домашнюю работу и тесты, тем самым показывая юноше, что от их «дружбы» есть выгода для всех.       Хан был очень расстроен случившимся. Он успел так сильно привязаться к мягкой улыбке учителя, что, встречая его хмурые глаза на себе, внутри что-то больно кололо, а глаза блестели и норовили налиться слезами.       Разве я сделал тогда что-то не так? Я лишь сделал так, как мне показалось правильным, но он решил отказаться от меня… Может Минхо посчитал, что я отверг его и поэтому перестал контактировать со мной? Но ведь это совсем не так!       Джисон пока еще не понял, ведь эта мысль пряталась где-то на дальних полках сознания, но к Минхо его тянуло нещадно. Как там говорят… Запретный плод сладок? Эта мысль была и у Ли.       Как же неправильно, не этично, не морально состоять в странных отношениях с учеником. Как же грязно и греховно всё это было. Минхо могли уволить, а Джисона – выгнать со школы, и эта мысль подогревала интерес юноши и преподавателя еще сильнее, ведь всегда хотелось нарушить правила… Хотелось освободиться от оков и быть свободным, наконец-то.       Эти дни были мучительными, хотя, казалось бы, ничего же не произошло, верно? Но те поцелуи обжигали губы, а руки, что блуждали по телу, заставляли тело мелко подрагивать. Они бесконечно сплывали в памяти, каждый божий раз, как только Джисону удавалось увидеть господина. Так хотелось повторить это с ним еще раз. И еще раз, и еще раз...       Учитель так страстно отвечал на поцелуи, что означало, что он тоже хотел этого всё это время. И эта мысль заставляла его вот уже в третий раз попроситься выйти в уборную.       Выбежав из класса, почти что сломя голову, он судорожно несется к мужскому туалету по тихим коридорам школы. Парень привычно окатит свое пылающее лицо холодной водой и будет пялится в зеркало до тех пор, пока щеки не вернут свой естественный цвет. Или он пробудет в помещении до тех пор, пока мысль в голове: «Я слишком долго отсутствую» – не возьмет вверх.       Это ведь не был его первый поцелуй, но будоражил больше всего и заставлял мыслями уходить совсем далеко. Стоило ли тогда отказывать ему? Может секс в архиве школы с учителем был бы лучшим воспоминанием его молодости?       Громкий звонок с урока заставил его наконец-то покинуть уборную и вернуться в класс. Джисон пришел к своей парте, чтобы узнать, что его уже давно ждут друзья с его собранным рюкзаком. Сынмин действительно выглядел обеспокоенным, как и Хëнджин с Чонином.       Хан смущенно опустил голову, понимая, что именно стало причиной его странного поведения, но ведь сказать он им никак не может…       – Джисон, всё в порядке? – Ким приобнимает его за плечи, внимательно оглядывая чужое лицо.       – Почему ты интересуешься? – будто это абсолютно нормально, пулей выбегать из класса трижды за урок, Джисон, – отдергивает себя в мыслях парень.       – Шутишь что ли? У тебя на лице написано, что то-то не так, – подхватывает обсуждения Ян.       – Может тебе стоит отпроситься с уроков? Всё равно пользы от уроков, на которых ты сидишь в туалете – никакой, – заботливо предлагает ему Хван, улыбаясь.       Вот всё ему нужно решить за меня, помочь, направить… Мы же даже не друзья, почему он так делает? Считает себя умнее всех? Хану вновь не понравилась эта из неоткуда взявшаяся увлечённость Сэма.       Хотя остальные уже давно всё поняли. Им было прекрасно видно, как Хëнджин пытается из раза в раз аккуратно подступиться к очаровательному щекастому мальчику, при этом не отпугнув его. Получается у него или нет – это уже другой разговор.       Но чужое сердце уже было занято другим человеком… По старше.       – Иди домой, Джи, – настойчиво просит его друг. – Тебе нужно отдохнуть… Вечером еще увидимся, – парни тут же утвердительно кивают, похлопывая юношу по плечу на прощание.       Хан не стал с ними спорить. Они правы, в таком состоянии он только напугает всех, да и сам будет метаться из угла в угол, так не пойдет. Он набрал номер классного руководителя и стал отпрашиваться с уроков, медленно шагая к лестнице вниз.       – Как думаете, что с ним? – задумчиво тянет Ян, сверля спину того взглядом. – Выглядит не болезненно, но как-то нервно и обеспокоено.       – Я тоже это заметил. Все мы это заметили, – Хван смотрит на Сынмина в ожидании. – Что это, как думаешь?       – М-м… Причин может быть множество: поругался с родителями, не выспался, не поел, болит что-то… Но больше я всё-таки склоняюсь к тому, что его любимый господин Ли не обращает на него внимание и потому он так страдает. Я же не один это заметил?       – Любимый... – морщится Хван, повторяя за шатеном.       – Точно! Я думал, что мне показалось, что тот его как-то игнорирует, – парень, улыбаясь до очаровательных ямочек, почти сразу подливает масло в огонь.       – Да бросьте… Вы считаете, что они встречаются? – с нотками ревности и раздраженности интересуется влюбленный.       Это ужасно, просто ужасно! Хан не знает на что подписывается, соглашаясь с ним встречаться, и это безумно ранит юное сердце.       – А кто говорит, что они встречаются то? Да, у них занятные взаимодействия, но я не думаю, что... – Чонин сталкивается с неоднозначной и весьма ехидной улыбкой Кима. – Нет...       – Сразу говорю, я ничего наверняка не знаю! Но мне кажется, что они... – его перебивают.       – Они встречаются, Боже! – расстроенно стонет Хëнджин, взявшись за голову.       – Да нет же! Я думаю, что у них взаимная симпатия, да… Джисон очень часто упоминает Ли, они много общаются, к тому же я знаю, что ему нравятся парни... Только они. Поэтому весьма вероятно, что он влюблен. Ну, а учитель Ли… Надеюсь, он рассматривает его сугубо как ученика. Может именно из-за этого Джисон и расстроен? Типа, тот ему отказал и все дела… Надеюсь, что так.       – Надеемся, – хмыкает Ян, утешая Хвана похлопываниями по спине.              Вечером ребята, как и планировали днем, ввалились в комнату Кима и Хана с лимонадом в стекленных бутылках, так как алкоголя в ближайших магазинах совсем не наблюдалось. Парни стали развлекать всё еще достаточно поникшего Джисона.       А он, в свою очередь, не мог припомнить, когда ранее у него было столько друзей, как сейчас. Он годами общался только с Сынмином, а до него – с милейшей девочкой Лин, что, к сожалению, переехала в Данию в седьмом классе и их общение прекратилось. И не то чтобы больше не было хороших людей вокруг, просто Джисон... Как-то не находил себе места среди них, всегда отождествлял себя с другими людьми, более приземленными, как эти парни.       До прихода парней он успел придумать себе небольшой план, который ёмко звучал: «Прийти к старшему после уроков и поговорить». Ведь более Хан не мог ждать и думать, мучаясь. Он и сам не понимал почему, но господин привязал его к себе и совсем не планировал отпускать. В прочем он и не против.       Вечер проходил на удивление весело. Парни смеялись, рассказывая друг другу что-то из жизни и опыта, было очень комфортно. Даже грушевый лимонад подошел к концу слишком быстро.       Тем не менее, Хана никто не трогал, не расспрашивал, что случилось и дело ли в господине Ли. Сам Хван попросил парней этого не делать, ведь наверняка тому будет неприятно. Он снова поникнет, строя расстроенное лицо, Хëнджин бы этого не выдержал.       Это не наше дело. Сам расскажет потом, если захочет, – поддержал его Сынмин.       Веселились они до тех пор, пока куратор не зашел к ним, сообщив, что время для посиделок окончено и им необходимо разойтись по своим комнатам. Вот так всегда: только войдешь во вкус и уже будет время расходится. Им снова необходимо, следуя расписанию, лечь спать. Немного позже рано встать, надев только что выглаженную форму, и пойти на уроки с дополнительными кружками, не забыв о своих обязанностях по комнате после.       Юные умы, как мягкая глина в руках – из них можно вылепить всё что только захочется. Необходимо лишь… Необходимо лишь надавить в некоторых местах, и они под натиском тяжелой руки точно примут нужную форму.       Получившееся творение пусть то чаща, кружка, горшок или до боли тонкая и изящная ваза будет служить создателю вдохновением. Пусть эта ваза украшенная свежими или наоборот засохшими цветами стоит и напоминает о себе день ото дня, добавляет красоты и изящества в блеклую жизнь творца. Пусть некогда сочные, наполненные жизнью розы – засохнут, ненавязчиво напоминая о конце. О конце, что всегда приходит всему прекрасному и чистому.       Лепестки сами будут, не спеша осыпаться на стол, пока в один день эта вымощенная ваза не наскучит творцу, не покажется ему особенной: засохшие цветы напоминают труху, а форма уже обожжённой глиняной вазы кажется пошлой. Потому творец и разбивает её в гневе. Он заставляет её рассыпаться на куски, заставляет её перестать нести какой-либо смысл. И всё что остается творцу – это подмести и выбросить обломки, некогда красивой, но уже разбитой вазы.       Но это совсем не беда. Ведь сколько уже было этих ваз, а сколько еще будет…       Не спеша размышлял Минхо, рассматривая осколки высокой вазы с объемными цветами мака вдоль корпуса. Давно пора было распрощаться с этой безвкусицей, ведь она уже весьма продолжительное время совсем не радует глаз. Да и на её место совсем скоро должна прийти новая, вдохновленная одним молодым парнем.       Эта ваза так его злила, Минхо уже и не понимал почему она находится на его рабочем столе, будто и не он вовсе принес её сюда.       Ли желал вынести накопленный мусор и пропустить сигаретку. Он финально оглянул предоставленную ему комнату в резиденции.       Она была весьма проста и обычна: типичная односпальная кровать, рядом тумбочка с лампой, шкаф с вещами, откуда ненавязчиво выглядывал знакомый кардиган и рабочий стол, под которым был его небольшой холодильник. Вот и всё убранство.       Он быстро надел обыкновенные резиновые тапочки чёрного цвета и прямо в домашнем, спортивных штанах и худи, вышел во двор, направляясь в сторону мусорной комнаты, что находилась за территорией школы.       Наконец дойдя до необходимой комнаты, он зашел в помещение и, заметив троих учеников сортирующих мусор, поздоровался. Все лучезарно отозвались ему в ответ и, учтиво поклонившись, по-видимому, закончив, покинули помещение. Но только не один. Джисон испепелял Минхо серьезным взглядом, он долго переминался с ноги на ногу, не зная, как стоит начать разговор.       Тем не менее, ему всё же хватает смелости подать тихий голос:       – Привет… Минхо, – тихо, крайне невесомо здоровается юноша и, не желая встречаться со старшим взглядом, смотрит ему в пакет. Он заметил очень красивую вазу, что, к сожалению, была разбита и не подлежала восстановлению.       – Привет? Имейте уважение к старшим, мистер Хан, – чужие слова полоснули по сердцу, а дыхание на мгновение остановилось. Всё же юноша решился поднять свой взгляд на лицо Минхо и в ту же секунду он почувствовал, как воздух в легких начал заканчиваться с бешенной скоростью.       Его лицо было таким холодным, будто это не тот Минхо, что с такой страстью всего неделю назад целовал его в архиве… Как же так? Его взгляд абсолютно потухший, обычный пустой взгляд незнакомца на улице.       – Здравствуй, ученик.       – Минхо…? Что это значит? – Джисон неосознанно кладет свою теплую ладонь ему на плечо. – Почему ты такое говоришь? Сам же просил обращаться к тебе по имени…       – Не припомню такого, – безразлично кидает ему учитель, собираясь уходить. Но рука Джи крепко хватает его за худи в попытке остановить. Минхо оборачивается на него с явным раздражением.       – Давай поговорим… Прошу, – старший громко выдыхает, легко ухмыляясь и позволяя ему идти за собой.       Они вышли на улицу в сторону парковок, где можно было спокойно без лишних расспросов затянуться никотином и побыть наедине. Только севшее солнце оставило после себя сумерки, фонари еще не работали, потому улица приобретала особо безмятежную и тихую атмосферу.       Достав пачку сигарет из кармана спортивных штанов, Ли стал поджигать её пламенем. Всего на мгновение он оглянулся в сторону младшего, бегло рассматривая его. Он был весь такой домашний, в свободных штанах и объемной толстовке на молнии. Милашка.       Минхо наконец-то закурил, выпуская в воздух характерный дым.       – Ты в обиде на меня, Минхо? – обеспокоено спрашивает младший, краем глаза поглядывая на аккуратный профиль чужого лица. Как же он красив, чёрт возьми, – тут же проносится в голове Хана.       – Почему это? – Джисон оборачивается на собеседника в абсолютном замешательстве.       Почему он так жестоко его игнорирует, если не обижен? Бред какой-то….       – Я не на кого не обижен, Джисон, – что происходит? Я будто разговариваю с близнецами, что не договорились между собой какую глупую шутку стоит провернуть над ним, – хмыкает юноша.       – Но почему тогда ты избегаешь и игнорируешь меня?       – Мне казалось, что ты этого хотел. Отказал же мне тогда, – почему-то на редкость едкая ухмылка расцветает на его лице.       Наверное, этот наивный мальчишка поверит всему, что я ему скажу, – думается Минхо.       – Поэтому я не стал больше подходить к тебе и вместо этого выстроил между нами границы, чтобы произошедшее в архиве поскорее забылось.       – Но зачем? Я же отказал не потому что не хотел, я… – и тут Хан внезапно осекается.       Он чувствует определённое давление, будто он не может признаться ему, не может сказать правду. Джисон вдруг понимает, что уже состоявшемуся мужчине, вряд ли захочется выслушивать его речь о том, что он еще к подобному не готов и бла-бла-бла. Минхо скажет, чтобы катился лесом.       Но вариант просто всё забыть и остаться лишь в отношениях ученик-учитель крайне не устраивал его. Этот запретный плод был у его губ, а что теперь?       – И в чем тогда причина?       – Архив не самое лучшее место для этого… – учитель тут же улыбается, вороша юношу по густой макушке и туша бычок о мусорный бак поблизости.       – Так давай повторим где-нибудь в более комфортном месте. Какой вариант тебе нравится больше: секс в машине или в комнате резиденции? – Джисон несколько смущается прямоте старшего, тем не менее, неловко кивает на второе.       Несколько потому что хотел этого там, сколько потому, что не хотел быть в чёрном списке у господина Ли.       Видимо, они помирились.       Так всё и вернулось на круги своя.       Ли вновь стал часто навещать юношу на переменах, стал постоянно задействовать его на уроках, а также стал давать ему дополнительные занятия после, где они могли побыть наедине и хорошо почувствовать друг друга.       Естественное улучшение настроения Джисона заметили все и все понимали, что, а точнее кто, тому виной. Ведь господин Ли тоже выглядел довольным. Еще бы, их дополнительные занятия с господином Ханом приносили большое эстетическое и не только удовольствие.       Этот прелестный юноша с чёрными растрёпанными волосами, сидящий прямо на его столе с расстегнутой рубашкой и ширинкой, не мог не радовать старшего. То как томно он дышал и тихо стонал, пока Минхо обхватывал истекающий член пальцами и размашисто двигал рукой вверх-вниз, пока на собственном стояке в такт его движениям двигалась небольшая ладошка Джи.       Класс уроков искусства находился на втором этаже, а большие окна викторианской эпохи, что были почти в пол, ярко озаряли помещение солнечным светом. С них открывался до боли приятный вид на зелёный ухоженный сад школы. Минхо часто всматривался в окна, с интересом наблюдая за проходившими учениками и сотрудниками. Его забавляли чужие беззаботные лица, что совсем не знали о том, что происходит в стенах его класса день за днем.       Лицо озарялось улыбкой только от мысли, что они с Джисоном грубо нарушают четко прописанные законы школы, ему было плевать на все те существующие глупые предрассудки – он наслаждался. Ох, иногда… В особенные дни господин Ли представлял, как будет заниматься сексом с Джисоном при учениках в соседнем классе или даже в его собственном. Он думал над тем, как лицо Хана будет выражать удовольствие, а тело содрогаться от резвых толчков.       Правда, к великому его сожалению, до проникновения они еще не дошли, но старший знал, что Джисон и сам когда-то захочет большего. Он же подросток с гормонами, он не будет долго размышлять над этим.       Хан, грубо закусив нижнюю губу, кончает и несколько белых капель попадают на классические брюки юноши. Минхо тут же начинает искать салфетки в ящиках своего стола, в то время как Джисон продолжает ласкать его эрегированный член.       Глухой стук в дверь и парни, напрягшись, на мгновение замирают.       Но Ли точно вспомнив, что дверь заперта, а ключ лежит на столе перед ним, расслабляется, кивая младшему, чтоб продолжал. Потому Джисон и прокручивает головку между пальцами, натягивая тонкую кожу.       Стук настойчиво повторяется.       – Господин Ли, Вы там? – приглушенно раздается голос учителя литературы, ведущего свои уроки в соседнем от него кабинете.       – Да, господин Смит, Вы что-то хотели? – громко отзывается Минхо, пока Хан целует его в напряженную шею и ласкает влажный член, слегка присев на чужие колени.       – У нас через десять минут совещание в 307-ом кабинете. Ваше присутствие также необходимо, – поясняет коллега.       – Я Вас понял, спасибо за информацию, – быстро отвечает Ли, прерываясь на чужие сладкие губы.       В действительности быть уверенным, что их абсолютно не слышно – сложно, ведь наверняка до чужих ушей мог дойти чужой шепот или пошлые фразы, но учитель всё равно предпочитал делать вид, что ничего не происходит. И это правда работает каждый чертовый раз.       – Вы будете выходить сейчас?       – Буду, через пять минут, – Минхо тут же смолк, боясь простонать от поступающего оргазма. Он прикрывает веки, прикусывая губу, и хватает юношу за упругий зад в брюках. – Т-только учебники соберу.       – Хорошо, – соглашается Смит, уходя прочь от закрытой двери чужого класса.       Дни в стенах школы проходили примерно одинаково каждый день. Хоть юноша и не жаловался, так как в его жизни появился один прекрасный мужчина, тем не менее, иногда душа просила изменений и в такие моменты Хан бросал всё, садился в свою печально стоящую на парковке машину и уезжал в Лондон.       Конечно, это касалось только выходных, ведь в течение учебной недели сделать так не разрешают, что весьма ожидаемо.       Всё воскресение парень провел, отдыхая в любимых местах города в одиночестве. Он не хотел брать друзей и даже Минхо, не хотел встречаться с семьей, ему было и так комфортно, ведь нужно же когда-то отдыхать от людей, даже которых любишь.       Потому из-за самого себя, совсем не уследив за временем, ему пришлось ехать обратно в уже весьма позднее время.       Усталость брала свое – Джисон изрядно вымотался в дороге. Его глаза медленно слипались, а рот открывался в вечной зевоте. Юноше приходилось постоянно отдергивать себя.       Я же за рулем! Не спать, Джисон, еще не время, – пробуждал он себя, мотая головой в разные стороны.       Тёмная дорога так и тянула сомкнуть веки, ведь глазу даже не за что зацепиться, нет ни рекламных вывесок, ни ярких билбордов – ничего, только тусклые фонари и спальные районы пригорода Лондона, что буквально спали, так как не было никакого света в окнах домов.       Надо же было им эту школу построить черти где! – чертыхался он. Может стоило заночевать в каком-нибудь номере? Меня всё равно не пустят на территорию пансиона без ора, потому что время два ночи, сука, – размышлял Джисон.       Но тут, на вечно пустующей дороге, парень замечает припаркованную у обочины чёрную машину. И это его дико смущает. Это так странно… Может, случилось что-то?       Хан медленно останавливается около неё, освещая фарами дорогу и всё ближайшее окружение. И следом тут же выходит, подходя к ней ближе. Но в этот же момент из тёмного авто выходит удивленный и несколько растерянный Минхо.       – Джисон? Что ты тут делаешь так поздно? Разве ты не должен сладко спать в своей кроватке? – Ли выглядит как-то встревоженно и уставши.       Его глаза были сильно прищурены от яркого света фар чужого авто, кожа казалась больно бледной, под любимыми глазами красовались мешки, пальцы на руках старшего слегка подрагивали. Даже не слегка – они жили отдельной жизнью и было видно, что Минхо не может их контролировать.       Из-за этого, напрягшись, Джи тяжело сглотнул, вновь оглядывая чужое лицо.       – А ты что делаешь на обочине в два часа ночи? – юноша буквально на секунду отводит любопытный взгляд в сторону знакомого автомобиля. Тот выглядит вполне обычно, только вот… Кто-то сидел сзади?       Окна на задних сидениях были затонированы, свет почти не проникал в них, из-за чего понять что-то наверняка было очень сложно.       – Я… Я-то? Я тоже, как и ты, отдыхал в городе, поздно поехал обратно и на половине пути решил остаться тут, так как понял… Что проебал комендантский час, Джисон, – мямлит старший, облизывая пересохшие губы, и тянется правым указательным к носу.       Костяшки на его руке немного стесаны, на них были небольшие раны. А Хан стоит и совсем не может вспомнить были ли они еще вчера.       – Понятно… – врет. Ничего он не понял и более того, сомневался в правдивости слов старшего. Но раз тот позволял себе врать, то чем Джисон хуже? Вернее, лучше него?       – Ты точно не поедешь в школу? – они могли бы сделать это вместе, тогда Хан точно не уснет за рулем. Хотя, чего уж там, он и так не заснет, ведь заметил какое-то шевеление на заднем сиденье.       Кто-то там всё-таки был.       – Не-ет, Джи, – он воротит голову в разные стороны много-много раз. – Отправляйся домой, Хани, утром увидимся еще. Хороших снов, – выпроваживает его Ли, хватая за плечи и волоча его ко входу машины.       Тем не менее, Хану удается кинуть финальный взгляд на тонированное окно, и он клянется, что там точно кто-то есть.       Он увидел чьи-то глаза и как они моргают, часто-часто моргают, глядя прямо на Джисона. Ему в миг стало не по себе.       Усталость начала играть с его воображением очень серьёзно.