Путь к свободе

      Для Джисона отношения с Минхо стали освободительными. Ведь старший позволяет ему абсолютно всё, любой его каприз. Любые правила могли быть нарушены, любые графики, расписания, дедлайны – имели бессрочное время для исполнения рядом с Ли.       Всё потому, что сам Минхо был порочным, он часто это повторял, делая на этом особый акцент, и Джи всегда утвердительно кивал на это, соглашаясь, что идеальных людей не существует. Они все изначально были созданы грешниками, от этого никак не убежать.       Хан не мог перестать улыбаться, когда впервые осознал, что старший его понимает и совсем на него не давит с этой пресловутой ответственностью, которой душили его родители. Те всегда стремились слепить из него идеального ребенка, идеального кандидата на место отца в компании в будущем, но Джисон не хотел этого, он простой парень, что пока еще совсем не понимает, чего хочет от жизни. Кроме того, что он хочет иметь возможность ошибаться и учиться на этом, чего ему не позволяют мистер и миссис Хан.       А Минхо позволял ему быть свободным и это чувство опьяняло юношу даже больше, чем влюбленность в старшего.       Конечно, господин Ли ему нравится, но еще больше ему нравится то, что он испытывает рядом с ним.       На очередном их свидании вне школы они гуляли по влажным из-за недавнего дождя улицам, наслаждаясь компанией друг друга и наблюдая за активной жизнью других людей Лондона. Было весьма комфортно.       Джисон постоянно отвлекался на расписные граффити некоторых домов, что возбуждали воображение интересными образами. Они были такими неаккуратными, но всё равно невероятно приятными и может даже эстетичными, их невозможно было не сфотографировать.       Парень, в который раз достает камеру на смартфоне и делает несколько снимков, а после, вновь убирая телефон в карман тёплой куртки, начинает виснуть на шее старшего. Юноша тепло улыбается ему, целуя в сладкие и давно полюбившиеся губы, при этом совсем не боясь смутить мимо проходящих людей. Минхо тут же отвечает, касаясь юрким языком чужого в его рту. Его широкие ладони покоятся на хрупкой талии Хана, что несколько скрыта за объемной курткой.       – Сладкий… – немного смущенно констатирует факт Джисон и, взяв своего парня за руку, отводит их в сторону более одинокой улицы, где меньше надоедливых взглядов.       – М? – тот поднимает на него вопросительный взгляд двух кошачьих глаз.       – Губы твои сладкие говорю, – старший кивает, соглашаясь.       Он крепко обнимает младшего за талию, медленно идя вдоль мощенной улицы, и вдруг неожиданно спрашивает:       – У тебя есть собака? – Хан удивленно вскидывает брови. – Я увидел на обоях твоего телефона какого-то пушистого пса, – уточняет Хо, слегка наклоняя голову в бок.       – А! Да, это – Мартин, пудель моей матери. Но я тоже очень сильно люблю его. Он очень игривый и ласковый питомец, как его не любить то? – юноша радостно улыбается, но Ли уже совсем не смотрит на него, предпочитая наблюдать за прилавками, что они как раз проходят на своем пути. Он отстранено кивает, замечая, что тот смолк.       – А ты любишь собак? Были когда-нибудь? – Хан все еще теплит надежду на возобновление этой темы.       – Нет… Терпеть их не могу. У меня никогда не было животных дома, потому что мои родители не любили их, – младший удивляется чужому ответу, но дополнительно допрашивать не решается.       На лице Минхо особо не было негативных или наоборот позитивных эмоций, он просто смотрел на Джисона и периодически моргал.       – Ты больше по кошкам, да?       – Нет. Я вообще не люблю животных, я не понимаю, зачем люди заводят питомцев, в принципе. На животных можно и в зоопарке глянуть разочек, а так… – с чужого лица окончательно спала улыбка. – От них же никакой пользы и лишь шерсти дохуя.       – Понятно, – Джисон, конечно же, немного расстроился от услышанного. Совсем не ожидал, что старший не любит животных… Но как их можно не любить? В голове не укладывалось.       Может, все потому, что он с ними никогда и не жил за двадцать пять лет? Возможно когда-нибудь я смогу его переубедить, – размышлял он.       Но парень так и не смог найти силы продолжать активный диалог, потому и замолчал, продолжая и дальше оглядывать влажные и серые улицы города.       Хан часто натыкался взглядом на других парочек Лондона и каждый раз задавал себе простой, но терзающий его вопрос: «Почему они так идеально подходят друг другу? А мы также выглядим со стороны?»       Тем не менее, Хану казалось, что они с Минхо на них не походили, но почему – парень не мог себе ответить.       – Может, ты хочешь выпить чего-нибудь? Какой-нибудь кофе? Тут совсем недалеко есть хорошая кофейня, – неожиданно предлагает Минхо с легкой улыбкой на лице и Джи ему утвердительно кивает.       Было бы неплохо выпить чего-то горячего, а то на улице прохладно, к тому же больше не хотелось играть в молчанку, пора бы уже сменить тему.       – Тогда пошли выберем себе что-то там, – старший показывает на конкретную кофейню.       – Не, давай я постою здесь, подожду тебя, а ты купишь? – Джисон смотрит на него из-под своих пушистых ресниц.       – Почему это? Я не очень хочу стоять один в очереди… – Ли немного хмурится.       – Ну пожалуйста, я очень хочу побыть тут и подышать свежим воздухом, – Хан очаровательно взглянул на Минхо своими оленьими глазками и часто-часто заморгал. Учитель ухмыльнулся, сдаваясь под чужим взглядом.       Он быстро поцеловал парня в губы, немного укусив его за нижнюю к самому концу, и отпрянул.       – Ладно, жди меня здесь и никуда не убегай, – мужчина финально шлепнул юношу по заднице и ушел, кидая напоследок, – Я куплю тебе кофе на свой вкус, – Джисон только хотел возразить ему, но вдруг подумал, что ему на самом деле совсем не важно, что купит Минхо.       Пусть покупает, что хочет, а он чуть-чуть побудет наедине с любимыми улицами Лондона.       Вновь наблюдая за местными жителями, гуляющими вдоль улиц, Хан вдруг замечает знакомую высокую и стройную фигуру.       Очаровательный брюнет в длинном чёрном пальто и такого же цвета берете спокойно шагал со стаканом кофе вдоль тротуара. Он слегка качал головой в такт какой-то музыке в наушниках и рассматривал быстро сменяющееся окружение вокруг себя. Пока также не заметил знакомое лицо на противоположной стороне тротуара.       Лицо Хвана сразу озарилось теплой улыбкой, а сердце слегка защемило от чужого очаровательного вида.       Этот вязанный шарфик ему так идет, – расцвел парень, подходя к Джисону ближе.       – Привет! – радостно приветствует его Хëнджин.       – Привет, – несколько сконфужено отвечает юноша. – Почему ты здесь? – реально интересно каким образом мы вообще оказались на одной улице многомиллионного Лондона, – размышляет про себя Джи.       – Я навещал родителей. Совсем недалеко отсюда живу, – он навещает их не только по семейным праздникам раз в год, вау, – искренне удивляется услышанному Хан. Разве они не собачатся каждый раз, как только начинают говорить друг при друге?       – Круто... Вы, наверное, в хороших отношениях?       – Ну... – тянет он. – Не в идеальных, конечно, хотя может так показаться, но мы любим друг друга. Да, мы можем спорить, не соглашаться друг с другом, но это естественно, – парень легко улыбается, рассказывая о родителях.       – Завидую по-доброму тебе... Думаю, что мои родители только рады, что я далеко. Они даже не просят меня, чтобы я приехал к ним, – хотя Джисон, по правде говоря, и сам никогда не задумывался о такой возможности.       – Очень жаль, что у вас такие отношения, – Хан отмахивается, без слов прося Хвана закончить тему с родителями, и тот правда прекращает. – А ты чего тут?       – Я.… Ну я, – Хëнджин на секунду поворачивается вправо, тут же сталкиваясь взглядом со своим преподавателем искусства, что держит бумажные стаканчики с кофе в обеих руках.       Очевидно, что для него и Джисона. Хван лишь хмыкает на это, предполагая, но кулаки всё равно предательски сжимаются, а к горлу подступает неприятный ком. Хоть бы для приличия состроил удивленное лицо, что Джисон находится в том же районе, что и он, – бесится юный господин, внезапно поправляя рукава пальто.       Минхо сначала медлит, думая куда ему деться от чужих любопытных глаз, но потом резко передумывает, подходя к ребятам вплотную.       – Здравствуй, Хван, – приторно улыбается мужчина, протягивая Джисону купленное ему кофе. Ли легко ухмыляется хмурому лицу ученика, пока Хан наоборот выглядит малость смущенным.       – Здравствуйте, господин Ли, – парень бегло оглядывает учителя и тот это замечает. Они мимолетно кидают друг другу хмурые взгляды полные вызова и решимости.       Минхо спокойно и расслабленно попивал кофе из стакана, обнимая младшего за плечи.       Даже не пытается скрыть то, что они близки. Уверен, что я всё знаю? Или ему плевать? – хмыкнул Хван на свои мысли.       – Мы тут на свидании с Джи, не так ли? – уточняет он у Хана, тот, слегка задумавшись, утвердительно кивает, в то же время вспыхивая про себя: «Совсем страх потерял что ли? Почему говорит об этом в открытую?!»       Хëнджин стоит в недоумении пуще прежнего.        – Кофе, кстати, очень даже неплохое, на мой вкус, – Джисон неохотно соглашается кивком. – О чем вы тут болтали? – всё ему нужно знать, – начинает закипать Хван, оттого желание уйти одолевает его.       Хотя он бы еще долго слушал приятный голос Джисона, если бы не учитель. Черт бы его побрал.       – О Лондоне, – быстро отвечает Сэм. – В прочем, мне уже пора… Пока Джи, до свидания господин Ли, – юноша быстро ретируется в сторону противоположного от них тротуара и вновь втыкает наушники в уши, ускоряя шаг.       – Джи? – улыбка спадает с чужого лица, превращаясь в натуральное раздражение и может даже отвращение.       – Что? – он пялится на старшего с игривой улыбкой, но тут же понимает, что тот спрашивает это вполне себе серьезно. – Меня так иногда называют мои друзья, всё окей.       – Разве Хëнджин твой друг...? – недоверчиво хмурится Ли. Джисон тоже задумался над этим, но раз уже имел смелость сказать про друзей – решил идти до конца.       – Да, мы… Общаемся.       – Не дружи с ним, он совсем того не стоит, – мужчина обнимает юношу за шею и внимательно смотрит в любимые очаровательные глазки. Хан же удивленно хлопает глазами, но на ласку отзывается, легко покрывая чужие руки поцелуями.       – Почему?       – Поверь мне и моему жизненному опыту, он тот еще лицемер, что сначала только кажется безобидной и доброй бабочкой, но в самый ответственный момент – он обязательно предаст тебя. Не доверяй ему секретов и вообще держи его на расстоянии, если не хочешь потом плакать, – строго проговаривает Ли почти ему в губы и легко целует, тут же отстраняясь. Хочет увидеть чужую реакцию.       – Оу, хорошо, спасибо что предупредил, – старший вновь целует мальчишку, что хорошо усвоил его урок, и берет его за руку, возвращаясь к изначальной прогулке.       А Джисон впервые задумывается над Хëнджином в таком ключе. Может, Хо прав и он совсем неискренен со мной? Что ж, это весьма подло с его стороны. Только вот зачем?       Вновь выходные очень быстро пролетели, а на их место пришли долгие и выматывающие учебные будни в закрытой тюрьме, ой, то есть школе. По большому счету особых изменений в жизни Джисона не наблюдалось, он всё также иногда оставался на дополнительные занятия с учителем искусства, также сидел в компании друзей время от времени, разве что его отношение к Хвану неумолимо изменилось после слов старшего.       И нет, он не стал считать Хëнджина главным врагом своей жизни, но, каждый раз общаясь с ним, он то и дело отдергивал себя, чтобы случайно не сказать ему чего-то лишнего, а то мало ли с кем он потом будет это обсуждать.       Из-за этого он больше не мог чувствовать себя полностью комфортно в их кругу. Сказать Сэму, чтобы он перестал к ним подсаживаться Джисон не мог, было как-то неудобно просить о таком, потому парень сам отсаживался на соседний стол, тем самым давая себе немного свободы и одиночества.       И Сынмина в особенности это стало беспокоить, почему тот всё чаще и чаще выбирает одиночество, нежели их приятную компанию? Может, они его как-то неосознанно обидели? Обращаясь с подобными вопросами к Джисону, Ким слышал лишь: «Всё в порядке, не переживай», – уверял его Хан и всё равно отсаживался от них почти что каждый раз.       Что-то точно не так, – размышлял Сынмин.       Джисон не сильно страдал по этому поводу, конечно, он любил их продолжительные беседы не о чем, но мог обойтись и без них хотя бы на время, пока не разберется с Хваном. Не просто же так Минхо в нем лицемера увидел, правда?       Именно поэтому парень сейчас и уединялся на газоне теннисного корта их школы. Там было одно очень хорошее место, где как-то по-особому тихо и спокойно, всегда достаточно мало людей и много мыслей. Хан очень любил его, потому, когда Сынмин в комнате совсем уж ему надоедал – он всегда сбегал туда. Как и сейчас.       Джисон сидел на газоне прямо на своем пальто, не боясь его испачкать, и думал. В основном его мысли возвращались к старшему и родителям. Почему-то ему казалось, что у них много общего, но чего именно понять он не мог.       – Чего грустишь?! – радостно крикнул ему подбегающий Хван, и юноша слегка чертыхнулся. Только его здесь и не хватало.       Высокий молодой человек сел рядом с ним, также пачкая свое дорогое пальто, и залез в рюкзак, доставая и протягивая Джи шоколадки из школьной столовой. Тот удивлено захлопал глазами.       – Зачем? – Джисон покрутил сладость в руках и легко улыбнулся, потому что это был его любимый шоколад в этой столовой.       Это чистая случайность или он что-то знает?       – Порадовать тебя, а то сидишь, как в воду опущенный, – Хëнджин мило ему улыбается, и Хан злится еще больше. На себя. Потому что он считает это милым. Теперь он точно уверен, что тот просто знает, что ему нравится и это совсем не случайность.       – Прости, если прервал твои глубокие размышления, – Хван выглядел действительно сожалеюще. Джисон поддался его природной притягательности, потому честно ответил, что:       – Это мило… Спасибо, – Хëнджин на это улыбается еще ярче, мимолетно вглядываясь в младшеклассников играющих в футбол недалеко от них.       – О чем думаешь? Если не секрет, – и Хан решает поделится, внезапно.       Всё из-за неожиданного шоколада… Правда. Джисон на секунду вернулся к словам старшего, но пазл почему-то не сложился. Зачем Хëнджину надо запоминать его вкусовые предпочтения и приносить их, когда у него меланхоличное настроение? Разве так делают люди, что с тобой не из-за искренних и доброжелательных побуждений?       Если Хван и правда лишь играет заинтересованность, то он прирожденный актер.       – О родителях, у нас достаточно натянутые отношения и они всё время меня критикуют, я не понимаю, чем заслужил это, – спокойно делится он, оборачиваясь на Хвана. Как бы Джи к нему не относился, Сэм был правда смышленым парнем и часто говорил какие-то интересные и умные вещи.       – А ты как реагируешь на это?       – Не знаю... Я ничего с этим не делаю, – юный господин улыбается, а Хан хмыкает, видя чужую улыбку.       – А ты не пробовал доказать им, что они не правы?       – М-м, – он мычит, думая над ответом, но Хван воспринимает это как незнание.       – Ты избегаешь ссор и конфликтов, потому что боишься расстроить любимых людей, не так ли? Поэтому и не отстаиваешь свои границы и интересы. Но ты должен поступать ровно наоборот… Именно ты должен отстаивать себя, а не кто-то из вне, ты ждешь, когда проблема сама собой решится или тебя кто-то защитит, но это неправильный подход.       – Да что ты вообще знаешь? – раздражается Джисон, ворча.       – Ничего. Говорю только по своему опыту. Мои тоже не воспринимали меня всерьёз, пока я не поговорил с ними, высказав все свои мысли, планы и выразив свою позицию. И потом они уже перестали на меня давить, – Хëнджин хлопает Джи по плечу. – Я думаю, когда ты дашь им «отпор», они поймут, что ты уже вырос и перестанут тебя так настойчиво воспитывать и критиковать. Критика же возникает из-за лучших побуждений, не у всех, конечно, но зачастую. Они просто хотят, чтоб у тебя все было замечательно.       – Ну не знаю… С моими такое не прокатит, я думаю… Они такие упрямые, матушка мне кажется вообще ненавидит меня, – Хан расстроенно опускает голову, чувствуя, как чужая рука касается его волос и нежно гладит по ним.       – Ты правда так думаешь?       – Я не знаю... Она просто никогда не хвалит меня, не спрашивает, как я, наверное, ей плевать, – юноша поднимает свои глаза-бусинки на Хвана и жалобно смотрит в чужие глаза. – Разве я не заслуживаю любви? Я же совсем не плохой сын... Я...       – Всё в порядке. Я понимаю тебя. Иногда они забывают, что являются родителями, что это они должны находить компромисс и пытаться слушать своего ребенка. Им просто нужно напомнить, что ты – их сын, любимый сын, я полагаю, – Хан вновь опустил глаза, так как почувствовал, что они начали слезится.       – Как?       – Подойди и скажи. Они не умеют читать мысли. Разговор на самом деле творит невероятные вещи. Конечно, тебе может не повезти, и они тебя не услышат или придется разговаривать с ними много-много раз. Но я почему-то уверен, что у тебя родители не деспоты.       – Может ты и прав... Я пока не хочу, но может быть позвоню им позже, – тихо прошептал Джисон, сдавшись. Потому что Хëнджин вероятно совсем неплохой человек. Он о нем заботится…? Да, именно так.       – Прекрасно. Буду рад, если тебе это действительно поможет.       И дальше парни сидели в тишине, новые слова как-то не находились, да и не зачем всё это было, если и так хорошо. Джи удивился, но ему было комфортно с Хваном. Просто вот так тихо сидеть рядом, чувствуя чужое теплое плечо, и молчать. Сидеть на смятом пальто и наблюдать за младшеклассниками, слушая их возбужденные крики и вопли.       – Спасибо, – вдруг благодарит его Хëнджин и Джисон удивленно оборачивается.       – За что? Это я должен был сказать спасибо за совет.       – Я знаю, что ты испытываешь ко мне неприязнь, но сейчас ты крайне спокоен, я благодарен этому. Я хочу быть тебе другом, и я рад заметить, что ты меняешь свое отношение ко мне, – Хан на это даже улыбнулся, хмыкнув. А Хëнджин, осмелев, стал обеими руками ворошить чужие волосы.       – Да, ты мне не совсем нравишься. Изначально ты показался мне не совсем… Искренним, – честно признается юноша, на что Хван лишь утвердительно кивает, будто слышал это не впервые.       – Я понимаю, я часто произвожу такое впечатление, – он легко хохочет. – Но я не думаю, что это про меня, я не такой. Но слова – это слова, если мои действия говорят о другом, то я пойму, если ты не хочешь со мной общаться, – Хëнджин немного помрачнел, но Джисон легко погладил его по голове в ответ, успокаивая.       Он не знает, что и думать на самом деле. Но пока придерживается позиции, что дьявол рано или поздно покажет свои рога, нужно подождать.       Настали очередные выходные, а это значит, что Джисон снова уедет в Лондон развлекаться.       Сынмин прибирал свой рабочий стол, пока не заметил, что его сосед бегает из угла в угол, куда-то собираясь.       – Куда собираешься? – интересуется друг, уже совсем не удивляясь. Всё потому, что Джисон почти не находится в их комнате последние недели, хотя ранее он был там почти всё свое свободное время.       – На свидание... – сладко и довольно отвечает он. – Ой, даже не спрашиваешь с кем?       – Это и так очевидно, поверь мне. Я вчера насчитал парочку новых засосов на твоей шее после уроков искусства, поэтому не думаю, что их мог оставить кто-то кроме господина Ли, – Сынмин вновь оглядывает чужую слегка зажившую шею и хмыкает, видя счастливое лицо друга.       – Джисон, я не осуждаю тебя, ты не подумай, но... Господин Ли... Отношения с преподавателем не смущают тебя? – Хан тут же перестал улыбаться, хмурясь.       Неужели ему опять будут втирать тираду о том, что это – неправильно? Сынмин ранее уже поднимал эту тему и не раз, всё же пытаясь понять Джисона. Но, по всей видимости, Ким так и не понял его, раз снова задал этот надоедливый вопрос.       Ян и Хван же обычно тактично отмалчивались. Хотя Хан уверен, когда он не с ними, они только и делают, что обсуждают их отношения, какой Минхо плохой, а Хан – наивный и глупый.       Джисон знал о всех рисках и «странностях» таких отношений, знал, что придется долго-долго их скрывать и каждый раз нервничать не увидел ли кто-то их вместе в неприглядном виде. Знал. Но он сознательно шел на это... Ну и совсем немного бессознательно, лишь бы быть рядом с Минхо, в которого он так влюблен.       Да и старший тоже в него влюблен, и он тоже прекрасно всё понимает, понимает всю проблематику, но почему-то совсем не переживает из-за этого, тогда почему Хан должен?       Они ведь любят друг друга, что не так?       И разница в возрасте на самом деле тоже совсем не важна, ведь они хорошо понимают друг друга и так.       – Нет, вовсе не смущают, а почему должны? – Ким заметил недобрый блеск в глазах друга, потому уже подготовился столкнутся с чужой малость агрессивной реакцией.       Он его любит, потому и защищает – это естественно, – напомнил себе Сынмин, делая глубокий вдох и выдох.       – Не, Джисон, не то чтобы должны, просто вы странная парочка, – Джи показательно закатил глаза и следом поправил волосы под шапкой.       – Окей, что-то нового расскажешь? А то одну и ту же пластинку постоянно слышу, заебала, – Хан ядовито фыркнул Сынмину прямо в глаза и стал так неприятно ухмыляться, что Ким сначала даже не нашел слов для ответа.       – Я же переживаю за тебя, почему ты так реагируешь? – сосед ничего не ответил, лишь смерил его осуждающим взглядом и стремительно вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. – Прости…       Юноша стремительно выбежал из резиденции, направляясь к знакомой машине, в которой его уже ожидала очаровательная улыбка до зубов. Они вроде видятся каждый день, но Минхо всегда рад видеть своего мальчишку как в первый. Собственно, как и Джисон. Сегодня у них какое-то особое свидание, но в чем конкретно дело – старший не сказал, сохранил интригу.              Спустя почти два часа, наконец выйдя из удобной машины, Хан уже не мог дождаться своего сюрприза. Он то и дело прыгал на месте, легко хлопая в ладоши.       – Можешь открывать глаза и повернуться ко мне лицом, – шепчет ему радостный голос на ухо, и парень слушается, оборачиваясь.       Они стояли прямо напротив входа в небольшую гончарную мастерскую. Джисон тут же озарился яркой улыбкой, повторяя за старшим, что тоже был очень взволнован.       – Я очень люблю создавать что-либо своими руками, – сияет Минхо, пока Джисон удивлено хлопает глазами, внимательно слушая его. – На протяжении уже нескольких лет я стараюсь хотя бы иногда приезжать сюда. Для меня это – своего рода терапия, работать с глиной правда очень приятно, – мужчина погладил парня по плечам, легко целуя в нос.       – Это так здорово! Я никогда прежде не пробовал чего-то подобного, я думаю будет интересно, – воодушевленно делится юноша, тут же забегая в мастерскую, а Ли за ним.       – Здравствуйте, – Ли приветственно кланяется, а Хан повторяет за ним, с интересом рассматривая окружение небольшой, но уютной мастерской.       Вдоль всего помещения были разбросаны рабочие места с увлеченными посетителями, они, никого не замечая, работали влажными руками и создавали будущие предметы интерьера или подобное. На полках побеленных стен располагались глиняные изделия: кружки, горшки, пепельницы, и, конечно же, вазы любых форм и размеров.       Джисон был в настоящем предвкушении, и улыбка совсем не хотела уходить с молодого лица.       – Здравствуйте, господин Ли! Вы давно не заглядывали к нам, – приветливо отозвалась сотрудница за стойкой, она хорошо помнила всех постоянных клиентов. Минхо лишь утвердительно ей закивал, отмалчиваясь.       Действительно у него было много работы последнее время, да и, в конце концов, Джисон требовал много времени, поэтому хобби весьма часто откладывалось.       – И Вы пришли не один, – девушка заприметила новое лицо рядом с ним. – Как Вас зовут, господин?       – Хан Джисон, мисс, – она кивнула ему и стала записывать полученные данные в какой-то журнал.       – Ли, Вам будет нужен мастер или Вы обойдетесь без него? – сотрудница сначала смотрела на Минхо, а потом с интересом стала оглядывать Джисона, не переставая улыбаться. Весьма очаровательный юноша, – подумала она про себя.       – Я думаю, что нам не пригодится помощь.       – Хорошо. Тогда к Вам скоро подойдет Джо, он принесет все нужные инструменты и глину, – только упомянутый Джо подошел к стойке и утвердительно кивнул молодым людям. Те, оставив верхнюю одежду у входа, прошли в основной зал и стали искать свободное место.       В это же время сотрудники начинают переговариваться, подходя к друг другу ближе.       – Так странно... – начала девушка, рассматривая журнал с записями.       – О чем ты? – её коллега заметил, что гости уже нашли свободное место и один из них почему-то идет в сторону выхода. Это был Джисон. Всё потому, что он забыл свой телефон в кармане пальто. Ему пришлось вернуться к одежде и паре за стойкой рядом.       – Господин Ли не первый раз приходит с кем-то, – юноша ищет свою вещь по карманам, неосознанно прислушиваясь к чужой беседе из-за упоминания фамилии своего парня. – Но самое интересное, что это всегда разные люди. Лично меня это наводит на определенное заключение о нем.       – Интересно… Я вот смотрю по записям, ходит либо один, либо с кем-то. Ну и что? Может, это его друзья? – отвечает Джо, поворачиваясь вновь на неё.       – Ага, как же, с друзьями… Ты тоже с друзьями обнимаешься и целуешься без продыху? – в то же мгновение в сердце неприятно закололо от ревности.       Джисон немного потупил взгляд в аккуратные стены и сделал вид, что потерял в карманах что-то еще, чтобы продолжить вслушиваться в чужой диалог.       Так я не особенный? Так Минхо водил сюда еще и других людей? – всё это обижало и напрягало юношу.       – Да ладно тебе, прям наблюдала за ними? – смеется парень за стойкой.       – Да нет, просто, когда замечала – хорошо запоминала почему-то. Помнишь еще ту девушку с потрясающими осветленными волосами? Я тогда еще сказала, что она невероятная красотка и они очень подходят друг другу, а они посмеялись и потом он поцеловал её в аккуратный носик.       – Как ни странно помню, – глазами он ищет дату их последнего прихода. – Последний раз они были тут в середине августа, а уже декабрь вовсю идет. Времени прилично прошло, может расстались? – девушка рядом задумчиво мычит.       – Кто их знает, – достаточно расстроенный Джисон идет обратно к старшему.       Спросить о ней никак не получится, ведь как он объяснит ему свой внезапный интерес? Да и вряд ли Минхо бы захотел говорить о ней, если до этого он никогда о ней и не заикался, кроме того единого случая с кардиганом.       Тем не менее, ему было очень ревностно и плевать, что они расстались… Почему Ли привел его туда же, куда и её когда-то?! А что если они и в кафе её любимые ходят? А ведь Хо еще и кардиган её носит! До сих пор.       Боже, хватит ревновать, они расстались, сейчас он с тобой, счастлив и любит, прекрати, – тут же вразумил себя Джисон и глубоко выдохнул. Это просто глупости.       Минхо встретил его теплой улыбкой и указал рукой на свободное место рядом с собой. Туда Джисон и сел, хотя в горле всё еще сидел неприятный ком. Но спустя несколько минут он снова почувствовал облегчение, глядя на своего прекрасного парня. Такого красивого, сексуального и очень умного господина.       Мастерская была достаточно маленькой, но при том такой уютной, будто парни вовсе не в центре шумного Лондона, а где-то за городом у обремененного опытом дедушки с сединой, у которого есть целая комната под собственные изделия в старом деревянном домике.       Люди здесь почти не переговаривались, лишь наслаждались мягкой глиной в руках и ненавязчивой музыкой на фоне.       – Я уже всё нам подготовил, так что осталось слегка определиться. Как будет лучше: ты посмотришь на то, как я делаю и потом повторишь за мной или я сразу начну делать твоими руками? – Хан думал всего пару секунд и после сразу же встал, подходя к Ли.       – Хочу, чтобы Вы меня научили, – он кокетливо улыбается и садится между его бедер. Тот предусмотрительно немного отодвинулся на стуле, дабы младшему хватило места.       – Хорошо, решил использовать возможности в полной мере, – ухмыляется мужчина и, слегка похлопывая парня по бедрам, хватает глину.       Джисон всем своим телом чувствует чужое, теплое и размеренное дыхание сзади и понимает, что он уже совсем не злится. На Хо было невозможно злится больше нескольких минут. К тому же Ли ничего не сделал. Подумаешь водил свою бывшую сюда и его привел, ну и что? Она же бывшая и было это давно, а сейчас он со мной и вероятно счастлив, – вновь успокоил себя юноша, расслабляясь.       Чужие широкие накрыли небольшие ладони Хана, и влажная глина на гончарном круге стала плавится под напором старшего. Джисон ранее никогда и не думал, что работать с глиной так приятно и расслабляет. Парень также заметил, как сильно это нравилось Ли, он был безумно сосредоточен на деле, создавая чужими руками что-то на подобии вазы. Она имела достаточно причудливую форму, но Хан подумал про себя, что именно такие вазы хочется рассматривать часами.       Минхо действительно творец. Творец, что видит во всех несовершенствах определенно что-то прекрасное. Даже в таком пагубном явлении как курение, Ли не просто романтизировал его или что-то на подобии – он видел в этом особый смысл для себя.       Джисон уверен, что он еще никогда не видел, чтобы кто-то настолько сильно любил недостатки этого мира.       – Так, Джи, сейчас нужно будет аккуратно снять вазу с круга, чтобы следом её обжечь. Важно чтобы дно осталось целым, иначе придется всё переделывать, – Ли внимательно оглядывает юношу, оставаясь крайне серьезным.       Видя чужой настрой, молодой человек решил не испытывать судьбу.       – Может, тогда я уже отсяду? Хочу уже сам делать, я уже понял систему в принципе. Это не так уж и сложно, – он улыбается, приподнимаясь. Минхо кивает, позволяя тому уйти на свое свободное место.       Сам мужчина вернулся к будущей вазе, пока юноша начал пытаться что-то лепить рядом.       Из-под его рук не получались столь прекрасные вазы, потому Джи и бросил затею, решив, что лучше ему сделать что-то практичное. В голову сразу пришли какие-нибудь интересные кружочки с чудаковатыми ручками.       Минхо часто поглядывал на своего мальчишку, умиляясь его сосредоточенному личику и грязным ладошкам. Он создавал очередное изделие в компанию той вазы, что стояла на обжиге уже какое-то время.              День закончился как нельзя хорошо. Старший благополучно довез Хана до школы, отдавая сделанные накануне изделия. Он легко приобнял парня, целуя в губы и прощаясь следом.       Джисон был очень жизнерадостен и потому не стал ругаться с соседом, хотя тот его и обидел днем.       – Я дома! Чем маешься, Сынмин? – кричит вошедший в комнату юноша. Уже оборачиваясь, он замечает, что друг здесь не один. Две давно знакомые пары глаз с интересом смотрят на него, оглядывая.       – Отдыхаю, у нас гости, – Хван и Ян приветственно ему кивают, слегка улыбаясь.       – Привет-привет. А у меня как раз для вас есть подарки, – молодой человек быстро достает из своего рюкзака несколько запакованных изделий.       – Подарки? В честь чего? – удивляется Ким. Но в тоже время радуется, что, во-первых, Джисон на него уже не злится, ведь он и не хотел его обидеть, это вышло абсолютно случайно и, во-вторых, у него есть даже какие-то подарки для них.       Всё равно думал обо мне, – обрадовался от осознания Сынмин, но виду особо не подал.       – В честь чего? – на самом деле повода особо нет, просто ему не нужны четыре кружки одновременно. Парень стал перебирать ближайшие праздники и повод нашелся сам собой. – В честь предстоящего Рождества.       – О, точно, скоро же Рождество, – хохочет Чонин, оголяя свои очаровательные ямочки на щечках.       – Вот, это тебе Сынмин, это тебе Чонин и тебе, Хëнджин, – он раздает парням по одному упакованному изделию и замирает, ожидая чужой реакции.       Парни не могли перестать улыбаться таким внезапным подаркам, как и Джисон, ему нравилось делать близких счастливее. Хван также был очень взволнован, но старался не выдавать себя, он не мог поверить, что Джисон приготовил подарок и для него тоже.       Хотя, чем он это заслужил? Ах да, Хан счастлив после свидания с учителем, вот и добрый такой. Только лишь это.       Ким получил достаточно аккуратную и большую кружку, она не отличалась чем-то особенным, была насыщенно тёмно-синей с белыми и тонкими декоративными полосами. Кажется, друг был весьма доволен подарком, он ярко улыбнулся и принялся обнимать соседа.       Ян распаковал кружку с необычной ручкой, она была ровно по размеру каждого пальца, потому просто идеально сидела в руке. Вдоль всего изделия были нарисованы забавные мордашки, а на её дне был объемный глаз с голубой радужкой, что и заставил Чонина улыбаться до зубов. Он также приобнял подарившего в знак благодарности.       Последняя кружка действительно поражала воображение, она была... Неудачной? Так, наверное, подумали все в комнате, но не Хван, он почему-то нашел её очень особенной. Формы у изделия особо и не было, она имела волнистые стенки и ручку, была такой яркой и притягивающей внимание. В некоторых местах имелись цветы, какие-то лично выдуманные парнем цветы, потому что Хëнджин не помнил, чтобы в их оранжерее было что-то подобное.       Сэм снова за сегодняшний вечер смущенно улыбнулся и сильно обнял Джисона, поглаживая парня по густым и темным волосам. Он был очень рад этой кружке и совсем не понимал, почему лучшее из его изделий досталось именно ему.       – Тебе нравится? – удивленно спрашивает у него Хан, но Хëнджина так и не отталкивает.       – Да, она такая красивая. Даже пить из неё жалко, но я хочу ей пользоваться. Обязательно, – Джисон смущенно опустил взгляд в ноги, легко улыбаясь.       Парням он конечно не скажет, но эта кружка – его любимая, может где-то кривая и косая, но такая по-своему прекрасная. Ли особо про неё ничего не сказал, когда впервые увидел, потому Хану и показалось, что она ему не слишком понравилась. Старший даже предложил подарить её именно Хвану, раз уж он решил дарить их друзьям. И Джи так и сделал, почему-то думая, что юному господину она также не понравится, но он ошибался и это заставило его ответить Хëнджину на объятия.       Не прошло и нескольких дней, как парни снова запланировали свидание, в этот раз на территории их закрытой школы-интерната. Старший позвал Джисона в гости, в свою небольшую, но весьма комфортную и уютную комнату в резиденции для сотрудников.       По правде говоря, Ли всегда звал ученика к себе только по одному поводу и, даже зная это, парень никогда не жаловался. Ведь они прекрасно проводили время вместе, то на его узкой кровати, то на деревянном письменном столе учителя, а иной раз вообще на широком подоконнике прямо у вытянутого окна комнаты. Всё так и пылало страстью, похотью в стенах комнаты господина Ли Минхо.       Хан действительно недолго «ломался», как и предполагал учитель, не прошло и месяца с начала их отношений, как Джисон сам выразил желание стать с Минхо еще ближе и тот, конечно же, не отказал ему. Он ожидал этого и, наконец дождавшись робкого предложения, привычно и весьма выразительно улыбнулся, оголяя ровные и аккуратные зубы.       И этот раз был у них совсем не первым, но всё равно, каждый чертовый раз вызывал так много эмоций у мужчины – от естественного наслаждения во время процесса до окрыляющей его власти над юным телом. Он любил это ни с чем несравнимое чувство собственного превосходства и ощущение чужой слабости в купе с покорностью. Потому что Джисон был покорным, он и правда хороший, совсем не проблемный мальчишка. Сладкий мальчишка. Любимый мальчишка учителя.       Ваза, стоящая на столе, слегка пошатнулась из-за чужого грубого толчка. Та самая ваза, что совсем недавно, буквально на днях, была создана господином и вдохновлена его очаровательным парнем.       – Господин... – сладко протянул ученик, стараясь не шуметь.       В постели он обращался к Минхо только так, как наказал ему старший, только на «Вы», «господин» или «мистер Ли».       – Вы так хорошо ебете меня... – парень прикрыл глаза в удовольствии, пока сзади чужой налитый кровью член грубо вторгался в его растянутую дырку.       – Тебе нравится трахаться со своим учителем? – томно прошептал Ли ему на ухо, сильнее хватая парня за округлые, весьма стройные бедра. – Скажи же, Джи, – мужчина на мгновение замер с органом внутри, оглядывая происходящее за окном и ожидая чужого ответа.       Они занимались сексом на широком подоконнике его окна, там внизу мирно ходили коллеги и ученики господина Ли, даже не подозревая, что происходит время от времени в комнате такого правильного учителя искусства.       Минхо давно понял, что ему сильно нравится адреналин и риск, нравится возможность того, что их могут увидеть или услышать. Ему нравится нарушать скучные правила и осквернять комнату в резиденции, нравится портить юного мальчишку под собой, заставляя его подставлять свою румяную задницу для члена.       – Да... Очень, – почти что пропищал юноша, самостоятельно насаживаясь на стояк, пока Ли слегка отвлекся на людей в окне. – Ах… – Минхо грубо прислонил парня щекой к холодному подоконнику и тут же резво вошел в его податливое тело, отчего Хан несдержанно застонал. – Ай-я, господин!       – Забыл где находишься? – холодно кинул мужчина, заткнув ладонью чужие влажные от слюны губы. – Расслабься и мычи мне в руку, если не можешь стонать сдержанней, – Джисон протестующе замычал на чужой повелительный тон, но поскольку рука учителя хорошо держала его лицо неподвижным, а губы замкнутыми, он действительно расслабился, принимая ситуацию такой, какая она есть.       Ведь он уже хорошо выучил Минхо, тот правда любит, когда ему не перечат и это проявляется даже в постели. Любит, чтобы мычали и отдавались без сопротивления. Любит, чтобы было так, как хочет он. И нет... Старший не лишает этим Джисона удовольствия, где-то в предпочтениях они даже очень хорошо сходились, но юношу все равно иногда раздражало то, что он не спрашивает всё ли хорошо, когда немного грубо обращается с ним.       И вообще, Хан сам себя иногда не понимал. Вроде именно он, сам предложил начать следующий этап в отношениях, предложил стать еще ближе, но, тем не менее, моментами это решение его тяготило, иногда даже воспринималось как обязанность. Какой-то чертов супружеский долг, хотя они встречались всего ничего. Или у всех так? У всех так, просто они предусмотрительно отмалчивались.       Парень не знал, так как это его первая… Любовь. А может и не любовь, он понятия не имел, как это чувство выглядит.       – А-х, блять... – простонал господин, грубыми толчками вторгаясь в тело младшего. – Джи, мой сладенький мальчик, так хорош! – учитель тут же окольцевал чужой член широкой ладонью и стал быстро надрачивать в такт собственным толчкам.       – М-м-м… – парень в ответ только лишь может мычать, истекая естественной смазкой. Он облизал всю его ладонь, кряхтя и дергаясь из-за чужого тела, пока наконец не кончил в его руку.       – Ученик… А, ученик? Запомни, что ты всегда будешь подо мной, сладкий, – твердо проговорил ему учитель, также кончая, но внутрь юного тела.       Хан не любит, когда старший так делает. Дойти после всего этого, не испачкав всю одежду в семени – просто невозможно. Но, наверное, Минхо просто забылся во время такого страстного секса.       Не прошло и пяти минут, как они закончили, завалившись на его кровать.       – Что, уже уходишь? – Ли расслабленно лежал на своей кровати, постепенно приходя в чувства после приятной неги. Он спокойно наблюдал за тем, как юноша перед ним натягивал свое белье и джинсы на ноги.       – Нужно делать дела. Да и комнату убирать моя очередь на этой неделе, – отмахнулся Хан, шустро застегивая ширинку.       Следом румяный парень натянул свободную темную футболку, хватая куртку с вешалки у входа. Уже середина зимы, как-никак, нужно было не забывать тепло одеваться и следить за своим здоровьем, хотя идти ему всего пару метров.       – Увидимся завтра на уроке, – тихо отозвался Джисон, надевая теплую вязаную шапку.       – Увидимся, – Минхо уже не особо заинтересовано ответил ему, не поднялся, не поцеловал, даже глаза свои открывать не стал. Что ж.       – Домашку не спрашивай, ладно? Я все равно буду не готов. Считай, что моя задница тебе уже отплатила, – парень как-то не совсем искренне засмеялся на свое высказывание, в последний раз оглядывая мужчину.       – Ладно, – не многословно, – подумал про себя юноша. Тем не менее, Ли все же встал с кровати и подошел к парню, легко целуя на прощание. – После уроков если что останешься, – он шлепнул того по попе и ушел к окну.       Хан на это лишь хмыкнул, закрывая за собой дверь в комнату.       Рождество подкралось совсем незаметно, ровно также быстро и покинуло их, сменившись новым месяцем на календаре – январем.       Джисон, как и большая часть учеников в закрытой школе, уехал в город к семье праздновать. Он вновь увидел свою чистую, нетронутую еще с лета комнату, знакомо потрепал младшего брата за мягкие щечки, поиграл с Марти и даже пообщался с родителями.       Как и убеждал его Хван ранее серьезный и чёткий разговор всё же и правда имеет смысл, даже с такими, как казалось парню, неразговорчивыми и авторитарными родителями. Джисон пытался объясниться перед ними, пытался отстоять свое мнение и на собственное удивление они его слушали, слушали и кивали, моментами задавая наводящие вопросы. Хан не знает изменило ли это хоть что-то в их отношениях, но одно он понял точно – его выслушали, он высказался. И хотя бы поэтому ему стало немного легче, напряжение, царившее в стенах дома, не казалось ему теперь таким сильным. И в сердце парня поселилась надежда, что когда-нибудь их отношения выровнятся и родители будут воспринимать его как равного им члена семьи со своим личным мнением.       Так что дни в отчем доме были не так уж и плохи. Джисону даже… Понравилось? Да, понравилось. Только лишь Минхо не хватало под боком, он так соскучился по учителю, что приехал на территорию школы немного раньше положенного, потому что знал, что Ли никуда к семье не уезжал, он праздновал в одиночестве.       На улице стояла солнечная погода, изредка проплывали пушистые облака и пролетали перелетные птицы. Белый слой совсем неглубокого снега блестел на солнце, как и витраж на окнах церкви Святого Луки, она стояла неподалеку от школы-интерната. Церковь работа всё время, а особенно по выходным, когда прихожан было больше всего.       Минхо сидел недалеко от входа в здание и умиротворенно, задумавшись о чем-то, курил. Мужчина надеялся, что служители не заставят его погасить бычок и вообще не начнут затирать о вреде курения, потому что ему, честно говоря, абсолютно плевать.       А Джисон как раз-таки находился по другую сторону храма, он пришел несколько минут назад, уселся на свободную скамью и стал рассматривать помещение, обдумывая всякое.       Он и ранее в течение года иногда захаживал в неё, чтобы побыть наедине со своими мыслями и привести их в порядок. Парень не мог назвать себя очень верующим человеком, но при этом всем он не отрицал существования Бога. Иной раз Хан даже, как прилежный католик, носил крестик на шее.       Джисон думал о себе, о людях вокруг, обо всем, что его интересовало или беспокоило, молча рассматривая обстановку. Интересно, а родители правда когда-нибудь скажут, что любят и гордятся мною? Что они всегда скучают по мне, когда я далеко? Ведь я, как бы не злился на них, всегда скучаю, – хмыкнул юноша, подняв голову к потолку. Было бы приятно узнать, что это так, что это взаимно.       Хëнджин кажется действительно хорошим и умным парнем и, видимо, я ему очень нравлюсь. Не совсем как друг, но это... Ладно. Но вот Минхо совсем не нравится Хван, он считает его крайне неискренним и гнилым внутри человеком. Возможно, где-то он и прав... Я не знаю.       Хотя ему и Чонин с Сынмином не нравятся. Но насчет последнего я уверен, что учитель просто плохо его знает. Ким – хороший парень, он уважает, ценит и любит меня, а я его, но Ли совсем не замечает этого…       Еще посидев в храме какое-то время, юноша наконец вышел во двор, наслаждаясь свежим воздухом. Он бегло оглянул территорию и внезапно заметил старшего, что уютно устроился на бордюре, докуривая сигарету. Джисон даже вскинул брови от удивления, подходя к нему. Парень никогда ранее не видел его тут.       – Не ожидал, что ты уже здесь… Давно приехал? – любопытствует Минхо, разглядывая парня перед собой. Он совсем не изменился, – отмечает про себя Ли.       – Вчера вечером приехал. Хотел сегодня после обеда заскочить к тебе, но ты оказался тут, – объясняется перед ним Джисон. Он садится рядом с мужчиной на бордюр и бегло целует в губы, пока никто их не заметил.       Хан приехал в школу немного пораньше… Поругался с родителями или просто соскучился по мне? В любом случае я только рад.       – И как часто ты ходишь в церковь? – интересуется у него учитель, туша бычок.       – Не слишком часто, раз в несколько недель, обычно по выходным, когда хочется побыть наедине со своими мыслями, – честно отвечает ему Джисон. Он старался всегда быть искренним с окружающими его людьми, особенно с любимыми людьми.       – Веришь в Бога...? – то ли спрашивая, то ли утверждая, говорит Минхо. – А я вот не верю, – мужчина легко улыбается, посматривая на мальчишку. – Бога выдумали люди, чтобы хоть во что-то верить и мечтать о чуде. Его не существует, – Хан даже не знает, что ему ответить на это.       Он не спрашивал Ли о его вере и не интересовался его мнением по отношению к этому. Почему старший решил, что ему необходимо узнать его мнение, что он хочет дискуссии, хочет поспорить. Джисон просто верит в это и всё, не нужно переубеждать его, он не просил, совсем не просил.       На какое-то время погрузившись в свои мысли, Хан замолчал, но Минхо посчитав, что ответ здесь совсем не нужен, продолжил:       – Мои родители – глубоко убежденные атеисты. Я не мог вырасти верующим в такой-то семье. Но, тем не менее, я склонен считать, что они абсолютно правы. Религия, она же в целом… – Джисон его бестактно перебивает, не понимая, какое чувство разрывает его сейчас сильнее: злость или разочарование. Злость, что Минхо собирался оскорбить его убеждения и разочарование, что тот вообще не задумался о его чувствах перед этим.       – Я, конечно, рад, что вы с родителями так схожи во мнениях, но что-то мне подсказывает, что ты даже никогда не сомневался в их правоте, не ставил их мнение под сомнение. Ты просто вырос с убеждениями своих родителей и потому считаешь, что это – единственная истина. Но это, блять, не так, – нужно было видеть лицо Минхо в этот момент – оно было заметно перекошено от раздирающей внутри злости.       Джисон взял и перебил меня на полуслове. Ученик даже не стал слушать меня. Этот мальчишка поставил мои слова под сомнения? Да как он смеет, – вспыхивает он.       Мужчина не улыбался и даже не смотрел на юношу, он сделал несколько вздохов и выдохов, прежде чем подать свой спокойный, но напряженный голос. Хан же, заметив чужую реакцию, раздраженно фыркнул. Пусть теперь он чувствует себя неприятно и дискомфортно, почему это только я должен сидеть и слушать, поддакивая?       – Какого хуя ты меня перебил, разве я тебя перебиваю? Перебивал хоть раз? – Ли смеряет парня холодным и непреклонным взглядом, и Джисону правда становится неудобно. Может перебивать его действительно не стоило. – Во-первых, сбавь пыл и тон, вспомни с кем разговариваешь сейчас и где разговариваешь, – юноша стискивает зубы. – Во-вторых, уж поверь мне, человек с высшим образованием умеет критически мыслить и знает куда больше, чем школьник, – заканчивает он уже с легкой ухмылкой и Джисон глубоко вздыхает на это, понимая, что он прав.       Ли знает больше него, Ли опытней и взрослей, чем он. И вероятно он был прав. Разве что не в вопросе веры, парень убежден, что на этом поле нет правых и неправых, у всех своя истина.       – Извини меня, – тихо произносит ученик.       – Что-что? Не расслышал. Внятнее, Хан Джисон, – мужчина заглядывает в поникшее лицо, мягко поглаживая юношу по спине широкой ладонью.       – Извините меня, господин Ли, я, вероятно, не прав. Извините, что повел себя некрасиво и неправильно по отношению к Вам, – парень поднимает лицо, смотря своими оленьими глазками прямо на него. Он чувствовал себя крайне неприятно. Какая-то глупая ссора из ничего получилась…       – То-то же. И не надо злиться на меня. Я просто поделился с тобой своими мыслями и всё. Пройдет время, и ты возможно согласишься со мной.       – Считаешь, что родители всегда правы? – Ли удивленно оборачивается на Джисона и следом возвращает свой взор на храм. Не ожидал, что у птенчика еще голос прорежется.       – М-м… Думаю, что да. Они прожили больше, чем ты и знают соответственно больше. К тому же – кто старше, тот и прав.       – Почему это? – парню было действительно интересно. Особенно потому, что он не понимает чужой системы.       – Потому что они твои родители, твой авторитет. Ты не имеешь права спорить с ними, пока ты их ребенок. Ты всегда будешь проигрывать им, даже если тебе будет далеко за тридцать, это совсем не имеет значения.       – Я… Не согласен, они могут ошибаться, – Минхо легко поглаживает Хана по волосам, кивая.       – Да, но это ничего не меняет. Знаешь сколько раз я спорил с родителями? Сколько из этих раз мне давали по лицу за иное мнение? – мужчина беззаботно хохочет, оборачиваясь к чужому удивленному лицу.       – Что?       – Я никогда не видел смысла в спорах, привык соглашаться с авторитетом. Всё потому, что споры всегда заканчивались тем, что меня били… Шнуром от пылесоса, ремнем, кулаками, пинали ногами и душили руками, – подростковые драки, что он когда-то упоминал, были не со сверстниками, – ужаснулся от осознания парень.       Джисон тут же схватил старшего за руку в утешающем жесте, но Минхо совсем не обратил на это внимания.       – Этот шрам из-за разбитой посуды появился после ссоры с матерью. Тарелка прилетела в стену и разлетелась на осколки, что порезали мне руку, – он показывает давно затянувшуюся рану на коже. – Как-то раз я лежал в больнице из-за отца, он сломал мне ключицу пока избивал, – юноша приоткрыл рот от ужаса. – Всё ссоры проходили, как под копирку…       – Прекрати спорить со мной, выблядок, на твое мнение всем абсолютно плевать, – Минхо смотрел на мужчину перед собой с настоящей неподдельной ненавистью в глазах, его грудь быстро вздымалась из-за постоянных вдохов. Воздух в гостиной буквально плавился и парню казалось, что он вот-вот задохнется.       Матушка вновь стояла в стороне, ей всегда было плевать на меня, она никогда не пыталась меня защитить или утешить, наверное, мои страдания её радовали. Ей плевать почему мы ругаемся, её это как всегда не касается. Ну вот опять, она знакомо ушла на кухню пить чай, – злился парень.       «Не спорь с отцом, он всегда прав», – юноша заучил её слова, как молитву.       Костяшки белели из-за плотно сжатых кулаков, Минхо стоял напротив мужчины, он был готов в любой момент напасть на него, защищаясь.       – Выслушай меня хотя бы раз, я что, многого прошу?! – он перешел на откровенный крик. Отец повторил за подростком – сжал кулаки, прожигая того холодным взглядом. – Ты, блять, слышишь меня?!       – Сейчас же прекрати орать, иначе я тебя ударю, – мужчина стал оглядываться в поисках того, что сможет «успокоить» парня, ведь он никогда не затыкался вовремя. Каждый чертов раз он устраивал дома истерики, не прекращая орать.       – Сука, да чтоб ты сдох, вместе с мате… – младший Ли даже не успел закончить предложение, как потерял опору под ногами из-за удара тяжелой руки прямо в ровный нос. Он застонал от боли, хватаясь за него и поглядывая на отца.       Алая кровь уже испачкала собой руки и дощатый пол квартиры, парень размазал несколько капель ладонью и фыркнул, замечая чужое постное лицо. На нем ни сожаления, ни каких-либо эмоций вообще. В прочем, как и всегда.       – И запомни уже наконец, сука, что пока ты живешь с нами, мы тебя обеспечиваем – ты не имеешь даже права рот открывать в нашу, в мою сторону, – отец желал огреть сына еще раз чем-то потяжелей, но юноша удачно поднялся, срываясь на кухню.       Мать слышала все крики и стоны, доносившиеся из гостиной, тем не менее, она не повела и бровью, привыкла. Она привыкла сидеть и пить чай, пока те выясняют отношения. Иногда даже она могла присоединиться к отцу, чтобы добавить Минхо новых синяков, потому что она так устала от сына.       Парень подбежал к ящику с приборами, дрожащими руками он стал искать большой кухонный нож. Заметив, женщина тут же подскочила со своего нагретого места. Ей казалось, что если сын и соберётся кого убить – она будет первой. Госпожа Ли была сущим параноиком, она часто утверждала мужу, что сын собирается её прирезать.       Вид Минхо с большим ножом в руках окатил её будто волной, она стала судорожно задыхаться. Но сын шел в сторону отца, совсем игнорируя женщину, хоть мать и истерично визжала. Парень, конечно, не прочь заткнуть и её, но немного позже. Госпожа забралась под стол и начала плакать.       Минхо вновь получил, на этот раз по спине каким-то шнуром от техники, кажется, отец желал придушить своего сына этим самым шнуром, пока тот надвигался к нему. Но юноша был быстрее и безумнее, гнев пеленою заслал ему глаза, и он не руководствовался чем-либо, кроме желания убить обидчика.       – Я хочу перерезать тебе горло, сука, – парень целился в шею, но в последний момент передумал, пронзив правый бок.       Раздался душераздирающий крик, и мужчина схватился за место, в которое попал нож. Он пытался остановить кровь, сын уже мало его интересовал. Минхо оглядел лужу крови под ногами и захлопал глазами, осознавая, что произошло.       – Беги, сука, пока я тебя не убил, – прокричал отец, но в действительности свалился на пол.       Парень смотрел на него и вдруг почувствовал себя необычайно хорошо. Он вдруг почувствовал, что отец валяется у его ног, он стал выше него. Папа больше не бьет его, папа надеется, что сын его не убьет и теперь нет никого важнее него.       На юном лице появилась улыбка от истинного наслаждения.              Минхо вернул взгляд на своего мальчика, наконец закончив с рассказом и замолчав.       В тот день я правда хотел прирезать его, а затем и мать. И, наверное, покончить с собой следом. Но передумал, – думает о том дне Ли, но не решается озвучить это собеседнику.       Он знал, что Джисон его не поймет. И это понятно, он только своему психиатру признавался, что действительно хотел убить своих родителей. Ведь эти люди измывались над ним всё время, пока он не смог сбежать оттуда. Эти люди могут казаться другим божьими одуванчиками, если не знать, как они ведут себя со своим единственным сыном.       А самое парадоксальное в этом всем то, что Минхо был совершенно таким же. Моральные инвалиды воспитали такого же человека.       – Боже… Я даже не знаю, что и сказать... – парень берет чужое лицо в свои руки, поглаживая большими пальцами мягкие щеки. – Минхо, мне так жаль, что тебе пришлось пережить это. Это невероятно страшно, – мужчина улыбается, целуя своего сострадающего мальчика в теплые губы, а Джисон тут же отвечает тем же.       Конечно, все излишние подробности Минхо упустил, более того, чтобы не быть в глазах своего парня монстром, он не говорил о своих насильственных действиях в тот день. Для Джисона старший всего лишь жертва ужасных родителей. И эта позиция выгораживала Хо в чужих очаровательных глазах.       Хан уже и позабыл, что они спорили ранее, уже забыл все обиды на того, потому что Минхо нужно было пожалеть и утешить после такого-то рассказа.       Лондонская зима напоминала Хëнджину скорее позднюю осень, на улице постоянно шли эти проливные дожди, был влажный асфальт и в воздухе царил знакомый специфический запах сырой земли. Тем не менее, он любил такую погоду. Эта погода, что была немного поникшей, наполнена приятной меланхолией и небольшим отчаянием. Он находил для себя в этом что-то особенное, в частности, когда приходил в школьную оранжерею.       Парень часто навешал её в дождливые дни в основном на своих дополнительных уроках ботаники. Под стеклянным и изящным куполом было множество красивых и даже экзотических растений, это на редкость завораживало его. Из-за этого места Хван и обнаружил у себя такую страсть, как изучение растений. За что он очень благодарен этому чарующему и прекрасному месту.       И вот, в очередной раз придя сюда на уроке ботаники, юный господин столкнулся с непонятными, даже смущающими звуками… То ли всхлипы, то ли стоны. Лицо Хвана сразу же сморщилось от определенного дискомфорта и напряжения, поскольку тут обычно всегда тихо, потому что почти никогда нет людей, но сейчас здесь раздавались какие-то совсем непонятные звуки.       С опаской шагая по мощеной плитке вдоль цветущих растений, Хëнджин вдруг наткнулся на Джисона. Да и не на простого Джисона, а на плачущего с опухшим лицом и взъерошенными волосами.       – Джи, что случилось? – тут же подбегает к нему взволнованный Хван.       Он садится на корточки, чтобы ему было комфортнее, чтобы быть с ним на одном уровне глаз, так как Хан сидит на одной из скамеек в саду. Хëнджин кладет руки на чужие колени, мягко поглаживая их и тем самым успокаивая его. А Джисон, на удивление парня, даже не отстраняет его руки. Принимает утешение и заботу.       – Боже, Хëнджин… Ос-ставь меня, пожалуйс-ста, – юноша непроизвольно всхлипывает из-за чего его голос дрожит. Струны души Хвана буквально рвались из-за сильного натяжения, настолько больно ему было смотреть на плачущего Джисона.       Его любимого и драгоценного Джисона.       – Из-за чего или кого ты плачешь? – а ответ сам собой рисуется в чужой голове – Ли, я его ненавижу, Минхо.       – Мы с Минхо поругались… – Сука, я вырву ему этот чертов язык, – вспыхивает Хван. – Он кричал и ругался на меня. Я-я ненавижу ругаться… Я не умею этого делать, я ненавижу эти блядские конфликты. Я всегда воспринимаю конфликты как собственную ошибку. Ругается – значит я в чем-то проебался, – парень поднимает свои заплаканные глаза на Хëнджина и почти тут же опускает их на его теплые ладони, лежащие на коленях. Вновь удивляя за сегодня Хвана, он берет его изящные ладони в свои слегка замершие и влажные руки.       Юный господин и до этого случая был в курсе ссор этой парочки, поскольку Хан всегда делился всеми новостями со своим другом, а тот обладал слишком длинным языком, потому и все конфликты доходили до него самого.       И всегда это было так больно, эта стрела сочувствия к юноше пронзала его, заставляя скручиваться и стонать от боли. Каждая их ссора, коих было не мало, оставляла шрамы на сердце Джисона и на влюбленном сердце Хвана соответственно.       Для Хана эти отношения были первыми, и он не совсем понимал, как должен вести себя хороший партнер. Плюс к тому же, Джисон был слишком гордым, чтобы слушать чужие советы и нравоучения, он всегда отказывался от помощи раздраженно фыркая. Не знает, как правильно, но помощи не попросит – всё это просто настоящая взрывная смесь.       Чертов Ли просто играется с ним и будет играться, пока ему не надоест.       – Так, а в чем причина ссоры? – пока Джисон на редкость разговорчив нужно было спросить, – думает Хëнджин. Хотя он уверен, что никакой внятной причины он не услышит. Минхо слишком часто устраивал ссоры из воздуха и даже Хван от них устал. Неудивительно, что Хан ревел, борясь с натуральной истерикой – тот слишком сильно расшатал его нервы.       – Ну я... Сказал, что хочу поехать с Сынмином, Чонином и тобой в город на выходных, немного развлечься, а он... – заплаканный парень сжал чужие руки сильнее, когда почувствовал подступающий ком в горле. – Начал просить меня отменить все планы и остаться с ним.       – Но ты отказался? – аккуратно спросил Хëнджин, стиснув зубы и мягко сжимая чужие ладони.       Как же ему хотелось ответить за Джисона, просто невыносимо. Но это даже в голове звучало нелепо: двадцатипятилетний мужчина и восемнадцатилетний школьник – кто кому сломает лицо в первую очередь?       – Да... Поэтому Минхо взбесился, начал кричать, что я не уделяю ему времени и, вообще, я не должен с вами общаться, потому что вы все конченные, – он шмыгает носом.       – Сам он конченный, – зло кидает в ответ Хван, вставая на ноги.       – Не говори так, – Джисон встает вслед за тем, все еще не выпуская теплые ладони из своих. – Мне жаль, что он так считает. Я думаю, он просто плохо вас знает, он же упрямый до ужаса.       – Ты действительно думаешь, что дело в этом? – слепая вера Хана или его детская наивность до дрожи пугала Хëнджина. Неужели он не понимает? – Ты думаешь это нормальный повод для того, чтобы ты сейчас ревел? – Сэм легко и нежно вытирает слезы с мягких щек теплыми пальцами.       – Я... Не знаю, Хëнджин… – они смотрят друг в другу в карие глаза. – Но я тоже хорош, я его даже не спросил: можно или нет, сразу всё решил, вот он и распсиховался. Я не прав в этой ситуации... – глаза Хвана сначала округлились в удивлении, а потом резко прикрылись из-за нахлынувших чувств. Хотелось плакать от чужих слов, но ему сейчас нужна была поддержка и потому он не позволил себе подобного.       – Куда ты сейчас? – быстро кидает он, видя, что парень уже куда-то собрался, вытирая глаза рукавами от свитера.       – В уборную. Пойду умоюсь и к нему, – Хан слегка ему улыбается. Эта улыбка выглядит такой нафталиновой, такой не настоящей, что Хван всё-таки пускает слезу, быстро смахивая её ладонью.       – Извиняться?       – Извиняться, – Джисон вновь возвращается к парню, чтобы буквально на мгновение приобнять его. Он тихо кидает: «Спасибо, что выслушал» и убегает к выходу, оставляя юного господина.       Хван остается один, лишь легкий шлейф чужого тепла и горечь на языке преследуют его. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих? – спрашивает он у самого себя напоследок.       – Хёндж, что случилось? – интересуется у него слегка взволнованный Ян.       Он понятия не имел, что же произошло на уроке ботаники такого, из-за чего сейчас лицо Хвана выглядело таким пугающим. Чонин сразу заметил его явно испорченное настроение и определенную резкость в движениях. Что-то точно случилось.       – Не сейчас, блять, не сейчас, – зло бурчит юноша, поправляя свой рюкзак на плече. Парень уверенно шагал на второй этаж, даже не оборачиваясь на собеседника. Но друг не отставал, бежал за ним в попытке понять происходящее.       – Куда ты…? – всё не унимается Ян.       – К нашему учителю искусства, – запахло жаренным, – Чонин понял это сразу же, как услышал чужой ответ.       Ли вновь сделал что-то такое, из-за чего Хван готов рвать и метать всё на своем пути, а в особенности его самого.       Люди в узком коридоре всё сменялись и сменялись. Лишь некоторые оборачивались в недоумении на юного господина, что шел с лицом мрачнее тучи. Подобное настроение не близкие, чужие Хëнджину люди видят крайне редко, ведь он всегда придерживается лица. Нет воли ярким эмоциям, нет воли грубости и хамству – так учила его мать, и он привык к подобному жизненному раскладу.       Чонин также слепо следовал за другом, пока тот наконец не остановился перед нужным кабинетом. К ним почти тут же подоспел и Сынмин, оказалось, что он всё это время следовал за ними, пытаясь протиснуться через толпу. А вот Джисона нигде не было видно, что, конечно, слегка смущало.       – Ты, блять, считаешь, что это – нормально?! – Хëнджин почти что с порога начинает кричать. Благо класс пустовал, никого не было, кроме преподавателя. Но, тем не менее, парни, зашедшие с ним, понимали, что последствий всё равно не миновать.       Ли неохотно поднял глаза на крикнувшего юношу и медленно размял свою затекшую шею после долгого заполнения каких-то бумаг. Вены на шее парня буквально вздувались от злости, Минхо видел с каким ненавистным взглядом на него смотрели и даже предполагал причину почему, но решил немного поиграть в дурачка.       – Мистер Хван, что это за маты…? – он осуждающе цокает. – Что всё это значит? – учитель всё-таки встает изо своего стола, становясь напротив ученика.       Рост у них был идентичен, поэтому новое положение мужчины совсем не пугало Хëнджина. А Сынмин и Чонин стояли рядом наготове, в воздухе царило такое сильное напряжение, что парням казалось их придется разнимать.       – Почему ты… такой? Тебе достался Джисон, прекрасный и добрый парень, а ты... Ты просто издеваешься над ним! Почему подобным ублюдкам достается всё самое лучшее? – Ким предусмотрительно закрывает дверь в класс, вставая на стражу прохода, чтобы никто их не побеспокоил.       Ли удивленно вскинул брови, слегка пихая Хвана плечом и усаживаясь на свой стол задницей.       – Кого это ты ублюдком назвал, а?! – он смотрит на юношу со знакомой улыбкой-оскалом и быстро переводит взгляд на других парней в кабинете. – Послушай-ка меня, Хëнджин, – от возможной вежливости не осталось и следа. – Еще раз я подобное услышу в свой адрес, считай дорога отсюда тебе обеспечена, усёк? – Хван же всё не сдается, он хочет надавить на нужную точку.       – Почему Джисон выбрал тебя? А почему ты решил, что в праве контролировать его?       – Хуй большой и пальцы длинные – вот почему он меня выбрал, – уже совсем нескромно иронизирует мужчина, улыбаясь. – Тебя ебать не должно почему он со мной. Он со мной и точка. Даже не смей подходить к нему после этого, сученок, а то я голову ему откручу, – лицо юного господина вмиг побелело. Не дай Бог с Ханом что-то случится из-за него… – Тебе же жалко своего возлюбленного, верно? – Хëнджин сжимает кулаки, громко выдыхая. Даже он знает. Даже он. – Вот и побереги его от своей компании, – учитель указывает пальцем и на других парней, что всё это внимательно слушали, но не решались вмешиваться. – Их это тоже касается.       – Ты вообще его не любишь, почему ты так жесток с ним? – всё не унимается Хëнджин.       На себя ему было плевать, но за Джисона сердце так и ныло, хотелось услышать хоть что-то похожее на раскаяние от него. Но это вряд ли, Ли Минхо – безразличный ублюдок.       – У меня свое виденье любви. Да и какая вам, впрочем, разница? Если у вас всех такая ненависть ко мне то, пожалуйста, идите и пожалуйтесь об этом директору. Ну только не забудьте о том, что мы с Джисоном повязаны по рукам и ногам, – Минхо встает и начинает, как самый настоящий учитель, шагать по классу, попутно распинаясь о своих чувствах и доводах.       – Я вероятно, по вашему мнению, конченный ублюдок, пусть так, но Джисон такой же. Только я буду терпеть и любить его, другие люди от него отвернутся, – юноша уже набирает воздуха чтобы начать спорить с Ли, но тот продолжает, перебивая его. – Обязательно скажите директору, что я не просто ублюдок, а ублюдок, что спит со школьником, чье имя – Хан Джисон. И этот школьник сосал мне, мой член растягивал его задницу и узкую глотку прямо на переменах между уроками. И этот школьник хотел всего этого также, как и я, – лица всех парней исказились от отвращения.       – Но боюсь, что вы не сможете так сказать, верно? У Джи будут проблемы... Его строгие родители умрут со стыда, когда узнают, что их сыночек трахается с учителем. Его с позором исключат со школы, да и нам придется расстаться. Разве вы хотите бесповоротно портить жизнь своего друга? – на лицах всех парней в классе нарисовался необъяснимый ужас и отвращение от чужих слов.       Господин Ли был настолько удивительно неприятен, что у Хëнджина пошли мурашки по коже и он тяжело сглотнул вязкую слюну, потому что понял, что он правда бессилен. Бессилен перед Минхо, бессилен перед его подлостью, жестокостью и мерзостью. И от этого хотелось натурально блевать.       – Я знаю, о чем вы думаете... – хмыкает Минхо, останавливаясь перед Хваном.       Он поправляет свою рубашку и оправу давно знакомых очков, следом слегка гладит Хëнджина по темным волосам и улыбается. Мужчина на секунду прожигает в парне дыру и после направляется в сторону выхода.       – Но, о чем бы вы не думали, подумайте лучше о Джисоне, когда захотите мне насолить, – Ли финально едко улыбнулся и, грубо пихнув Кима в сторону, вышел в коридор.       После произошедшего они точно оказались у господина Ли в чёрном списке и каждый понимал, что придется не сладко. И даже не Киму или Яну, а именно Хвану, поскольку тот ходил на его уроки искусства, это был его профильный предмет. Учитель наверняка не оставит всё как есть, он заставит Хëнджина пожалеть о своих словах. И это было точно.       Молодые люди вышли почти вслед за преподавателем. Идти на уроки после такого никому не хотелось, да и благо невелика потеря – дополнительные уроки-кружки можно было иногда пропускать без особых на то причин. Они вышли со школы, находясь всё еще в мертвой тишине, и направились к теннисному корту. Потому что там обычно всегда тихо и спокойно, можно было обсудить случившееся.       Первым заговорил Ян, выдыхая типичный для себя запах изо рта – дурацкие ментоловые сигареты. Даже если его заметят и отругают, кажется, в данный момент это волновало парня меньше всего. Всё равно людей здесь нет, может и пронесет…       – Зачем ты сделал это? Хëнджин… Это очевидно, что он в более выигрышной позиции, нежели мы. Мы буквально кучка школьников, у которых тысяча и один запрет на плечах, что мы успешно нарушаем, – Сынмин бросает беглый взгляд на Хвана, что был мрачнее тучи.       – А что мне оставалось делать? Сидеть и делать вид, что всё в порядке? Я подумал, если вразумить Джисона не получается, то может тогда Минхо получится... Но я явно проебался.       – Не то слово, – подает голос Ким, и парни оборачиваются на него. – Поверить не могу, что Джисон встречается с ним... Может, он и сам давно понял в какую ловушку попал? – Сэм отрицательно вертит головой.       – Я говорил с ним, и он говорит так, будто Ли сущий ангел, а он просто неудачник, которому повезло.       – Ну так всё сходится. Минхо сам сказал, что Джисон неудачник, которого будет любить только он сам... – Чонина перебивает Хван, понявший идущую логическую цепочку.       – И он сам так и считает, оттого и держится за этого ублюдка…       – Реально... – заканчивает их мысли Сынмин, и парни снова замолкают, размышляя над собственными выводами.       В тот день Джисон вернулся в свою комнату поздно, пожалуй, слишком поздно – на часах была полночь. Сынмин тогда и не спал, весь вечер его мысли занимали чужие мерзкие слова про его друга и парню от этого было неимоверно тяжко. Ему не хотелось верить в то, что Хан полюбил господина Ли. Ведь ранее этот господин казался ему таким интеллигентным и притягательным молодым мужчиной, а сейчас он походил только лишь на сущего дьявола.       Когда Хан наконец-то появился на пороге, Ким даже подскочил с кровати, чтобы увидеть его. И тот выглядел вполне сносно: обычное лицо, волосы, одежда – ничего в нем не говорило о чем-то плохом, тем не менее, он всё равно спросил: «Ты почему так поздно? Всё в порядке?» и друг на это показательно закатил свои карие глаза. А после начал свою тираду на повышенных тонах о том, что они предатели, что они поступили с ним подло и неправильно, и что он в них разочарован, крайне разочарован.       Тогда и Сынмину хотелось плакать, как и Хëнджину днем, потому что их беспокойство вывернули во что-то порочное и грязное. Джисон говорил эту грязь так, будто они действительно разбили ему сердце.       Да, Хван тогда не совсем правильно поступил – влез в их личные дела, но если бы не он, то они бы так и не знали, что их глупые ссоры имеют куда больше смысла, чем кажется. Услышав исповедь Ли, Ким больше не сомневался в том, что Джисон для него не более временной игрушки и это ужасало. Но слова друга ужасали куда больше, ведь он не на их стороне. Он на его.       Минхо успешно вразумил его, что они предатели, обсуждающие их отношения за спиной, завидующие их отношениям за глаза. И Джисон поверил ему, более того – Хан сам начал так думать. Его мышление изменилось благодаря Минхо, взрослому, зрелому и опытному Минхо. Он стал видеть во всех своих друзьях желчь и обман, в родителях опасность, в мире жестокость и несправедливость, а в Минхо искренность.       Он единственный, кто понимает меня, – Хан постоянно убеждался в этом и еще больше злился на весь мир.       Жизнь Джисона слишком сильно походила на ад. Кроме Ли в его жизни больше не было радости, это осознание медленно убивало юношу. Потому что Минхо был для него словно проклятием, словно отравляющим ядом. Джисон и сам замечал, что их отношения походили на американские горки – старший то радовал его, то причинял неимоверную боль. Но он… Он больше никому не нужен. Все отвернулись от него и у него не остается выбора. Хан не хочет оставаться совсем один, он хочет, чтобы хотя бы Минхо его любил. И тот его правда любит. Любит же?       На выходных учитель и ученик всё-таки отправились в Лондон. Как и хотел того Минхо. Джисон больше не желал ругаться с ним из-за пустяков, потому без возражений поехал, даже не заикаясь о своих друзьях. Да он и не уверен, что может называть их так после случившегося ранее.       Его юное сердце еще болело и хотело отчаянно верить, что всё рано или поздно образуется, но старший тогда бесконечно убеждал его, что с такими друзьями и врагов не надо, он должен перестать с ними общаться. Ну, а Хан, кажется, правда перестал.       Возвращаясь уже вечером воскресения в машине учителя обратно в школу, Джисон вдруг заметил несколько светлых и длинных волос на заднем сиденье. Его тут же охватила самая настоящая ярость, он вспомнил ту злополучную ночь, когда встретил машину и самого Минхо на обочине. И в тот момент парню показалось, что сзади кто-то был. А точнее – его бывшая девушка с осветленными волосами.       Хан сразу сообразил попросить того остановиться на обочине, чтобы якобы отлить. Вместо этого юноша собирался с силами, чтобы наброситься на Минхо с обвинениями об измене. Или как это еще обозвать? Эта была ночь, машина Минхо, и он со своей бывшей, что это, если не измена?       – Ты тоже выходи, не стесняйся, – ну Ли и выходит, хотя не понимает зачем и для чего.       Мужчина хлопает дверью авто и оглядывается на юношу, замечая, что тот, во-первых, никуда не идет, во-вторых, красный, как рак и злой, как собака.       – Ну что…? Может соизволишь объяснить мне, что было тогда ночью в машине?! – вскрикивает Джисон, обходя машину и подходя к тому почти что впритык. Минхо несколько теряется, не понимая, что происходит и о чем он.       – Что ты несешь? – раздражается старший, потому что этот сопляк не имеет права повышать на него свой голос. Да и поднятая тема ему совсем не нравится.       – В тот день, когда мы с тобой встретились на трассе ночью, у тебя кто-то сидел в машине на заднем сиденье, сука! Почему ты так нагло обманул меня тогда?! Тебе не стыдно? – Хан так рассержен, что ему хотелось плюнуть Минхо в лицо за его наглость. Наглость и ложь. Почему он позволяет себе такую роскошь? Еще и притворяется последним идиотом, что не знает, о чем я, – скрипит зубами юноша.       – Ты еще даже нихуя от меня не услышал, а уже обвиняешь в чем-то! Ты в своем уме? – Ли прожигает ученика холодным взглядом, потому что Джисон злится, потому что Джисон не такой спокойный и покладистый как обычно, и это неимоверно бесило. Буквально заставляло бесов внутри Минхо начать рваться наружу.        – В моей машине никого не было, кроме меня. Ты несешь какой-то бред, Джисон. Почему ты не доверяешь мне, своему партнеру?       – Да как я могу доверять, если ты с самого начала соврал мне, сказав, что ты один. А по итогу, – юноша машет тремя осветленными волосинками перед чужим лицом в доказательстве. – Я нахожу её волосы. Давай на чистоту, ты ебался со своей бывшей, да? Вы с ней трахались пока я не в курсе?! – Минхо опешил, замечая чужие светлые волосы в его руках. Какого черта они там? Это же было так давно и, вообще, как Джисон их обнаружил?!       – Прекрати эту истерику. Никого в машине не было, – он видит, как чужое лицо краснеет от злости, как Джисон сходит с ума. Парень бесконечно мечется с одного места в другое, пиная все камни под ногами. Его карие глаза судорожно бегают в попытке поймать мужчину на лжи, найти в его жестах и мимике доказательство измены.       – Я тогда видел какое-то шевеление!       – Какое шевеление, Джисон?! Ты ебанутый, ты вообще слышишь, что ты несешь? Ты конченный. Какая нахуй бывшая? – Минхо сжимает кулаки до белых костяшек от ярости.       Этот мальчишка такой тупой, такой глупый, уродливый, блядский, что хотелось ударить, заткнуть его грязный и поганый рот. Чтобы он больше никогда не смел со мной спорить, – думает Ли.       Мужчине плевать кто прав, ведь для него прав всегда только он сам.       – Сука, хватит врать! Почему ты врешь? Ответь мне. Там была она, да? – парень схватил его за кофту и приблизился к чужому напряженному лицу.       – Блять, заебал… Да, я был не один.       – О Боже, почему-почему-почему ты так поступаешь со мной? – Джисон действительно уже упал. Упал в какую-то пропасть отчаяния и боли. Слезы градом потекли по его пухлым щекам, глаза покраснели, а руки стали судорожно трястись.       Я для него всё, а он! Я-я… Люблю его, а он! Да чтоб он сдох, – беснуется Хан, растирая слезы ладонями.       – Вы с ней спали, да? Небось прямо на том месте, где мы с тобой ебались? Почему ты врешь мне?! Отвечай! – Джисон грубо пихает мужчину в плечи и Минхо хватает его за запястья, удерживая и сдавливая хрупкие кости.       – Прекрати истерить! Мы с ней не спали, сука, – парень пытается вырваться, но тот сильнее и выше, чем он, у него нет и шанса.       – Чем докажешь? Может мне стоит обыскать твою машину, может я и найду её нижнее белье?       – Заткнись, Джисон, закрой свой поганый рот, иначе я тебя ударю, – Ли говорит это абсолютно серьезно, но Хану кажется это пущей ерундой. Чужие темные глаза смотрят на парня нечитаемым взглядом в жажде пролития крови.       – Сука, чё ты несешь… – Минхо легко отпускает его тонкие запястья, чтобы через мгновение поднять сжатый кулак и резко врезать Джисону по милому личику. Хан же, в свою очередь, совсем не ожидав, что радикальный блеф старшего перерастет в настоящее насилие, теряет равновесие, падая попой на шершавый асфальт. Ли какое-то время лишь смотрит на него, но позже все-таки вновь тянется кулаком к его лицу. Он хватает парня за кофту, чтобы не вырвался, и сильно, со всей злостью бьет его в нос несколько раз, следом бросая на асфальт.       Из носа Джисона потекла тягучая алая жидкость, разбитая губа также налилась кровью, а на ладонях юноши была слегка стесана кожа из-за падения на твердую землю. Несколько капель даже скатились с носа, попав парню прямо на кофту.       Хан не кричал от боли или страха – он был в настоящей прострации, будто находился где-то не здесь, адреналин притупил все чувства боли или страха, оставляя только разочарование в юном сердце.       Он ударил меня, он действительно ударил меня!       И только сейчас я вдруг понял, что не такой свободы я желал для себя. Желая освобождения, я лишь сильнее загнал себя в эти оковы, мной управляли теперь уже не родители, не закрытая школа, не кто-то еще, а выбранный мною же партнер. Почему-то до меня это дошло только сейчас…       Минхо убежден, что я принадлежу ему, что я слабее его, я глупый бесконечно заблуждающийся ничтожный мальчишка. И он даже, наверное, прав, потому что я правда слабак. Слабак, что боится бороться со своими страхами… Всегда я лишь пытался отстраниться от них, избежать их, поэтому я сейчас здесь. В месте, где действительно нет никаких правил и рамок, именно поэтому я в крови, – наконец-то признается сам себе юноша.       В глазах Джисона стоял настоящий ужас, в них скапливались слезы от переполнявших его эмоций, о пережитом говорили и руки с коленями – они знатно тряслись. Может поэтому старший и схватил парня за кофту у горла снова, сильно приближая его лицо к своему. Он встретил милое, мокрое от слез лицо своего парня, увидел те самые оленьи глазки, что раньше смотрели на него с обожанием, а сейчас – со страхом, они так отчаянно просили Минхо больше не бить и не ругаться. И это заставило Ли улыбнуться тем самым оскалом, что так часто видел в его улыбке Хëнджин.       Мужчина коснулся его нижней разбитой губы пальцами, размазывая кровь по лицу, и следом решил поделиться с ним своими мыслями:       – На тебя так хорошо это подействовало… Сразу смолк. Сразу прекратил говорить сущие глупости… – юноша всхлипывает, впервые за пару минут позволяя себе издать хотя бы звук. – Боишься меня? – внимательно смотрит в чужие глаза. – Боишься, – учитель хватает парня за челюсть и издевательски трясет голову этого плачущего мальчика несколько раз. Да и хватает он до чего сильно, что юноша не может перестать мычать и плакать. Более того, Джисон даже пытается убрать дрожащими ладонями чужие руки, но у него совсем ничего не выходит. И это забавляет Минхо еще больше.       Но всё-таки мужчина через какое-то время отпускает парня, толкая его обратно к земле.       – Прости меня, Минхо. Я виноват, – знакомо всхлипывает юноша, глядя мужчине куда-то в ноги. Джисон боится издавать слишком громкие звуки, он еле различимо шепчет тому, стараясь не плакать.       Но давалось с трудом, ведь он никогда прежде не чувствовал себя настолько слабым и разбитым.       – Я прав? – победно ухмыляется учитель, смотря на парня сверху-вниз и дожидаясь ответа.       – Ты прав, мне так жаль… Я не хотел всего этого.       – Ох, Джи, оближи свои губы. Каковы они на вкус?       – Вкус железа... Вкус крови.       – Запомни этот вкус и вспоминай его каждый раз, когда вдруг захочешь со мной спорить, ладно? Я не какой-то дьявол, я не хочу каждый раз бить тебя… Просто ты выводишь меня, сам будто просишься, понимаешь? – Джисон быстро-быстро кивает ему, соглашаясь. – Хороший мальчик. Я просто ненавижу, когда кто-то пытается строить меня и, тем более, когда устаивают громкие сцены, эти истерики, – Хан вновь опускает свой взгляд на землю, потому что смотреть на Ли было тошно.       Мужчина подошел к своей машине и, прислонившись к нему, стал доставать открытую пачку сигарет с зажигалкой из кармана своих джинсов. Он поджог фильтр и быстро затянулся никотином. Юноша же рассматривал свои руки и аккуратно касался раненых губ, то смотря на свежую, то на подсыхающую кровь под ногтями.       Джисон очень редко прибегал к дракам и в целом к конфликтам, всегда предпочитал спокойные диалоги какому-либо физическому насилию. А тут, он даже не понял, как оказался в чужих ногах с окровавленными руками на асфальте. Поведение старшего не на шутку напугало его, и хоть прошло уже больше десяти минут с начала ссоры – парень все еще был весьма напряжен.       Тем не менее, он всё же предпочел встать и наконец подойти к нему. Минхо спокойно стоял и курил – так могло показаться на первый взгляд, но его тело выдавало истинное состояние мужчины. Его руки слегка подрагивали, костяшки на правой руке были в ранах, пальцы – в крови Джисона. Ли был молчалив, лицо мрачное, холодное, не выражало абсолютно ничего: ни переживаний, ни сожалений, ни страха, ни радости – постное лицо, выдыхающее сизый дым.       Хан прошелся по нему взглядом и встал рядом. Он боялся Минхо, но казалось, что конфликт уже исчерпан и тот не станет нападать на него во второй раз.       – Поедем в школу? – отстраненно спрашивает у него мужчина, даже не поворачиваясь.       – Да... Мне нужно сделать домашние задания на завтра, к тому же, сегодня моя очередь мыть полы в комнате, – честно признается юноша. Хотелось уже оказаться дома и занять свои дрожащие руки хоть чем-нибудь.       – Хорошо, – кидает он бычок себе в ноги и тут же идет за руль.