Путь к свободе

      На календаре была уже середина июня.       Почти всё время Лондон буквально заливало солнечным светом, хотя иногда и хорошая погода прерывалась на непродолжительные освежающие дожди. В городе было очень комфортно находиться, совсем не жарко и не холодно – идеально. Поэтому местные жители иногда оставляли окна открытыми, чтобы лишний раз не пользоваться кондиционером и в квартире не было лишнего шума… Только спокойствие и умиротворение.       Большие окна в пол были частично скрыты за плотными тёмными шторами в спальне, но та оставшаяся нетронутой, открытая часть позволяла воздуху окутывать пространство. В целом вся комната была не светлой, но этот факт совсем не напрягал и не давил, он расслаблял, как толстое воздушное одеяло прямиком из сушки – хотелось свернуться калачиком и сладко заснуть до самого утра.       Джисон сонно ворочается в просторной кровати, он удобно ложится на живот, случайно оголив свою поясницу. Чужая рука почти тут же нежно прикасается к его мягкой коже. Она с любовью гладит каждый открытый миллиметр его спины. Спящий или почти спящий юноша конечно же чувствует это, но ничего не говорит, лишь сладко чмокает губами в удовольствии.       – Поспи еще немного, Джи, мы пока что никуда не торопимся, – просит парня тихий голос. Хан вновь ничего не говорит – продолжает и дальше слюнявить подушку.       Хозяин комнаты тихонько встает и ступает босыми ногами по ровному и явно дорогому паркету, дабы обогнуть кровать и поцеловать того в аккуратный носик. И следом он всё-таки уходит прочь из комнаты, закрывая за собой дверь.       – Доброе утро, Самуэль, – молодой человек тепло улыбается ей, поправляя свои отросшие тёмные волосы.       Вроде ранее он всегда предпочитал более короткие и аккуратные стрижки, но пару месяцев назад ему захотелось чего-то иного, более хаотичного что ли, поэтому юноша перестал стричь длину.       Матушка отвечает ему тем же, сидя за барной стойкой посреди просторной кухни.       – Доброе, мама. Вы уже завтракали? – женщина в длинном шелковом халате кивает в сторону пока еще теплой плиты – уже да.        – Джисон еще спит? – Хван на мгновение задумывается.       Вроде и правда спит, а вроде просто балдеет… Вчера он весь день желал прилечь, так как всё время был на ногах, может поэтому сейчас он не хотел вставать. Последние школьные дни иной раз сильно утомляют. Вроде вы уже и не учитесь толком, уроков и контрольных нет, но на носу вступительные в вузы и вручения аттестатов… Тяжело.       – В любом случае лучше разбуди его, а то ты же наверняка будешь ждать Джисона к завтраку. Из-за чего вы сядете в часа два завтракать и вообще забудете про все дела, а у вас фотосессия же, – Хëнджин мысленно соглашается с ней, но Хан весьма оперативно появляется в дверном проеме и подает свой сонный голос.       – Доброе утро, госпожа Хван, – Джисон несильно кланяется приятной женщине сорока лет, легко улыбаясь, ведь парню она нравилась.       Она всегда выглядит так свежо и притягательно, что кто-то мог бы и подумать, что это старшая сестра Сэма, а не его прекрасная мама.       – Вспомнишь солнце – вот и лучик, – нежно отзывается на чужое появление Хван и быстро целует молодого человека в губы при матушке. Хан, конечно же, отвечает, но весьма сдержанно, так как неловко.       Просто он иной раз вспоминает своих родителей и хоть их отношения значительно наладились, он не может себе представить ситуацию, при которой он будет так жадно целовать своего парня при них.       А миссис Хван, кажется, было абсолютно всё равно, она снова погрузилась в телефон проверять свою рабочую почту.       – Можете позавтракать на террасе, сейчас нет ни ветра, ни облаков, вид просто потрясающий. Экономка всё вам принесет через пару минут, – парни соглашаются с ней, стремительно выходя на просторный балкон квартиры.       Вид с террасы и правда был впечатляющим, он так сильно приковывал к себе взгляд, что Джисон не мог оторваться, будто парень вовсе не жил в Лондоне уже столько лет, а видел его впервые.       – Во сколько сегодня фотосессия? – Хан поправляет буйную «прическу» на голове после сна и усаживается на мягкое кресло напротив своего парня.       – Сегодня в полпятого... Можем опоздать, если сильно захотим... Провести время вместе? – Хван игриво дергает бровями, намекая на приятную альтернативу строго выверенному плану. В фотоссесии поучаствовать они обязательно успеют, потому что без них и не будет никакой фотосессии, а вот побыть вдвоем в роскошной квартире не всегда удается.        – М-м… Можно принять утренний душ вместе, – он улыбается, подмигивая в ответ. – Только надеюсь, что в этот раз тебе мозгов хватит закрыть ванную на замок. А то я после того раза всё еще отхожу. Ты развиваешь у меня паранойю! – Хан смеется, да так тепло, что Хëнджин не может не улыбнуться до зубов.       – Экономка нас не слышала, не стоит зря себя накручивать, – убеждает того парень, а сам понимает, что та, наверное, всё же что-то да слышала…       – Я видел, как она на меня смотрела вечером того же дня! – они оба срываются на искренний хохот.       Наконец-то Джисон счастлив, наконец-то он в безопасности и может не скрывать своих истинных мыслей, желаний, действий, ведь все его приняли. Даже родные родители.       Самое время вернуться в конец. В конец прошлого Джисона и начало нынешнего тогда, когда Хан впервые увидел и ощутил гнев Минхо на себе.       Тот день парень вспоминает нехотя, но часто. Часто потому, что сейчас всё так изменилось, он живет совсем иную жизнь. А ведь прошло всего четыре месяца. Четыре месяца с момента их с господином Ли расставания.       Хан быстро на дрожащих ногах зашел в свою комнату в резиденции. Руки были всё еще в крови, он совсем не успел вымыть их, как и лицо. Разбитая губа всё еще неприятно щипала, а нос, кажется, заметно отек. Парень надеялся, что обошлось без переломов. Тонкие пальцы судорожно искали домашнюю аптечку.       Напряженный разум Джисона и не заметил, как его руки резво раскидали содержимое полок шкафа по полу. Парень попросту устроил беспорядок в помещении, сам того не понимая.       – Джисон, ты чего творишь? – сзади послышался взволнованный голос Сынмина. Друг тут же подбежал к юноше, разворачивая его к себе лицом.       Ужасно несчастный парень с разбитой губой и мокрыми дорожками от слез поднял на Кима глаза в мольбе. В мольбе помочь, в мольбе понять и простить. Хану было так стыдно перед Сынмином и остальными, что он хотел разрыдаться вновь из-за сожаления, ведь он обидел их всех, а они то оказались правы!       Они хотели защитить его, но он, как упертый баран, верил только Минхо и до чего его довела эта слепая вера?       – Джи, что случилось…? – но Сынмин был как всегда мягок, хотя наверняка держал на парня обиду. Он оглядел соседа по комнате еще раз. Лицо выглядело весьма побитым, но руки были целы, кроме ладошек, кожа на них слегка стесана.       – Ты с кем-то подрался? – логично предположил Ким. Хан стыдливо опустил голову в пол, шмыгнув носом.       Ему стыдно за произошедшее. Даже не до конца понятно почему, то ли из-за того, что его побили, то ли из-за того, кто его побил. Не просто вспыльчивый подросток из его класса, а никто иной как господин Ли, его учитель по искусству, любовник, парень и старший.       Спустя пару минут поисков Сынмин успешно находит аптечку и оперативно обрабатывает другу раны, предусмотрительно дуя на болящие ссадины и заклеивая их пластырями с жёлтыми уточками.       – Ну что? Долго будешь молчать? – юноша вроде и злился, но всё равно утешающе гладил Джисона по напряженным плечам.        – Мы с Минхо... – аккуратные уголки бровей Кима испуганно полезли вверх, а губы напряженно поджались в тонкую линию. Он сжал кулаки, тяжело вздыхая.       – Минхо? Это Минхо тебя ударил? Боже, Джисон… Скажи, что это не то, о чем я думаю...       – У нас была громкая ссора, во время которой он мне пригрозил, что ударит, если я не прекращу орать. Ну, а я и не заткнулся, вот он меня и пизданул. Несколько раз, – Хан пробубнил себе под нос произошедшее накануне и поднял свои испуганные глаза на друга. Он надеялся, что Ким всё еще его друг после всего, иначе он просто сойдет с ума.       – Как я боюсь этого мудака, ты бы знал. Я думал, что он блефует, а он взял и врезал мне, несколько раз… А потом он на мгновение заулыбался, потому что его это успокоило… – Сынмин выглядел крайне ошарашенным. – Он видел, что я рыдаю и всё равно ничего не предпринял, даже не извинился, я извинялся!       – Мне так жаль, Джи. Но кто мог знать, что он склонен к насилию…? – у Кима был натуральный ком в горле, ему было больно за своего любимого друга.       – Я знал… – парень несколько раз покивал для убедительности. – Я знал и всё равно поверил в него, так наивно…       – Знал? – парень был в откровенном шоке. Неужели он не первый раз бьет его?       – Да. Он рассказывал мне про свое детство, его всё время били и унижали родители… Да и вообще, он кучу раз доказывал это своими словами и действиями, но я продолжал делать вид, что всё в порядке. Да и вы мне говорили, что он мне не пара и были абсолютно правы! – с его лица вновь скатилась горькая слеза.       В чем-то Минхо точно прав – я глупый бесконечно заблуждающийся ничтожный мальчишка.       – На самом деле я тоже до последнего верил в то, что он хороший, пока не услышал, как он говорил о тебе за твоей спиной, Джисон. Я не мог прийти в себя еще несколько дней после этого… – Ким потянулся к Джисону за теплыми объятиями, потому что они были так нужны им сейчас.       – Люблю тебя, Минни, – Хан снова начал плакать, сильнее сжимая друга. – Прости меня, пожалуйста, я буду вечность перед тобой виноват…       – Я тоже люблю тебя, – Сынмин отстранился, чтобы посмотреть в чужое лицо и смахнуть слезы. – Я надеюсь ты больше никогда не заплачешь из-за этого урода, – парень громко всхлипнул, кивая.       – Я же… Я же достоин лучшего?       – Конечно достоин. Ты достоин самого лучшего, – согласился с ним друг, нежно гладя по волосам и спине.       – Я не хочу быть с таким человеком, как господин Ли. Я не хочу вылизывать чужие ботинки в попытке угодить и порадовать. Он этого никогда не оценит и не ценил. Я та-ак разочарован, – Джисон тяжело вздохнул, потому что воздуха стало не хватать из-за частых всхлипов. Он легонько прикоснулся к своей разбитой губе, что всё еще болела и стиснул зубы от неприятных ощущений.       После того инцидента на обочине у машины Ли прошло несколько дней.       Всё это время юноша даже не пытался выходить из комнаты – ему было так страшно… Страшно столкнуться с господином Ли. А вдруг он снова что-то предпримет или что еще хуже, сделает вид, будто ничего не произошло? Тогда Хан будет порываться простить его, но... Это же замкнутый круг. Мужчина не достоин прощения, более никогда.       Да, Джисон был слеп, да, он прощал Минхо всё, но сейчас он больше не хотел находиться в этом состоянии. Это состояние душит, слепит, ломает его и совершенно не делает его счастливым.       Джи очень долго мечтал о свободе, но она выглядит совсем не так, не такой, какой видят её родители, не такой, какой видит её Ли. И юноша всё чаще задумывался над тем, что свободным ему никогда не стать, он рожден, чтобы мириться с кем-то, чтобы терпеть и угождать – эта мысль заставляет вновь расплакаться, вновь почувствовать горячие слезы на пухлых щеках, а сердце от боли сжаться.       Внезапно раздался громкий стук в дверь его комнаты и душа Джисона будто тут же ушла из тела. Стук повторился снова, а затем дверь все же медленно приоткрылась. Легонько, боясь напугать, Хëнджин заглянул своими лисьими глазами за дверь, сразу встречаясь с испуганным взглядом друга.       – Привет... Я могу войти? – Хван слегка улыбнулся, вновь располагая Хана к себе, и парень, сидящий на кровати, разрешил ему войти своим легким кивком. Как хорошо, что это не Минхо, – обрадовался юноша. Он скучал по Сэму. Это правда.       – Как ты…? Почему на уроки не ходишь? – юный господин оперативно снял и повесил куртку на вешалку, разулся и присел на кровать у чужих ног в мягких носочках. Он тоже скучал.       – Ты всё знаешь. Уверен, что у Сынмина вода в заднице не держится, – на удивление гостя Джисон даже искренне расхохотался от собственной издевки. Хëнджин быстро покивал ему, смущенно улыбаясь, ведь это правда. Ким был хреновым хранителем «секретов», но зато был отличным другом и собеседником. – Я буквально умру, если увижу Минхо снова, – Хан прикрыл лицо ладонями.       – Я понимаю... Но к твоему счастью, наверное, его не видно уже пару дней. Полагаю, что как раз те дни, что ты не ходишь на учебу.       – Что? – Джисон действительно удивился услышанному. Неужели и Минхо стало совестно из-за избитого школьника? Может он вообще собрался увольняться?       – Никто не знает почему, но его не видно и преподаватели молчат, что с ним… Короче настоящая тайна, покрытая мраком. Может, кто видел, что тебе досталось? Ты об этом говорил кому-нибудь кроме нас?       – Сомневаюсь, что нас кто-то видел или кто-то понял, что произошло, – парень помычал какое-то время. – И вообще-то я говорил об этом только Сынмину, но я так и знал, что ты и Чонин в курсе, – Джисон не знал, злится он на это или нет.       По большому счету, ему было все равно, потому что, если бы они хотели – давно бы вся школа гудела из-за романа преподавателя и ученика выпускного класса, это точно. А так, тишина, значит… Им можно верить, все-таки можно верить.       Может Минхо специально настраивал его против друзей, буквально стравливая друг с другом?        – Прости, пожалуйста, – Хëнджин аккуратно взял в руки чужие ладони и стал нежно их поглаживать большими пальцами с тонкими кольцами. – Я не мог не выпытать этого у Сынмина, мне же не всё равно, когда тебя нет на уроках. Мне не всё равно, когда ты испытываешь боль, когда ты обманываешь себя и оправдываешь Минхо, мне никогда не было безразлично всё это. Прости, что постоянно лезу не в свое дело... – Джисон молчал и слушал, не перебивая, он смотрел на чужие изящные пальцы и анализировал произнесенные слова. А эти пальцы были такими красивыми, со сверкающими кольцами и базовым маникюром. Потому парень и не отталкивал их, а незамедлительно ответил на ласку.       – Я знаю… Знаю, что нравлюсь тебе, но почему? Что во мне такого? Я же неудачник: не гордость родителей, не самый красивый в классе и не лучший ученик в школе. Я – обычный, скучный, глупый мальчишка, – Джисон сжал губы в тонкую линию, не решаясь поднять взгляда на Хвана. Хоть ранее он сильно раздражал Хана, сейчас ему всё же было перед ним стыдно. В конце концов, это он пролил свет на личность Минхо.       – Боже… Это Ли тебя так надоумил? – он взял чужой подбородок и приподнял его, чтобы тот взглянул на него. – Ты прекрасен и... Блять, прости меня… Это выглядит так, будто я только и ждал вашей серьезной ссоры, – Хëнджин тяжело вздохнул.       – А ты ждал? – юноша не знал, какой ответ его разочарует больше или наоборот обрадует?       – Я… Я лишь хотел, чтобы ты был счастлив. Но Ли относился к тебе, как к мясу, и ты каждый раз так тяжело переносил его критику и резкие действия, что я надеялся… Надеялся, что Минхо как-то сам разрушит ваши отношения. И он по итогу так и поступил. Лучше бы я ошибался, – Хван стыдливо прикрыл лицо руками и Джисон внезапно решил его утешить – начал легко гладить по голове.       – Плевать, всё заживет, как на собаке. Не переживай, – улыбнулся для него Джи, но потом резко зашипел от боли, ведь губы еще не до конца зажили.       Пройдет еще несколько недель, прежде чем на коже не останется и следа от ударов. Но они же пройдут? Всё пройдет.       – Очень хочу верить, что всё так и будет… А тебе нормально, что я влюблен? – Хëнджин легко коснулся раненой губы указательным пальцем.       Он не хотел говорить парню, как его разрывало на части, когда он узнал, что Минхо сотворил. Сынмин тут же поспешил его успокоить, что нос не сломан, и раны не слишком серьезные, но Хван всё равно был в ярости.       – Честно? Я ужасно бесился из-за того, что ты постоянно вклинивался в нашу компанию, но потом... Я увидел каков ты и мне больше не хотелось тебя отталкивать, хотя Минхо… Не важно, – Хан готов был поклясться, что видел, как чужая бровь поднялась в вопросе всего на мгновение. Сэм сделал вид, что не услышал части про учителя.       – Но сейчас твое сердце занято?       – Оно пусто. И ему нужно время восстановиться. Но когда-нибудь оно будет занято... Тобой? – Джисону захотелось дать парню надежду и это совсем не пустое обещание, хоть и казалось таковым в данный момент.       Парень нежно обнял Хвана за шею и прислонил голову к его. Их уши легко соприкоснулись и сердце Хвана сделало кульбит. Почему Хан ведет себя так? Это что правда происходит? – не поверил в происходящее Сэм.       Хозяин комнаты тепло прижался к чужому телу, чувствуя руки Хвана на своей талии. Они трепетно обнимали его и Джисон оставил небольшой чмок на чужой шее. Сам не понял, что и почему делает, но так хотелось…       Каждый новый день заставлял Джисона вспоминать прошлое, думать над ним и рефлексировать его.       Сейчас, уже на финале истории, юноша видит все свои ошибки ярко-багровым цветом, но тогда они казались не ярче розового, всё было так очевидно, но только со стороны. Всё было так просто, но только со стороны. Главной его ошибкой было вечное прощение и понимание старшего. «Понимаю, но не оправдываю» – должен был звучать его слоган, но вторую часть парень успешно игнорировал. Он просто оправдывал все плохие действия учителя тяжелым детством и терпел, терпел, пока не начал натурально сходить с ума.       И сейчас Хан наконец-то встал в сторону и действительно понял, кто такой Ли Минхо.       Это был когда-то юный парень, что никогда не знал о любви, потому совсем не мог построить счастливые отношения сейчас – это и расстраивало, и печалило ученика. Но быть жертвой уже взрослого мужчины с синдромом Бога – еще хуже ломало и убивало его.       А еще его убивало резкое исчезновение Минхо из стен школы. Учитель просто взял и растворился, будто его никогда и не существовало. Никто ничего не знал, никто о нем совсем не говорил, уроков искусства никто не вел, а класс был заперт на ключ, и мужчина явно там давненько не был. Так странно…       А потом внезапно вся школа загудела, приехали журналисты, полиция и настала полная неразбериха, настоящий хаос. В тот день даже полноценных уроков не было, абсолютно всех учеников отправили по домам в Лондон, никак не объяснившись.       А потом, сидя на диване в родительской квартире впервые за год не в Рождество, Джисон увидел новости по телевизору, который вообще-то не смотрит. И те шокировали его до глубины души.       – Что за…? – юноша сел поудобнее, подложив под себя мягкую подушку, и сделал звук по громче.       – Также в эту среду произошло одно весьма резонансное дело: молодой преподаватель частной школы «Эпсом Хилл Скул» был арестован за нанесение тяжких телесных по отношению к своей бывшей девушке и ученицы – Грейс Эванс. На господина Ли было тут же заведено уголовное дело, – на экране парень увидел пока еще своего парня в наручниках с опущенной головой. Вокруг него было очень много камер журналистов и просто каких-то зевак.       Мужчина выглядел очень пугающе и отталкивающе, лицо так и истощало отвращение ко всем вокруг и к этому назойливому вниманию. Все только и делали, что тыкали в него пальцем и говорили, какой он великолепный мерзавец: лицом вышел, а вот вел себя, как настоящий зверь сорвавшийся с цепи.       Ли стискивал зубы, покорно смотрев себе в ноги, пока его вели служители правопорядка в ближайший участок.        – Господин Ли сломал мисс Эванс три правых ребра, правую ключицу, нос. У пострадавшей также наблюдается явная черепно-мозговая травма, из-за чего взять показания у мисс Эванс в данный момент – не представляется возможным. Сейчас пострадавшая находится в больнице под тщательным наблюдением полиции и врачей, – молодой человек скривил лицо от отвращения, только лишь представляя на мгновение, как выглядела в тот момент изувеченная девушка с переломанными костями.       Оказывается, он еще отделался легким испугом, ведь Минхо способен и на такое. В прочем Джисон в этом и не сомневался, поэтому и принял точное решение расстаться с ним, от греха подальше.       – По словам мисс Смит, подруги пострадавшей, мисс Эванс рассталась с господином Ли чуть больше полугода назад. Бывшая девушка продолжала предпринимать попытки сойтись вновь, но мужчина был категорически против, угрожая ей написанием заявления за преследование. Мисс Эванс оставила свои попытки на какое-то время, но, когда снова увидела его в городе, не смогла удержаться и не подойти к господину. Перед происшествием пострадавшая сообщила подруге, что собирается с ним заговорить. Но она выбрала явно неподходящее время – учитель был на взводе и, недолго думая, напал на девушку. Нападение произошло при свете дня, почти в центре многомиллионного Лондона, очевидцы случившегося отметили ужасную жестокость и хладнокровие со стороны бывшего. Господин Ли долго избивал её, а на просьбы прекратить – ударил мисс Эванс головой об столб. Потерпевшую увезли на скорой буквально через несколько минут без сознания, – зрителям показали место преступления: не самая оживленная улица города, мощеные тротуары, узкая дорога для машин и высокий фонарный столб – всё в подсохшей крови, что сейчас напоминала собой больше грязь.       Джисона вновь передернуло. Минхо и правда чертов изверг.       – Уже в предстоящий понедельник должно пройти первое слушанье по этому делу. По не точным данным, дело будет проходить в частном порядке, так как излишний резонанс может помещать следствию и вынесению приговора, – мужчина с поставленной речью замолчал и кадр переменился.       На экране появляется какая-то обеспокоенная женщина и, кажется, у нее брали что-то на подобии интервью.       – И такие люди работают с нашими детьми! – Джисон понимал весь шок незнакомки, так как сам был в настоящем ужасе. Так он еще и встречался с этим ужасом. – Если даже в частных школах нет гарантии безопасности для наших детей, то что говорить об обычных? Всех учителей должны проверять на вменяемость в первую очередь!              Парень пребывал в откровенном шоке несколько дней, не понимая, как это всё успело произойти всего за несколько дней! Хан разрывался от чувств к Минхо. Он уже точно понял, что Ли весьма и весьма гнилой человек, от которого только и стоило ждать подвоха.       И юноша был безумно разбит, фиолетовый синяк всё еще немного опухшего носа уже мало интересовал его, он почти ничего не ел и не пил, ни с кем не разговаривал, лишь сидел у себя в комнате плакал и лежал камнем в кровати.       Ему было плохо от всего этого, поверить и особенно принять случившееся было невыносимо сложно, каждый раз ему становилось не по себе… Каким образом Минхо еще не убил его и почему?       Мужчина, что всегда твердил о презрении к правилам – совсем не изменил себе и в этом. Он ведь, парень уверен, абсолютно осознанно начал избивать девушку, хотя это и не точно. Минхо действительно ненавидел правила и подыгрывал им только тогда, когда ему это было выгодно. Если же нет – Ли мог позволить себе всё: насилие, грубости, оскорбления, потому что ему плевать. Плевать на всех, кроме себя. Браво, Джисон, ты это понял, – вроде как иронизировал над собой юноша, наконец осознав.       Хан и дальше следил за ходом этого дела, постоянно читая новостные сводки. Из-за того, что дело получило определенный резонанс и общественный интерес, многие серьезно занялись сбором дополнительной информации.       По итогу Джисону всё же удалось собрать пазл всей этой запутанной истории, хотя и не до конца.              История началась чуть больше двух лет назад, когда господин Ли закончил университет и начал искать себе первую работу по специальности. Первым опытом в преподавании стала обычная общеобразовательная школа в Лондоне, Минхо устроился учителем литературы и вел её преимущественно старшим классам. На рабочем месте он знакомо пользовался уважением среди коллег и учеников, потому быстро стал своим.       В этой же школе Ли и познакомился со своей первой девушкой-ученицей – 11-классницей Мэриан Купер. На тот момент ей уже было восемнадцать. Девушка состояла в романтических отношениях с учителем, что, конечно же, было скрыто ото всех.       Минхо не относился к ней, как к принцессе, в этом все партнеры мужчины очень похожи. Он часто бил её, они много ругались, да и в целом отношения их были крайне сложными. Потому в один день окончательно сдавшись, девушка решила пожаловаться куратору, якобы её домогался господин Ли и учителя под шумок уволили.       Ли хоть и злился на Мэриан, но долго горевать не стал, просто сделал выводы и заметки на будущее.       Далее Минхо вел себя осмотрительнее, снова устраиваясь в новую школу, но на этот раз в частную. Он устроился без труда, так как в его трудовой книжке не было ничего компрометирующего, запись в ней лишь гласила лаконичное: «Ушел с прошлого места работы по собственному желанию».       Грейс Эванс – следующая девушка и по совместительству ученица господина Ли. В этот раз мужчина был настроен серьезнее, он не хотел проблем и разборок, поэтому все действия девушки были под внимательным взором преподавателя. Он сильнее опекал её, чем прошлую девочку, он держал Грейс на привязи, она хорошо его слушалась, была спокойной и покладистой, что мужчине, конечно же, понравилось.       Влияние Ли было слишком сильным для неокрепшей психики ученицы, потому она начала зеркалить поведение мужчины, бесконечно преследуя и донимая Ли. Она боялась, когда учитель поднимал на неё руку, но еще больше боялась жить без него, потому всё терпела.       А Минхо просто от неё устал, он оперативно бросил девушку и вновь поменял место своей работы.       «Эпсом Хилл Скул», Минхо уже исполнилось двадцать пять, и он уже третий год присматривал себе школьницу, но внезапно, его настигло озарение. А что если это будет парень? Концепция ориентации была Минхо совсем не знакомой, он не мог сказать, что ему мерзко от секса с мужчинами, как и невероятно приятно от него же с женщинами. Какая разница, если он всё равно в доминирующей позиции? А у Джисона ножки то ничего, да и личико приятное, к тому же ученик и сам начал проявлять внимание и всё как нельзя кстати сложилось для него.       И Минхо позабыл о бывших и действительно проникся чувствами к мальчишке, только это не любовь, ни в коем случае, мужчина не знает таких слов и почему все считают признания в любви такими особенными. Он проникся отвратительным, уродливым, совершенно неидеальным чувством к Джисону. Ведь это его мальчишка. С которым он мог делать, что ему вздумается, как папа.       Отец всю его жизнь издевался над ним, и как же маленький Ли хотел оказаться на его месте, и он смог… Наконец-то оказался! Теперь он может издеваться над слабым, юным парнем, как папа.       Он вдруг забыл обо всем, обо всех молодых ученицах, что были у него до этого, ведь Хан – это всё что он искал так долго. Он может трахать, бить, и играться с этим мальчишкой и быть лучше и выше всех. Он достиг всего, чего только хотел. Какой-то мальчишка признал, что он главный и никто никогда этого не изменит.       Конечно Джисон, сколько бы он не изучал статей об этом деле – всё равно никогда не сможет залезть Минхо в голову. В чужой голове творился настоящих хаос и было бы очень хорошо, если бы Хан никогда не узнал, что тот думает насчет него.       Пусть его юная муза живет в счастливом неведенье, что он был чьей-то игрушкой для снятия стресса, существующая ради его удовольствия.       – Господин Ли, к Вам пришел посетитель, – мужчина совсем незаинтересованно оглянулся на человека в форме, тот очевидно ждал, когда Ли наконец встанет и пойдет за ним, предварительно надев наручники на руки в целях безопасности.       Минхо не хотел идти и вновь бездумно шевелить языком, ему лишь хотелось перерезать себе горло острой заточкой и погрузиться в вечный сон без картинок и шума.       И нет, Ли не раскаивался, ни на первом предварительном суде, ни на допросе ранее – ему было плевать. Плевать на тех девушек и на Джисона, плевать на общественность и свои противоправные действия. Именно поэтому его психиатр пытался убедить адвоката в необходимости безопасности Ли. «Пусть он и совершил преступление, но господин Ли скорее больной и не совсем вменяемый человек, чем сознательный преступник», – говорил он тогда. И адвокат всё же прислушался к нему, но не к Ли, который до последнего хотел быть как все в глазах общественности. Признавать свой диагноз было слишком болезненной задачей для мужчины. Он не хотел ложиться на принудительное лечение в психлечебницу и жить с такими же ублюдками, как он. От одной только мысли было тошно.       Минхо жалеет о содеянном, но только в контексте своей свободы, если бы он был аккуратнее, он бы дальше жил обычной жизнью, встречался с Джисоном и учил детей искусству, но вместо этого он стал эдаким зверем и монстром, которого хотели посадить в клетку.       Пусть лучше тюремная, чем больничная клетка, мужчина очень боялся её. Это и была его самая главная слабость, после отца. Как же он этого не хотел…       Серый костюм сидел на Минхо, как и всегда, прекрасно, пусть это и тюремная роба, а не тёмный брючный костюм, тем не менее, учитель гордо считал себя самым привлекательным в предварительной тюрьме. Его постное лицо ничего не выражало, хотя руки в наручниках неспокойно затряслись, когда он увидел Джисона по ту сторону стекла.       Юноша в повседневной одежде взял трубку и тяжело выдохнув, заговорил, когда Минхо наконец повторил за ним:       – Почему ты избил её? – этот вопрос почему-то не давал парню покоя вот уже пару ночей. Да, у себя в голове он называл её сукой и тварью, он слепо ревновал Минхо к ней, но того, что произошло с девушкой – абсолютно никто не заслуживает.       – Тебе ли не похуй? Лучше бы спросил, почему ты еще живой… – хмыкнул учитель прямо в трубку, так странно поднимая свои стеклянные глаза на ученика. Вероятно, уже бывшего ученика. Хан лишь сглотнул вязкую слюну и вновь возвратился к начатому, сдерживая себя.       – Давай по порядку. Ты можешь ответить на поставленный вопрос честно? Хотя бы сейчас. Ответь честно, Минхо, – голос у Джисона дрожал.       Ли за стеклом, в наручниках, но он всё равно был таким отвратительно пугающим, что у парня натурально стыла кровь в жилах. Было страшно понимать, что Минхо способен на убийство и не на просто чье-то убийство, а на его собственное.       – Заебала меня эта сука, – парень за стеклом бросил на Минхо хмурый взгляд своих карих глаз и тот почему-то переменился в лице, всё же выполняя чужую просьбу. И начать он решил с самого начала.       – Она меня постоянно преследовала, буквально повсюду я видел её. Я уже и место работы сменил на твою школу и место жительства, а она всё равно приклеилась ко мне, как банный лист. В предпоследний раз я ударил её несколько раз, схватив за волосы и пригрозив написанием заявления – она испугалась и отстала от меня, – юноша опустил глаза в пол и больно прикусил нижнюю губу от понимания, что любимым методом взаимодействия с партнерами у Минхо был страх.       – В последний раз, когда я видел её, был тот самый день, когда я ехал поздно ночью в резиденцию на своей машине. Я до сих пор не понимаю, что она тогда делала на обочине… Но я не удивлюсь, если узнаю, что она бежала за моей машиной или преследовала меня на своей машине – она ебанутая на голову, – мужчина легко хохотнул, а Джисон чуть не плюнул от отвращения в стекло между ними.       – В общем, она вновь умоляла дать ей еще один шанс: «Минхо, пожалуйста, давай снова будем вместе, я исправлюсь, прошу». И бла-бла-бла. Я снова ударил её несколько раз, пригрозив, что в следующий раз убью, раз по-хорошему она не понимает. И она тут же пообещала, что больше никогда не будет трогать меня. Честно говоря, я и тогда ей не особо поверил, – Джисон был в шоке от искренности Минхо. Потому что тот очень и очень часто врал, а сейчас он действительно говорил голую и неприкрытую ничем правду. Это на редкость удивило Хана. Тот пожелал быть честным перед ним.       – Погоди… Это что тот случай, когда я тебя на трассе ночью увидел?       – Ага.       – Так значит ты правда был не один тогда и на задних сидела твоя бывшая…? – парень аж приподнялся с места от непонятных ему эмоций.       – Да, но я не трахал её, не переживай, – и Ли уже почему-то улыбался, да еще так довольно, будто бы это не он сейчас сидит в наручниках в тюремной робе. Джисон стиснул зубы. Хоть теперь он и знал правду, от нее легче все равно не становилось.       – И вот наконец день нашей ссоры. Я был очень зол тогда, да и еще она под руку попалась, как чувствовала сучка. Я же говорил ей, что убью, если она вновь подойдет… Такие как она знают дату своей смерти, потому что сами прыгают в её руки… – Минхо зачем-то поправил челку у глаз, видимо мешала.       – Ты её чуть не убил… – томный голос в трубке перебил его.       – Жаль, – Ли ухмыльнулся своим привычным оскалом, вглядываясь в испуганные глаза Джисона. Он всё еще мог влиять на него, вселять в него ужас, – обрадовался мужчина по ту сторону стекла. – Что не убил, – он облизал свои такие красивые, но ужасные губы. – Ты был бы рад, если бы я не остановился?       – Что?! Нет! Ты хоть понимаешь, о чем спрашиваешь? – Джисон прибывал в настоящем ужасе. Нет, всё-таки в Минхо не было ничего хорошего, только хорошая лесть и ложь. – Ты бы тоже мог убить меня, да?       – Ты же моя муза… Эстет не может жить без прекрасного. Потому сейчас моя жизнь более не имеет смысла, я больше не могу находится рядом с тобой. Я бы никогда тебя не убил, пока ты радуешь меня, – серьезно ответил Ли, наблюдая за эмоциями парня напротив.       – Ублюдок, – ошарашенно кинул в него юноша.       – Что поделать, если я не идеален, если я создан из грехов, если я запятнан кровью своих родителей…?       – Ты не просто не идеален, ты отвратителен, ты самый ужасный человек, которого я когда-либо знал, ты настоящий дьявол! – Джисон даже поднял на мужчину свой голос, настолько он был на эмоциях.       – Тебе ведь тоже нравится это чувство превосходства, ни так ли? – мужчина внимательно на него посмотрел, замечая, как чужие руки тряслись и потели. – Ты же вышел сухим из воды, а вот моя жизнь окончательно разрушена. Но мы ведь повязаны с тобой, забыл? – Джисон смотрел на него, как испуганный котенок, почти не моргая и не двигаясь. Не хочу, не хочу, не хочу быть с ним, – противился его словам парень. – Я затяну петлю на шее, убивая себя и перекрывая кислород и тебе… – спокойно, почти что шептал Минхо в трубку. Юноша видел, как тот наслаждался этими словами, прикрыв красивые кошачьи глаза.       – Пожалуйста, избавь меня от этого. Я не хочу… Хочу жить своей жизнью, без тебя, – Хан был готов заплакать, чтобы мужчина сжалился, потому что только одна мысль, что тот будет доставать его, когда выйдет – вселяла необъятную тревогу за свою жизнь и здравие. Но ученик вдруг вспомнил, что у Ли нет никакого сострадания в сердце, ему плевать на его слезы.       – Это всё ради чего ты пришел сюда? – Минхо вновь оглядел его.       – Стойте с адвокатом и в следующем суде на том, что ты больной и не сможешь пробыть в тюрьме и года, – Джисон уже встал со стула, тяжело выдыхая и смотря на своего учителя сверху-вниз.       – Разве тебе не плевать? Разве ты сам не хочешь моей смерти? – Минхо смотрел на юношу исподлобья своими мрачными тёмными глазами. Ему была крайне интересна чужая реакция.       – Нет… – Джисон на секунду и сам задумался почему так.       Почему он не хотел, чтобы этот мудак горел в аду, но потом парень вдруг вспомнил, что Ли его первая любовь. И он всё-таки не такой. Он не может желать ему смерти и зла, потому что, видимо, всё же любил его. И, наверное, любит до сих пор.       – Я хочу, чтобы ты прошел лечение и начал новую жизнь, с чистого листа. И да, хочу, чтобы ты забыл обо мне. Навсегда. Исполни последнее желание своего парня, – мужчина также поднялся с места, всматриваясь в юношу.       Что ж, это была очень приятная, но короткая история, – хмыкнул он от своих мыслей. А Джисон, судя по всему, правда любил меня… Видимо, любовь – это такое сильное чувство, что Хан даже пожелал мне выздоровления. Вот бы и я знал, как это ощущается…       – Значит мы расстаемся, да? – понял Ли.       – Да, – строго отчеканил юноша и, убрав трубку на место, финально оглянул вот уже бывшего парня и ушел к выходу, чувствуя на себе тяжелый взгляд Минхо.       – Джи, ты тут…? – Хëнджин быстро машет руками перед его лицом в попытке вернуть Джисона на землю, тот что-то больно далеко заплыл в океан своих мыслей.       – Да-да, я тут, – тараторит в ответ юноша, смотря в блюдо, что им только что принесли. – Просто о Минхо подумал… Как он там? – Хан пугливо с некой опаской поднимает свои глаза на парня, дожидаясь чужой реакции.       Раньше, когда он только упоминал Хëнджина в разговоре, Минхо бы готов открутить ему голову, сразу начиная злостно причитать, но Хван...       – Не знаю… Вряд ли ему очень сладко, он же так не хотел ложиться в больницу, – Но Хван был понимающим. Он никогда не злился на Джисона, хоть тот и упоминает своего бывшего время от времени и... Беспокоится за него?       Хëнджин понимает его чувства и хоть господин Ли, по мнению самого Хвана, не достоин такого бывшего, он всё равно рассуждает с ним о Минхо.       Сэм мог бы ревновать и злиться, но какой в этом смысл? Парень правда не понимал почему он должен ссориться с Джисоном из-за этого.       – Что если я навещу его?       – Ты же знаешь, что я не против... Но зачем тебе это? Вы с ним уже всё обсудили, и он вряд ли скажет тебе что-то новое, – парень поправляет свои длинные волосы, вставая из-за стола, и нежно прижимает чужую голову к своему животу. – Если ты считаешь это необходимым, то конечно. Но с одним условием – вы не будете говорить. Боюсь, что у него случится обострение, если он вновь увидит тебя спустя пару месяцев.       – Как ты себе это представляешь? – Джисон опоясывает его талию руками и, прикрыв глаза, вслушивается в чужое размеренное сердцебиение.       – Навестим его психиатра, м? – Хан поднимает на него свои заинтересованные и крайне очаровательные глаза.       – Давай... А как и когда? – Хван мычит в раздумьях, а потом вновь подает свой приятный голос.       – Давай я всё это возьму на себя. Я постараюсь договориться с больницей, плюс к этому посмотрю, когда у нас с тобой будет свободный обед, – Джисон сильнее сжимает парня в своих объятьях в качестве благодарности. Черт, почему Хëнджин такой хороший?       – Ты пойдешь со мной?       – Ты против?       – Нет, вовсе нет, я просто спрашиваю, – Хан пару раз целует того прямо в пупок, скрытый под футболкой и указывает головой, чтобы он снова сел на свое место, что тот и делает.              Молодые люди на собственное удивление прибыли в свою школу вовремя. Та выглядела, как и всегда, но Джисон почему-то чувствовал себя в её стенах так легко и свободно. Наверное, всё это потому, что это был предпоследний раз, когда он приезжает сюда. Годы, годы учебы и жизни здесь тянулись так медленно, но этот последний год пролетел как никогда быстро.       Парни прошли в класс, что был удобно переоборудован под гримерную на какое-то время. В соседнем кабинете суетились люди, готовясь к фотоссесии с технической точки зрения, пока в этом всем управляли визажисты и стилисты. Парты были сдвинуты к одной стене так, чтобы оставшаяся часть помещения служила им, стояло несколько штанг с одеждой, на одном из столов вовсе была вся необходимая им косметика. Одним словом – кипела работа и подготовка.       Джисон тут же озаряется улыбкой, замечая Сынмина на кресле перед визажистом, его глаза в этот же момент красиво подчеркивают тенями в уголках азиатских глаз.       – Привет. Как ваши дела? – приветствует их улыбчивый и уже собранный Ян. – Мне уже сделали макияж, как я выгляжу?       – Превосходно, – честно признается ему Хван, искренне улыбаясь и оглядывая парня перед собой. – Да и дела наши, впрочем, тоже, – Джисон утвердительно кивает Чонину в подтверждение чужих слов.       – Вы тоже не отставайте, а то съемки уже скоро, – пришедшие парни кивают ему и подходят к свободным сотрудникам для дальнейших действий.       Хан вновь на мгновение удивился тому, как его жизнь перевернулась с ног на голову за этот учебный год. Он встретил Минхо, с которым уже успел и расстаться, а сам Ли уже как несколько месяцев проходил лечение в психушке. Он плевался от Хëнджина и его назойливого внимания, заботы, а сейчас это его любимый человек, которого он очень ценит и уважает. Он сторонился Чонина, а сейчас это его хороший и заботливый друг, что может и помочь в сложной ситуации. А Сынмин… Сынмин остался без изменений, разве что парень теперь точно уверен, что они с ним до конца жизни будут идти рука об руку.       И кстати говоря о Хëнджине, именно он настоял на участии Джисона, Сынмина и Чонина в съемках. Если бы не он, их лица бы никогда не выбрали для такой фотоссесии и не потому, что они какие-то не такие, всё из-за того, что у парней мало опыта в позировании и подобном. Но Хван настаивал, что в рекламной кампании должен участвовать не один ученик, потому что это как минимум странно и с ним согласились, еще бы они не согласились. Но, а сам Хван просто хотел разделить эту радость с друзьями и молодым человеком. Да и они были не против, а родители, особенно Чонина были в настоящем неподдельном восторге от услышанного. Фотографии их сыночка будут висеть по всему городу! Да и не только. Их фото будут также украшать официальный сайт школы, рекламные билборды и другое.       Всё мероприятие длилось достаточно долго из-за их определенной неопытности, но зато парням было очень весело, это ли не главное? Да и фото вышли просто невероятными!       Хан ранее никогда не думал, что ему так понравится находиться под камерами и позировать, играть какую-то роль. Но рядом с Сэмом правда раскрывались новые грани его личности и это восхищало парня.       Хëнджин долго стоял и смотрел на получившиеся фотографии с монитора сотрудника, да, он выглядел потрясающе, как и всегда, но еще лучше выглядел его Джисон. Красивый, отдохнувший, с нежной улыбкой и блеском счастья в глазах. Хан был счастлив – значит и я счастлив, – расплылся в улыбке Хван от собственных выводов.       Он вежливо кивнул и показал поднятые пальцы вверх, смотря на автора проделанной работы.       – Фото получились прекрасными! – мужчина искренне улыбается, слыша похвалу своей долгой работы, и легко хлопает парня по плечу в знак благодарности.       – Не стоит. Всё так лишь потому, что у нас были такие прекрасные модели, которые знают свое дело, – быстро отвечает он, уходя к своим коллегам обсуждать рабочие вопросы.       Хëнджин тут же поспешил к своему молодому человеку.       – Джи… Как насчет идеи сделать несколько фотографий для нашего личного архива? – Джисон не улавливает чужого настроя, из-за чего мило хмурится, пытаясь понять, о чем он. – Сделаем пару фото, чтобы поставить их на обои в телефоне или может в рамку у кровати? – теперь юноша точно всё понимает, потому утвердительно кивает, озаряясь нежной улыбкой.       – Извините, господин Смит, Вы не могли бы сделать нам еще несколько фотографий не для рекламы...? – просит Сэм, быстро подбегая к мужчине со сверкающими глазами.       Так как отказать Хвану, конечно же, не смогли, парни вновь стали позировать мужчине, но в этот раз они выглядели очень расслабленными и веселыми, ведь эти фото совсем не для рекламы.       За часы работы парни успели вновь побывать в том самом просторном актовом зале, где так часто их собирала директриса, также побывали на знакомом и горячо любимом теннисном корте с зеленым газоном, и в финале в последний раз оказались в кабинете искусства.       Хан так сильно привык и полюбил его за этот год. Каким бы ужасным человеком не был господин Ли, он всё равно точно являлся профессионалом своего дела, именно этот мужчина привил Джисону любовь к этому предмету. И этому юноша правда ему благодарен. Кабинет без него казался таким пустым, будто совсем лишённым души, но несмотря на это Хан оглядел его перед своим уходом с лёгкой улыбкой – всё в прошлом.       Уже закрывая кабинет на ключ по чужой просьбе, Джисон тянется за поцелуем к своему парню, а Хëнджин естественно незамедлительно ему отвечает своими теплыми губами.       Съемка наконец завершилась, но парни не спешили обратно домой к Хвану, так как у них было еще одно важное дело на сегодня. Именно поэтому их машина остановилась и припарковалась у одного многоквартирного дома в центре Лондона.       Пока Хëнджин аккуратно парковался, внимательно смотря по сторонам, Джисон вдруг подумал, что он правда рад и благодарен родителям за предоставленную возможность обучаться в этой частной школе. Как бы он её не материл ранее, сейчас юноше казалось, что всё это было не зря, всё это – был определенно бесценный, приобретённый им опыт. Именно там он нашел своих людей, благодаря которым сейчас он чувствовал себя уверенно, в безопасности. Именно из-за этой весьма строгой школы он так сильно приучен к дисциплине, именно из-за неё он столько всего знает…       И парень мог бы долго нахваливать её, как и злиться на неё следом, но всё же – он благодарен.       – Привет! – миссис Хан одаривает вошедших в квартиру молодых людей искренней улыбкой. – Как всё прошло? – Джисон не мог перестать улыбаться, глядя на счастливую, искренне счастливую маму, что, кажется, правда скучала по нему и рада его видеть. Всё-таки они не так часто виделись, даже если время позволяло.       – Здравствуйте, госпожа, – Хван кланяется женщине, не менее ярко улыбаясь. – Всё прошло просто замечательно, думаю, что фото получились очень удачными, – парень так и светится, делясь с ней своей радостью.       – Прелесть, – она на мгновение прикрывает глаза, слегка приподнимая яблочки щек в улыбке.       Джисон так походил на неё сейчас, буквально та же очаровательная улыбка, – подумал юноша, глядя на своего парня, что сейчас неосознанно копировал свою мать.       Хозяйка тут же сообразила позвать экономку Белл и усадить парней за широкий и длинный стол, в основном предназначенный для гостей. Пока им поспешно накрывали сытный стол, женщина не отказывала себе в легких беседах с Хваном. Было видно, как она без ума от юноши, а тот был вовсе и не против заделаться любимчиком матери Джисона. Хуже им от этого точно не будет.       Когда госпожа около месяца назад впервые узнала, что её сын состоит в отношениях, она была очень напряжена. Она сильно переживала, что этим сын испортит себе средний балл в аттестате, но по итогу всё обошлось – Джисон уверенный хорошист в Эпсом Хилл Скул.       Хан также переживал, но из-за того, что родители могут не принять и не одобрить Хвана. Но парень всё равно не жалел о рассказанном, потому что он более не хотел скрываться, понял, что это совсем не его история. Отношения с Ли вразумили его, что тайные отношения — это очень тяжело и он совсем не хочет так жить. Более никогда. Собственно, именно поэтому Хан и признался.       – Это парень… Мне нравятся мужчины… И только они, – парень и сейчас помнит, как тогда на мгновение он перестал дышать, боясь услышать чужой ответ.       Но в тот вечер родители впервые приятно удивили его, сказав:       – Мы знаем, – спокойно ответил ему отец, следом легко улыбнувшись.       – Да, мы догадывались, Джисон, – поддакивала ему мать так же весьма спокойно и принимающе.       И парню тут же стало так легко. И особенно легко, когда они узнали о том, кто его парень.       Самуэль Хван Хëнджин – единственный сын английского дипломата и знаменитого дизайнера интерьеров в Лондоне. Юный господин с идеальной внешностью и отточенными манерами, знающий несколько языков и имеющий неплохую модельную карьеру.       Лучший кандидат для их сына. Лучше просто и быть не может.       Перед едой молодые люди поспешили в уборную дабы вымыть руки. Джисон, как и сам Хëнджин, светится от счастья, глядя на парня в отражении большого зеркала.       – Твоя мама просто прелесть! – Хван быстро, но нежно целует юношу в пухлые губы.       – Ты же знаешь, что они тебя обожают. Но... Честно говоря, я не думаю, что они также спокойно отреагировали бы на наши отношения, не будь ты сыном дипломата, – искренне признается ему парень.       Он знал, что родители не хотели, чтобы он был с кем-то в отношениях сейчас, ведь в данный момент в его жизни нет ничего важнее учебы и образования, а потом и успешной работы. Но Хëнджина же они почему-то приняли. Да и как иначе, если Хван – это идеальный зять?       Они только и рады, что у сына такой партнер. Родители слишком часто хвалили Хëнджина, даже если он не рядом и разговора о нем никакого не было. Да и сильно гордились сыном, что выбрал себе очень достойного человека. Меркантильно? Цинично? Лицемерно? Возможно.       Тем не менее, этот факт позволил Джисону быть свободным. Более он не скрывал своих отношений ни от кого. С ним больше, и вообще уже весьма давненько, никто не ругался. Его больше не критиковали, родители перестали давить своими уговорами, подумав, что если Джисон не хочет быть будущим директором компании отца, то им может стать и Хëнджин.       Да и вообще, Хана отпустили в свободное плаванье – хочешь ночуй у него, да хоть живи с ним, поступай на кого хочешь и делай, что хочешь. Это всё было в новинку юноше, но он безусловно был рад позитивным изменениям. Теперь он полностью свободен в своих действиях. И, конечно, спасибо Хвану, что он внушил одним только своим существованием уверенность родителям, что Джисон прекрасно справляется и без тяжелой опеки.       – Возможно ты прав… Но ты же счастлив? – Хëнджин не спорит с парнем, потому что где-то в глубине души понимает, что в этом определенно есть истина, но и пусть.       Пусть они принимают его только потому, что он успешный отпрыск не менее успешных родителей и что с того? Зато Джисон свободен и его родители счастливы.       – Я да, – тут же без колебаний отвечает ему Хан и следом гладит того по длинным волосам. – А ты?       – Меня всё устраивает. Я тоже счастлив, знаешь ли, – он снова бегло целует своего парня в сладкие манящие губы.       Так бы и зацеловал его, но мы немного не в той обстановке, – ухмыляется Хван от собственных мыслей.       Но тут в их дверь внезапно кто-то легко стучит, тут же тихонько заглядывая. Это была экономка, как и всегда – мисс Белл.       – Извините меня, пожалуйста, но, Джисон, родители позвали тебя в кабинет господина, – она выглядит весьма спокойной и сдержанной, поэтому парню, видимо, не стоит сильно нервничать.       – Зачем? – всё же Джисон по привычке напрягся. У родителей была дурацкая привычка вызывать его в кабинет отца для серьезных разговоров, особенно неприятных разговоров. Из-за чего они будут отчитывать его на этот раз?       – Я не знаю, извините, – женщина кланяется, сразу уходя прочь из ванной.       Хан испуганно оглядывает Хëнджина и вздыхает, удаляясь в сторону знакомого кабинета. Немного помявшись на входе, он быстро стучит и после разрешения входит в помещение. Сразу же замечает родителей, стоящих у широкого рабочего стола из красного дерева.       – Джисон… Мы с мамой хотели сказать тебе кое-что, – начинает совсем неуверенно мужчина. Увидев чужое волнение, жена без промедлений берет инициативу на себя.       – Всё верно, – женщина ближе подходит к сыну и начинает медленно, да так ласково гладить его по волосам. Джисону уже хотелось плакать, только лишь от этого простого жеста. Он так давно не чувствовал её тепла и ласки, он скучал.       – Пожалуйста, прости нас, сынок, за то, что мы были так строги с тобой… – её губы растягиваются в мягкой улыбке полной любви. Юноша заметил, что чужие глаза тоже на мокром месте. Кажется, она правда раскаивалась. – Мы с папой так много думали над этим… Думали, что мы совсем не можем звать себя хорошими родителями, если мы только критикуем, но никогда не хвалим нашего ребенка. Мы, а в первую очередь даже я, хотим извиниться… – господин Хан не находит себе места позади жены, оттого делает несколько шагов вперед, чтобы быть с ними на одном уровне.       – Нам очень жаль, что мы тебя совсем не поддерживали. Нам казалось, что мы поступаем правильно, закаляем тебя, учим жизни, чтобы потом ты смог добиться успеха и банально выжить в этом суровом мире, но мы совсем забыли, что нужно не просто думать, а еще и говорить… Нужно разговаривать с тобой, выслушивать тебя… И на самом деле мы тебя очень любим, просто говорим это так редко, – мужчина не выдерживает и отворачивается, видимо из-за смущения или неловкости.       Конечно, не каждый же день признаешься в своей неправоте своему ребенку, для семьи Хан это было действительно сложной задачей, но… Они хорошо справляются.       Джисон быстро смахнул предательскую слезу, что потекла по его мягкой щеке и вновь поднял глаза на родителей, продолжая слушать.       – Да, – её голос вздрогнул. – Это же наш Джисон, единственный в своем роде, красивый и умный парень, наш старший сынок, – она легко смеется, вытирая влагу на красивых оленьих глазах.       – Мама, узнав, что ты с друзьями станешь лицом своей школы, заплакала. Джисон, сейчас мы абсолютно честны с тобой. Конечно, мы ходим и всегда хотели гордиться тобой, как и все родители. Но это не значит, что без этого ты не ценен – мы любим тебя просто за то, что ты у нас есть, – мужчина тепло обнимает парня, похлопывая по спине.       Папа так редко это делает, но сейчас он всё же смог найти в себе силы для этого, – вдруг понимает юноша, отвечая на объятия.       – Всё верно. Узнав, что ты достиг подобного я очень гордилась тобой.       – Мы и сейчас очень гордимся тобой, – поддакивает ей отец.       – Мы безумно благодарны за такого прекрасного сына, – она смотрит в его глаза со всей своей любовью.       – Я тоже вам благодарен. Спасибо вам за предоставленные возможности, я никогда этого не забуду, – даже Джисон нашел в себе силы высказать то, что давно сидело где-то в глубине сердца. Кажется, от услышанного миссис Хан даже всплакнула, прижавшись к сыну сильнее, мистер Хан также повторил за ней, и они крепко обняли своего ребенка.       Вот и настал тот самый день, когда Джисон наконец-то сможет увидеть старшего в стенах больницы. Кажется, он не видел его уже почти четыре месяца и нет, он не соскучился, просто… Хан хотел удостовериться, что тот как минимум жив и проходит лечение, да.       – Ну и как тебе вид, вдохновляет? – начинает иронизировать Хван, смотря вверх и встречая большое почти белое здание с решетками на окнах перед собой.       – Понимаю Минхо – захотелось повеситься от такой картины, – поддерживает его настрой Джисон, хмыкая и направляясь ко входу. Молодые люди оперативно заходят в здание, где их уже ожидали.       Хорошо быть влиятельным человеком, но быть сыном влиятельного человека нисколько не хуже. Для семьи Хван могут сделать исключение, для семьи Хван могут организовать задуманное.       Идея Хëнджина состояла в том, чтобы увидеть Минхо со стороны, посмотреть, чем он живет, этапы его лечения, поговорить с врачами и уйти, так и не поговорив с Ли по итогу. Хëнджин действительно опасался того, что Минхо, увидев и услышав Джисона, начнет буянить, начнет угрожать ему и может быть даже попытается наложить на себя руки. Он правда мог так сделать и Хван не хотел причинять всем сотрудникам неудобства. Поэтому только так и никак иначе, впрочем, Хан и не против, ему было бы как-то больно нервно болтать с бывшим, и он рад, что делать этого не придётся.       Парни быстро под присмотром сотрудников больницы проходят в кабинет психиатра Ли и, нервно переглядываясь, садятся на пустые кресла напротив стола. Перед ними уже сидел серьезный мужчина средних лет в характерном для места халате.       – Добрый день, – он легко им кланяется, молодые люди тут же отвечают ему тем же. – Мне, конечно, сообщили, кто вы и зачем пришли, но я всё равно хочу напомнить вам, что всё рассказанное здесь должно остаться в этих стенах. Нам не положено рассказывать о своих пациентах третьим лицам, – Хван понимающе ему кивает.       – Конечно, мы понимаем. Всё останется сугубо между нами, мистер Коллинз, – убеждает его Хван, легко и ненавязчиво улыбаясь. Он заметил чужую фамилию по пути в кабинет и решил, что эта информация поможет ему расположить к себе мужчину в будущем.       Врач, недолго думая, соглашается с ним и наконец начинает рассказ о Ли:       – В данный момент мистер Ли относительно стабилен. Вообще… До ситуации с избиением бывшей девушки, он был в ремиссии – вел себя хорошо, отвечал на мои вопросы во время сессий весьма честно, проходил медикаментозное лечение, вспышек сильной агрессии не испытывал и в целом, кажется, даже жил обычной жизнью, – Джисон, как и Хëнджин, внимательно слушает, понимая, что в этом точно есть правда, ведь когда они только познакомились с Минхо, тот выглядел и вел себя абсолютно адекватно. Это потом в нем что-то переменилось.       – Но, конечно, произошедшее выбило его из колеи. У меня складывается впечатление, что мы начали лечение с самого начала. Прям с того момента, как он пришел ко мне в двадцать лет и признался, что каждую ночь его мучает кошмар, где он перерезает горло своим родителям: сначала отцу, а потом и матери, – Хëнджин ошарашенно открывает рот, пытаясь осознать услышанное, в то время как Хан легонько кивает мужчине, будто подтверждая его слова.       Он то помнит, что его били родители и после ситуации с бывшей дает себе отчет, что тот вполне способен на такое и в жизни.       – Узнав о произошедшем, я даже немного расстроился, ведь полагал, что мистер Ли всё же сможет более-менее существовать в обществе…       – Извините, а какой у него диагноз? – интересуется Джисон, пока Хëнджин продолжает молча сидеть, находясь в откровенном шоке. Как вообще такого человека допустили к детям?! Хотя подделать справку о состоянии здоровья не так уж и сложно…       – Диссоциальное расстройство личности, – не сказать, что молодые люди сразу понимают суть диагноза. Возможно, именно из-за их озадаченных лиц, мужчина решается уточнить некоторые детали.       – Весьма тяжелый диагноз, к сожалению. Обычно его ставят в ранние подростковые годы и далее на всю жизнь. Людям с таким диагнозом сложно придерживаться рамок общества, они не испытывают эмпатии, не имеют привязанностей, потому и не умеют дружить и любить. Они также очень склоны к насилию и жестокости. В общем, они – потенциальные преступники. Хотя, мистер Ли всё же неспособен на убийство. Он, в отличие от некоторых более сложных случаев, понимает, что это наказуемо. И поэтому он не хочет переступать закон, хочет условно жить как все.       – А сейчас… Как он? – вновь подает тихий голос Хан. Он легко поглаживает Хвана по коленке, потому что тот из-за рассказанного явно не здесь, а еще сильно-сильно напряжен. Конечно напряжен, хоть это и в прошлом, но Джисон же встречался с ним! Это… Очень страшно.       – Сейчас... Ему однозначно тяжело… Как я уже и сказал, нам пришлось начать лечение заново. Но… Ли разговорчивый, да, я вижу его желание измениться, стремление к лечению, так что всё не так уж и плохо. В тюрьме он бы не смог. Я рад, что он здесь, еще есть шанс, что господин Ли начнет жизнь с чистого листа, если сильно постарается, – убеждает их психиатр и его позитивный настрой вселяет надежду и в Хана.       Он будет рад, узнав, что Минхо ушел в ремиссию и начал жизнь с чистого листа… А еще не стал вспоминать о нем, да. Они с Минхо больше не вместе, но Джисон не может желать ему зла, и он надеется, что тот тоже не станет желать этого.       – Хотя к детям его, конечно, уже не подпустят… – тише добавляет мужчина, слегка хмыкая.              Перед тем как уйти парни решили одним глазом взглянуть на бывшего учителя искусства, пока он занят своей больничной рутиной.       – Смотри, – Джисон воодушевленно указывает на Минхо пальцем, оборачиваясь на своего парня. В то время как Ли увлеченно читает какую-то толстую книгу и совсем не замечает того, что на него смотрят. Он сидит в характерном белом больничном костюме, сидя нога на ногу, и бегло просматривает строки книги глазами.       И юноша вдруг понимает, что тот больше его не пугает, как тогда. Все уже в прошлом, окончательно.       – Читает.       – Ага, с ним всё нормально. Он пробудет тут еще много-много месяцев, прежде чем выйдет… Поэтому ты должен быть спокоен, что он не станет искать тебя. И я тоже буду спокоен, Джи, – Хëнджин улыбается, нежно поглаживая юношу по темным волосам.       – Я надеюсь.       – Теперь то ты спокоен?       – Да… Мне сложно сказать почему, но Минхо волновал меня. Но сейчас, узнав, как он, я спокоен. Будто перестал нести какую-то ношу – облегчение.       – Это хорошо, мы ведь для этого сюда приехали, – удовлетворенно кивает Хван и, взяв того за руку, тянет к выходу из этого тревожного местечка.       Ли рефлекторно поднимает голову в желании осмотреть предоставленную ему территорию и внезапно замечает где-то вдали удаляющегося Джисона. Минхо аж распахивает глаза шире, пытаясь убедиться, что это не какое-то видение. Но нет, он точно узнает его. Своего мальчишку.       И Ли слегка улыбается уголком губ от осознания, что тот захотел его навестить, пусть и таким образом. Да, его улыбка была очень сдержанной, но правда счастливой. Видимо, его правда кто-то любил и это было приятно.       Приятно быть по настоящему любимым, даже когда ты этого не заслуживаешь.       Но учитель действительно обещал самому себе больше не преследовать Хана и отпустить его. Он вновь опускает голову в книгу и продолжает читать, как ни в чем не бывало.       Выпускной. Столько разных чувств это мероприятие вызывало у парня….       Прямо сейчас, уже сидя рядом с друзьями на знакомой деревянной скамье актового зала, Джисон наконец понял, что этот ад закончился, точнее... Это место не являлось адом уже какое-то время. Хан начал ловить себя на мысли, что школа действительно многому его научила. Постарел что ли? Ой, нет, в его случае повзрослел. Складывалось впечатление будто за этот учебный год ему прибавилось не десять месяцев, а сразу несколько лет и он стал… Мудрее? Или умнее.       Хан скользил несколько пустым взглядом по дорогому паркету зала и думал, что всё-таки рад закончить школу и покинуть эти строгие стены, несмотря на позитивные аспекты его пребывания здесь.       Джисон упорно держался и терпеливо ждал вечера, потому что по плану должна была быть вечеринка, еда, напитки и веселье в честь окончания школы. А торжественная часть, что медленно тянулась в данный момент, его утомляла и заставляла сонно зевать в кулак раз за разом.       Споткнувшись при подъеме на сцену, Хан тут же сморозил недовольное лицо, заметив, как его ненаглядные друзья потешались над ним. После он всё же забрал аттестат об окончании такой престижной школы Лондона и быстро спустился, вновь садясь на свое место.       А потом наконец-то настало время вкусного ужина и не менее вкусных напитков. Всех учеников собрали в просторном спортзале школы, устраивая настоящую вечеринку с громкой музыкой и яркими цветными огнями.       Вот теперь можно было точно развлечься и порадоваться за себя на сегодня.       Хëнджин нежно взял Джисона за руки, лучезарно улыбаясь, и начал медленно двигаться с ним в танце. Иногда он придвигался к нему ближе для легкого поцелуя – он был так счастлив находиться рядом с Джи в этот важный для него день.       – Джи, ты должен мне отдаться... – юный господин сразу же увидел реакцию на чужом лице – Хан ехидно ему улыбнулся. – В танце… Мы просто обязаны победить, – Хëнджин очаровательно улыбнулся в ответ и, положив широкую ладонь на чужую изящную талию, скрытую под дорогим пиджаком, прижал к себе, медленно кружа в танце. Джисон обескураженно хохотнул на действия парня и также положил свои ладони на чужие широкие плечи.       Парень плавно двигался в танце с Хëнджином под спокойную мелодию, играющую на фоне – сейчас было время медленного танца, вальса для всех влюбленных.       Несмотря на то, что школа была достаточно консервативной, школьники носили форму, придерживались строгим правилам, в этом заведении не было разделения по полу в классах и не было запрета на отношения между учениками. Просто они также должны придерживаться правил, как и всегда. К примеру, не целоваться в стенах главного корпуса школы, не устраивать свиданий в комнатах резиденции, на людях вести себя прилично и сдержанно.       Поэтому в школе всё же были парочки, но их было весьма немного, но каждая из них, определенно каждая, претендовала на звание Короля и Королевы «Эпсом Хилл Скул». Как и Хван, он был настроен серьёзно, ведь очень хотел победить. Но, а Хан просто хотел помочь ему в достижении поставленной цели.       Пока их ненаглядные голубки ворковали под софитами, Сынмин и Чонин присосались к столу с напитками, так как танцевать было не с кем, да и не хотелось вовсе. Парни правда хорошо сдружились за этот учебный год и гордо могли звать друг друга друзьями. Из-за недавно начавшихся отношений их друзей, парни сблизились еще сильнее.       – Не забывайте голосовать за Короля и Королеву школы! В конце мероприятия мы подведем итоги и коронуем наших победителей! – громко сообщила ведущая в микрофон. Ким и Ян тут же переглянулись.       – Пойдем проголосуем, пока не забыли? – предложил Чонин, быстро поправляя чёрную уложенную челку. Сынмин будто повторил за ним, приглаживая свой аккуратный тёмно-коричневый затылок. Ким улыбнулся другу, демонстрируя себя, и Ян мимолетно коснулся его осветленных прядей на челке.       – Пойдем. За кого будешь? – они подошли к столу и взяли бумажки с ручками в руки. – За них? – Ким кивнул головой в сторону голубков.       – Я думаю победа их порадует, – Чонин рассмеялся.       – Они и так местные знаменитости, может хватит им чести? – Сынмин тоже хохотнул, и Ян легко ему кивнул, соглашаясь. Пусть выиграет тот, кто не так популярен, как они!       Джисон нежно обнял Хëнджина, положив голову ему на плечо. Пока тот медленно гладил его по спине, легонько шатаясь из стороны в сторону в условном танце.       – Я люблю тебя, – вдруг неловко прошептал Хан и поднял на парня свои глаза бусинки. – И не говори, что я тороплюсь...       – Джисон... – Хван расплылся в улыбке полной любви. – Я тоже люблю тебя, очень-очень.       – А я знаю. Ты заботился обо мне еще до того, как я понял, что ты влюблен в меня, – Сэм кивнул, соглашаясь. – Я хочу еще раз извиниться перед тобой за всё, что случилось между нами. Я вел себя глупо... – тот его перебил.       – Джи, не надо извиняться, если ты на самом деле не виноват, – эта глупая привычка осталась у него после Минхо, и Хан никак не мог перестать перекладывать свой прошлый опыт на нынешние отношения, – Хван хмыкнул.       – Я давно не обижаюсь и не обижался вовсе. Я всё всегда понимал и просто ждал... К тому же я тоже делал много ошибок, лез не в свое дело раз за разом, но мы уже обсуждали это ранее…       – Спасибо, что был так терпелив ко мне, я это правда очень ценю... – Хëнджин потянулся за поцелуем к Джисону и, они слились в сладком и чувственном поцелуе почти в центре танцпола.       – А сейчас мы озвучим новые титулы двух счастливчиков! Вы же все проголосовали? – яркий прожектор света направили прямо на ведущую стоящую на сцене.       – Пошли к сцене поближе, – предложил Сэм парню рядом и тот согласился, взяв его за руку, чтобы не потерять в толпе.       Парни подошли максимально близко к яркой сцене и там же обнаружили своих друзей.       – И так, по результатам нашего голосования победителями в этом году в Эпсом Хилл Скул становятся... – она стала открывать запечатанный конверт, где уже был финальный результат голосования учащихся. – Выпускник Ким Сынмин становится Королём! – все друзья в ту же секунду ошеломленно переглянулись. Какого...? – чертыхнулся про себя Ким.       – А Королевой – Ян Чонин! Еще один наш прекрасный выпускник, – женщина чуть не сорвалась на смех. – Поздравляю молодых людей с новым титулом! Аплодисменты! – зал разразился хохотом и громкими искренними хлопками.       Толпа тут же вытолкнула Сынмина с Чонином на сцену и парней принялись радостно короновать. Киму на аккуратно уложенные волосы надели массивную корону и атласную ленту через плечо, Яна тоже наградили специфической лентой, но корона была куда изящнее, с кучей камней, потому и больше блистала под софитами. Молодые люди неловко взглянули друг на друга, в миг покрываясь румянцем.       Кто угодно мог стать Королём и Королевой школы, но чёрт возьми, никак не они! Они же даже не встречаются, почему вообще за них проголосовали, кто придумал эту несуразную шутку?       – Целуйтесь! Целуйтесь! Целуйтесь! – зал начал скандировать свое пожелание. Хван и Хан разразились громким хохотом. Может, это именно они всё подстроили?       – Ну же! Вас сводит целая школа! Смотрите как на вас смотрит госпожа Морган, она ждет! – издевался Джисон, крича друзьям сквозь шум.       Ну, а что им еще делать остаётся?       Сынмин быстро положил потные ладони на чужие плечи, смущенно смотря на свою Королеву. Стоило ли ему идти на поводу у кричащей толпы?       – Собрался целовать, да? – понял Ян, смотря на друга или уже не совсем друга... – Ну давай уже, иначе я сейчас умру от стыда!       – Я тоже сейчас умру! Давай, тяни на меня свои пухлые губы, – Чонин запаниковал, слыша что-то на подобии нежности от Кима.       Сынмин легко коснулся чужой шеи и аккуратно, слегка неумело прильнул к мягким губам, буквально на мгновение, чтобы толпа перестала скандировать «целуйтесь». Носом он учуял нежный вишневый блеск, а на собственных плечах почувствовал тяжелую хватку длинных и утонченных пальцев.       – Ура! – обрадовалась, но почти сразу успокоилась толпа и уже через мгновение она перестала смотреть на них, расходясь по залу.       – Поздравляем вас с титулом! И празднование продолжается! – громко озвучила женщина в микрофон и снова заиграла танцевальная музыка.       Парни отпрянули друг от друга, неловко прокашливаясь.       – У тебя такие мягкие губы… И почему у тебя всё еще никогда не было девушки? – вроде как с издевкой поинтересовался Чонин, на что Сынмин почесал уложенный затылок, не зная, что ответить.       – Спасибо... Не знаю. Наверное, потому, что они думают, что мне нравятся парни, – Ян оглянулся на говорящего. – И вся эта ситуация с ними кажется еще смешнее из-за того, что мой первый поцелуй тоже был с парнем! – Ким расстроенно застонал, но потом почти сразу же засмеялся. – Конечно они так думают.       – Кто он?       – Ты чёрт возьми! – Ян ужаснулся. Плевать на него, он то уже целовался, но Ким! Не хотел, совсем не хотел красть его первый поцелуй, да еще и таким образом…       – Тогда вспоминай этот, но не слишком часто, иначе никакой девушки точно не будет, – они оба рассмеялись.       – Давай забудем эту хуйню? – Сынмин тяжело вздохнул, улыбаясь.       – Как и вся школа? Конечно, – к ним подошли их друзья. – Ваша шуточка, да? Я у него первый поцелуй забрал! Вам смешно? – возмущался Чонин, пока остальные неприкрыто ржали. Даже Ким хихикал вместе с ними.       Нет, Чонин и Сынмин друзья и только, но это было феерично, никто не мог поспорить. Король и Королева школы блять!       – Ждем свадьбы, голубки! – поддержал издевки Хван, пока Хан рядом буквально задыхался от смеха.       – После вашей, – якобы раздраженно плюнул в ответ Сынмин, всё еще краснея из-за случившегося, как младшеклассник.       Ну, в принципе, уж лучше разделить первый поцелуй со своим другом, чем с какой-нибудь не путевой девицей, Ян то очень даже ничего. Сынмин, тебе точно нравятся девушки? – у самого себя спросил Ким, смотря в пол.       – А если серьезно, это не мы, мы сами удивились, что вас выбрали... Вы же не пара совсем... – признался Джисон, успокоившись.       – Может в этом и был прикол у остальных? – задумался Хван, приобнимая Сынмина, что был всё еще смущен в отличие от Чонина. Ему было нормально, неловко слегка, но нормально, наверное, он просто думал о своих сигаретах в кармане брюк и стойком желании покурить, – хмыкнул Сэм, размышляя.       На следующий день после выпускного Джисон просыпается на редкость отдохнувшим и бодрым, хотя вчера легли с Хваном они поздновато. Солнце привычно частично освещает его спальню в серо-голубых тонах.       Он так её любит, правда встречается с ней крайне редко, из-за чего каждый раз ему приходится привыкать к ней заново, вспоминать, где лежат его вещи и как устроено хранение в его шкафу. Мать всегда утверждает, что в его комнату никто не заходит и никто ничего не трогает, но Хан уверен, что фигурки с полки над кроватью слегка перекочевали вправо.       Он лежал и рассматривал её содержимое, пока рядом тихо сопел Хëнджин, скрутившись почти что калачиком. Джи заботливо прикрыл ему голую спину и сел, мечтательно прикрыв глаза на мгновение.       – За костюмы Белл по голове меня точно не погладит, – тихо хохочет парень, видя, как их вчерашняя одежда небрежно скинута на стул и рабочий стол у окна.       Кажется, не прошло и минуты как в комнате раздался короткий стук и дверь привычно отворилась.       Это и правда Белл, – улыбается от собственных мыслей хозяин комнаты.       – Джисон, ты уже не спишь? – удивляется женщина, медленно заходя к ним в спальню. – Госпожа только что напомнила мне о костюмах... – тут же смолкает Белл, потому что смотрит прямо на них, прямо на эти до стыдного скомканные дорогие пиджаки и брюки.       – Мне жаль… Мы вчера совсем забыли повесить их, – Джисон смущенно улыбается ей, видя легкую ухмылку экономки. Хоть дома вчера никого и не было, тем не менее Джи был уверен, что все уже всё поняли и без его нелепых оправданий. Все уже знали о их страстной ночи.       Парень вновь улыбается от собственных мыслей. Вчера правда все прошло просто чудесно и главное сегодня явно ничего не болело, ни тело, ни душа!       – Ладно, ничего страшного. Я хорошо их отглажу, что миссис Хан даже ничего не поймет, – она довольно подмигивает Джисону и тут же берет мятые вещи в руки.       Женщина уже почти уходит прочь, но напоследок, внезапно вспомнив, тихо сообщает:       – Завтрак уже на столе.       – Спасибо, – кивает ей Джи. Хван в то же мгновение решает перевернуться, ложась прямо на чужие стройные ноги.       – Давно встал? – сонным голосом бормочет ему Хëнджин.       – Не. Пойдем поедим? – Хан со всей своей нежностью оглядывает парня перед собой, то тут, то там поглаживая его открытую кожу теплыми пальцами.        – Может… С Марти сначала…? – Хван не уточняет свое предложение, но юноша рядом прекрасно понимает его и без дополнительных слов. Хоть Сэм совсем не настаивает, Джисон всё равно никак не может отказать ему, потому утвердительно кивает и следом встает с кровати, подавая тому свою руку.       Молодые люди быстро собрались и, как было оговорено ранее, вышли гулять с Марти, с этим невероятно мягким пуделем. На улице стояла такая приятная, совсем не жаркая и в то же время не холодная погода с небольшим, освежающим ветерком. Пока что начало июля очень даже радовало жителей Лондона своей комфортной температурой воздуха и отсутствием постоянных дождей.       Джисон никак не мог вспомнить, когда же он в последний раз гулял с этой прелестной собакой, именно поэтому сейчас он был так счастлив из-за появившейся возможности расслабленно пройтись с ней в компании еще слегка сонного Сэма.       Они шагали вдоль одной узкой улицы и наслаждались приятным молчанием и шумом родного города. Пудель без конца натягивал свой поводок и часто крутился вокруг их ног, виляя хвостом. Кажется, соскучился, – улыбался от собственной теплой мысли юноша.       – Куда планируешь поступать? – внезапно спрашивает у него Хван.       Его тёмные отросшие волосы были так очаровательно собраны в небольшой хвостик и лишь несколько прядей остались у его лба – Джисон даже залюбовался.       – Не знаю... Сложно сказать куда именно, – он пожимает плечами и тут же смотрит тому в глаза, такие острые, лисьи глаза.       – А родители, что они говорят? – Хан поднимает глаза к небу в размышлениях и замечает крупный билборд с собственным лицом и белой улыбкой.       Так странно, – сразу подумал парень, ведь ему казалось, что реклама появится ближе к осени, но нет. Она уже. Так странно осознавать это, – вновь пронеслось у него в голове.       Хëнджин заметив чужой отстраненный взгляд, также устремляет свой себе за спину и видит своего парня.       – Прекрасно вышел, – комментирует вид парень, мимолетно целуя Джисона в мягкую щеку.       – Прекрасно вышел, – хмыкает Минхо, замечая недалеко от двора больницы на минуту остановившийся автобус с рекламой знакомой частной школы. Ли скользит взглядом по улыбчивому лицу мальчишки и на миг прикрывает глаза. Вновь их открыв, он понимает, что автобус уже уехал.       – Родители ничего не говорят, видимо, они окончательно смирились с тем, что я не буду продолжать бизнес отца. Я думаю, что теперь я могу сделать этот выбор самостоятельно, – Джисон садится на ближайшую от него скамью, и Сэм повторяет за ним, усаживаясь под боком.       – Никогда не хотел стать актером? У тебя такая мимика прекрасная, просто прелесть. Твоя экспрессия впечатляет, да и импровизационные навыки у тебя очень и очень хороши, – Хван кладет свою голову ему на плечо. А Хан впервые задумывается об этом. Может быть ему правда стоило бы попробовать? Ему ведь понравилось то чувство, когда камеры направлены на него.       – Может быть... А ты? – также интересуется в ответ юноша.       – Хочу в дизайн и пойду в дизайн. В будущем буду сотрудничать с модными домами, м? – Хëнджин оборачивается на Джисона в ожидании его реакции, а тот так нежно улыбается, что Хван готов и растаять. Снова.       – Прекрасный выбор.              Осенью Джисон, как и предлагал ему Хван, поступил на актера в самую популярную театральную школу Лондона. Хëнджин же ушел в такой желаемый им дизайн, он грезил быть знаменитым стилистом в будущем. Сынмин также не отставал и поступил в один вуз с Чонином. Только если первый ушел на юриспруденцию, так как хотел стать адвокатом, то второй на факультет экономики, чтобы потом быть экономистом.       Дружба всех четырех парней продолжала существовать и вне стен школы, они постоянно проводили свое свободное время вместе, ходя на различные выставки и спектакли, в рестораны и кафе, в библиотеки и в компьютерные клубы – куда угодно лишь бы быть вместе. Они перепробовали самые различные виды спорта: от горячо любимого бейсбола Сынмина, до главного хобби отца Хвана – ненавистного Джисоном гольфа. И тот оказался не так уж и плох, как ему ранее казалось.       Хан только сильнее убедился в том, что в некоторых своих убеждениях и мыслях он был слишком принципиальным. Неоправданно принципиальным. Ведь как оказалось – с хорошей компанией всё приносит удовольствие.       Отношения Джисона и Хëнджина также продолжали свое постепенное развитие. Они становились всё более и более серьезными, и стабильными с каждым новым днем. И благодаря им Джисон окончательно понял, что он всё-таки достиг желаемого после стольких скитаний.       Минхо правда являлся свободой для него какое-то время, но совсем бесконтрольной, разрушающей, рискованной и чересчур страстной. Их отношения были настоящими горками с высокими подъемами и сильными падениями.       Но Хëнджин был совсем другой – здоровой свободой и любовью. Он был принятием и борьбой со страхами, был любовью к себе и миру, был уважением и нежным, томительным наслаждением.       Их отношения хоть были пока что не слишком продолжительными, но, тем не менее, они уже были стабильными и спокойными. Конфликты в них не вызывали у Джисона тревоги и слез, они всегда мирно разрешались на кухне с кружкой горячего кофе.       Хван казался куда более зрелым, чем Джисон, но, несмотря на это, он не поступал как Ли, он учил его, не давя своим опытом, возрастом и авторитетом, он направлял его поддерживая словом и делом.       Именно Хëнджин научил Джисона жить по-другому. Именно он своим примером показал Джисону, что в конфликтах нет ничего страшного, как и в ошибках. Да, конечно, им предстояло еще очень много всего пройти вместе, но Хан чувствовал себя спокойно, Сэм не вызывал в нем никаких сомнений, и потому Джисон был свободен и счастлив.       Когда Хван через полгода их отношений предложил ему переехать в его квартиру, Джисон согласился, отмечая в их отношениях новый волнительный этап. И хоть родители не хотели вновь расставаться со своим старшим сыном, они отпустили его к Хëнджину, потому что ему можно было доверять.