В городе дождь

      Густой тёплый вечер спускался на Кур-де-Фонтейн. Сегодня пятница, день всеобщего облегчения и радости. Любопытно наблюдать за людьми, сбросившими груз рабочей недели: то тут, то там на бульваре слышны смех и оживленная беседа. Все так расслаблены, что на него почти не обращают внимание, лишь изредка сторонятся и учтиво кланяются. Звук клацающей о брусчатку трости теряется в шумах вечерней улицы. Он идёт домой, но не туда, где проводит ночи в рабочую неделю. В небольшом пыльном доме в самом конце пассажа Визари ему не нравится. Особняк за городом куда более уютный и домашний, в основном из-за Эльфелет: у маленькой мелюзины-дворецкой удивительный талант привносить везде, где она бывает, нотки уюта.       Рабочие этажи замка Мермония закрыты по выходным. Хоть что-то выгоняет господина Верховного судью из-за стола домой хотя бы и на пару дней. Не беда, впрочем, у него есть по кабинету в обоих его жилищах. Несколько дел он и сегодня взял с собой и теперь обдумывал, стоит ли пробежаться по бумагам перед сном или уж оставить на завтра.       Нетрезвый смех на периферии сознания заставил его поморщиться. Он никак не мог понять, почему алкоголь так влияет на людей, хотят ли они расслабиться, забыться от печалей или просто пьют без повода. Интересно, если спросить Ризли, он ответит? Герцог Меропид вполне создавал впечатление человека, разбирающегося в подобных вещах. При мысли о нём, Нёвиллет понял, что щёки его розовеют. Тёплый свет фонарей над головой опускал его в воспоминания, на самое дно подводной крепости. Проснувшиеся фантомные прикосновения обдавали жаром также сильно, как и несколько дней назад это делали вполне себе реальные: пылающие ладони на шее, пояснице, на животе; ощущения шершавой поверхности деревянного стола под крыльями расправленных лопаток и даже спустя несколько дней иногда срывающийся на хрипотцу посаженный голос... Он, Верховный судья Фонтейна, человек, не улыбающийся себе в зеркало по утрам, сорвал голос под напором размашистых мощных движений, вдалбливающих его в несчастный расшатавшийся после той ночи стол.       Он думал об этом всю дорогу до особняка, улыбался под нос, пока раздевался и ложился в постель. Его тело отзывалось на мысли о чужих сильных руках, неожиданно для такой комплекции звонком голосе и живых глазах странно-щемящим чувством. Нёвиллет знал его название, но от этого менее чудным оно не становилось. Чем дольше он думал об этом, тем больше ощущалась на щеках, висках и шее щекотка от проступающих чешуек.       Текст на важных бумагах не шёл. Нёвиллет сдался, откладывая на соседнюю половину кровати рабочую папку. Оставалось лишь сползти вниз по подушке, сложить руки, по обыкновению, на груди и закрыть глаза. Когда мир вокруг уже уступил место мыльным дремотным картинкам — помеси мыслей реальных с воображением ночного сна, послышался стук. Нёвиллет открыл глаза, моргнул озадаченно и повернулся к окну. Сомнений не оставалось, в него стучали, почти колотили в раму, да так что стекло заметно зашаталось во вроде бы надёжной опоре. — Ризли?       Ну конечно, кому как не ему колотить в десятом часу вечера в окно особняка Верховного судьи. Нёвиллет застыл перед раскрытыми ставнями, сложив руки на груди и полунасмешливо-полусерьёзно глядя на ночного гостя. Последний же стоял согнувшись, уперев локоть в уличный подоконник, а подбородок — в запястье и очаровательно-блаженным взглядом смерял тонкую фигуру в белой ночной рубашке перед собой. — Ваша честь, позволишь войти? — Но это окно. — Да? Я не заметил.       Нёвиллет подозрительно дёрнул носом в сторону тюремщика. Тот обезоруживающе хлопнул ресницами, вытянул руку, что-то пытаясь нашарить за подоконником уже внутри комнаты, перегнулся и ввалился в спальню Нёвиллета, словно мешок картошки. — От тебя несёт как из винокурни, — хмыкнул дракон, складывая руки на груди и изо всех сил стараясь не давать прорезаться отчаянно желавшему на свободу хвосту. При виде Ризли тот совсем с ума сходил. Никакого чувства собственного достоинства, вилял похуже собачьего. — Зачем ты пришёл? — Ma Mer, неужели мне нужен повод, чтобы увидеть тебя? Я скучал, — блеснул зубами снизу Ризли. Нёвиллет вздохнул, не в силах больше сдерживаться. Тюремщик в полном восторге потянулся и прошёлся шершавыми подушечками пальцев по лёгшему подле босой ноги дракона чешуйчатому хвосту. Он преклонялся перед силой и красотой Нёвиллета, а будучи подшофе и вовсе смотрел на него как на божество. — На самом деле я не так пьян, как кажусь, хотя признаться, чем дольше я здесь с тобой, тем ситуация становится хуже. И упал я сюда, чтобы ты улыбнулся. Ты так красиво улыбаешься... — Ты не ушибся? — Да хоть бы и так, мне всё равно, — Ризли поднялся, почти даже не качаясь, и отвесил господину Верховному судье шутливый реверанс. — Ты так красив, что вся моя боль меркнет по сравнению с бл... блаж... блять, счастьем, которое я чу... вствую в твоём присутствии.       Нёвиллет не знал, как ему реагировать на этого мальчишку. Он такой дурной, порой слишком резкий и грубый, но такой романтичный. Дракон за без малого тысячу лет насмотрелся на влюблённых дурачков, но теперь, когда это прекрасное в своей искренности чувство было направлено на него, не представлял, что ему следует с ним делать. Они состояли в отношениях уже около недели, но виделись за это время только третий раз. Не сказать, что разрыв в пару дней между встречами имел какое-то значение для Нёвиллета, просто он до конца не понимал всего... этого. Он столько ролей переиграл за свою жизнь, но такая доставалась ему впервые. — Давай ты умоешься холодной водой, а я заварю нам чай? — Нёвиллет решил идти по самому понятному пути, услужливо расстеленному перед ним своей легендарной логикой. За неимением опыта в подобных ситуациях, приходилось полагаться целиком и полностью на неё. — Я умоюсь, но только если ты поцелуешь меня потом, — Ризли сократил между ними расстояние, потянулся к руке дракона и сплёл с ним пальцы. — Сначала ты хоть немного протрезвеешь. — Я твр... тверз как стёклышко!       И прежде, чем Нёвиллет успел его оттолкнуть, Ризли дёрнул его за талию и накрыл своими губами чужие. Дракон тоскливо подумал о том, что совершенно не успевает остановить свой хвост, внаглую протиснувшийся между ног возлюбленного и опутавшего одну из его лодыжек. — Моя Рыбка, — проурчал Ризли в поцелуй, явно ощутив на своих ногах приятную тяжесть. — Не обольщайся, большего в таком состоянии ты не получишь, — Нёвиллет пристукнул Ризли по носу, затем огромным усилием воли ослабил кольца мышц на чужой ноге и прошествовал на кухню, попутно щёлкнув единственным электрическим выключателем в доме и пригласительно приоткрыв дверь в ванну.       Спустя минут пятнадцать, Ризли рухнул бесформенной кучей на мягкий резной стул рядом с кухонным столом. С волос его капала ледяная вода, глаза всё ещё были слегка осоловевшими, но уже смотрели прямо и имели способность снова фокусироваться. Нёвиллет чинно заваривал чай, стоя к нему спиной возле низкой столешницы. Кухня — вотчина Эльфелет, здесь все рабочие поверхности едва ли доходили взрослому человеку до пояса, а мелюзине требовалась лишь небольшая скамеечка, чтобы успешно справляться с готовкой. Ризли не видел всех манипуляций, так как руки Верховного судьи скрывались за тяжелыми складками рукавов тёмно-синего жаккардового халата. Когда он повернулся, держа в руках две однотонные фарфоровые чашки с чаем, Ризли понял, что полы халата не были скреплены поясом. Несмотря на только что накинутую дорогую домашнюю одежду, дракон явно не стремился переходить на деловое общение. Хоть это радовало. — Чабрец? — улыбнулся Ризли, принимая чуть подрагивающими руками чашку из тонких пальцев. — От тебя всегда им пахнет. — Мой любимый чай, — Нёвиллет одернул халат и ночную рубашку, чтобы дать своему хвосту хоть немного пространства для манёвра, и сел. Ризли несколько секунд не мог оторваться от зрелища чужих обнажившихся коленей, но стоило дракону кашлянуть, тут же поспешно отвёл взгляд. — Всегда в платье спишь?       Нёвиллет было хотел закатить глаза и начать раздражаться, но совершенно невинное выражение бесцветных глаз над кромкой чашки несколько остудило его возмущение. Вместо этого он фыркнул, а заметив заново проклюнувшееся внимание к своим обнажённым ногам, стыдливо прикрыл ступни хвостом. — Я редко сплю, скорее дремлю. Правда, если засыпаю, иногда могут возникнуть неприятности. — Хвост сам собой отрастает? — понятливо хмыкнул Ризли, на что получил необычно сконфуженный взгляд. Нёвиллет явно морозился, это стало видно по тому, как тот обнял себя одной рукой, положив её накрест на второе плечо и сжав. Ризли понял, что сболтнул в полупьяном забытьи очередную тупость, мелким рывком вместе со стулом придвинулся к дракону и разжал его пальцы, давая им новую опору в виде своей ладони. — Эй, Нёви, прости. Я буду внимательнее, обещаю. — Я не люблю, когда это происходит, — Нёвиллет абстрактно кивнул в сторону хвоста и чешуи на чуть приподнятой руке. — Прошу, хотя бы по этому поводу, выбирай слова тщательнее. — Вообще я не понимаю, ma Mer, почему ты так стесняешься быть драконом. Может, тебе больно, когда так происходит? — Ризли снова поймал в свои руки ладонь Нёвиллета и принялся поглаживать легко проминающиеся под подушечками пальцев чешуйки. Тот отвёл глаза. — Физически немного неприятно, но дело в другом. Я не человек, но человеческие эмоции могу испытывать, так как прожил среди вас очень много лет. Когда они мешаются с драконьей эмпатией, получается никому не нужный суп. В этой форме я более подвержен инстинктам своего вида, а человеческие чувства кратно усиливают мои желания. Это... как змея, кусающая свой хвост: всё начинается с эмоций, они обязательно приводят к каким-то желаниям, а сдерживать их не в привычке драконов. Исполнение желаний усиливает чувства. Чувства снова ведут к желаниям. — Как тогда, когда я признался тебе? Ты был перед этим расстроен... — Мне захотелось быть ближе к воде, она приносит мне утешение, а когда стал, печаль ещё сильнее затопила мой разум. Инстинктивно ни одно живое существо не хочет быть несчастным. Подсознание приготовило мне неплохой вариант, к примеру, возможность сбежать под воду. Благо, у меня есть все данные, чтобы жить на морском дне припеваючи и не задумываться о... разных жизненных сложностях. Но я бы всё равно этого не сделал, — спешно добавил Нёвиллет, будто оправдываясь перед самим собой. — А сейчас, когда пришёл я? — Ризли решил повернуть опасно посерьёзневший разговор в более благодушное русло. — Ну, тут всё куда проще... — щёки Нёвиллета вспыхнули, он откашлялся. — Всё, что тебе пока следует знать, так это то, что в полудраконьей форме мне намного приятнее всё, связанное с моей... парой. Я лучше чувствую твой запах, твои прикосновения, твои эмоции. — И у тебя появляются желания? — лицо Ризли было уже преступно близко от лица Нёвиллета. Их голоса опустились до шепота, дыханье щекотало друг другу носы. Ризли видел, как неровно трепещет точёный разлёт чужих ноздрей. Принюхивается. Оценивает. Еле сдерживается. Змеиные зрачки расширены и почти незаметно дрожат, ряды крохотных чешуек в реальном времени выступают от краёв глаз, зацветая на щеках симметричными узорами. Так красиво. Непостижимо и дико. — Можно я попрошу тебя? — Я слушаю. — В отношении меня никогда не иди против своих желаний и своей природы. Может в обычных ситуациях твоя холодность спасает тебя, но со мной тебе не от чего спасаться. Да, я пьян, и мой язык может нести какую-то несвязную чушь, но сейчас я говорю серьёзно. Je t'aime plus que la vie elle-même, а ты закрываешь от меня свою самую прекрасную часть себя. Я хочу видеть твои эмоции и чувствовать твои желания. Это и не только секса касается. Я хочу всегда знать, когда тебе хорошо или плохо, — Ризли потянулся, чуть привстал и долгим уверенным движением прижался губами к полностью покрывшейся чешуёй щеке дракона.       Когда он отстранился, увидел блеск в глазах напротив. Стоило провести большим пальцем по нижнему веку и кожа стала влажной. Ризли замялся и спешно отвернулся, не желая смущать, когда Нёвиллет слегка отстранился, чтобы смахнуть с лица предательскую каплю. — На вот, — Ризли достал из запазухи маленькую серебряную фляжку и щедро плеснул в стакан Верховного судьи, где всё ещё стыло немного чая. Нёвиллет уставился на получившуюся жижу и судорожно вздохнул, прогоняя наклёвывающийся всхлип. — Это что? — Портвейн. Винтажный, достать его очень сложно, но я бы очень хотел, чтобы ты попробовал. — Я не пью. Вообще.       Ризли моргнул. Перед ним сидел тысячелетний дракон, ни разу не бравший в рот алкоголь? Верилось с трудом. — Да ладно. Неужели ты ни разу ничего не пил? — Как-то раз, довольно давно, мы с Фуриной пробовали красное вино, — Нёвиллет нахмурился в задумчивости потирая подбородок. Ризли с облегчением заметил, что тот не собирается глубже погружаться в наметившуюся было уже хандру. — Если честно, я не помню свою реакцию, но с тех пор Фурина на все официальные приёмы распоряжается подавать только чай и фруктовые соки. Мне всё равно, я пью только воду. — Тогда я вдвойне хочу, чтобы первой алкашкой, которую ты попробовал за последние пару сотен лет был этот шедевр, — Ризли подвинул к дракону чашку и приглашающе указал на него ладонью. Нёвиллет взял в руки неизвестное пойло и осторожно понюхал. Пахло вкусно: фруктами, дикими ягодами и тёмным шоколадом. Вдобавок над фарфоровым краем всё ещё ощущался аромат чабреца. Нёвиллет взглянул на Ризли. Тот ободряюще улыбнулся.       Крепкое вино обожгло горло и язык, прокатилось вниз к желудку и растеклось согревающим теплом от корней волос до плавников на кончике хвоста. Нёвиллет поёжился, но честно смаковал новый опыт, стараясь распознать глубокие нотки алкоголя. Горло ещё пылало, когда он очень осторожно сделал второй глоток, но неприятных ощущений больше не ожидалось, поэтому отпил ещё пару раз. Этот напиток страшно напоминал Ризли: немного грубый, но такой многогранный, терпкий, согревающе-домашний, и с тем самым благородный и имеющий дорогой и очень сильный вкус, поселившийся на языке на целую вечность. — Нравится? — Да.       Улыбка в голосе Ризли лишь усиливала теплоту в животе и дурманила и без того потяжелевшую голову. Нёвиллету казалось, что он готов воспарить под потолком, настолько окрыляла неизвестная ранее ему жидкость. Он прикрыл глаза, ставя чашку на стол. Мысли стремительно покидали голову, сердце билось где-то в горле, а из низовий живота поднималось странное восторженное чувство... хотелось двигаться, что-то делать... хотелось летать...       Тем временем Ризли казалось, что глаза у него сейчас вылезут из орбит. Он даже протрезвел, глядя на Нёвиллета, стоящего перед ним с закрытыми глазами, дышащего полной грудью и... стремительно меняющегося прямо на глазах. Лицо вытягивалось, плечи сузились, халат опал тяжёлой грудой к ногам вместе с ночной рубашкой, и уже через секунду перед ним — длинное, метров в десять, тело, покрытое светлой чешуёй. Дракон напоминал большую змею: руки превратились в полупрозрачные перепончатые ласты, поддерживающие длинную шею, увенчанную царственной головой с венцом из ниспадающих почти до пола плавников; на шее под подбородком красовался такой же полупрозрачный "капюшон", прижатый к чешуе и закрывающий еле видневшиеся тонкие жаберные дуги; где-то в дальнем углу кухни кольцами свернулся уже знакомый Ризли хвост с плавниками на конце: он никак не обозначен был в отдельности, туловище просто переходило в него, постепенно сужяясь. Сейчас тюремщик сидел, и голова Нёвиллета находилось с ним на одном уровне. Веки дракона были закрыты, но стоило Ризли пошевелиться, и они распахнулись, обнажая глаза без белков. — Кажется, я догадываюсь, почему Фурина устроила в Мермонии сухой закон, — только и смог выдавить Ризли. Он не боялся. Не боялся ни расходящихся в бока прозрачных змеиных век, ни длинных острых клыков, обнаружившихся во рту змея, стоило ему зевнуть во всю свою огромную пасть. Он видел в этом взгляде всё того же Нёвиллета, правда более непредсказуемого, чем обычно из-за невозможности прочесть эмоции на продолговатой морде. — Нёви, ты меня понимаешь?       Змей моргнул и наклонил голову, рассматривая человека под новым углом. Тонкая шея его расширялась к брюху, становясь в ширину схожей с талией Нёвиллета. Ризли с лёгким оттенком истерики подумал, что то, как дракон упирается в пол передними ластами, отчасти напоминает позу заинтересованного пухленя.       Нёвиллет качнулся к лицу Ризли и тюкнулся кончиком мордочки ему в нос. Тюремщик вытянул руки и обхватил её под вытянутыми ушами, зарывшись пальцами в струящуюся по макушке и спине пышную гриву. Он ощущал добродушное состояние Нёвиллета будто застывшим в воздухе приятным запахом. Несмотря на недавно выпитый портвейн, дракон пах чабрецом и морской пеной. Ризли поднёс пальцы к носу, чтобы удостовериться. Сомнений не было. Это был запах спокойствия и уравновешенного настроения Верховного судьи. Ризли давно заметил, аромат кожи Нёвиллета менялся от его настроения. Сейчас дракон был во вполне благодушном состоянии, хуже, если бы чешуйки начали пахнуть песком, прибитым дождевыми каплями, или свежемолотым кофе.       Внезапно Нёвиллет развернулся и пополз прочь с кухни, забавно перебирая ластами. — Эй, куда?.. — Ризли огорошено наблюдал за извивающимся в коридоре телом, а поняв, что тот направился к распахнутому до сих пор окну в спальне, Ризли бросился следом. Предчувствие его не обмануло. Уже в комнате он обнаружил, как длинная змеиная тушка на удивление легко перемахнула через подоконник. Так Ризли проследовал за ним вплоть до стен Кур-де-Фонтейна, где ему пришлось вцепиться обеими руками в шею Нёвиллета, дабы удержать от попыток пробраться в город. Снизу вверх на него в этот момент посмотрели крайне укоризненно. — Нёви, любимый, тебе нельзя туда сейчас.       Взгляд, полный вопроса снизу, заинтересованно высунувшийся кончик раздвоенного языка и снова наклонённая на бок голова. Поразительное существо. — Давай... раз уж ты захотел погулять, пойдём поплаваем?       Дракон качнулся, затем внезапно поднялся на кольцах своего сильного тела и вытянулся в полный человеческий рост, прижав широкие ласты к брюху, словно сурок. Теперь его глаза находились на одном уровне с глазами Ризли. Кажется, в воздухе запахло заинтересованностью. Тюремщик положил широкую ладонь на голову морскому змею и ласково огладил мягкие рожки у основания, стараясь задобрить упрямого любовника. Ему было в высшей степени интересно, действительно ли Нёвиллет пьян от трёх-четырёх глотков портвейна, или это его типичная реакция на любой алкоголь. В любом случае, дракон не буянил и в целом вёл себя чуть сообразительнее обычной собаки, значит, с ним всё ещё возможно было договориться. Он, видимо, понимал что-то из того, что говорил Ризли, но явно не до конца, потому как хоть и наклонил голову, подставляясь под осторожные прикосновения, далее никакой инициативы не проявлял.       Ризли потянул Нёвиллета к побережью. Тот, почуяв родную стихию, встрепенулся и пополз быстрее. Буквально в паре метров от воды он рванул к набегающим на песок волнам. Плавники на голове развевались за ним, будто уши спаниеля, ещё чуть-чуть, и он грозился с языком набекрень ввалиться в озеро и с плеском распугать всю пасущуюся у побережья рыбу. Ризли чувствовал странное смущение в груди, когда смотрел на морского змея, радостно плескавшегося и поднимающего своим телом кучу песка у самой кромки воды. Он впервые видел, чтобы Нёвиллет так радовался чему-то. Это было странное, немного грустное чувство, ведь в своём человечьем обличии тот никогда не проявлял таких открытых и сильных эмоций, в особенности всепоглощающей, чистой радости.       Из задумчивости Ризли выдернул странный звук. Он сфокусировал всё ещё немного плывущий от портвейна взгляд на Нёвиллете, сделал пару шагов и присел рядом. Вода омывала тяжёлые носы его ботинок и смачивала рукава подбитой мехом куртки, но он совершенно не обращал на это внимания. Нёвиллет снова упирался плавниками в податливый песок, глядя на Ризли вопросительно. Моргнув, тюремщик заметил, как дракон дёрнул кончиком морды вверх и издал тихий, нежный стрёкот. Ризли готов был взорваться от накатившего желания рассмеяться: звук страшно походил на обычное дельфинье "хихиканье", разве что пониже, погромче и погрубее. — Нёви-Нёви, — Ризли обнял его за мокрую прохладную шею и прижался щекой закрывающему жабры "капюшону" из плавников, — знал бы ты, как сильно я тебя люблю, ты бы никогда не стеснялся такого себя. Ты такой милый и добрый, самый лучший дракон на свете.       Будто крюком под дых его вдруг рвануло вперёд. От неожиданности Ризли набрал полон рот воды, попытался разомкнуть руки с тела Нёвиллета в панике, но не смог. Он не понял, когда морской змей обвил своим мощным телом его туловище. Теперь же дракон буквально втащил свою жертву в озеро, но стоило Ризли по-настоящему испугаться, как его тут же отпустили. Открыв глаза, тюремщик первым делом скинул с себя тяжелые сапоги и куртку. Вокруг — непроглядная темень, ни зги не видно. Над ним — около метра прохладной воды, благословлённой гидро архонтом, не требующей жертвовать дыханием, легко держащей в своих ласковых объятиях и не позволяющей утонуть.       Ризли хотел уже всплыть и выбраться на берег, как вдруг тьму вокруг развеяло яркое белое свечение. Тюремщик зажмурился от неожиданности, и тут же почувствовал, как кончиков пальцев касаются склизкие ряды набегающей друг на друга чешуи. Он рискнул открыть глаза и осмотреться, хотя уже примерно знал, что увидит.       Перед ним, разрезая тёмную толщу воды холодным белым светом, завис Нёвиллет. Грива на его голове светилась пронзительно и ярко, она слепила, и всё же позволяла рассмотреть величественную фигуру дракона в полной мере. У Ризли захватило дух, хотя технически под водой даже с благословением внутреннего озера Фонтейна это было невозможно. Голова размером с лошадиную, увенчанная короной из тёмных плавников; извивающееся тело; плавно ходящие вверх-вниз руки-плавники; прижимающиеся и снова разлетающиеся по обе стороны от шеи жаберные плавники — всё это вызывало трепет и желание подчиниться пронизывающей пространство вокруг чужой мощной воле. Легкомысленность, которую Ризли заметил ранее в поведении дракона, исчезла как по волшебству. В своём царстве Нёвиллет был высшим хищником, держащим в страхе всех обитателей подводной части Фонтейна.       Змей приблизился и потёрся мордой о грудь Ризли. Тюремщик в благоговейном трепете положил руки поверх сияющих волосков на его голове, наклонился и поцеловал вытянутое заострённое ухо. Нежность чудовищного в своём великолепии правителя морей щекотала недра души, вызывая желание поклясться в вечной верности и любви. Он обожал своего дракона. Он готов был убивать за этот взгляд, за улыбку, которую заметил по ту сторону вытянутых зрачков. Как жаль, что природа с корнем вырвала из его собственных глаз способность видеть всё великолепие окружающих его цветов. Так жаль, ведь его жизнь не была скучна и однообразна. В ней был Нёвиллет, прекрасный гидро дракон, доверивший ему свою сущность, душу и сердце. А он не мог видеть цвет его тела, лишь помнил из позавчерашнего сна аметистовое сияние, исходящее от его глаз.       Ризли почти не удивился, когда его подхватили сильные витки из мышц и чешуи, лишь покрепче схватился за пряди развивающихся в стремительном течении волос и перекинул ногу через длинную шею дракона. Дно проносилось мимо так быстро, что от разнообразия застывших на его поверхности вечных инсталляций из кораллов, водорослей и раковин рябило в глазах. Отблески сияния драконьей гривы освещали ночные глубины, вырывали из тьмы и на секунду превращали в жутковатый театр теней рыб, крабов и инородов. Где-то в низовьях живота у Ризли родился восторг. Он широко открыл глаза, пока тело под ним рассекало озеро с невероятной скоростью. Если бы Ризли мог, он бы громко рассмеялся от переполняющего его детского счастья и ощущения уже давно забытой свободы. Нёвиллет прямо на ходу вскинул голову, открыл пасть и снова издал мелодичное щебетание, такое громкое, что огромная стая рыб перед ними в ужасе рассеялась практически в мгновение ока. Где-то над водой светила луна, стрекотали светлячки и пели ночные птицы. Ризли вскинул голову, ловя взглядом улыбки далёких звёзд, протяни руку — и дотянешься, схватишь одну. Он бы преподнёс к ногам Нёвиллета всю вселенную, если бы тот захотел, но тот хотел лишь его одного.

***

      Ризли почти не помнил, как они добрались обратно до особняка Верховного судьи. Он так устал, что готов был ползти вслед за Нёвиллетом, только, в отличие от последнего, далеко не так проворно, а скорее наподобие маленькой, но пухлой гусеницы. Они будто не сговариваясь вместе ввалились в дом через окно. Нёвиллет, видимо, в своём текущем состоянии не сильно жаловал кровать, поэтому свернулся в клубок прямо на полу и собственнически уложил тяжёлую голову на грудь Ризли. Тому же было настолько лень менять своё положение, снимать мокрую одежду и идти в постель, что он негласно согласился с Нёвиллетом в том, что им и так очень даже удобно.       Наутро, едва разлепив веки, Ризли обнаружил себя лежащим в кровати, раздетым, с просушенными волосами, из которых, правда, всё ещё торчали водоросли. Нёвиллет нашёлся на кухне, полностью одетый в свою привычную одежду: суженные деловые штаны, заправленная белая рубашка с манжетами. Разве что на ногах у него были домашние туфли, а на плечи накинут всё тот же вчерашний жаккардовый халат. Завязанный наглухо. Об одежде под ним говорил лишь героически ровно стоящий воротничок, виднеющийся из-за края тяжёлой узорчатой ткани. — Доброе утро, Рыбка, — Ризли обнял Нёвиллета сзади, перекинул через плечо на грудь дракону пахнущие шампунем и разными цветочными маслами волосы и нежно поцеловал шею у линии их роста. Тело под ним слегка дрожало, мягкая чистая кожа без следа вчерашних чешуек пахла молотым кофе с тяжёлым оттенком кокосового молока и надвигающегося шторма. — Что случилось?       Ризли был уверен, что так всё и будет. Как же, Верховный судья Фонтейна, человек, чью улыбку за всю его жизнь из людей видел лишь Ризли, позволил себе такое бесчинствование. Похожая ситуация была и несколько дней назад, когда они проснулись в постели Первого тюремщика крепости Меропид в этой самой крепости. Хорошо хоть проснулись вместе, иначе пришлось бы Ризли отлавливать Нёвиллета по всему Кур-де-Фонтену, чтобы успокоить и убедить в том, что это был самый потрясающий секс в его жизни, что всё хорошо и он всё ещё самый уважаемый человек в стране. Нёвиллет тогда не выдержал всех этих пошлостей и с горящими ушами просто-напросто заткнул его похабный рот поцелуем. — Мне снился странный сон, — раздалось над ухом Ризли. — Будто я... хотя, не важно.       Ризли прекрасно понимал, что Нёвиллет не считает произошедшее просто ночным видением. Дракон проснулся первым и явно не был так глуп, чтобы не связать их пропахшие тиной и озёрной водой тела со своим, якобы, сном. Но Ризли не так жесток, чтобы переубеждать его сейчас в обратном. — Ты же мне расскажешь свой сон, верно? — тюремщик разворачивает к себе Нёвиллета и глубоко целует, слизывая с губ крошечный ошмёток взбитых сливок. — Пока мы едим твои любимые пирожные, м?       Нёвиллет потупился, покраснел и быстро облизнулся. Ризли усмехнулся, заметив мелькнувший на секунду раздвоенный кончик языка и выступившие на скулах блестящие прозрачные чешуйки.