«По ком вчера же, вертопрах, я видел слёзы на твоих глазах?
— Так я и охладел к ней там скорее.
— Что б новою увлечься вслед за нею?
— Но эта предыдущей не чета.
Та злобилась, а эта — доброта.
— И хорошо, что злилась. За любовью она угадывала пустословье».
Все любят прежде всего себя и свой эгоизм. Играют в собственничество, тешатся иллюзией власти над другим. Даже теряя, мы страдаем лишь потому, что жалеем самих себя и собственные задетые чувства. Редко кому удается признать и понять, что лучше для другого. Искренне пожелать любимому счастья, пусть и отдельно от себя. Да и что это за история любви, где все умерли? Я захлопнула книгу с тяжелым вздохом. Холодные звезды танцевали в бархатном ночном небе вальс, посвященный луне, что великодушно изливала свое призрачное бледное сияние на чертоги Верхнего Мира. Я поглядела на томик в темно-зеленом твердом переплете с золотыми размашистыми буквами. «Уильям Шекспир». Поэт Среднего мира, откуда и сама происходила когда-то… целую жизнь назад. Он многое знал о любви… его сонеты трогали душу, играли виртуозным сочетанием рифм на нервных окончаниях, пробуждая в груди пожар. Великая литература, какой пренебрегали в Верховье. Но что же есть любовь? Трагедия? Отелло одержим ревностью. Гамлет — собственным «я». Ромео ветренен. Фауст грешен. Дориан Грей — нарцисс. Мастер нуждался в спасении, но оценил ли жертвы Маргариты? Хитклифф боготворил Кэтрин Эрншо до самой её смерти и после, но, отвергнутый, решил отыграться на её потомках. Хюррем далеко не сразу полюбила Сулеймана, покорила его хитростью и очарованием во имя выживания и собственной относительной свободы. Богатые князья, измученные скукой, использовали наивных крестьянок, а после бросали, пресытившись непорочностью, что в их похотливых руках уж не являлась таковой. Женщины в большей степени готовы жертвовать собой ради мужчин, класть на алтарь гордость, свои чувства, свое сердце, принципы, устремления. Но ради чего? Разве это любовь, если она не взаимна? Если с другой стороны лишь равнодушие, потребительство и холод? Если в паре любит лишь один, а другой позволяет, теша самолюбие и давя страх остаться одному? Тем не менее, такое кажется реалистичнее теплых и счастливых историй с привкусом сахарной ваты, ванили и ауры с розовым налетом. Хотя моя история точно такая же. Наверное, я никогда никого не любила… по-настоящему. Да и как это «по-настоящему?» Каждый ведь вкладывает свои идеалы в это понятие. Многие и вовсе путают любовь со страстью, влечением, одержимостью и множеством других сильных и разрушительных чувств. Я всегда одна даже в чьих-то объятиях. Они как фон, как попытка согреться, показать миру, что я такая же как все, тоже имею пару. Я отложила книгу на резной мраморный столик, вышла на террасу, усаженную цветами и фруктовыми деревьями, откуда открывался вид на столицу. Город, брошенный к моим ногам, но так и не склонившийся передо мной. Прошло пятнадцать лет по меркам Среднего мира и несколько мгновений по меркам Верхнего со времен войны, которая останется в истории под пафосным названием: «Восстание Бастарда». «Чудовища», так его звало большинство, но произносить имя до сих пор боялись. Мальбонте — так оно звучало. Победу над ним праздновали широко и весело, славили героев, устраивали костюмированное шествие, разыгрывали сценки важнейших битв. Его жизнью и смертью были расписаны все учебники истории и священные летописи. Им пугали детей задолго до Восстания, но после это стало повальной частью воспитания. Обществу нужен враг, чтобы поддерживать моральный дух и веру в правильное. Всё познаётся в сравнении. Мир достиг относительной гармонии меж светлыми и темными силами, но цена за то была слишком высокой. Мальбонте хотел свергнуть прежний порядок, замуровав Создателя в камень, но на деле только разрушил мир, ввергнув его в Хаос. По камушкам и крупицам, превозмогая усталость и личную боль, выгорание и истощение, я собирала новый мир об руку с сильнейшими светлыми умами, на чью сторону когда-то встала, пойдя против узурпатора и захватчика. Одержимый своими понятиями о справедливости, низвергнутый и восставший из пепла Мальбонте не добился своих кровавых целей, но всё равно стал для прежнего мироустройства жестокой грозной карой. Он поднял меч против Светлого Божества, поведя под своими знаменами адские полчища и легионы демонов. Я оказалась меж двух огней, будучи когда-то человеком, но и стала камнем преткновения в чужой битве. Связанная со злом кровью, силой и сознанием. Могла одолеть. На меня рассчитывали высшие чины света, и я не подвела их. Не только потому, что не верила в способность Мальбонте изменить мир, но потому что… боялась. Мы с ним оказались связаны… сплетены судьбой воедино, и никто не знал, что случилось бы со мной в случае его поражения. Я малодушно боялась смерти, которую сулили обе стороны, но Мальбонте был наибольшим злом, и я понадеялась на милосердие ангелов. Мои друзья и возлюбленный пошли против захватчика и пали в неравной борьбе, и камень вины до сих пор тяжким грузом висит на моей шее. Точит сердце ненасытным червем сомнений и сожалений. Руки в крови по локоть, вот только Мальбонте знал, на что шел… в отличии от меня. Легкий ветерок с ароматами персика и жасмина коснулся лица, сбрасывая неугодное навязчивое наваждение, и стих, словно и не было. Огромный город засыпал, улицы загорались лазурными масляными фонарями, бессмертные разбредались по домам. Дворцы шпилями башен прорезали свод облаков. Сады с галереями и фонтанами, уставленные статуями ангелов, непорочных дев и херувимов, светились разноцветными огнями, цвели и благоухали. Древнее царство чистоты. Этим зданиям всё равно, кто властвует ими. Они видели слишком многое. Я осторожно спустила с плеч сорочку, позволяя ночному теплу ласкать кожу, подошла к искусственному пруду, выложенному мозаикой, тронула большим пальцем воду, как вдруг заметила прошедшую по ней рябь. Словно кто-то бросил камень. Частые трепещущие круги на идеально ровной до этого глади. Нахмурившись, обернулась на кроны фруктовых деревьев, но они оставались смиренно неподвижны. А потом отраженные в темно-синем зеркале воды звезды начали вдруг падать. Одна за одной, мерцая в ребристом колыхании пруда. Забыв о сорочке и своей наготе я бросилась к балкону, завороженно глядя на раскинувшийся предо мной ночной небесный купол. Десятки, сотни, тысячи комет летели по нему, утопая за горизонтом. Необъяснимо красивое зрелище… Но и пугающее. Верхний мир спокоен в плане природных явлений. Здесь ничего не происходит просто так, и всё имеет последствия. Катаклизмы, ураганы, наводнения, метеориты… даже простые птицы описаны в книгах, как предвестники необратимых изменений. — Что могло случиться? Тревога, едва ощутимая, уже прорастала под ребрами, наполняя нутро холодом. Я наблюдала за исчезающими в небесах световыми хвостами звёзд, а потом крыло дворца, где и находились мои покои, тряхнуло. Да так, что я едва не упала с балкона. Деревья закачались, рухнул каменный феникс, венчающий шпиль моей башни. Башни королевы, как её называли внегласно. Покои Главного Советника были выше и гораздо больше, они тоже виднелись с моего балкона, но там было тихо. В городе послышались крики, горожане выбежали на улицы, не понимая, что происходит. Первый испуг миновал, и я смогла подняться, чтобы осмыслить произошедшее. Голова кружилась, пришлось ухватиться за каменный выступ, по телу разлилось ледяное волнение, от которого дрожали пальцы, и бешено стучало сердце. Состояние, близкое к панической атаке. Хотелось бежать вниз по лестницам, лететь, едва одевшись, что-то делать, хоть разум уже призывал мыслить логически и не паниковать раньше времени. Но жизнь научила меня, что в мире не бывает простых совпадений. Что-то произошло… и это «что-то» коснулось нас. Прислужник постучал в двери, едва я успела впопыхах одеться. — Госпожа, Шепфа срочно созывает Совет, — послышался звонкий взволнованный голос. Кто бы сомневался, что Шепфа отреагирует на любое происшествие. До Восстания он был довольно ленивым и равнодушным богом, уверенным, что никто из его созданий не осмелится бросить ему вызов, потому предоставлял им самим властвовать над своими судьбами, что едва не привело к анархии, теперь же он всегда скрупулезно подходил к делам и разбирал каждое лично, почти не доверяя Совету. Но с другой стороны, если уж он распорядился срочно созвать собрание среди ночи, дело действительно не терпело до утра. Я вошла в Бронзовый Зал, когда остальные советники ещё не собрались. Самый верхний этаж центрального крыла дворца, потолки в бронзовых сводах едва различимы в полутьме, огромный купол над помостом отражал усыпанное падающими звёздами небо, залетный сквозняк колыхал бело-золотые знамёна, развешанные вдоль стен. Мои шаги отдавались эхом в этом молчаливом величии. Я ежилась и обнимала себя руками, быстро шествуя к круглому столу из белого гранита, поставленному вместо трона. На столе колыхались огоньками несколько восковых свечей, бросая танцующие тени на прекрасное и словно фарфоровое лицо Шепфа, склонившегося над картами. Как всегда возвышенный, меланхоличный и апатичный, на миг он показался обеспокоенным или даже напуганным. Впрочем, не было в мире той силы, что могла его испугать. Больше не было. Потому я решила, что мне привиделось. — Что случилось? — спросила я, стараясь не смотреть на него дольше обычного, но заметила, как Создатель медленно поднял голубые сияющие глаза, окинув меня долгим задумчивым взглядом. Всегда становилось не по себе, когда он так смотрел, словно проникал в сознание, ввинчивался шуруповертом, выуживал мысли, перебирал их и раскладывал по полочкам в одному ему известном порядке. И неясно, что случится в следующую минуту: отдаст приказ казнить или вознаградит. Я не подала вида, что напряжена, хоть желание закричать и потребовать уже объяснить хоть что-то вскипало, как молоко на огне. С ним не работает истерика, подобные всплески он принимает за слабость, недостойную его внимания. Сам всегда ледяной, непостижимый, витающий в облаках своей собственной морали. Древний, как само Солнце. Лишь два существа на свете могли его сокрушить. В последнем я сполна убедилась в решающей битве за власть, когда Мальбонте стоял один против армии сильных Верхнего Мира. Но всё равно был сильнее, мог одолеть их, что и сделал бы, не раздумывая и не мучаясь совестью. Ради своей цели. Но я каким-то чудом и волей случая сумела убить его. Почему всё это время Шепфа держал меня при себе после войны… оставалось загадкой. Быть может, был благодарен за спасение его самого и его мира, хоть и знал, что мной двигали далеко не благородные порывы. Многие требовали казнить меня, потому что я — часть самого Мальбонте. Сосуд для его тьмы, которая до сих пор гнездится глубоко в моей душе. Грязная ненавистная корона. Кровь на руках, от запаха которой не отмыться. Плащ из кожи павших невинных жертв на плечах, их крики в ушах по ночам… Вот она расплата за малодушие. А ещё выжигающая сердце ненависть. К нему, к тому, кто отнял мою жизнь и жизни многих. Но в первую очередь к себе. Легко рассуждать о любви, когда не знаешь её лично. О ненависти судить сложнее… Мощь, неприятие, вынужденные улыбки и вежливые слова. Никто во дворце не подозревал, как на самом деле мне это противно, осточертело, ненавистно моё существование. Никто… кроме Шепфа. Кошмары по ночам, тоска и бесконечный шепот Мальбонте, часть его личности жила отныне внутри меня. Улыбалась, настаивала, предупреждала о чём-то. Он жив, пока бьётся моё сердце… пока ясна моя память. Проклятье. Вечное. «Бойся собственных демонов» Враг словно бы наслаждался моим внутренним конфликтом, наблюдал, как меня пожирает совесть и как бы говорил: — Ты сама выбрала свой путь. Тебе нести и крест последствий. Со мной ты не стала бы изгоем, вынужденным прятаться во дворце. Теперь ты королева, разве этого мало? Я ценой своей жизни дал тебе власть, чего ещё ты хочешь? Душа и свобода в обмен на власть, разве равноценно? Я сильнее сжала зубы, сделав вид, что засмотрелась на фреску с изображением Хаоса и Порядка. Они то непримиримо дрались друг с другом, то сходились в яростном танце страсти. Неразлучные, но и не способные существовать мирно. Мальбонте тоже был полон Хаоса, он не мог созидать. — Ты не ответишь, — вырвалось на выдохе. Краем глаза заметила, что Шепфа мягко улыбнулся, но глаза остались ледяными. — Отвечу, когда пойму сам, — прозвучал его голос, отстраненный и равнодушный. Он вновь опустил голову, сосредоточившись на картах. Я же позволила себе немного расслабиться, подошла к столу, отодвинула стул и села на своё место, наблюдая за ним. Спустя несколько мгновений, терпение всё же подвело меня: — Это повторяется несколько ночей. Каждый раз ты созываешь совет, отправляешь разведчиков, но мы до сих пор не выяснили причину катаклизмов. Быть может, это ничего не значит? Ведь никаких разрушений и погибших… — Может и не значит, — неохотно ответил Создатель, не отрываясь от изучения карт, — но в задуманном мной мире такие знаки не к добру. По его лицо пробежала странная неуловимая тень. Он поднял раскрытую ладонь над столом, и карта начала парить, взлетая за его рукой, набухая, трансформируясь, принимая иную форму. Становясь голограммой, на которой вспыхивали одна за другой красные и голубые точки. Скопление красных наблюдалось в западном конце столицы, где обитали демоны и прочие порождения тьмы и огня. Также их было полно около порталов, ведущих в Нижний Мир, и в самом Нижнем мире, что круг за кругом уходил в земные недра, в бездну, на дне которой искрилось во мраке огромное замерзшее озеро. Голубыми точками, отображающими ангелов, был переполнен Верхний Мир по всему периметру. Ещё были зеленые, розовые, коричневые и синие огоньки разных разумных и околоразумных созданий. Шепфа повёл пальцами в воздухе и чуть приблизил карту так, что на ней показались очертания дворца с двумя точками в главной башне: одна из них являла собой яркий желтый кружок, напоминающий летнее солнце, вторая — намного меньше и незаметнее. Серая… как моя душа и жизнь. — Не к добру? — потупилась я, — думаешь… Он может вернуться? Шепфа ласково просиял, словно общаясь с несмышленым ребенком, утверждавшим, что монстр под его кроватью реален и опасен. — Мальбонте мёртв, и небытие давно поглотило его. Он не сможет вернуться, твои тревоги напрасны. Он был прав… Нет в мире такой силы, что могла бы вернуть душу из вечного мрака. Даже сам Шепфа не способен на это. И всё же… что-то в его голосе, какая-то едва заметная интонация, заставила усомниться: — Во мне до сих пор его тьма… я вижу его во снах почти каждую ночь. Шепфа медленно покачал головой. — Это твоё предназначение. Ты единственная из смертных, кто был избран при рождении для божественного величия. Теперь ты бессмертна и на твоих плечах судьба всего мира. Все мы несём груз своих потерь и вины… В коридорах и прочих залах к главному торопливо стекались голубые искорки — советники, которых было равное число. Силы Порядка. Но Шепфа быстро снова отдалил карту и указал пальцем на едва заметную брешь, которую я никогда бы не разглядела сама. У самой границы Верхнего Мира, там, где начинался космос, появилась небольшая трещинка, что пульсировала и постепенно расползалась. Около неё показалась белая точка с тонкими вкраплениями лазури. Яркая, пульсирующая, распространяющая свою энергию на пространство вокруг. Она быстро понеслась в сторону первого поселения от края. — Это что? Вторжение? — от шока и неверия я еле могла говорить. Как такое возможно? В Верхнем мире много мифов и легенд. Когда-то и Мальбонте считался одной из них. Чудовищем, родившимся, чтобы уничтожить мир. У него почти получилось, спустя много веков. Всё, что мы знали о создании, базировалось на двух богах — братьях-близнецах. Шепфа и Шепфамалуме, составляющих баланс сил. Они породили наш мир, его свет и тени. Верхний задумывали как обитель светлых — воплощение жертвенности, чистоты и прощения. Нижний — средоточие темных помыслов, грехов и пороков. И Средний — мир смертных, задуманный как нейтральная территория, где и свершался тот самый баланс. Шепфа сверг своего брата, став править всеми тремя единолично, но он тоже заплатил за это высокую цену. Мальбонте был сыном Шепфамалума и любимой дочери Шепфа — Анабель. Шепфамалум уловками соблазнил племянницу с целью захватить власть, но, прознав о том, Шепфа сокрушил брата, а дочь — запер в башне дворца, где она и родила сына. Невиданное доселе создание, которое внушало страх своей силой. Шепфа поспешил избавиться от ребенка, и Анабель, не вынеся этого, вырвала себе крылья и отправилась в мир смертных, где и дожила свой век, не доступная больше для отцовской власти. Так рассказывал Мальбонте… узнать версию Создателя я не отваживалась, чтобы не бередить его раны. От высших ангелов я слышала, что Шепфа так тосковал по утерянной своенравной дочери, что закрылся в своих садах на многие века и потерял интерес ко всем своим творениям. Вернуть Анабель обратно не мог даже он. Дожив свой век как простая смертная, она сразу попала во мрак и обрела вечный покой. «Восстание Бастарда» — личная месть Мальбонте за мать и собственную судьбу, семейная драма длинною в стотысячелетия. Анабель оставила потомков на земле — проклятый род, также отвергнутый бессмертием. Шепфа не признавал их, как когда-то и Мальбонте, убить которого своей рукой он тоже не смог, вместо этого отправил его в заточение на вечные муки. Я родилась среди потомков Анабель, чужими руками обрела вечную жизнь и поднялась на самую верхушку, откуда всё просто и понятно. Но сейчас… — Кто мог вторгнуться к нам? Откуда? Неужели… есть другие миры? Как планеты и звёзды в космосе. Их ведь столько, что не сосчитать, и жители Среднего Мира никогда не узнают, существуют ли цивилизации по ту сторону тёмных материй и вечного безжизненного вакуума. Шепфа не ответил, только помрачнел и задумался. Он знал больше, чем я. То, чем никогда не делился. Наличие брата-близнеца было одним из его секретов, сколько же ещё он скрывает? В зал вошли советники. Четыре сильнейших ангела. Рагуил — главный из них — выглядел сонным. У Ульвиса виднелась не смытая пена для бритья на щеках. Кулар был пьян, от него несло кислым дамонским вином, он еле на ногах стоял, но в глазах мелькал страх наказания, потому старался молчать и держаться ровно. У Олиса красовался засос на шее, и пахло от него женскими духами. — Повелитель, — начал Рагуил, с беспокойством смотря на карту. Самый дотошный и дальновидный из Совета, не зря заслужил своё золотое кресло. Проследив за его взглядом, остальные тоже умокли и обратили свои взоры на ту самую бело-лазурную точку, от которой по карте бежали мелкие едва заметные трещинки. На меня они демонстративно не смотрели, делая вид, что я — пустое место. «Отравленная тьмой королева, которая жива только потому, что их Создатель впал в ностальгию», — такие шепотки ползали по дворцу и городу. На меня не покушались, потому что боялись Шепфа, но презирать за связь с Чудовищем, им не мешал даже мой расхваленный всюду подвиг. В их сказках нет героев с тьмой в душе… такие по всем канонам не должны жить. И после победы над Мальбонте мне следовало тут же упасть на собственный меч, вот тогда моё имя бы однозначно воспели и нарекли «великой жертвой во имя порядка». Трусы и напыщенные индюки. Шепфа охотно кивнул. — Рад, что заметили, а не стали дожидаться объяснений, — сказал он добродушно. Кулар икнул и сразу же зажал рот ладонью, отступив на шаг. Ульвис и Олис озадаченно захлопали глазами. Рагуил осторожно спросил: — Привести в боевую готовность войска, Создатель? Шепфа перевёл на него ничего не выражающие блеклые глаза, от чего ангел виновато потупился. — Направьте разведчиков в Последний Приют через портал. Дайте задачу найти чужака и задержать, не проявляя агрессии. Оставьте несколько воинов поодаль на случай, если чужак нападёт первым, чтобы доложили о намереньях. Я лично прибуду туда для разбирательств. Идите сейчас же. Советники не отважились спорить, как и всегда, когда дело касалось личных решений Шепфа. За ним окончательное слово, опровергнуть которое никто не решался. Спорить с тем, чьими руками был создан мир, неразумно. Все помнят, что происходит с идущими наперекор, никто не забыл и казней отступников, свершившихся сразу после победы над Мальбонте. В этом дядя и племянник были похожи; оба не прощали предателей и не щадили врагов. Но Мальбонте хотя бы не прикрывал свои зверства масками высшего милосердия. Приказ прозвучал мягко, но требовательно. Советники откланялись и почти синхронно покинули зал, бледные и встревоженные. Когда дверь за ними закрылась, я посмотрела на Создателя, провожавшего подчиненных задумчивым взглядом. Меня так и подмывало задать вопрос, я кусала губы и заламывала пальцы рук, но тут услышала отстраненный голос Шепфа: — Говори, если есть, что сказать. Я выдохнула и заговорила: — А если это ловушка? Если пришли захватчики, о которых мы ничего не знаем? Не опасно ли тебе самому покидать столицу? Мир, лишившийся предводителя, обречен… Город охраняет силовой купол, и… Шепфа только рассмеялся, окинув меня тёплым лучезарным взглядом. — Купол не защитит нас от реальной угрозы. Он прищурился, намекая на то, что Мальбонте в своё время удалось взять столицу без особых затруднений. Хотя всех прочих недругов «купол» бы просто сжег и лишил сил. Я вздохнула, но не сдалась. — То есть ты не отрицаешь, что нас могут захватить? Но кто? Чего мне ждать? Раньше к нам из космоса никто не являлся, да и как такое возможно? Шепфа снова посмотрел на странную точку на карте, затем невесомо хлопнул пальцами по столу, и голограмма исчезла, вновь обратившись в обычный пергамент. Я уже думала, он не снизойдет до ответа, как он вдруг проговорил: — Ты паникуешь раньше времени. Советую вернуться к себе и выспаться. Завтра ты займешь моё место. Холодный озноб прокатился по моей спине, я смогла только открыть и закрыть рот, не веря своим ушам. Он прощался? Всё серьезно? Шепфа словно бы искал во мне способ искупить своё отношение к Мальбонте, исправить собственную ошибку, поэтому и покровительствовал, должно быть. А может… он видел во мне свою дочь? Но от его готовности сделать меня своей преемницей… мне стало не по себе. — Почему я? Народ меня не примет. Лучше позволь пойти с тобой в Последний Приют. Лучше узнать всё сразу и встретить угрозу лицом к лицу, чем сидеть в неведении и изводить себя ожиданиями. Шепфа снова удивленно улыбнулся, положив мягкую слишком нежную для мужчины ладонь на моё плечо. — Говоришь мне об опасности, а сама рвешься в бой в авангарде. Прямо как… Он поджал губы, и свет пляшущих свечей на мгновение померк. Я знала, что он ценил меня и держал рядом ещё и за это: за умение сказать ему правду в лицо, критиковать его, указывать на ошибки, подвергать сомнениям его решения. Но моя импульсивность и чрезмерная отважность досаждали ему. Иногда я задавалась вопросами… в самом ли деле я похожа на Анабель? — Ты — бог, и твоё слово — закон. Но ты заставляешь насторожиться, говоря о том, что я займу твоё место. Навевает на мысли, что с тобой может что-то случиться, а это ведь… невозможно? Зачем тебе лично туда идти, если... Улыбка на лице Шепфа показалась мне вымученной. Он словно силой удерживал собственное спокойствие, не позволяя всплыть истинным чувствам. — Не суждено мне остаться там. Но пока я в отъезде, порядок должен соблюдаться. — А Совет на что? — ухмыльнулась я, и Шепфа словно осознал, какую оплошность допустил. — Ты же уверен, что никакой угрозы нет, значит, это просто прогулка, — я пожала плечами, изобразив спокойствие, но Создатель отвернулся. Не повёлся на провокацию, как больше и не стал ничего объяснять. Поднялся со стула, оправил полы своего длинного золотого плаща. И направился к выходу, бросив напоследок немногословное: — Моё слово — закон. А потому ты останешься здесь. Я полулежала на софе, у изголовья которой стоял таз с мыльной водой. Мими расположилась меж моих ног, юрким влажным языком принося долгожданное расслабление, пока Лилу мыла мне голову. Я не говорила им о странном происшествии, хоть мысли сами собой назойливо лезли в голову, как бы их ни отбрасывала. Я часто дышала, закрыв глаза. К непосильной холодящей кровь тревоге примешивалось возбуждение. Мими так старалась доставить мне удовольствие, что я невольно вскидывала бедра, вжимаясь в её горячий рот. Пальцы Лилу подрагивали, иногда неуклюже дергая за волосы. Она всегда смущалась, когда меня кто-то ублажал. Лишь когда обе мои фрейлины развлекались друг с другом, скованность оставляла её хрупкое тело, но после она словно винила себя, скрывая отвращение за неизменно милой улыбкой. Разве удовольствие может быть постыдным? Мими была дочерью одного из влиятельных князей Нижнего Мира, который быстро сориентировался и отправил дочь в столицу, чтобы та стала моей компаньонкой. Сам он в «Восстании Бастарда» держал нейтралитет, не выступал за, но и не шел против врага, чего ангелы ему не забыли. Лилу же была просто служанкой, ничем не примечательной и покорной. Горячая вода омыла голову, принося с собой тонкие запахи мяты и дыни, и в этот самый миг Мими ввела в меня тонкий палец, согнув его так, что надавила на самую чувствительную точку. Она давно выучила моё тело и точно знала, как заставить меня быстро достигнуть оргазма. Голова закружилась, онемели пальцы на руках в области ногтей, и мощная волна тепла рухнула в низ живота. Я вздрогнула, дернувшись в руках Лилу и блаженно улыбнулась. Мими поднялась с колен, вытирая кончиком большого пальца сливовую помаду с припухших губ. Она была особенно прекрасна в свете свечей: бледная гладкая кожа, миниатюрное тонкое тело, стройные бедра и небольшая упругая грудь с вишневыми сосками. Её волнистые черные волосы чуть спутались и увлажнились у корней от пота. — Вот так ты нравишься мне гораздо больше, — ухмыльнулась дьяволица, уловив тень удовольствия на моем лице. Но стоило физическому расслаблению схлынуть, мысли снова атаковали голову, и это невозможно было скрыть, нельзя притвориться. Мими цокнула языком. — Да что там случилось, на этом совете? Можешь хотя бы намекнуть? — Достаточно и того, что вы знаете о том, что он состоялся, — отрезала я жестче, чем того хотела. Обеспокоенность Шепфа не покидала сердца, заставляя то стучать быстро, гоняя по венам холод страха. — Это из-за звездопада? В глазах Мими тоже промелькнул страх, она как будто подумала о том же, о чем я несколько часов назад. Мальбонте может вернуться? Шепфа не дал однозначного ответа, но… но кто ещё мог вторгнуться в наш мир откуда-то извне? Где оно, это «извне». Я не могла спать, меня буквально трясло от тревоги и любопытства. К тому же, стоило закрыть глаза, мне являлся Он. Черная, неоформленная тень, улыбающаяся и шепчущая. Я твердо решила, что должна отправиться в Последний Приют и увидеть всё собственными глазами. Страхи проще встречать лицом к лицу, иначе они возымеют над тобой власть. Вот только это означало ослушаться приказа Шепфа, ну и пусть. Он не накажет меня серьёзно за такую мелочь, даже если прознает. — Отец говорит, что жить стало проще, когда Шепфа лично взялся за правление, — Мими решила сменить тему. Грациозная как кошка и обнаженная она устроилась в кресле неподалеку от меня, подцепила ногтями крупную виноградину и очаровательно пошлым жестом отправила ту себе в рот. — К тому же личное присутствие бога будоражит и женские умы, — хихикнула она, кокетливо накрутив на палец прядь волос. — Всегда было интересно, есть ли у Шепфа что между ног? — Мими! — со смехом одернула её я, швырнув в неё первое, до чего смогла дотянуться, подушку, но дьяволица ловко увернулась. — Что? — невинно захлопала она глазами, хотя улыбка вышла поистине бесстыдной. — Я бы с радостью ублажила его… сняла его тревогу, расслабила. — Так вот, куда ты метишь! В богини! — хихикнула я, заметив, как Лилу, вся красная, дрожит от смущения и возмущения. — Почему нет? — ухмыльнулась Мими, — разве мне не пойдёт золотая корона? — Как смеешь ты, — не выдержала Лилу, закончив расчесывать мне волосы и отложив гребень, — величайший грех возлечь с божеством, особенно темному созданию. Забыла ль, что стало с Анабель? Мими презрительно надула губы, закатив глаза. — Ну ты и зануда. Я рожать чудовищ не собираюсь, да и вообще шучу. К тому же слышала, что Флоренс уже пыталась пробраться к нему в покои, да только желаемого не получила, а только навлекла на себя его гнев. Разве вы не знали, за что её изгнали из дворца. — Она и в Нижнем Мире найдёт кому предложить себя, — Лилу поморщилась от отвращения. — По мне, так её наказание слишком мягкое. За подобное преступление… — Она просто дура, в этом её основное преступление, — вздохнула Мими, задумавшись и проглотив виноградину, — но её спасло то, что Шепфа милосерден и за одну глупость не карает. — В Последнем Приюте её бы высекли публично и оставили сутки на холоде, — насупилась Лилу, а я вздрогнула при упоминании этого места. Точно, я и забыла, что Лилу оттуда родом. Холодок волнения снова потек меж рёбер, а кожа на руках покрылась мурашками. Последний Приют в случае вторжения первым попал бы под удар, и мы даже не знали, разрушен ли он или цел, живы ли его жители… Никаких вестей не поступало, в лучшем случае они дойдут только утром. Через гонца, прыгнувшего в портал, или через зеркало. Но Шепфа уже должен быть там. Он, наверняка, отправился тут же, не теряя времени, но зачем-то решил сперва уведомить совет. От мысли, что ему действительно может что-то угрожать, я снова покрылась ознобом. Хотелось вскочить, начать бегать по спальне, что-то делать, действовать. Но я не имела права наводить панику, не могла отнять у Лилу и Мими, возможно, последние минуты покоя. С трудом дождалась, пока они ушли, оставив меня одну, чтобы привести в порядок мысли и окончательно решиться. Кратчайший путь из Столицы до Последнего Приюта занимал неделю полёта с остановкой у западной границы «звезды». Звездой мы называли цепь порталов, ведущих в Средний и Нижний миры. Они располагались на равном расстоянии от Столицы и, соединяясь меж собой невидимыми линиями, образовывали пятиконечную звезду, что и держала над городом и ближайшими землями тот самый защитный силовой купол. — Слишком долго… За это время всё может быть кончено, — буркнула я себе под нос, скинув сорочку и натянув кожаные штаны для верховой езды, высокие сапоги и тонкую походную рубашку. Хоть я и была для всех «пленницей дворца», а всё же могла пользоваться кое-какими его привилегиями. Члены Совета и слуги знали, каким образом можно быстро переместиться с одной точки мира в другую практически без потери времени. Вот только предстояло прокрасться мимо стражи в особую комнату в центральной части замка…