Горизонт Событий

      «Пленница Дворца» может покинуть его лишь в том случае, если разрешит Шепфа. Но даже если запретит, всегда может отыскать её в любой точке мира.       Портал перенес меня прямиком в назначенное место — маленькую деревеньку в три улицы с деревянными домиками с соломенными крышами, что располагались вокруг центральной площади, где росло раскидистое дерево с белой корой, усыпанное голубыми цветами.       Последний Приют — первое поселение в нашем мире от «края», а потому мне сразу бросилось в глаза небо. Невероятно низкое, настолько, что облака доставали крыши трехэтажных зданий, сияющее, переходящее все оттенки синего, от бело-голубого на востоке до насыщенно-черного на западе, где виднелись далёкие созвездия, космические туманности и скопления газов. Там начиналась невесомость — открытый космос, безжизненное и холодное пространство. Луна и Солнце здесь тоже выглядели иначе, чем в столице. Я явилась ночью, но огромный блин луны светил так ярко, словно солнце днем. Воздух был холодным и колким, как в горах. Дышать приходилось глубоко и медленно, но голова с непривычки быстро начинала кружиться.       В Последнем Приюте жили как ангелы, так и демоны. Но их объединяло своенравие, вольные обычаи и подчеркнутая отрешенность от мирских забот и столичной власти. Сюда переезжали те, кто бежал от законов, кто устал от жизни, кто разочаровался в мировом порядке, но не хочет его менять, и прочие потерянные и не нашедшие своего предназначения.       Лилу родилась здесь, но переехала от родителей в столицу в поисках лучшей жизни.       На меня смотрели хмуро и косо. Новое лицо, как бы я ни надеялась остаться неприметной. Из каждого угла, каждой темной щели за мной следили и оценивали каждый шаг десяток пар глаз. Тяжелые взгляды, настороженные, не выражающие симпатии. Им было плевать, кто я и откуда явилась. Достаточно того, что чужачка. Но далеко не одна я занимала внимание большинства.       Белые искрящиеся разрывы, видимые на карте Шепфа, здесь и вовсе исполосовали горизонт и медленно ползли вверх, словно трещины по стеклу, разрывая гладь неба и пространства. Жуткое неотвратимое зрелище, от которого я замерла на мгновение. Всё же не зря Шепфа лично явился сюда. На карте это ещё смотрелось не столь трагично, как на самом деле.       Со стороны площади донесся неясный шум, там собралось много разномастного народу. Из-за их крыльев со стороны было невозможно разглядеть, что там творится. Все толкались, но молчали, словно боясь проронить хоть звук. Кто-то подлетал над макушками остальных, кто-то и вовсе сидел на ближайших крышах. Толпа колыхалась, подобно морским волнам, но общее напряжение ощущалось издалека.       Не каждый день у них что-то происходит, и любое зрелище воспринимается развлечением. Коллективное любопытство на грани панического ужаса, приправленное готовностью сорваться с места в любой момент и бежать, куда глаза глядят.       Шепфа возвышался над всеми, сияя золотой аурой света, словно лампочка в комнате пасмурным днем. Он сидел на каком-то возвышении, которое я не могла разглядеть из-за зевак, потому поспешила сразу втиснуться в толпу, чтобы и он не заметил и не почувствовал меня, хоть шанс на это был ничтожно мал.       Трещины на небе угрожающе пульсировали, притягивая к себе взгляд, заставляя опасливо оглядываться, поднимать голову. От них сквозило холодом и чем-то неизведанным, пугающим. Я постаралась пробраться как можно ближе к центру площади, но задолго до этого разглядела конвой из закованных в тяжелую броню ангелов, сдерживающих толпу от излишнего наседания. Многих я знала в лицо.              Командиры небесного легиона, высшая знать. Несокрушимая сила света.       Перед Шепфа же на коленях сидело существо. Девушка в потрепанном серебристом одеянии, что словно паутина опутывало тонкую, непропорциональную фигуру. Кожа была перламутровой, переливающейся оттенками фиолетового, а длинные спутанные синие волосы ниспадали на костлявую бескрылую спину. Её лица я не видела, но заметила что-то наподобие короны на голове. Она вся тряслась и обнимала себя длиннопалыми руками, похожими на скрюченные ветки дерева.       — Ты нарушила закон, проникновение в иные миры запрещено во всех существующих вселенных, и это карается смертью, — голос Шепфа ударил громом, затаенной угрозой и небывалой доселе сталью. Я никогда прежде не слышала такого тона. Сейчас он действительно воплощал в себе древнее божество, властелина мира, а не уставшего от жизни мужчину, каким был в повседневности.       — Знаю, миларь, знаю, — пропело существо, ещё ниже склоняясь к земле. Её голос напоминал шелест ливня теплым летним днем, тихий, надломленный. Она говорила на нашем языке. Один из законов мира Шепфа предполагал существование общего наречия для всех живых существ, знание которого магически внедряется в мозг на той или иной территории. Но я никогда бы не подумала, что это работает и с… другими формами жизни.       — Как ты сумела преодолеть барьеры? — спросил Шепфа, с беспокойством оглядев заволновавшуюся толпу. Он поджал губы так, словно жалел, что вести подобный диалог приходится посреди деревни при стольких свидетелях. Он вздохнул и снова тяжело и встревоженно посмотрел на девушку.       — Я была хранительницей тайн в своем мире, я знала, как связаться с другими. Мы годами пытались узнать и изучить соседей, хотели сблизиться, чтобы обмениваться опытом и знаниями.       Шепфа нахмурился. Зеваки же издали коллективный ошеломленный вздох.       «То есть жители вселенной этой девушки куда более развиты, чем мы», — подумалось мне, и я исподлобья осторожно взглянула на Шепфа, гадая, сколько ещё тайн мироздания он скрывает.       — То запрещено. Разве ваши наместники не карают за подобные порывы? Девушка всхлипнула и снова задрожала.       — Наши наместники мертвы. Как и большая часть населения. Я неспроста нарушила закон, миларь, я бежала из своего охваченного огнём дома, чтобы предупредить… Предупредить об опасности!              Толпа разом вздохнула, бессмертные начали переглядываться, озираться. В воздух взвился невидимый но ощутимый вихрь страха.       — Довольно! — Шепфа вскинул руку в золотой перчатке, и испуганные на грани паники зеваки замерли, словно время целиком остановилось для них. Даже птицы как будто бы застыли в небе, и ветер перестал дуть, оставив подхваченные с земли голубые листья просто висеть в воздухе. Девушка зарыдала, умоляя поверить ей. Ангелы-воины по-прежнему держали строй, хоть и защищаться было не от кого. Я осталась стоять среди восковых фигур, страшась поднять глаза, но все равно почувствовала на себе взгляд Шепфа, который только покачал головой.       — Калари, я выслушаю тебя, но не здесь. Такие вещи не должны касаться ушей моих созданий.       — Прости, прости, миларь Шепфа, — запричитала девушка, названная им ни то по имени, ни то по статусу, — я так хотела направиться прямиком к тебе, чтобы сказать…       — Скажешь, — Шепфа перебил её, отдав приказ стражам, — жители не должны вспомнить о том, что здесь произошло. Их память я стер, остальное за вами. Замаскируйте следы…       Он сухо и неоднозначно кивнул на расползающиеся по небу трещины. Гавриил — главный командующий легионом, коротко поклонился. А Шепфа добавил нехотя:       — Вики, раз ты всё равно здесь, следуй за мной.       — Мы заметили изменения задолго, как это произошло с нами, — говорила Калари, уже немного успокоившись. Шепфа перенес нас обеих во дворец без лишнего шума и свидетелей. Мы сидели в Малом Чертоге, месте, магией защищенном от нежелательных ушей, где проходили тайные совещания. Гостью обогрели и накормили, хоть она отказывалась от еды и по-прежнему дрожала от страха или нервного истощения. У неё было сердцевидное лицо, непропорционально огромные глаза, словно из сиреневого матового стекла, слишком маленький нос и такие же губы. Я с интересом разглядывала её, понимая, что до этого никогда не верила до конца в наличие инопланетян. Хоть из того, что мне удалось понять, Калари происходила не буквально с другой планеты, но с другого измерения, совершенно иной плоскости пространства. Больше я ничего не сумела понять, только слушала её странный магнетический голос, пропитанный и навевающий чувство безысходности.       — Мы наблюдали за вами и другими соседями и заметили, что в ближайшей к нам вселенной началась смута: постоянные войны, беспредел. Нечто похожее происходило и у вас: Свет и Тьма воевали меж собой… но в то же время тянулись друг к другу. Это закономерность, которую мы улавливали у всех.       Калари виновато опустила голову, словно созналась и пристыдилась, а Шепфа лишь холодно кивнул, хоть я видела, чего ему это стоило. Создатель был задумчив и мрачен. Гостья говорила о Шепфамалуме или о Мальбонте, а, может, об обоих разом.       — Лишь у нас сохранялся баланс сил. Наши наместники никогда не ссорились, несмотря на полярные сущности, так уж повелось, и потому мы процветали. Но со временем что-то изменилось. Сперва оно накрыло дальнюю вселенную, мы подумали, что ничего необычного, но потом… тот мир перестал существовать, взорвался, и силовая волна от этого взрыва коснулась и нас. Мы не сразу заметили перемены… прошло много лет… и поначалу изменения были столь незначительны, что мы их не фиксировали. Но потом… Сперва наши начали всё чаще стали существовать по одиночке, не сходились в пары, не имели таких приоритетов. Затем перестали размножаться, детей становилось всё меньше, баланс сил покачнулся. Потом и вовсе начали уничтожать друг друга. А когда мы окончательно поняли, что обречены на вымирание, явились они… по одному, как морские волны. Они убивали, сгоняли в рабство, уничтожали нашу природу и… как будто что-то выискивали, но не находили, и тогда впадали в ещё большее неистовство. Мне единственной удалось выжить и сбежать… единственной из всех.       Она закрыла лицо руками и истошно зарыдала. Её энергия выплёскивалась толчками, как кровь из открытой раны, становясь слабее, всё меньше. Силы как будто бы покидали её.       — Кто они? — спросила я, не сдержавшись, но Шепфа посмотрел на меня строго, что я невольно прикусила язык.       — Они кличут себя Всадниками, — сквозь рыдания ответила Калари, — предшественниками конца.       Калари выделили покои, куда её отнесли без чувств и приставили охрану. Она больше не могла ничего сказать, только истошно рыдала, пока не лишилась сил. Гавриил донёс, что жители Последнего Приюта спокойны, о происшествии никто из них не помнит. Шепфа отпустил его и снова принялся рассматривать карту. Белые трещины никуда не делись, но хотя бы перестали расползаться.       Я переступала с ноги на ногу, не способная справиться с нервным напряжением. Другие миры, гибнущие цивилизации, неминуемая угроза… Шепфа казался чересчур спокойным, почти блаженным, и это пугало ещё больше. Он не прогонял меня, а уйти самой, не получив ответы, я просто не могла.       «Кто такие всадники? Откуда они пришли? Что им нужно…?», — вопросы, вопросы, ответов на которые не было. Шепфа молчал, словно осознавая что-то, чего упорно не хотел признавать.       — Я знал, что это случится… предчувствовал. Эффект бабочки всегда неотвратим и разрушителен, а она уже давно махнула своим крылышком, потому нам пришло время испытать на себе цунами, — проговорил Создатель до странности севшим голосом.       — Какое цунами? Как ему противостоять?       Но Шепфа не ответил, спокойный до пробирающей до костей жути, а я не собиралась униматься. Чересчур импульсивная, эмоциональная. Возможно, глупая, но мне слишком мало лет для того, чтобы устать от вечности и постигнуть вселенский дзен. Мне казалось, что после войны с Мальбонте из меня вытрясли и выжгли всю душу, сделав циничной, не способной больше бояться, но я ошибалась…       — Я запретил тебе идти туда, но ты ослушалась… — вздохнул Шепфа, как будто решая, наказывать меня или нет… Как будто игнорируя более серьёзную проблему. Что-то мне подсказывало, что «серьёзная» она не только по моему субъективному мнению. — Анабель тоже никогда не слушала, делала всё наперекор, и куда это её привело…       Он впервые заговорил об Анабель напрямую. Я даже затаила дыхание, чтобы не спугнуть момент или не попасться под горячую руку. Его дочь… любимая дочь, сильнейшее создание света и самое чистое… отравленное тьмой.       Мятежная принцесса Небес, породившая ужасного монстра. Хотя Шепфа и сам приложил руку к становлению своего врага.       — Все прочие вселенные тоже создал ты? — в горле пересохло, потому я смогла лишь прохрипеть, перевести тему. Шепфа словно опомнился, стряхнул ностальгию, посмотрел на меня и виновато покачал головой.       — Нет… только ту, к которой ты привыкла. У остальных свои… наместники. И свои законы.       — Наместники? — переспросила я. Всё казалось сном, каким-то бредом, привычное и постижимое перевернулось с ног на голову. Всю сознательную жизнь, разделённую смертью, я жила с истиной и верой в бога, с которым сейчас и разговаривала. Принять факт, что он далеко не… единственный… не представлялось посильным. Шепфа вздохнул, словно бы молчание больше не имело смысла.       — Да… светлый и тёмный… для каждой вселенной свои. Добро не может существовать без зла… иначе бы никто не считал его добром. Точно также свет без тьмы способен сжечь весь мир. Всё познаётся в сравнении… Потому мы и были созданы парами, чтобы соблюдать баланс.       — Созданы кем?       Но он вдруг повернулся ко мне, обхватил руками мои плечи и посмотрел так, что меня пробрало холодом. Беспощадного, неотвратимого осознания. Шепфа как будто был не в себе, я никогда не видела его таким… потерянным.       — Ты так похожа на неё… — прошептал он едва слышно с глубокой скорбью в глубине глаз, — такая же смелая и своенравная, чистая, хоть и тоже отравлена тьмой Шепфамалума…       — Почему ты это говоришь? — прохрипела я, дрожа от непонятного волнения. Догадывалась, что он часто сравнивает меня с Анабель, но Шепфа ни разу не говорил об этом… Вот так откровенно. Он проигнорировал вопрос, нежно по-отечески провёл рукой по моим волосам и добавил:       — В тебе достаточно света, чтобы противостоять тьме. Помни, чтобы победить, нужна далеко не сила. Слушай своё сердце, оно подскажет.       Я могла только хлопать глазами, глядя на него. Шепфа будто постарел за ничтожное мгновение, осунулся, под потускневшими глазами пролегли тени. Мои губы задрожали, тело словно сковало страхом. Но лишь я сумела открыть рот, чтобы задать очередной вопрос, Создатель вдруг исчез. Просто растворился в воздухе, покинув зал, дворец… а может, и весь мир. Оставив пустоту и нарастающий ужас.       Я стремглав бросилась из зала, но в дверях столкнулась с Гавриилом, который сперва спросил, где Шепфа, а, едва получив ответ, сообщил, что Калари мертва.       Снова груз вины, сомнений и тайн на моих плечах. В мире Шепфа до Восстания Бастарда знали о Шепфамалуме и их родственной связи с Мальбонте лишь избранные единицы. Его пришествие многим раскрыло глаза. Я входила в это число по воле судьбы и мужественно хранила в себе тайны, которые разрывали разум и сердце изнутри, а сейчас к ним прибавилась ещё одна: побег и смерть Калари, её последние слова… Но эту я хотя бы делила с Советом и гвардией.       Рагуил распорядился похоронить гостью тайно, без лишнего шума. Слугам, которые знали, в тот же вечер стёрли память. Ко мне обратились лишь из интереса узнать, что перед исчезновением сказал Шепфа, но я не смогла сформулировать адекватный ответ.       Обстановка во дворце изменилась. Советники всё время что-то обсуждали, в основном вторжение Калари, и выражали радость от того, что им не пришлось решать, что с ней делать. Говорили о том, как устранить последствия, починить ослабленные барьеры и не допустить новых посягательств. Их больше возмущал сам факт изучения нас жителями других миров, чем предостережение, подробности которого в полной мере слышала только я.       Олис предлагал усилить охрану, направить в Последний Приют войска на случай, если явится кто-то ещё. А меня буквально трясло. Я бы могла предложить план действий, но попросту его не имела. Мне не верилось, что Шепфа просто бросил нас без своей защиты, но в то же время надеялась, что таким образом он просто отвёл угрозу на себя. Ведь если эти «всадники» убили наместников мира Калари, то и у нас они могут охотиться только за ним. Но в то же время Калари говорила об уничтожении всего живого…       — Вы что-нибудь знаете о Всадниках? — спросила я в разгар спора, не ожидая, что эти напыщенные светлячки меня услышат. Но они услышали. Посмотрели так, словно я произнесла какую-то глупость, совершенно не относящуюся к делу.       — О каких ещё Всадниках? Не время думать о сказках и вымыслах, — буркнул Ульвис, и обсуждения полились с новой силой.       «Для вас и Мальбонте был сказкой», — закатила я глаза, чувствуя, как вскипаю от возмущения.       — Та пришелица сказала, что эти «сказки» уничтожили её мир и планируют добраться до нас. На что советники хором хохотнули.       — Она была не в себе и умирала, мало ли что ей привиделось в горячке.       — Что же тогда случилось с её миром? — выгнула я бровь, и на меня вновь посмотрели как на простушку, которая верит в привидений.       — Возможно, всё гораздо проще. Их боги начали войну меж собой, и воцарился хаос. Она сбежала, но у неё не хватило сил преодолеть барьеры, которые высосали её жизнь и разум, — терпеливо пояснил Рагуил, и я поняла, что спорить бесполезно.              «Чтобы их победить, нужна не сила…» — так сказал Шепфа. А советникам просто удобно делать вид, что никакой проблемы не существует. Их Создатель не предупредил, почему?       Обсуждения продолжались до глубокой ночи… и закончились предсказуемо ничем. Шепфа просто оставил проблему на наших плечах, не удосужившись даже объяснить что-то. Я просидела в библиотеке до утра, тщетно пытаясь отыскать хотя бы одно упоминание «Всадников», надеясь, что раз они — очередная сказка, то где-то она должна быть записана. Ничего. Пустота.       Впрочем, о Шепфамалуме и Мальбонте материалов, хоть немного соприкасающихся с действительностью, тоже было немного. Шепфа надежно хранил свои секреты, а моя жизнь целиком и полностью зависела от него. Что будет, если он и вправду ушел? Что сделают советники со мной, когда поймут это?       Я представляю угрозу всеобщей безопасности… не только физически, но и потому, что знаю слишком много, чего мне знать не следует.       Я боролась со сном как могла, но он всё же одолел, забирая сознание, неумолимо утягивая его в круговорот видений. Жутких, неясных образов.       «Бойся. Собственных. Демонов.»       Он стоял спиной ко мне, раскрыв могучие мощные крылья. Черные у основания и бордовые на кончиках перьев. Пепел и кровь… что струилась с этих самых перьев, капала под ноги, растворялась в бездонной пустоте. Не было ничего вокруг: ни земли, ни неба. Пустота. Темное Ничто, куда я попадала всякий раз, стоило провалиться в сон. Поначалу пробовала бежать, но все попытки оканчивались тем, что вновь прибегала к нему.       Мальбонте. Он ухмылялся, глядя на меня омутами глаз, холодными, как сама бездна. Забавлялся, видя мой страх, мою ненависть, моё отчаянье… Молчал, не шевелился, только наблюдал. Мой ночной кошмар. Враг, от которого не избавиться, которого не убить… не победить.       Как убить того, кто жив внутри твоей собственной души? Во мне… часть меня… Он обернулся, будто ждал моего появления. Черные вены расползались по бледной коже, очерчивая каждый мускул обнаженных крепких рук, тьма затопила белки глаз, похоронив под собой радужки и зрачки. Бледные губы изогнулись в страшной улыбке, а меж бровей пролегла складка ярости. Энергия, бушующая и неистовая, его неукротимая сила стихией пульсировала вокруг нас, сжимала моё горло невидимыми прочными нитями. Я уже не боялась… устала бояться.       С пальцев Мальбонте тоже капала кровь, она же полилась с губ на подбородок, стоило ему заговорить, тихо, угрожающе, с насмешливой издёвкой:       — Шепфа оставил тебя… наплевал на твою судьбу и судьбы всех остальных, неужели ждала иного? Надеялась…?       Я вздрогнула, не ожидая этих слов, жестоких, острых, бьющих без промаха точно в цель. Стиснула зубы, гордо подняв подбородок, сжала в кулаки руки до боли в пальцах, до побелевших костяшек.       — Не верю. Он бы не бросил мир на произвол судьбы.       Мальбонте рассмеялся, и смех его глухим эхом потонул во всепоглощающем вакууме.       — Я предупреждал тебя, что после моей смерти ты станешь пленницей дворца… личной отрадой Шепфа, но тебя возненавидят все остальные. Они слишком боятся одного моего имени. Не потерпят и не примут ту, что связана со мной. Так и случилось…       — Заткнись, — проронила я, отведя взгляд. Лучше смотреть в пустоту, чем на него… На это Чудовище, отнявшее мою земную жизнь и разрушившее новую, вечную.                    Мальбонте только жестоко усмехнулся.       — Ты обрекла себя на одиночество, королева-изгой. Как долго будешь притворяться, играя роль примерной дочери? Тьму не скрыть ни под какими масками. Рано или поздно тебе надоест жить взаперти. Тебе захочется свободы, захочется независимости, любви... Захочется бороться за это. И тогда тьма вырвется наружу, и ты станешь тем, кого так ненавидишь… Мной.       — Никогда! — рык сквозь сжатые зубы. Он повторял это много раз, но я сопротивлялась, отказывалась верить, протестовала, хоть в глубине души и знала…             Знала, что Мальбонте прав. Наш мир далек от идеального. Демонов всё чаще принижают, в то время, как ангелы позволяют себе слишком многое, одурманенные безраздельной властью и личным покровительством Шепфа. Мальбонте хотел изменить это… он так говорил, но даже не отрицал, что первоначальной целью являлась месть любой ценой. Он желал уничтожить мир целиком, чтобы потом выстроить его заново.       — Убив меня, ты добилась части моих целей. Шепфа уступил тебе, отменил запрет на связь тёмных и светлых сил, да к тому же сам снизошёл до правления. Я мог бы гордиться тобой…       — Я сделала это во благо мира, а не твоей памяти!       Мальбонте снова рассмеялся… тихо, зловеще. Шагнул ко мне, и я инстинктивно попятилась, но ноги словно приросли к вездесущему вакууму. Мне не сбежать от части собственной души… остаётся только не дать ей целиком завладеть мной, бороться до конца.       Мальбонте остановился, склонил голову, с интересом оглядывая меня. Почти живой… осязаемый, как и его обжигающий взгляд.       — Шепфа пытается с твоей помощью очистить свою совесть. Искупить вину за то, что сделал с моей матерью и со мной.       — Ты говоришь мне это постоянно, — у меня хватило духа прямо посмотреть в его лицо, где в глазницах плескалась сама преисподняя. — Я не такая дура и сама поняла это. А потому помогу ему простить себя. И найду способ вытравить тебя из своего сердца и упокоить окончательно.       Мальбонте снова расхохотался, горько, но презрительно. От его смеха мурашки жути поползли по моей коже от локтей к плечам.       — Ты не сможешь, Вики, — прошептал он хрипло, подойдя ближе, вытянув свою окровавленную руку, коснулся моей щеки. Я хотела отпрыгнуть, ударить, но просто не смогла пошевелиться, пойманная в кокон тьмы. Оставалось только брезгливо морщиться, попытаться плюнуть, отвернуться… Его пальцы были липкими и ледяными, оставляли кровавый след на моей щеке и привкус ржавого металла на губах. Я закрыла глаза, борясь с агонией тошноты, как вдруг снова услышала его голос, на этот раз серьёзный, но более ужасающий:       — Я буду жить, пока бьётся твоё сердце. Ты — ключ к моему спасению. Угроза уже нависла над вашим миром, и ты обречена… Шепфа не поможет тебе, никто тебя не спасет. Ты должна бежать из столицы… должна бежать.