Горизонт Событий

      Фиолетовое мерцание, настолько навязчивое и яркое, что щипало в глазах. Едко, безжалостно выжимало слёзы, будто скручивая железы в тугой узел, как давно высохшую тряпку. Воздух пах серой и удушливо сладкой сиренью, нежным ландышем и мусорным баком. Безумная смесь ароматов вызывала тошноту, хотелось задержать дыхание, не чувствовать, но запахи пробирались в нос скользкими щупальцами, щекотали обонятельные рецепторы, оседали липкой мерзостью на языке.       Я не могла бояться, казалось, что больше не могу. Чувства разом оцепенели, превратились в лёд, в камень, в нерушимую горную породу… В то, что следует за непроходимой мутной пеленой отчаянья, безнадёжности, панического ужаса, бешено бьющегося в крови адреналина… в пустоту — желанную, долгожданную, дарующую надежду. Но обманчивую, как бы мне ни хотелось, чтобы этот спасительный мираж бескрайней выдержки, где господствует холодный рассудок, лишённый шума эмоций, оказался настоящим, он рассеется, стоит лишь отойти от шока.       Произошло то, чего никто из нас не предполагал. После того, как ублюдок Война захватил Ад, он вдоволь покуражился. Ему было плевать на то, что Люцифер сдался, Всадник всё равно подверг того пыткам, даже ничего не спрашивал, просто потешался, наказывал за промедление. Так и сказал со своей мерзотной тонкой улыбкой:       — Сдаваться тоже нужно вовремя. Плен — это вам не «крайний» выход, а ваше первостепенное разумное решение.       Он вырывал крылья демонам и сбрасывал их в кучу у замковых ворот. Меня до сих пор выворачивало от вида этой груды костей, тонкой кожи и перьев. Раны Война прижигал каким-то особым огнём, чтобы новые крылья не выросли. До меня не успела дойти очередь, поскольку Всадник явно торопился закончить с Адом. А когда нас всех пригнали в Верхний Дворец, мы готовились к любой участи, но только не… к отправлению…       Куда? В другой мир? Другую реальность? Как это возможно? Зачем? Всё случилось стремительно, некогда было анализировать события, но одно я поняла точно: Всадники не хотели уничтожать всё без разбора, ими двигала какая-то иная цель. И Мальбонте вернули из мёртвых тоже неспроста.       Убили много светлых, но сильнейших тёмных забрали с собой, наплевав на тех, кто остался, кто сумел сбежать, улизнуть, спрятаться. Таких было немало. Я не могла найти среди пленных ни Мамона, ни Асмодея. Если они оба не погибли в сражении, то остались где-то там… Что будет с нашим миром без Шепфа? Вернутся ли Всадники за остальными? Куда они нас гонят?       Я еле волочила ноги, но вскоре перестала чувствовать пространство. Мрамор пола сменился… совершенной невесомостью. Спокойной бездной под ногами, где нет ни ветра, ни гравитации, ни звуков. Смесь восторга и первобытной жути. Я с трудом могла различать силуэты пленных впереди себя и позади, но они тонули в плотном фиолетовом тумане, неподвижные ступни плыли куда-то вперёд в мягких облаках, меня тянула цепь — крепкая, упругая от напряжения. Но вокруг невидимой стеной обступало чувство нереальности, покоя, сна… безмятежности, возможности на мгновение отдаться иллюзиям и поверить, что впереди ждёт лучший мир…       Хрупкая надежда затрещала угрожающе, подобно весеннему льду под ногами, покрылась мелкими трещинами. Фиолетовое марево вскоре сменилось чем-то иным — огромным разбитым зеркалом, выросшим передо мной во всю высоту и ширь безграничного пространства, а цепь входила прямо в него, через него…       Я видела своё искажённое испуганное отражение, растрёпанные волосы, в лоскуты изорванное окровавленное платье, грязные худые руки и ноги, бледное лицо, что по мере приближения к зеркалу смазывалось, перевоплощалось, лишалось осознанности, вырисовывало леденящие кровь гримасы, как будто обнажая истинную суть, душу. Я зажмурилась, готовясь впечататься прямо носом в холодное стекло, но ничего не произошло, лишь в веки ударил резкий свет, который сразу же погас.       Открыв глаза, я им не поверила. Подумала, что сошла с ума или ещё схожу. Настолько представленная картина показалась нереалистичной и чужеродной, что я невольно ущипнула себя. Впереди озирались с немыми эмоциями на измученных лицах другие пленные. Зеркало. Как будто мы попали в мир Зазеркалья. Стеклянные полы в видимой пустоте, стены неправильной асимметричной формы из того же отражающего всё стекла. Непонятно, какой они высоты, и где переходят в потолок. По ним струились какие-то красные пятна, чёрные ветки низких уродливых деревьев, бугры, похожие на камни, сочащиеся кровавым соком стебли растений, то ли оно действительно оплетало щупальцами пространство, то ли росло в одном месте и отражалось. Ромбовидные наросты, светящиеся приглушённым красным сиянием, словно уровни этажей, но трудно так сразу определить, сколько их, и как вообще велик зал, в котором мы оказались. Но народу в него влезло много.       Чума возвышалась над пленниками, сидя на одном из таким выступов — остром, как скалистый утёс, закинув ногу на ногу и поглаживая свою крысу.       — Добро пожаловать в ваш новый дом! — насмешливо прокричала она и махнула кому-то рукой. К нам со всех сторон двинулись фигуры, с ног до головы облачённые в чёрные мантии, их лица скрывали плотные маски без прорезей для глаз. Пленники стояли, всё ещё ошеломлённые, никому не приходило в голову дёргаться или бежать. Страшно даже сделать шаг по этому треснувшему стеклу — неизвестно куда провалишься.       — Мы зовём их пьёнами, что на вашем языке означает: Безликий слуга, — сообщила Чума так, чтобы слышали все. Её звонкий голос россыпью хрусталя отскакивал от мнимых стен. — Не надейтесь на их милость, у них нет ни чувств, ни разума. Они подчиняются нам и только нам. Более того, связаны с нами ментально, поэтому если кто-то задумает сделать глупость, об этом станет известно.       Пьёны меж тем ловкими отточенными движениями снимали кандалы и цепи и рассортировывали пленных в несколько групп по лишь им одним известным алгоритмам. Дожидаясь очереди, я смогла понять лишь концепцию: демоны, ангелы, демоны и ангелы, ещё не лишённые крыльев.       — Что они с нами сделают? — шепнула мне Мими, крепко сжав ладонь. Её рука была ледяной и мокрой, она вся дрожала от ужаса.       — Не знаю… — честно ответила я, даже не представляя, в какую из трёх групп попаду. Во мне ведь есть и демонические черты, и ангельские, и крылья пока что на месте…       Лилу угодила к крылатым. Астарта к бескрылым демонам, она громко выругалась и что-то зашипела, когда пьён схватил её и поволок. Передо мной остановилась фигура — высокая и гибкая, словно под мантией извивалось тело змеи. Как сошедшая со страниц японских ужастиков. От неё исходил могильный смрад, но в то же время чувствовался свет — серый, еле заметный, но всё же… моё сердце заколотилось быстрее от страха.                    Пьён долго размышлял, вытянул похожую на сухую ветвь многопалую руку, коснулся длинными когтями крыльев, и, сняв кандалы, повёл в сторону тех, у кого крылья ещё имелись. Мими и Ости тоже попали в эту группу.       Мальбонте замыкал процессию пленных — свободный и, казалось, ничем не удивлённый. Он смотрел на всё своими чёрными злыми глазами, критически оценивая, как будто готовился отразить атаку в любой момент.       «Тебе-то точно ничего не угрожает, ублюдок», — подумала я, поймав себя на мысли, что смотрю на него слишком долго, вырываю из толпы, цепляюсь, как за канат в пучине. Мне нужен стимул бороться, стимул жить… а я ведь обещала снова убить его. Но тут меня осенило, и руки сами собой сжались в кулаки. Он ведь так и сказал… мне не приснилось, он действительно приходил в камеру. И здесь всё просчитал.       Война материализовался следом, задумчиво глядя куда-то вверх, где в ту же секунду скользнула исполинская тень его дракона, словно зверь был где-то вне этого стеклянного безумия, что дарило надежду на освобождение. На то, что за пределами зеркального лабиринта существует что-то ещё.       Всадник нашёл глазами сестру, сделал пальцами только им понятный жест, затем исподлобья оглядел пленников, как надзиратель заключённых. Медленно подошёл к демонам, среди которых стояли Люцифер и чудом выживший в битве Левиафан, Астарот, Лерайе и Астарта. Все они уже были лишены крыльев и смотрели на Войну с немой готовностью умереть и оставшейся гордостью. Он протянул руку, схватив Лерайе за подбородок, повернул её голову сперва в одну сторону, потом в другую, рассматривая, словно товар на рынке. Дьяволица смачно плюнула ему в лицо, и безжизненные блёклые глаза Войны вспыхнули недобрым азартным огнём. Он вытер плевок, схватил Лерайе за волосы и выволок из толпы.       — Стой здесь, красавица, — приказал Всадник и тут же потерял интерес, высматривая других девушек. Чума в это время дала добро пьёнам, и те двинулись в нашу сторону. Для чего, догадаться было нетрудно: в нашей группе у всех ещё были крылья.       Мы стали отходить, толкаться, как стадо баранов, противиться. Но молчаливые слуги окружили кольцом. Хватали по одному, ставили на колени и просто вырывали крылья, прижигая кровоточащие раны. Затем распределяли по оставшимся двум группам. Война вывел Астарту, поставил её рядом с Лерайе и подошел к нам.       Ости с трудом сдерживала слёзы, очерчивающие её острые бледные щёки, но проклинала мучителей взглядом. Всадник кивком указал ей место рядом с другими отобранными девушками. Чума на это презрительно фыркнула:       — Выбираешь личные трофеи, братец? — расхохоталась она, и Астарта взорвалась в ответ, поняв, для чего её выбрали:       — Не бывать тому! Я не лягу под тебя, выродок! Лучше убей!       Она рванулась, но пьёны остановили, прижали к зеркальному полу, скрутили руки. Война не удостоил её вниманием, занятый остальными. Мими рыдала, закрыв лицо ладонями, её накрыла настоящая истерика. Её Всадник отправил к демонам. Тину — к ангелам.       Меня поставили на колени, и я мысленно приготовилась к боли, которая оглушила на несколько мгновений. Хрустнули кости. Спине стало непривычно легко и мокро, а потом ещё внезапный поцелуй огня, и я упала на четвереньки, крепко сжимая зубы. Война успел выбрать ещё и Лилу, а после оказался прямо надо мной. Я резко вскинула голову, несмотря на потемнение в глазах, попыталась встать с колен под тонкой ухмылкой Всадника, почти осязаемой, похотливой, а от того и гадкой.       — У нас почти не было времени познакомиться поближе… — прошелестел его вкрадчивый голос, и всё внутри меня сжалось в маленький мёрзлый комок отвращения. Я хорошо помню рану в своём плече, стыд и его настойчивые наглые руки на своей груди.       — Я не хочу узнавать тебя ближе, — сквозь зубы выдавила я, на что он добродушно рассмеялся.       — Уверен, ты ещё изменишь своё мнение.       Он обнял меня, обхватил рукой всё ещё скованные тянущей болью плечи, прижал к себе. От него нестерпимо несло кровью, похотью и дымом, что на моих ресницах скопились крупные слезинки безысходности. Мельком я поймала на себе тяжёлый взгляд Мальбонте, внимание Чумы и остальных собравшихся. Испугалась, что этот гад надругается надо мной прямо здесь, и эта мысль настолько парализовала страхом, что даже сказать что-либо уже не получилось.       — Нефилим, ты тоже, — прокричал вдруг Война, жестом подозвав Мальбонте. Тот прищурился, гадая, шутит Всадник или проверяет его на прочность. Война, казалось, терял терпение.       — Закон един для всех. В нашем доме летать могут только драконы.       Мальбонте неспешно приблизился, не сводя глаз со Всадника. Его тоже окружили пьёны, но на колени он опустился сам. Его каменное лицо не выдало ни грамма дискомфорта, когда одно мощное крыло с тёмными мягкими перьями с противным скрежетом отделилось от широкой спины. Лишь скулы сильнее заострились, когда то же самое произошло со вторым.       Война скучающе кивнул, демонстрируя, что не вкладывал в эту процедуру тайного замысла унизить гордого наместника. Он провёл подушечками пальцев по моей щеке от уха до шеи, с интересом наблюдая за реакцией. Меня чуть не вырвало, я отшатнулась, выражая мимикой лица всё своё презрение.       — Не трогай её! — прокричала откуда-то Мими, которую с трудом удержал Люцифер.              Война, хмыкнув, кивнул Чуме, а та дёрнула незаметный до этого момента рычаг, и пол под группой демонов просто-напросто рухнул, словно там, где они стояли, открылся люк. И все разом исчезли в неведомой тёмной бездне. Я невольно вскрикнула, рванулась туда, но Всадник поймал меня за талию и оттолкнул так, что я упала под ноги другим девушкам. Лилу помогла мне встать.       Мальбонте к тому времени поднялся, отряхнул колени от невидимой пыли, поморщился, размял шею. Он смотрел куда-то перед собой, безучастный к происходящему. Осторожный, как затаившийся в зарослях тигр.       Война меж тем подошел к ангелам, коих было заметно меньше, чем демонов.       — Создания Света… так уж вышло, что мёртвыми вы полезнее.       Не успели они испугаться, как Чума спрыгнула со своего насеста — грациозная и лёгкая. Её каблуки с противным звоном царапали стекло.       — Я заберу этих себе. Пригодятся.       — Проводи Мальбонте в его покои, — беспрекословно сказал ей Война и, потеряв интерес к ангелам, подозвал пьёнов.       — А вы проследите, чтобы девочки добрались и обустроились.       И с этими словами он пошёл куда-то прямо в стену и вскоре исчез, скрылся среди зеркал, растворился в воздухе. Началась суматоха. Пьёны стали подталкивать нас к противоположной стене, и та внезапно исчезла, словно расступившийся туман, открывая вид на висящую в пустоте лестницу. Ступени из тонкого фиолетового стекла вились спиралью, уходя куда-то вверх. Мы, озираясь, поднимались по ним. Внизу и вокруг зияла пропасть, и мне не хотелось бы оступиться и узнать тем самым, иллюзорна эта пустота или нет. Без крыльев я чувствовала себя беспомощной перед высотой. Ноги дрожали, а в голове в безумном вихре носились мысли, сметая на своём пути доводы разума. Что с Мими и Люцифером? Куда они провалились? Война сказал, что светлые мёртвыми полезнее… ему незачем убивать пленников, иначе сделал бы это ещё в Аду. В том месте, которое мы называли родным словом «Ад». Но что такое ад в его истинном понимании я, казалось, познала только сейчас. Беспросветный мрак, пустота и неизвестность.       Лестница и пьёны вывели нас к подножью исполинской горы. С окружённого чёрными небесами пика лился слепящий свет, и трудно было угадать, день сейчас или ночь. Свет горел, словно лампочка на чердаке. В одной поре, но не грел морозный воздух и не разгонял наползающий сумрак. На него было больно смотреть, потому невозможно определить, насколько высокая эта гора. Но небо кругом лишено звёзд и как будто вращалось в исполинском водовороте. Вокруг пульсирующей пустоты дрожало чёткое кольцо света… не того, что лился с горы, бледного, но уловимого.       — Это… это же… — Лилу в ужасе прижала ладони ко рту, едва не оступившись. Склон огибала широкая, выложенная тёмным блестящим камнем тропа, змеящаяся вверх.       — Чёрная дыра… — буркнула за спиной Астарта, сплюнув под ноги. — Этот мир умирает.       — Этот ли… или все прочие, включая наш? — вопрос упал с моих губ необдуманной отравленной каплей.       Девушки сразу потрясённо затихли, но молчание не продлилось долго. Нас вели по горному ущелью, тоннелю, словно призванному скрывать от глаз проплывающие мимо пейзажи. Здесь росли редкие колючие цветы с длинными остроугольными лиловыми листьями и ядовито-розовыми бутонами квадратной формы, пустыми в сердцевине. Небольшие деревья цеплялись корнями за скалы, а их с виду обычные листья источали неестественное пурпурное сияние. Утесы возвышались над нашими головами, практически смыкаясь, закрывая чёрное небо, по которому двигались скопления космических газов, похожих на перистые облака. Здесь не было ветра, воздух пах падалью в трясине и антисептиками, как в больнице. Лерайе прошептала с опущенной головой:       — Пока нет рядом Всадников, мы должны попробовать бежать. Хоть как-то обороняться… Прощупать слабости этих тварей.       — Куда мы сбежим? — всхлипнула Лилу. — Это их мир, и кто знает, что водится в этих скалах.       — По мне, лучше сдохнуть, чем ублажать этого урода, — прошипела Астарта. — Мими он почему-то не выбрал, не по вкусу что ли пришлась?       При упоминании Мими моё сердце пропустило удар и сжалось от скорби и тревоги.       — Может, её участь ещё хуже, мы этого не знаем, — подала голос Ости.       — В любом случае, если и пытаться что-то сделать, то сейчас.       Лерайе решительно пригнулась, подхватив с тропы увесистый камень и метко швырнула его в одного из пьёнов. Булыжник угодил в цель, но распался на крошки, врезавшись в голову чудовища. Дьяволица метнулась к скалам, но у неё не хватало скорости. Второй пьён стремительным выбросом гибкой конечности, удлинившейся на несколько метров, схватил её за горло, и Лерайе мгновенно потеряла сознание. Всё случилось в считанные секунды. Никто даже не успел испугаться, как маркизу гангрены вернули в строй, и дальнейший путь она прошла вися безвольным мешком в лапах слуги.       Тропа уходила круто по вертикале, превращаясь в лестницу с широкими отполированными ступенями, в конце которой перед нашими глазами предстали исполинские врата, высеченные прямо в скале. Красные, глянцевые, словно стеклянные. Они открывали вид на огромную долину, утопающую в мрачной величественной красоте.       На первый взгляд казалось, что чёрная земля залита кровью, что леса выжжены и обуглены, что тёмные строения, так похожие на виллы в современных земных мегаполисах — безжизненные руины. Однако стоило присмотреться лучше, как стало заметно, что почва усеяна крупными алыми маками, распустившимися под сумеречными небесами. Леса шумели пестротой похожих на ели и сосны деревьев, чьи иглы источали свечение закатного солнца. А дома в далёких городах и вправду казались земными. И всё это величие оттенков красного простиралось под чёрными, поражёнными катастрофой, небесами.       Пьёны привели нас к огромному особняку, окружённому высоким, увитым диким плющом с мясистыми бордовыми цветками, забором. Из панорамных окон лился ненавязчивый искусственный красный свет. Им же были подсвечены колонны у двери, которую открыл с ног до головы покрытый ожогами громила с обнажённым торсом и в набедренной повязке.       — Новое поступление? — спросил он бесцветным тоном, даже не взглянув на пьёнов. Они были пустым местом. — Проходите.       Мы вошли в узкий коридор, стены, пол и потолок которого также подсвечивались пунцовыми линиями, образующими прямоугольники, расположенные на равных промежутках друг от друга, от чего создавался эффект зеркального бесконечного прохода. Плитка на полу меж тем была совершенно привычной — крупные чёрно-белые ромбы. Я даже зажмурилась от такой детали, думая, что схожу с ума.       Голый громила, молча, вёл нас прямо, поворачивал за угол, словно это был не коридор, а целый лабиринт, поднимался по таким же витиеватым и чёрно-красным лестницам и, наконец, замер у неприметной двери, ни одна из которых на пути раньше не попадалась.       — Вас подготовят, — равнодушно бросил он, дождавшись, пока все мы войдём в комнату.       Багряное безумие. Оно бы точно могло свести с ума, если бы вплетённый в интерьер цвет был на несколько тонов светлее и агрессивнее. Но нет. Минимализм чистой воды. Чёткие ровные линии, правильная игра акцентов. Спальня большая, с несколькими кроватями, устеленными бордовыми покрывалами и чёрными шёлковыми подушками. Под потолком и в нишах стен яркая подцветка. Ковер с длинным ворсом, напоминающий адское пламя. Туалетные столики с зеркалами, инкрустированными рубинами. И огромные окна в пол с видом на сад, закрытые тяжёлыми мареновыми портьерами. Пахло розами и какими-то приятными благовониями.       — Где это мы, хрен ему в глотку? — выругалась Астарта.       Пьёны внесли Лерайе в спальню и уложили на одну из кроватей, после чего удалились, заперев дверь. Каждая из нас от удивления боялась и шаг ступить. Мы ожидали, что нас закуют в цепи, но от роскоши и на первый взгляд комфортных условий участь слаще не становилась.       — В сексуальном рабстве, — хмуро подытожила я. Входная дверь снова открылась, впуская нескольких пьёнов с тряпками, полотенцами, разноцветными бутылками и одеждой. За ними вошёл ещё один исполосованный мужлан с совершенно гладким лицом и лысой татуированной орнаментом головой. Пьёны скрылись в прилегающей к спальне комнате и, судя по плеску воды, там располагалась купальня.       — Раздеться, — лысый ткнул в меня пальцем-сарделькой, и я вздрогнула от охватившей брезгливости.       — Раздеться сама или я снять сила, — всё также безразлично добавил мужлан, и мне ничего не осталось, как осторожно снять лохмотья. Оставшись голой прямо при всех, я тут же прикрыла грудь руками, опустив подбородок.       Мужлан приказал то же самое сделать Ости, потом Астарте, а после и Лилу. Лерайе к тому времени очнулась, но ещё плохо соображала. Она взвизгнула, стоило лысому приблизиться к ней, замахала руками, осыпала его отборными проклятьями, но одежду он с неё всё-таки сорвал и бросил в общую кучу, которую тут же унесли пьёны. Потом нас всех погнали в ванну, вернее, баню, напоминающую турецкий хамам. Рассадили по выложенным мозаикой скамьям, а следом лысый принялся мыть нас по одной и натирать ароматными маслами.       — Идти, — закончив со мной, он указал на дверь, и я, завернувшись в халат из нежного чёрного шёлка, вышла обратно в спальню, но там меня уже поджидали.       Я не сразу заметила хрупкую тоненькую девушку в чёрном кожаном костюме, сидящую на низком каменном подоконнике, подобрав под себя ноги. Она обернулась, и на сердцевидном лице с острыми скулами, узким подбородком, небольшим курносым носом и огромными неопределённого цвета глазами, обрамлёнными длинными пушистыми ресницами, заиграла широкая заразительная улыбка, придавшая ей ещё большей миловидности. На щеках появились кокетливые ямочки. Казалось, она была искренне рада меня видеть, а я просто застыла, как вкопанная.       Незнакомка вскочила:       — Наконец-то! — её голос напоминал журчание ручья на лесной опушке ясным днём, переливчатую трель соловья и шум ливня. Высокий, но приглушённый.       — Когда многих забрали и больше не вернули, я думала…       Улыбка исчезла, уступив место тревоге и тоске, промелькнувшей блеском в глазах.       — Кто ты такая? — спросила я, осмотрев комнату: на каждой кровати лежало по платью, пьёнов и след простыл. Девушка захлопала нереально большими глазами, словно не поняла мой вопрос, затем чертыхнулась. Её тёмные подстриженные и хаотично ниспадающие с макушки волосы пронизывали яркие фиолетовые пряди.       — Меня зовут Латри, — на выдохе представилась она, прижав руки к небольшой груди. — Так обрадовалась вам, что забыла представиться.       — Что ты тут делаешь? Как ты сюда попала?       — Я тут давно. После того, как мой мир захватили всадники, меня и ещё нескольких девушек приволокли в этот дом, и с тех пор мы живём здесь.       Я сняла с головы полотенце, выбрала одну из кроватей, подошла, мимоходом разглядывая одежду, которая очень подходила наложницам. Платье из чёрного прозрачного нейлона, перевязанное серебряными цепочками под грудью и на талии.       — Из какого ты мира? — я села на постель, с недоверием оглядывая Латри, та опустила голову, словно мой вопрос поднял волну скорби в спокойном море её жизнерадостности. Впрочем, так ведь и было.       — Он назывался Спика, в честь богини нашей звезды. Её тёмная сестра сама сдалась Всадникам после гибели светлой наместницы, и звезда погасла. А вы откуда? Она склонила голову в ненавязчивом любопытстве.       — Мы зовем свой мир Землёй. Вернее, так называется… называлась наша планета. При слове в прошедшем времени меня охватила мелкая дрожь, словно масштаб произошедшего ужаса дошёл до сознания только что. Что всё это не дурной сон, не видение, не кино, а… мучительная неотвратимая правда. Из купальни уже вышла Астарта, вид у неё был такой, как будто стряхивала с тела невидимых жуков.       — Фу, если бы этот жирный уёбок ещё раз ко мне прикоснулся, клянусь… — поток брани оборвался, когда и она заметила Латри.       — А это ещё что за курица?       — Это Латри, — ответила я за неё, не видя смысла во враждебности. Девочка может быть полезной, хотя бы расскажет что-то. — Меня зовут Вики, а это — Астарта. Ещё есть Ости, Лилу и Лерайе.       Латри с улыбкой кивнула. Астарта закатила глаза, принявшись скидывать с кровати вещи на пол.       — Расскажи, где мы, что нас ждёт? Куда забрали остальных?       — Это дом Войны, его владения, его часть мира, — пожала плечами она, скрестив руки под грудью и с нервозностью бросила взгляд на дверь в купальню. — Он отбирает понравившихся ему девушек для…       — Для того, чтобы трахать их, — фыркнула Астарта, и Латри озадаченно кивнула.       — Да… но не все возвращаются из его спальни. Многие мои подруги не пришли обратно, а те, кто возвращался, потом долго восстанавливались или умирали. Нас всё меньше с каждым днем, но пока мы были одни, изучили дом, даже свободно по нему гуляли, а сейчас, когда Всадник снова вернулся…       Дверь открылась, и оттуда вышла заплаканная Лилу. Латри рванула к выходу, быстро зашептав:       — Меня не должны здесь видеть, я живу в другой комнате. Если сумею, приду снова, — она сложила руки в молитвенном жесте. — Умоляю, не говорите лысому, что видели меня.       — Не скажем, — пообещала я, переглянувшись с напряжённой Астартой и бледной от ужаса Лилу. — Спасибо за информацию.       Латри убежала — юркая и быстрая. Астарта всплеснула руками.       — Ну… хоть что-то. Клянусь, я этому уроду яйца отгрызу или затрахаю его так, что не сможет ходить. Хренов любитель бдсм, он ещё не знает, с кем связался!       Её жесты выдавали ярость и решимость, но голос дрожал от отчаянья. Лилу снова расплакалась, бросившись на постель и уткнувшись лицом в подушку. А я пожалела лишь о том, что не спросила ничего тех, кого Война не выбрал.

***

      Владения Войны. Насколько Мальбонте смог понять из разговоров, у каждого Всадника здесь были собственные земли, территории и обязанности. Их мир представлял собой центральную ось, вокруг которой вращалось множество других, разделённых между собой измерениями и космическим вакуумом.       Чума занимала подножье горы, и её царство жёлтой, тошнотворной зелени, и болезненной белизны населяли крысы, черви и полусгнившие бесцельно бродячие по холмам сущности. Мальбонте видел, как они забрали отсеянных ангелов, а Всадница довольно похвасталась, что у неё как раз закончились подопытные для новых ядов.       Война же поклонялся красному. Вернее, заставил этот цвет воплощать себя. Цвет боли. Цвет крови и ужаса. В сочетании с чёрным пеплом, копотью и дымом. С примесью металла — холодного и беспощадного. Царство ненависти, кипящей энергии, ярости и драконов.       Мальбонте не удивился, что ему подготовили покои именно здесь. Всадник любил простор и свободу. С балкона спальни открывался завораживающий вид на ущелье: острые зубы скал напоминали клыки навеки застывшего в оскале чудовища, а глубина бездны поражала воображение. Посреди утёсов струился водопад с такой же алой водой, как и всё кругом, но его шум навевал умиротворение и мысли о вечном.       Мальбонте мылся под прохладным душем. Неоновое красное свечение уже не так сильно резало глаза. Вода с напором падала на голову, стекала по волосам и лицу, по закрытым векам, оседая на ресницах крупными гроздьями капель. Он пытался сосредоточиться и вместе с тем расслабиться. Мыслей было слишком много, но в то же время все они хаотичны, бесконтрольны и неуловимы. Тактика осторожности. При недостаточном владении информацией, только она и спасает. Мальбонте бы сблизиться с Чумой, та куда болтливее своего брата. Война вряд ли раскроет все тайны и слабости, он в отличии от сестры за языком следит. А ещё питается ненавистью, чем особо опасен для нефилима.       Мальбонте стиснул зубы, понимая, что за эту ниточку ему не ухватиться. Перед глазами всплыло испуганное лицо Вики, которую Всадник избрал для личных утех. Пальцы правой руки невольно сжались в крепкий кулак. Один выпад, и чертова стеклянная стена осыплется к ногам, разбрасывая оползень осколков. Мальбонте медленно выдохнул, выключил воду, взъерошил влажные волосы ладонью. Попробовал бы подобраться к секретам Всадника через неё, да только Вики слишком гордая. Она не согласится шпионить за одним врагом в угоду второму. И не поверит в мотивы Мальбонте вытащить их из этого болота. Тем более… ей придется взамен отдавать Войне своё тело, быть с ним ласковой, играть роль послушной игрушки… Но нет гарантий, что Всадник не убьёт её просто ради забавы. Да и сама мысль о ней, стонущей под белобрысым выродком, почему-то вызывала в груди Мальбонте колючее ледяное раздражение. Отголоски прошлого, не иначе. Когда-то он сам хотел её. Позволял себе думать о ней, особенно ночами…       Нефилим поморщился, отметая непродуктивные раздумья, передёрнул плечами, собираясь стряхнуть воду с крыльев, чертыхнулся. Он ещё не привык к их отсутствию, хотя пытался нащупать раны, которые удивительным образом заросли, не оставив и следа. Решил, что это связано с законами этого мира.       Когда он вышел в спальню, осторожно ступая босыми ногами по плитке, выполненной в виде редких камней над текучей лавой, что светилась почти натуральным огнём, то увидел на широкой кровати приготовленные для него пьёнами вещи.       Вот уж тяжело подумать, что в своей будничной жизни Война носит классические брюки и хлопковые рубашки с высоким воротником. Мальбонте усмехнулся. Он не надеялся, что кто-то шил одежду лично по его меркам. Но, на удивление, ткань села точно по фигуре.       Ему было позволено свободно перемещаться по дому, но ощущение слежки из-за каждого угла всё же не покидало. Война ждал его в чёрно-красной гостиной с окнами в три стены, за которыми простирался мрачный многоэтажный город. Всадник был одет в чёрные брюки и алую небрежно расстёгнутую на груди рубаху с закатанными до локтей рукавами. Его грудь, запястья и предплечья покрывали тонкие белые и розовые полоски шрамов. В его доме было полно трофеев, расставленных по шкафам и полкам: кубки, мечи, стрелы, кинжалы, пистолеты, арбалеты — сотни разномастного оружия, собранного со всех миров. Некоторое из них Мальбонте видел впервые и предположить даже не мог, для чего используются подобные приспособления.       Всадник заметил его интерес, когда нефилим засмотрелся на огромный витой рог, унизанный драгоценными камнями.       — Интересуешься орудиями пыток? — тонко улыбнулся Война, не сводя с него пристального взгляда. — Могу подарить. Этот хлам уже не вызывает во мне… ностальгии.       — Предпочитаю полагаться в бою на собственные силы, они — моё оружие, — хладнокровно ответил Мальбонте, тоже изучающе взглянув на Войну. Приметил, что его любимого меча рядом не было. Война дёрнул уголком губ.       — А если этих сил тебя лишить, сдашься?       Вопрос с подвохом, но Мальбонте не медлил с ответом:       — Нет.       — Что же тогда станешь делать?       — Придумаю новый план.       Всадник на это тихо рассмеялся, казалось, довольный. Они были одни в доме или так только чудилось.       Война нажал на какую-то кнопку около дивана, и из отверстия в полу выехал столик с краеугольной бутылью, чья янтарная жидкость в приглушённом свете комнаты тоже отливала багрянцем. И двумя тяжёлыми гранёными бокалами.       — Наше знакомство началось напряжённо, — миролюбиво сказал Всадник, лично откупорив бутыль и наполнив стаканы. — Предлагаю исправить это. Ты ведь сейчас мой гость…       Он протянул один бокал Мальбонте, но тот не шелохнулся, лишь прищурился.       — Когда я узнаю причину своего прибытия сюда?       Война цокнул языком, раздражённый упрямством гостя. Поставил посуду обратно, взял свою, вальяжно откинулся на спинку дивана.       — Смерть тебе расскажет, а он сейчас занят, поэтому придётся набраться терпения, нефилим. Ясно?       Он с усмешкой развел руками, едва не расплескав напиток, переливающийся в стекле.       — Я могу заковать тебя в цепи и бросить в камеру, если тебе так проще и привычнее ждать, но от этого время не потечёт быстрее. Мне кажется, я чётко обозначил свою позицию, но ты всё равно полон недоверия.       — Ждёшь, что буду доверять?       Глаза Мальбонте на миг округлились, и острая ухмылка скривила губы. Он подошёл к дивану, взял одиноко стоящий бокал, сел напротив Всадника, поднес к губам. Напиток пах крепкой сладостью, приятно обжигал нёбо и язык, оставляя терпкое послевкусие. Война в загадочном молчании следил за ним, потом хмыкнул.       — Вот так лучше. Ты слышал о Законе Гостеприимства? Я столько миров видел, что уже путаюсь, где что было. Так вот: этот закон подразумевает…       — Что отведавшему еду в твоём доме гостю ничего не угрожает, — перебил Мальбонте, закончив мысль. — Вот только многие им пренебрегали…       Белёсые брови Войны поползли на лоб. Он казался оскорблённым.       — «Многие» и вовсе не знакомы с понятиями чести. Но любое противостояние всегда имеет несколько граней. Конфликты и войны не вспыхивают на пустом месте, они всегда имеют причину и конечную цель, добившись которой, в итоге сходят на нет. Война — это стихия, бушующая и яростная, жестокая, но в сравнении с остальными угасающая.       — Но гости не громят дома хозяев, — повёл Мальбонте бровью, допив свой первый бокал и поставив тот на стол. Напиток мгновенно дал в голову, настолько крепким был. Мальбонте такого не ожидал и решил не пить слишком много. Всадник хрипло расхохотался, налив себе ещё.       — Расслабься. Никому не нужен ваш жалкий мирок, тем более… Во-первых, ничего я там не громил в полную силу своих возможностей, во-вторых, вы — не хозяева. Любое созданное наместниками измерение принадлежит Властелину.       — Но Властелин не вмешивается в творения наместников, ведь так? — спросил Мальбонте аккуратно, склонив голову и наблюдая за реакцией Всадника. — Что происходит с вашим миром? — он красноречиво поднял глаза к потолку, потом указал ими в сторону одного из окон, где небо поглощала исполинская чёрная дыра.       — Вы поэтому собираете свой «урожай»?       Он не надеялся, что Война ответит. Лицо Всадника казалось беспристрастным, совершенно невозмутимым. Он задумчиво смотрел в бокал, наблюдая за тем, как янтарная жидкость омывает его стенки, затем опрокинул залпом и выдохнул:       — Знаешь что, довольно болтать. Давай немного расслабимся. Я устал. Предпочитаешь девочек или мальчиков?       Война посмотрел на него с настырной усмешкой. Мальбонте поджал губы, быстро раздумывая, что ответить. Отказ — самое очевидное, но тогда ему не выведать информацию. Он чувствовал себя на поводке у Всадников и жаждал любыми способами исправить ситуацию, найти рычаги давления на них.       У Чумы, к примеру, слабость в её самолюбии. Стоило задеть его, и она стала только охотнее искать общества нефилима и самостоятельно втираться к нему в доверие.       — Девочек, — ответил Мальбонте спокойно, хотя внутренне весь напрягся. Война улыбнулся шире, наклонился, упёршись локтями в колени и заговорщически прошептал:       — Моя сестра не показалась тебе привлекательной или была чересчур настойчивой?       — Ты не выбрал дочь Мамона, хотя в Аду её считают одной из красивейших дьяволиц.       Война уловил укол, довольно расхохотался, вставил в рот два пальца и свистнул.              Двустворчатые двери гостиной из красного дерева открылись, впуская упитанного евнуха с совершенно тупым потухшим взглядом. Всадник кивнул ему, и тот вышел обратно.       — Я натренировал их заботиться о девочках в моё отсутствие, — пояснил хозяин дома, снова наполняя оба бокала. — Нет более покорных слуг, чем бывшие враги. Когда-то каждый из них имел влияние и власть, но не оправдал моих надежд.       Мальбонте незаметно сглотнул, поняв без труда, к чему клонит Всадник. Война изувечил этих мужчин, отрезал им гениталии, сломил волю, уничтожил личности. «Не оправдали надежд»… можно только предполагать, какие же не сыгравшие ставки делал на них Война.              — Я люблю дерзких, бросающих вызов, с ними интереснее, — Всадник вытянул руки вдоль спинки дивана, широко расставив ноги. Мальбонте сидел с прямой спиной, собранный, готовый ко всему. Дверь снова распахнулась, и двое евнухов буквально втащили упирающихся дьяволиц, ангела и Вики. Всех пятерых, одетых в вульгарные прозрачные тряпки с обвивающими тела толстыми цепочками.       — У меня есть и другие, но я решил, что эти тебе привычнее.