Горизонт Событий

      Нас выстроили в ряд перед диваном из ядовито красной кожи, что имел форму буквы П. В такой же чёрно-алой гостиной, каким было всё в этом проклятом доме.       Паника выбивала дыхание из груди, колени и руки лихорадочно тряслись, ладони потели. Мы сопротивлялись, как могли, но без толку. На лицах Астарты и Лерайе читалась ярость. Ости медленно тяжело дышала с таким видом, будто вот-вот упадёт в обморок, Лилу — плакала навзрыд, слёзы градом катились по бледным щекам. Выставлены на продажу. Война и Мальбонте сидели вдвоём, но на противоположных краях дивана, разделённые треугольным кофейным столиком из матового камня, на котором стояла бутылка чего-то, похожего на виски.       Астарта попыталась напасть на одного из громил, когда те принялись ставить нас по одной на колени. Дьяволица налетела на мучителя, старалась использовать силу, но не смогла, чем только позабавила Войну. Кандалы сковывали руки, застёгивались ошейником на шее. Надзиратель не шевельнулся. Но Лерайе напрыгнула на него со спины, вгрызлась зубами в ухо, оторвала часть мочки. Липкая коричневая кровь потекла по мясистой шее. Её оттащил второй без особого труда, повалил, надавил на плечи, не позволяя встать.       — Сколько в них страсти, а? — довольно хмыкнул Война, отставив запотевший бокал с каким-то пойлом.       «…и глупости», — подумала я. Нападать — не лучшая стратегия. Их силы ничтожны в сравнении с возможностями хозяина дома. Даже Мальбонте не смог бы его одолеть. Да он и не собирался. Сидел как почётный гость, с бокалом в руке и жестокой ухмылкой на лице. Тяжелый взгляд казался осязаемым, он смотрел мне в глаза, словно расписывая в красках мою кончину. Словно уже владел…       Дыхание стало колючим, будто что-то тяжёлое легло на грудь, ноги ватными, руки мелко задрожали. Бессилие и липкое омерзение. Точка невозврата, за которой уже невозможно крепиться и держаться гордо. Я могла лишь проклинать глазами обоих этих выродков, чувствуя себя униженной, растоптанной, осквернённой. «Не позволю! Не тронешь!»       Всё не может закончиться так. Лучше умереть, шаг за шагом идти на собственную казнь под улюлюканья толпы и монотонное чтение приговора, чем умирать морально каждый день. Быть может, во мне говорит отчаянье? Всегда лучше жить и цепляться за жизнь, чем попросту сдаться. Но что останется от личности в таком случае?       Тело блестело от масла с резким цветочным ароматом, платье из тонкого нейлона совсем ничего не скрывало. Я пыталась прикрыться руками, но евнухи натянули цепи, чтобы мы не могли этого сделать.       — Какую выберешь? — прошелестел в напряжённой тишине вкрадчивый голос Войны. Он внимательно посмотрел на Мальбонте с тонкой многозначительной улыбкой.       — Я пытаюсь проявить должное гостеприимство.       Пояснил, стоило Мальбонте бросить в ответ короткий взгляд. Он выглядел таким уверенным и довольным, что меня передернуло. Нефилим пожирал меня своими чёрными глазами, в глубине которых таился многовековой лёд. Непроницаемый, несокрушимый, прячущий истинные чувства.       Я не сомневалась, что он воспользуется шансом отомстить, не отдаст Войне, за что, должно быть, нужно его благодарить, но я, скорее, плюну ему в лицо. Даже иронично. Когда-то мы чуть не стали любовниками, когда-то я была готова пойти на это, лишь бы выведать его тайны… Порыв, аморальное влечение энергий, подкованное чувством вины… Но Мальбонте сам провел между нами черту, остановился у самого края пропасти, не позволив упасть обоим. Он никогда не доверял до конца, всё просчитывал до мелочей и использовал ради выгоды. Как кукловод, к чьим пальцам пришиты тонкие ниточки марионеток. Живые создания для него не больше — чем фигуры на шахматной доске. И он мог пустить в расход любую ради достижения своей цели.       Я прикрыла глаза, опустив подбородок, ожидая приговора. Сердце замедлялось, холодя кровь. Колени слабели, гул в голове мешал думать. Мысли, как назло, разлетались стаей напуганных летучих мышей. Нет выхода.       Мальбонте медлил, задумчиво рассматривая девушек. Делая вид, что заинтересован в каждой по чуть-чуть и не в одной всерьез. Война неспроста предоставил ему право первого хода в партии. Он пытается найти слабые места, пристально следит за ним, улавливает и фиксирует малейшие перемены в мимике, жестах или выражении глаз. Мальбонте сохранял лицо, но одна ошибка могла стоить ему временного преимущества. Он быстро думал, как поступить. Война, наверняка, знает, что связывает наследного тёмного наместника и свергнутую королеву. И ждёт, что гость выберет Вики, чтобы отомстить ей за предательство. А если нет… сам заберёт, и тогда все намеченные планы полетят в чёрную дыру. Риск слишком велик. Без Вики его родной мир обречён. Но и выбрать её: собственноручно дать возможность манипулировать собой.       Пауза затянулась. Мальбонте сидел расслабленно, казался спокойным, заинтересованным… но решение всё не давалось. Война первым потерял терпение, хлопнул себя по коленям кулаками, переведя взор на пленниц.       — Понимаю, тяжёлый выбор. Они ведь все такие красавицы, — он потер указательным пальцем левый висок и вдруг растянулся в недоброй улыбке.       — Знаешь, я видел столько совершенных оболочек, созданных по нашему образу и подобию, но меня всегда волновал вопрос: способны ли эти куски мяса что-то чувствовать? Или их функции ограничены удовольствиями и размножением?       — К чему ты клонишь? — спросил Мальбонте, посмотрев на него, но Всадник невозмутимо продолжал:       — К примеру, способны ли они на ненависть? На это мощное разрушительное чувство, пьянящее и способное разжечь запретную страсть? А если да, то насколько глубоко и сильно?       Мальбонте приложил все свои силы, напряг всю волю, выставил в оборону все легионы выдержки, лишь бы не измениться в лице ни на йоту, ничем не выдать себя: ни взглядом, ни мимикой, ни невольно выступившими венами на руках под облегающей лёгкой тканью слишком незамысловатого одеяния, побелевшими костяшками пальцев или движением ресниц. Владеть собой — властвовать над миром. Зловещая от мнимого предвкушения улыбка не отразилась искрами в черноте зрачков. Любой огонь тонул в тех омутах, что отражали бездну его души, где веками гнездилась, множилась и разрасталась колючими ядовитыми побегами та ненависть, которую так жадно искал Война. Всадник готовился нанести удар, а Мальбонте — парировать.       — Давай кое-что проверим? — заговорщически шепнул Война и мимолетно шевельнул средним и указательным пальцами.       Мальбонте первым почувствовал импульс его силы: острые раскалённые щипцы, проникающие в грудь, с треском ломающие внешнюю броню, плавящие давно застывшие недра. Он крепко стиснул зубы, медленно выдохнув через нос. Буря поднималась в нём огромной океанической волной, готовой смыть и уничтожить всё на своем пути. Разрушение. Ярость. Голубая жилка на виске выдала неистово бьющимся пульсом. Капля пота скатилась по лбу.       Но Война провоцировал не его, на Мальбонте Всадник даже не смотрел. Девушки. Ангел Лилу хлопала огромными глазами, не понимая, что происходит. Чистые светлые лишены пороков, они склонны прощать, а не ненавидеть. В отличии от дьяволиц. Прекрасное лицо Астарты вытянулось и исказилось, обнажая звериную суть. Хищную, безумную. Она зарычала, рванулась сперва вперёд, но евнух поймал цепь, натянул, лишая движения, и тогда дьяволица бросилась на него разгневанной фурией, одержимой жаждой убийства. Повалила, вгрызлась острыми зубами в лицо. Брызнувшая кровь казалась чёрной в полумраке, подсвеченном красным неоном. Лерайе швырнула в другого какой-то предмет, подхваченный с пола, налетела дикой кошкой, вонзившись пальцами в глаза. Ости в этот же миг бросилась к Вики, но перепутанная Лилу схватила её за запястье.       — Что ты делаешь? — спросила она дрожащим голосом, но дьяволица грубо отпихнула её, и та упала на пол, но этого промедления хватило…       Война хохотал, схватившись за живот, и его низкий грудной смех укрывал бархатом происходящую вакханалию, визги, хлюпанье, крики, рычание и хруст ломающихся костей. Все звуки смешались в сплошную монотонную какофонию. Мальбонте не мог смотреть на Вики, старался сосредоточиться на чём угодно, но не на ней, на её лице, на голубых глазах, полыхающих ненавистью, направленной на него одного. Это острое чувство: сотканная смесь пропорций из надежды, разочарования, гордости, страха и запретного влечения. Он мог прочесть её, как несколько раз пролистанную книгу. Не так давно сам был частью её сознания, изучил каждый угол, алгоритмы становления мыслей, ниточки, превращающие их в умозаключения.       Усмехнулся. Едко, с примесью соли и горечи, уже зная, что произойдёт. Ненависть проще направлять на кого-то вне, иначе можно уничтожить самого себя, запустить бомбу замедленного действия, заряженную радиактивными отходами. Это удобно, многие склонны искать причины своих несчастий в окружающей действительности. Остальные присутствующие в чертовой гостиной будто перестали существовать. Исчезли, испарились, превратились в размытый фон. Мальбонте сжал руки в кулаки, впился до боли ногтями, готовый разорвать кожу. Свою? Да. Боль отвлечет, вот только мало кто способен причинить ему настолько сильную боль, чтобы он смог почувствовать. Вики смогла… в тот злополучный час. Когда эмоции в узде, легко их игнорировать. Хуже, когда те резко срываются с цепи, обретая желанную свободу. Мальбонте хотел… горел… Тьма внутри него ликовала, разрасталась, облизывалась и тянула свои щупальца. К Вики. Схватить за горло, надавить, причинить боль, смотреть, как прекрасное лицо лишается масок, как обнажается страх, как губы шепчут отрывистые мольбы. О, ему бы хотелось, чтобы она умоляла. Чтобы поплатилась за малодушие, чтобы страдала. Но Мальбонте был готов просить сам: «Отвернись. Не смотри на меня. Не провоцируй» Мысленные импульсы тонули в бешеной агонии, но они же сжимали поводки ретивых чертей, тянули их обратно, не позволяли свершить расправу. Мальбонте напрягся, зажмурился, пытаясь успокоиться, не поддаваться. Но Вики была слабее. Всё случилось в жалкое мгновение: она рванула прямо к нему, одержимая желанием вцепиться в горло. Глупая. Импульсивная. Он вскочил на ноги прежде, чем свергнутая королева врезалась в него. Перехватил запястья обеими ладонями, вывернул их. Она вскрикнула, но не утратила решимости. — Ты совершаешь ошибку, — прорычал чуть слышно. Вики заметалась, стараясь вырваться, пробовала укусить, пнуть, плюнуть. Гибкая, практически обнаженная. Она пахла летним дождем и приторными чужеродными маслами. Ловко извернулась, прижалась к нему, толкнула, и Мальбонте некуда было отступить, они оба повалились обратно на диван. Она запрыгнула на его колени разозленной кошкой, не контролируя себя, целиком во власти ненависти. — Сколько же её в тебе? Что ж… я заслужил, — горячо выдохнул он, ухмыляясь, заломив обе руки Вики ей за спину, чтобы та не смогла выцарапать ему глаза. Но понял, что ошибся. Видеть прямо перед собой её упругую грудь, позволять её бедрам так близко соприкасаться с его… Чувствовать рваное хриплое дыхание на лице, видеть огонь в глубине глаз… Она прижималась, тянулась, силилась укусить, не отдавая себе отчета. Мальбонте стиснул зубы, глядя ей прямо в глаза, впитывая ярость, что не колола пиками сердце, лишь разжигала азарт, побуждала принять вызов. Его взгляд медленно опустился на искусанные приоткрытые губы… Внезапное тепло залило пах… И он рассмеялся. Злобно. Издевательски. Дешевый трюк. Ублюдок Война решил сыграть на инстинктах, для него Мальбонте — такое же животное, как и те, кого всадники брезгливо именуют «самками». Не больше, не меньше. Только вот просчитался: разум об руку с воспоминаниями и личными принципами не позволили телу предать Мальбонте. Вики в отчаянье плюнула ему в лицо, затем ещё раз, и нефилим скинул её с себя, легко развернул спиной, схватив цепь, скрепляющую тонкие руки, натянул её так, что королева поморщилась и закричала от боли. Второй рукой он прижал горло, зафиксировав затылок девушки на своей ключице, и вытер плевки со щек об спутанные мягкие волосы. — Отпусти меня! Не смей! — шипела она, выдираясь всеми силами, подпрыгивая на нём, извиваясь, пытаясь отодвинуться. Ярость, застелившая сознание, превратилась в страх, была им вытеснена, уступила место панике. Она поняла, в какой ситуации оказалась и почти плакала, но Мальбонте не думал о её теле. Он угрюмо следил за происходящим, просчитывая пути отхода. Один из евнухов лежал в луже собственной крови. Второму Лерайе разорвала зубами горло. Лилу отползла в угол от лежащей без сознания Ости. Война поднялся, со смехом широко раскинув руки.       — Меня хватит на вас обеих. Астарта и Лерайе, не сговариваясь, ринулись к нему. Две львицы, мечтающие растерзать буйвола. Оскалившиеся, окровавленные, одержимые целью убить. Мальбонте закатил глаза. — Не будь так наивна! Не поддавайся ему, — сказал он и сбросил Вики с себя. Она распласталась на полу у его ног, кое-как поднялась, гремя цепью, цепляясь пальцами за обивку дивана, разбросав маленькие твердые подушки. — Лучше умру, чем позволю… — сквозь зубы, через ком, застрявший в горле. Мальбонте одарил её снисходительным взглядом. Вики права. Ему плевать, что произойдет с девчонками, его волновала только одна — та, что только что подарила врагу повод быть уверенным в правильности избранных стратегий. — Это не повод сдаться. Война обнял обеих дьяволиц почти любовно, прижал к себе, позволяя им царапать и рвать зубами его рубашку, добираться до кожи, стремиться пробраться под неё. Если бы могли, сожрали его живьем. Но Всадника забавляли попытки нанести ему урон. Он отпихнул Лерайе в сторону с такой силой, что та ударилась об стену, посыпалась отделка, зазвенели вылетевшие из ножен кинжалы. Дьяволица подхватила два из них, снова бросилась на Всадника. Война сомкнул кулак в волосах Астарты, поднял её голову и впился в губы поцелуем, не сулящим приятных ощущений. Второй рукой играючи снова отбросил Лерайе, даже не глядя на неё. Чем это кончится, можно лишь предполагать. Мальбонте вздохнул, встал, направился к выходу. — Куда это ты? — крикнул вслед Война, отлепив об себя Астарту. Та плевалась кровью, вопила и билась, но Всадник легко уворачивался от целящихся ему в глаза когтей. — Мы же только начали. Нельзя уходить с вечеринки в самом разгаре. — Я передумал, — равнодушно бросил через плечо Мальбонте. На что Война с взбешенным рыком подхватил дьяволицу одной рукой, закинул себе на плечо. Лерайе в этот момент метнула нож ему в голову, но Всадник поймал лезвие у своего лица и тут же швырнул обратно. Клинок пробил Лерайе горло, острие вышло из затылка. Дьяволица упала, судорожно ловя ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Хрипы сменились бульканьем и удушливым посвистыванием. На её лице читался ужас. Кровь фонтаном хлынула изо рта, но она сумела вырвать кинжал, продолжая захлебываться. Астарта изодрала Всаднику всю спину, вгрызлась в предплечье. Он хотел сказать что-то, но она так верещала, что Война попросту свернул ей шею. От его рубашки и части брюк остались лоскуты. Он тяжело дышал, и было видно, насколько охвачен возбуждением. Стремительно подошел к столику, взял бутыль, откупорил и плеснул ещё напитка в опрокинутый до этого бокал. — Ты не понял меня, Мальбонте. Я принял тебя в своём доме, хотя мог бы швырнуть в клетку. Терплю твоё непослушание и дерзость, хотя обычно вырываю языки и за меньшее. Даже делюсь лучшими трофеями, но взамен получаю пренебрежение… Договорив и залпом выпив, Война развернулся к нефилиму, и лицо его утратило любой намек на веселье. — Не делай вид, что всё по доброте душевной, — с презрением прищурился Мальбонте.— Мы оба знаем, почему вы так любезничаете. Но я такой же пленник, а не гость, а если не так, то могу уйти. Заканчивай этот цирк. Война швырнул бокал в стену, и тот со звоном разлетелся на крошки. — Я всего-то хочу по-хорошему, и, можешь мне поверить, тебе пригодится моя благосклонность. Всадник чертыхнулся. Мальбонте поджал губы, задумавшись над его словами. Война вздохнул, словно очнувшись от наваждения, обвел взглядом гостинную, посмотрел на трупы евнухов, на барахтающуюся в собственной крови Лерайе, неподвижную Астарту, ревущую Лилу, Ости, о существовании которой вообще забыл. Его скучающий взгляд вновь вспыхнул былым азартом, когда остановился на Вики. — Напрасно ты так упрямишься, — проворковал Всадник, решительно двинувшись к ней. Схватил за цепь, рывком поднял, прижал спиной к своему голому торсу. — Всё ведь шло хорошо. Я был немного занят, но, кажется, эта пташка сама выбрала тебя? Вики всхлипнула, дернулась, попыталась убежать, но он обхватил её талию, устроив раскрытую ладонь прямо под тяжело вздымающейся грудью, медленно пошевелил большим пальцем, как бы невзначай задев ложбинку промеж, и Вики сморщилась от отвращения. — Признаюсь, хотел оставить её себе, но раз ей по нраву ты, отдам. Война наклонился, мимолётным поцелуем жестких губ мазнув по скуле Вики, и она резко отдернула голову, смачно послав его в пекло. — Не трогай! Её нижняя губа дрожала, в глазах застыла немая мольба, лучик надежды на внезапное избавление, на чудо! Мальбонте с трудом сдерживал разрывающую его ненависть, подмывающую изнутри каменную оболочку, маску тотального безразличия, подобно вулканической лаве накануне извержения. — Но… если не хочешь, мне же лучше, — добавил Всадник с деланной невозмутимостью. Его ладонь властно сжала грудь Вики, вторая скользнула по животу вниз, надавив пальцами между ног. — Нет! — крик отчаянья. Мальбонте отвел взгляд, и лишь до тупой боли сжатая челюсть выдавала шторм, бушующий внутри него. Послышался мерзкий треск рвущейся ткани. Едва слышный, но режущий свистящей в воздухе ниткой по барабанным перепонкам. — Нет, нет, нет! — она уже не пыталась казаться сильной и смелой. Испуганная беззащитная девушка. И плевать бы на её честь, но вот жизнь… — Думаешь, мне есть до этого дело? До неё? До кого-то из них? — тихо и зло выдавил Мальбонте, двумя осколками тьмы глядя в подернутое красноватой дымкой пространство перед собой. — Думаю, есть, — не стал лукавить Всадник, ловя зубами волосы на макушке Вики. Для него это было игрой, манипуляцией, как и предполагал Мальбонте. — Я наслышан о твоей судьбе. Наслышан, что тебя убила какая-то девка… Разве не хочешь отомстить? Война расплылся в заговорщической улыбке, прямо посмотрев на нефилима. — Я бы на твоем месте хотел и воспользовался шансом. Их взгляды схлестнулись в кровопролитной битве, стоило Мальбонте ответить на провокацию. — Если бы я мстил каждой девке, что сражалась против меня, потратил вечность, — он скривился в насмешке над сложившейся ситуацией. — Ты неверно истолковываешь мои реакции. У нас считается аморальным сношаться прилюдно, к тому же мне не интересно брать кого-то силой. Я не получаю удовольствия от глумления над врагом. Заберу её, раз ты настаиваешь, но только если сама того попросит. Война задумался, он выглядел пораженным, но в то же время довольным. Начал смотреть на гостя, не как на кусок драконьего дерьма, а как на интересный экспонат. Его взор значительно смягчился, но не утратил искорок коварства. Война готов был продолжать игру, лишь бы победить. Он умен, хитер, потому опасен не только на поле битвы… — Раз я в первый раз понял неправильно, давай спросим у неё? Задев двумя пальцами подбородок Вики, Всадник бережно повернул её лицо к себе и изобразил гримасу карикатурного любопытства. — Скажи, дорогая, кому бы этой ночью ты предпочла достаться? Мне или ему? Понимаю, выбор тяжелый, но всё же… Он снова до боли сжал её грудь, заставив хныкать от страха, унижения и ненависти. — Никому! — прорычала Вики, и Всадник сомкнул ладонь вокруг её горла, коленом раздвинув ноги. «Ты глупа, раз не видишь, кто здесь наименьшее зло!» — подумал Мальбонте. Он собирался уйти и сделает это, но Вики вдруг посмотрела на него и сквозь сковавший горло спазм рыданий прохрипела: — Ему! Хочу достаться ему! Война тут же убрал руки, удовлетворенный ответом, и толкнул её под ноги Мальбонте. — Твоя взяла. Пользуйся. Мальбонте мысленно выругался, шагнул к ней, но даже не взглянул, только поднял за локоть и повел за собой. — Проведи эту ночь с пользой, Нефилим! — рассмеялся ему вслед Всадник. — Тебе скоро понадобятся все твои силы.       Мне казалось, что после Восстания Бастарда я испытала все грани и оттенки унижения, пренебрежения и плевков. Молчаливые стрелы взглядов и шепотков, брошенных в спину. Но сейчас всё это казалось ничтожным, незначительным… смешным. Меня трясло, а по коже ползали жуки омерзения, что хотелось вымыться, содрать её совсем, лишь бы не чувствовать на себе чужих рук и похотливых взглядов. Противно и страшно настолько, что хотелось кричать, а в горле стоял ком навязчивой тошноты. Ноги заплетались, и я постоянно спотыкалась, пока враг грубо и безжалостно тащил меня по невыносимо красным, бьющим по глазам лазерами, коридорам, голую и зареванную. — Пусти! Отпусти! Но он не обращал внимания на мои хныки, лишь сильнее сдавливал пальцами запястье. Мальбонте источал злость, покрылся ею, как шипами, но его видимое спокойствие было куда более устрашающим. Ледяной, суровый. Палач. Что он сделает со мной, когда останемся наедине? От страха тело охватила такая слабость, что я упала, ободрав колени об пол. Он обернулся в зловещем молчании, схватил меня за ребра и поставил на ноги. Мне хотелось прикрыться, но Мальбонте даже не смотрел на моё тело, только в глаза, обжигая холодом тьмы. Он дотащил меня до двустворчатой двери, увенчанной по бокам двумя серебряными птицами, напоминающими фениксов, распахнул её и захлопнул за моей спиной. Комната огромная, темная с панорамными окнами и балконом с видом на скалы. Как и всё в проклятом доме Войны, чёрно-красная. Из мебели только шкаф из темного дерева, два светильника в виде факелов и здоровенная кровать, над кожаной спинкой которой выложено мозаикой изображение залитых закатным солнцем облаков. Мальбонте прошел к постели и зажег свет. Его трясло, он в ярости сжимал и разжимал кулаки. Я прижалась спиной к стене, стараясь не казаться затравленной, сохранить остатки гордости, хотя мысленно готовилась к любым зверствам. Знала ведь, на что он способен, насколько он бывает жесток со своими врагами. А я предала его, убила его… Такое не прощают. Тем более прощение — вообще не в его характере.       — Я не буду делать это с тобой, — вырвалось у меня, на что он ядовито рассмеялся, бросив в мою сторону острый взгляд, по которому читалось: «Разве у тебя есть выбор?». Или это мне так показалось сквозь призму неконтролируемой паники? — Отправить тебя к нему? Неужели ты ещё не поняла, в каком положении оказалась? — голос Мальбонте напоминал зловещий рокот сорвавшейся с горных высот лавины, что приближалась, нарастала, несла неминуемую гибель и разрушение. Не убежать, не скрыться, поздно. Он вцепился в оконную раму, тяжело дыша. Капли пота стекали по вискам, спина сгорбилась. — Всадник играет со мной. Он хочет, чтобы я… Замолчал, оставив пугающую недосказанность, повисшую в воздухе бомбой с включенным таймером. Мне почудилось, что слышу монотонное тиканье стрелок, приближающих мои мучения. Страх парализовывал, но бежать некуда. Я ощущала себя запертой в клетке с опасным голодным зверем. — Зачем ему это? — сквозь череду вздохов и бешено бьющееся сердце. Успокоиться, вывести на диалог, иначе пучина утянет за ногу на дно. Тот, кто боится, уже погиб. Но Мальбонте снова лишь сдавленно засмеялся. — Потому что он знает, что мной движет ненависть, чувствует её и хочет обнажить, как сделал с твоей. Воспоминания о том, как сама кинулась на колени к врагу, потеряв рассудок от гнева, словно кукла, не владеющая своим телом, опалили щёки болезненным стыдом. Я поёжилась, обняла себя дрожащими руками в попытках прикрыться, спрятаться от этого чудовища, теряющего контроль над собой. Мальбонте не смотрел на меня, старался не поворачиваться, но ползущая от него тьма опутывала щиколотки, ребра, ключицы, смыкала смертельный капкан вокруг. Муха, угодившая в паутину. Черта с два! Не получит! Не дамся! — Хочешь сказать, ты не заодно с ними?! Он не ответил. Открыл окно, впуская в спальню поток свежего прохладного воздуха, подставил ему лицо. В этом мире непонятно, ночь или день, всегда царит полумрак. — Это ведь ради тебя они пришли в наш мир! Вернули к жизни, и ты знал, что так будет, не сдавалась я, неосознанно перейдя в нападение, но что мне было терять? В голове кружилось столько мыслей, одна страшнее другой, но все они вели в тупик. — Но зачем предупреждал, что мне нужно бежать из столицы? В чём смысл? — Знал, что всё равно не послушаешь и сделаешь наоборот, — процедил он, и я опешила. Все собравшиеся умозаключения разбежались, и слова застыли на языке. Мальбонте повернул голову, на его шее бешено пульсировала жилка, напряженные скулы, жестокая усмешка на губах. Взгляд пронзил меня ледяными колючками, жуткий, хищный. — Но хотя бы сейчас выбрала верно. Он изучающе осмотрел моё тело, но в этом не было похоти, только прежняя разрушительная злоба. Приступ брезгливости. Мальбонте предостерегающе прищурился, стоило мне открыть рот и с шумом втянуть воздух, а на выдохе выпалить импульсивное и полное яда: — Лучше убей! К чему эти игры? Твоя месть и так вышла изощренной! Адреналин кипел в крови, придавал смелости и напора, но инстинкт самосохранения вопил, будто пожарная тревога. Мальбонте сорвался и быстро зашагал ко мне, а я попятилась, почти побежала, но совсем скоро вновь коснулась лопатками холодной стены. Слёзы отчаянья обожгли веки. — Уж поверь, если бы Война не пытался отыскать рычаги влияния на меня, ты не протянула бы здесь и недели. Мальбонте навис надо мной — взбешенный монстр. Не отдавая себе отчета, я попыталась вывернуться, ударить его, но он поймал моё запястье и сдавил до тупой боли, вынуждая слабо пискнуть. Цепи жалобно звякнули. Вторая рука взметнулась змеёй, но он поймал и её, удерживая перед собой в ладони. Другой обхватил мой подбородок, настырно глядя в глаза. И мне стало по-настоящему страшно. Что-то забилось под кожей, загорелось, восстало против его касаний, против тьмы внутри него, готово было выплеснуться, испепелить, низвергнуть. Я не слаба и не беззащитна, я могу дать отпор! — Не можешь, — властно отрезал Мальбонте, словно усилием воли потушив во мне этот свет надежды, низвергнув снова в пропасть бессилия. Он прочёл мои мысли! — Ты же сказал, что не станешь брать меня силой! — всхлипнула я, теряя последние оплоты достоинства. — Ты всегда сдерживал своё слово, за это я тебя и уважала! Что-то изменилось в нём, его ресницы дрогнули, мутная красноватая пелена рассеялась в глазах, и лицо снова обрело холодные оттенки. — Успокойся. Я не собираюсь ничего с тобой делать, только проверяю одну теорию, — всё ещё часто дыша, заверил он, упершись взором в то место, где на плече до сих пор саднила рана от меча Войны. Я и забыла об этом порезе, тот даже не болел в свете последних происшествий и потрясений, но все ещё источал сукровицу. После Мальбонте расстегнул браслеты кандалов на моих руках, и они с глухим звоном упали на пол. То же самое он проделал и со стальным обручем на шее, отбросив тот в угол. Дышать стало заметно легче, но я все равно не смогла вдохнуть полной грудью. Глядела на него исподлобья, настороженно. Непривычно видеть его без огромных массивных крыльев; Мальбонте как будто стал меньше, компактнее, но только визуально. Высокий, широкоплечий, подтянутый и жилистый. Резко отпустил, направился к кровати, подхватил бордовое легкое покрывало и швырнул его в меня. — Прикройся. И ложись спать. Стиснув зубы, я подхватила подачку и завернулась в гладкий шелк. Стоять обнаженной в такой близости к нему было неловко, невыносимо, неприемлемо. Не говоря уже о том, чтобы спать с ним в одной кровати после пережитого. Вряд ли я смогу вообще закрыть глаза. Меня всё ещё било крупной дрожью. — Если тебе не нужна месть, как думает Война, то что тогда? — я немного пришла в себя. — Скажи прямо. Не рассчитывала, что Мальбонте сразу выложит передо мной свои планы, не могла ему доверять, ведь я — просто разменная монета в их со всадниками играх. Он бросил на меня такой взгляд в сочетании с поджатыми губами, словно хотел что-то сказать, но сомневался. — Ты ещё можешь мне пригодиться, не время тебя убивать, — в конце-концов равнодушно проговорил он, пожав плечами. — Советую вести себя так… будто между нами этой ночью всё было. Будто ты теперь моя. Я снова похолодела, в недоумении захлопав ресницами. Мальбонте всегда был до жути прямолинейным в одних вещах, и в то же время чересчур скрытным в других. Если не хотел что-то говорить, ловко уворачивался от темы, пропуская истину между строк. Но уловить её у меня никогда не выходило… — Так больше шансов, что Война не призовёт тебя к себе и не убьёт, — пояснил он, задумчиво потерев подбородок, и вышел на балкон, оставив меня одну. Мальбонте припал к перилам, вцепившись в них до побелевших костяшек в пальцах. Кровь стучала в висках, отдаваясь электрическими импульсами по всему телу. Растерян, взбешен, возбужден… А ему нужен трезвый рассудок, холодный расчет. Необходимо понять, как действовать дальше, пока что Война сделал верную ставку на его слабое место, но и он не остался в долгу. Брызги кровавого водопада сыпались на его лицо, прохладный ветер трепал волосы. Первая партия сыграна, но кто победил, покажет только время.