***
Я очнулась с надсадным вздохом, вздрогнула, принялась в панике одёргивать платье, заодно ища на себе проклятые грязные руки Войны. Расцарапать, отбросить, оторвать. Ненависть скользкими тварями расползалась по сосудам, окутывала сердце холодным промозглым облаком. — Очнулась, — послышался неподалёку высокий голос Чумы, полный раздражения. — Но тащить её туда всё равно дурная затея. Лучше прикуй к стене, пускай сидит тут. — Взять её сюда — идея Войны, — ответил Всаднице Мальбонте, и его взгляд прошёлся ощутимым покалыванием по моей коже. Чума на это с презрением фыркнула. — Война зол на Смерть, потому и пытается его задеть демонстративным непослушанием, это их дела. Тебе же испытывать терпение брата настоятельно не советую. — Я здесь почётный гость, — равнодушно напомнил Мальбонте. Чума одарила меня снисходительным взглядом, царапнувшим по тому месту, где лезвие меча Войны вспороло кожу, хотела что-то сказать, но промолчала, только ядовито алые губы расплылись в коварной улыбке. Она развернулась и пошла куда-то, постукивая каблуками, по длинному мрачному коридору с готическими сводами потолков и окнами-бойницами. Мальбонте проводил её взглядом, затем подошёл ко мне и рывком поднял со скамьи, взяв под локоть. Он не спрашивал, что произошло, и могу ли я идти, сразу потащил следом за Всадницей, словно я была обузой, надоедливым и лишним элементом спектакля, в котором ему против воли приходилось участвовать. Чуть не сломав каблук, я споткнулась, но он не обратил внимания, дёрнулась, попытавшись вырвать руку из стальной хватки его пальцев, выругалась. — Куда ты меня тащишь? Что происходит? Мальбонте остановился так резко, что я налетела на него, снова чуть не упав. Он скрипнул зубами, обернулся. Если бы взглядом можно было прожигать насквозь, во мне осталась бы дыра с рваными опалёнными краями. Я успела забыть, каким он может быть монстром… безжалостным, не ведающим пощады, жестоким… Тем самым чудовищем, которое я когда-то убила и надеялась навсегда похоронить в памяти, чтобы и следа в нашем мире от него не осталось. Сейчас ту злобу вытеснила ненависть к Войне, да так, что померкла, теперь казалась просто словами, но всё ещё не до конца… — Ты не выживешь, если не научишься подстраиваться под обстоятельства, — сказал, словно влепил пощёчину. — Я защищалась, — огрызнулась, не собираясь терпеть обвинений. Готова драться не только за свою жизнь, но и за честь тоже. Ни за что не дам этому ублюдку трогать себя! Бессильная злость и слёзы беспомощности снова подкрались к горлу, сдавливая сильнее проклятого ошейника. Мальбонте смерил меня непроницаемым взором. — Ты больше не королева. Рабыня. Собственность. И должна знать своё место, иначе лишишься головы. Жестокая правда слов, и совершенно не ясно, доставлял ли Мальбонте удовольствие этот факт или ему было всё равно. «Пошёл ты…», — мне не хватило смелости произнести это вслух, но по лихорадочному блеску глаз он и так всё понял. Не отреагировал, просто пошёл дальше, увлекая меня за собой. — Ты хотя бы знаешь, что он сделал?! — в сердцах выплюнула я ему в спину, о чём тут же пожалела. Стало стыдно и противно говорить о таком Мальбонте, жаловаться, как будто он может это пресечь. Война играл нами обоими по одному ему известным правилам. И ему ничто не мешало издеваться надо мной, но а мне что оставалось? Терпеть? Позволять? Делать вид, что приятно? Липкая мерзость, играющее на струнах достоинства унижение. Холодно. Так, что кожа на плечах стала гусиной, зубы застучали. Под потолком выл скорбно северный ветер, окна открывали вид на бескрайние снежные долы, над которыми в небесах сверкали грязным золотом стрелки жутких часов. Какое время они отсчитывали? Когда пошли и когда остановятся? От осознания древности, навалившейся на плечи, я ощутила себя всего лишь песчинкой на фоне вечности. Мы снова спускались в пустоте по ступеням, словно из тонкого льда. И, наконец, оказались перед вратами огромного зала с величественным куполообразным потолком, отражающим стремительные потоки света, несущиеся по невидимым трубам. Там играла музыка, пахло едой, толпились сотни и тысячи гостей в изысканных платьях и фраках. Из разных миров, но внешне похожие. Расступившихся перед вальяжно шествующей Чумой, как перед королевой, склонялись, бросали ей вслед заискивающие голодные взгляды, полные зависти и обожания. Бал лицемеров. В воздухе витал сладкий дурман льющегося в фонтанах насыщенно-бордового вина, курений, тонких переплетений ароматов парфюма и… тёмной энергии. Только сейчас я поняла, что именно делает столь разномастное общество единым целым — они все… демоны, если судить в рамках моего родного мира. Тёмные. Ни одного светлого, кроме меня, и это послужило красной тряпкой, огоньком во мраке, тотчас же привлёкшим внимание. На меня смотрели оценивающе, враждебно, высокомерно. Словно спрашивали: «Что здесь делает рабыня?» Я опустила взгляд, уставившись на пол из серого гладкого камня. Колонны в зале стояли кругом, а в центре прямо из пола торчало сухое, ветвистое, покрытое серебристым инеем дерево. Мальбонте невозмутимо вёл меня сквозь толпу к возвышавшемуся помосту, на который восходили две стеклянные лестницы в форме полумесяца. Гости перешёптывались за спиной, и сквозь их приглушённые голоса я отчетливо услышала какую-то возню, возмущённое шипение, а потом пробравший до мурашек знакомый голос: — Вики?! Я обернулась так резко, что опять едва не упала, но Мальбонте только крепче сжал мой локоть, не сбавляя шаг. Но успела заметить встревоженную и одновременно обрадованную Мими, пытавшуюся растолкать высокородных зевак и подобраться ближе. А за ней и Люцифера в дорогом приталенном костюме из бордового бархата. Бывший владыка Ада держался так, словно он до сих пор скован цепями, настороженный и озлобленный. Рядом с ним застыл со змеиной улыбкой Левиафан в тёмно-зелёном сюртуке и ничего не понимающий Астарот с зачёсанными назад волосами. Мне казалась, я сплю. Потому что никак не могла осознать и поверить, что с ними всё в порядке. Более того, их не мучали, они не в рабстве, не боятся каждую минуту за свою жизнь, вынужденные жертвовать собой, а просто… веселятся на пышных празднествах, пьют вино и ведут светские беседы? Смесь зависти и облегчения наполнила грудь, я рванулась к ним, но Мальбонте не удержал, крепче сжав локоть. — Пожалуйста, я должна с ними поговорить, — попросила, ощущая, как ладони вспотели от волнения. Он задумчиво поджал губы, просчитывая что-то, потом кивнул и отпустил, а сам последовал дальше, как ни в чём не бывало. Не веря своей удаче, я рванула к друзьям и буквально упала в объятия Мими, которая тут же разрыдалась. — Слава Шепфа, Вики, ты жива! Мы не знали, что и думать! Я с трудом отстранилась, отчаянно разглядывая её лицо: — Шутишь? Это я не знала, что с вами сделали! — Вы привлекаете слишком много внимания, — вмешался Люцифер, угрюмо наблюдая за залом, в особенности за тем, что происходило на помосте. — Отойдите туда, где вас никто не увидит. Я внимательнее оглядела друзей: никаких кандалов, даже замаскированных под украшения, что вызвало недоумение, если учесть, в каким состоянии тот же Люцифер прибыл в мир Всадников. — Куда Война забрал тебя? Где остальные? — затараторила Мими, стоило нам оказаться у стены подальше от центра зала. Люцифер, Астарот и Левиафан загородили нас от других своими спинами, они тоже внимательно слушали. Я растерялась на мгновение, но взяла себя в руки. — В его владения, его дом, — быстро проговорила, боясь, что другие услышат. — Где это точно, сказать не могу. Там кроме нас ещё живут девушки, он забирает по одной и издевается над ними… Астарта и Лерайе ещё живы, но… Мими закрыла рот ладонью, порывисто прижала меня к себе. Люцифер выругался. — Ублюдок с ними заодно? — он отыскал глазами Мальбонте, и зрачки вспыхнули алым. — Что они хотят делать дальше? — Не знаю. Мальбонте зачем-то им нужен, поэтому они воскресили его и пригласили сюда. Я нервно пожала плечами, оглянувшись на помост, но стараясь не смотреть на нефилима, боясь тяжести ответного взгляда, который, казалось, легко нашел меня в толпе, даже если бы спряталась под стол. Помимо Мальбонте и Чумы туда поднялось ещё несколько существ, надменно и льстиво осматривающих друг друга и зал. — Кто это там? — спросила, на что Левиафан загадочно хмыкнул, переглянувшись с Люцифером. — Тёмные наместники других миров. Или попросту сказать: боги. Мурашки жути и чего-то неизмеримо возвышенного поползли по моей коже, нутро наполнилось трепетом, близким к восторгу, как в тот день, когда я впервые встретила Шепфа. — То есть все они… Как Шепфамалум? Наместников было трое, помимо Мальбонте, и они… мало напоминали людей. Скорее, демонов в их подлинном облике, рептилий, драконов. Двое мужчин и женщина, с ног до головы закованная в сталь. Их хотелось рассмотреть ближе, но в то же время остаться незаметной, крошечной, невидимой. Колючая, ядовитая энергия сгущалась над помостом. Они заискивали перед Чумой, но на Мальбонте смотрели горделиво и сторонились. — Если полукровку ждёт та же судьба, что и других сильнейших тёмных, то можно не волноваться на его счёт, — пелену размышлений прорвал приторно мечтательный голос Левиафана. Астарот коротко присвистнул. Люцифер ухмыльнулся и как будто даже расслабился; в красных глазах мелькнула надежда. — Вы о чем? — не поняла я и почему-то насторожилась. — Смерть часто забирает тёмных наместников в свою башню и больше они оттуда не возвращаются. Услышанное отскочило легким шариком для пинг-понга внутри черепной коробки, ударилось, разлетелись на осколки десятком неоформленных мыслей. — Но почему тогда Всадники не убивают их сразу? Левиафан огляделся по сторонам, перешёл на шёпот. — Убивают только светлых, тёмным наоборот стремятся сохранить жизнь, как сохранили её и нам. Я захлопала глазами, совершенно не понимая. — Какой в этом смысл? Левиафан замялся, слащаво улыбаясь, словно не решаясь раскрывать передо мной карты, но Люцифер ткнул его локтём. — Мы все в одной лодке, расскажи ей. И тогда демон Зависти многозначительно поднял глаза к куполообразному потолку, через который просматривались потоки света на небе. — Как мы поняли, это энергия мёртвых созданий света, собранная со всех миров. Потому Всадники и устраивают свою жатву. — Да, после гибели все ангелы превращаются в этот поток, — закатил глаза Люцифер, видя моё шокированное лицо. — Но… для чего они её собирают в таком количестве? — Этого никто не знает, но, судя по всему, тёмную энергию им важнее сохранить в живом виде, — шепнул Левиафан, и притих, как и все голоса в зале. В дверях показался Война, его белая макушка возвышалась над многими собравшимися. А рядом с ним шёл элегантный и утончённый мужчина с тростью. Чёрные волнистые волосы зачёсаны от лба на затылок, бледное угловатое лицо, на котором отчётливо выделялись большие серые глаза, выражающие безразличие и усталость. Чёрное кашемировое пальто с высоким воротником, под ним белый костюм с дымчатой вышивкой. Походка аристократа, плавная, грациозная. На фоне серости зала, графитовых и ярких пятен гостей он выделялся, давил мрачной аурой безнадежности, но в то же время сулящей покой. На этого мужчину хотелось завороженно смотреть и смотреть. Перед ним склонялись, падали ниц и мужчины, и женщины. Некоторые тянули к нему руки, о чем-то умоляя. Но он оставался глух и равнодушен к просьбам. — Кто он? — спросила я, прячась за колонну, на что Астарот фыркнул. — Ты ведь пришла вместе с Чумой и Мальбонте, разве они не познакомили тебя со Смертью? По позвоночнику прокатился холодок благоговения и страха. Можно было догадаться, хотя в моём представлении смерть не имела физической оболочки. Три Всадника собрались за столом, о чём-то переговариваясь. Над залом повисло напряжённое молчание, душное и тяжёлое. А потом Смерть поднялся, постучав серебряной вилкой по хрусталю фужера. Все приготовились внимать. — Дети Царицы, — обратился он, и голос мягким бархатом опустился на головы, укрыл, укутал, спрятал от холода. — Этот бал я даю в вашу честь. Ответом на немногословную речь грохнули льстивые отчаянные аплодисменты, перебиваемые звуками оркестра. Удары литавр, задушевный вой органа и мелодичное пение скрипок. Возвышенная, потусторонняя, призрачная мелодия полилась над куполом, и гости, как по инструкции, разбились на пары. — Нам лучше не выделяться, — Астарот протянул руку Мими и повел её к остальным танцующим. Люцифер машинально подал ладонь мне, но я отступила на шаг. — Тебе не по статусу танцевать с рабыней. Он на это округлил глаза, затем хитро усмехнулся. — Очнись, свергнутая, мы все здесь рабы. Он схватил меня, не спрашивая позволения, и потащил танцевать. На ватных ногах я вечно спотыкалась и грозила отдавить ему туфли, но Люци терпеливо вёл, глядя куда-то поверх моей макушки. — Я думала, вас держат в клетках, а то и вовсе убили. Слава Шепфа, что это не так, — шепнула, выдав свои опасения. Но тяжесть с плеч почему-то не падала, хотя глаза и не обманывали. — Рано радуешься. За баранами на фермах тоже ухаживают, обеспечивают комфортом и кормом, чтобы потом мясо не воняло. Я сбилась с ритма и всё же наступила на ногу, но Люцифер не обратил внимания, только сжал челюсти. Глядела на него снизу вверх: красивый, полный ярости, но и отчаянья. От него исходил древесный аромат с примесью табака, перца, горького шоколада с вишнёвым ликером. — Прости, — замялась я, поймав себя на мысли, что слишком долго разглядываю лицо Люцифера, как будто видела впервые или… скучала. Но после пережитого стресса просто необходимо вынырнуть и хотя бы представить себя в безопасности. Прикоснуться к чему-то знакомому. — Ты узнала что-нибудь, пока была в доме Войны? — спросил он, закружив меня в пируэте. Я стыдливо поджала губы, покачав головой, Люцифер чертыхнулся, не скрывая разочарования. — Левиафан ищет способ выбраться отсюда, но это бессмысленно, пока мы совсем ничего не знаем. Его рука сжала ткань на моей спине, невольно передавая тепло. Я чувствовала, как в груди Люцифера гневно колотится сердце. — Я… попробую узнать больше, — пообещала прежде, чем успела подумать. Стимул выжить — как сказал Мальбонте. Ради прежней жизни, ради друзей стоило рискнуть, пойти на крайние меры, пожертвовать гордостью ради информации. Противно и мерзко, но теперь я точно знала, что не одна, не покинута и растерзана, что мне есть, ради чего сражаться. Краем глаза заметила Мальбонте, спустившегося в зал, он танцевал с Чумой, и та вульгарно хохотала. Война и Смерть о чем-то совещались. Люцифер тоже заметил его, замедлился, прожигая неприязненным взглядом. А когда музыка смолкла, партнеры резко сменились, я и сама не поняла, как оказалась в руках нефилима. Поиски взглядом Люцифера, Мими или Астарота ни к чему не привели, гостей было слишком много. Бросив попытки их высмотреть, я взглянула на своего «хозяина». Одеревеневшее тело двигалось само, подчиняясь его власти, Мальбонте вёл так умело, что казалось, мои ноги вовсе не касаются пола, а парят над ним. При его габаритах трудно представить такую удивительную грацию. — Боишься меня? — спросил он с усмешкой, кольнувшей острыми льдинками. — Не знала, что ты умеешь танцевать, — удивлённо поддела я, на что он только мимолетно поднял бровь, но тут же вновь надел каменную маску. — Рада снова увидеть друзей? — прямой вопрос, хранящий подвох. Я медленно кивнула, прищурилась. Мальбонте внимательно смотрел мне в глаза, и я заставила себя не отворачиваться. Но и спокойно дышать не получалось. Я до сих пор не привыкла к тому, что он жив, а не плод воображения — кошмар прошлого. Мне казалось, я ненавидела его так искренне и исступлённо, что дрожала от каждого взгляда и мимолетного касания. Мне казалось, что мы заодно, мне некуда деваться, негде искать союзника, но сейчас… когда друзья живы…. — Ты знал, что они живы? Почему? Что Смерти от них нужно? Но он не ответил, и тогда я подумала о словах Левиафана про наместников. Стоит ли предупредить Мальбонте об опасности? Или довериться судьбе и надеяться, что одним врагом у нас скоро станет меньше? А если нет… придётся всё же быть с ним ласковой… возможно, даже соблазнить. Вспотели ладони, а под кожей разлилось неприятное покалывание. Я обнаружила, что Мальбонте в молчании наблюдает за мной и ухмыляется, поблёскивая чёрными провалами глаз, обрамленными длинными ресницами. Музыка окончательно стихла, и гости разбрелись по залу, окружив фонтаны с вином вместо воды. — Отдохни пока, меня ждёт разговор со Смертью, — сказал он и отправился на помост, где его уже ждали Всадники. Я заметила полный жгучей ненависти взгляд Люцифера, направленный в спину нефилима. Если бы мог, прожёг бы в нём дыру, но тот проигнорировал. Повернулась и увидела, что Война всё это время следил за нами с лёгкой усмешкой, а после ушёл следом за Мальбонте и Смертью.***
Башня Смерти высока и неприступна, окружена острыми скалами, провалами и ущельями со всех сторон, усыпана снегами, скованна вечными льдами. Словно мёртвое древо, взрывшее корнями мёрзлую землю. Упирается шпилем в проползающие облака и ужасающего вида трубы, по которым вверх течёт энергия, принадлежащая погибшим ангелам. Мальбонте на миг подумал, что и его мать могла стать частью этого, её душа, соединенная с миллиардами других, но отбросил непродуктивную мысль, сморгнув нелепые надежды. Утратив крылья, Анабель умерла на земле. Таких, как она, ждала пустота. Но что такое эта «пустота»? Мальбонте не знал, пока не прибыл сюда — в самый центр, место, где вершатся судьбы тысяч миров. Смерть управляет энергией, принимает, распределяет… Но есть ли в потоках света отголоски каждого умершего творения (как бы те ни назывались в разных вселенных)? Войдя в маленькую аскетично обставленную тёмную горницу на самом верху башни, Мальбонте вдруг задумался, а умирал ли он в самом обычном смысле слова или всё же продолжал жить, пусть и в голове Вики, соединённый с её душой, зацепившийся ногтями и зубами за её суть? Вики и не подозревала, насколько он пустил в ней корни, никакими ядами не вытравить. Судя по интерьеру, Смерть предпочитал неброские цвета: все оттенки серого. Стены цвета пасмурного утреннего неба, пол из матового стекла мокрого асфальта, письменный стол, вытесанный из гранита, белоснежные покрывала на диване и креслах. Книжные шкафы из чёрного дерева забиты пергаментами, свитками, фолиантами в твёрдых переплетах и совсем истлевшими на вид рукописями. Небольшой камин, облицованный мрамором, хранил тлеющие угли, над ним — уже знакомая картина в серебряной раме, только целая. Балкон огибал комнату по всему периметру, а с него открывался завораживающий вид на небесные часы и на бескрайние леса с нитями вместо листвы, которые Мальбонте видел со спины дракона. Статуи в виде горгулей, костяных драконов и прочих неведомых чудовищ вздрогнули и повернули головы, заинтересовавшись гостем. Мальбонте замер, не зная, чего ждать. Дверь за его спиной тихо скрипнула, закрывшись. — Не волнуйтесь, они не тронут Вас, пока я рядом, — успокоил Смерть, хоть Мальбонте и не нуждался в успокоении. Ему не нравилось это место, этот мир, как и его положение, и он жадно хотел получить больше информации, чтобы начать действовать. На балу увидел достаточно знакомых и тех, кого можно использовать в будущем. Война тоже пришёл, хотя Чума осталась с гостями, и нефилима удивляло и напрягало его присутствие, хоть вида и не подал. Беловолосый Всадник прошел вглубь комнаты и сел в кресло, широко расставив ноги и уперев локти в подлокотники. Он был взволнован и напряжён, постоянно ерзал и не останавливал ни на чем взгляда дольше пары секунд, хотя и пытался казаться беззаботным. — Добро пожаловать в мою скромную обитель, — дежурно сказал Смерть, хлопнул ладонями друг об друга, и в камине тотчас вспыхнуло голубое холодное пламя. Отметив мысленно состояние Войны, Мальбонте повернулся к Первому Всаднику и невозмутимо сказал: — Я хочу знать, почему меня вернули к жизни. Выделил интонацией слово, сделав упор на «именно меня». Смерть сцепил руки в замок, обхватив птичий череп, служащий рукоятью для его трости, будто готовился к этому разговору, а в решающий момент не знал, с чего начать. Война тоже поудобнее устроился в кресле, глядя в пол перед собой. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь мягкими шагами Первого Всадника, приблизившегося к камину. — Как Вы, должно быть, знаете от отца, Свет и Тьма создали всё сущее, в том числе и богов для каждого мира. Мы называем их Наместниками, теми, кто несёт гармонию и волю… Властен созидать и править отдельно взятыми территориями, но подчиняясь общим правилам и законам. — Я знаю, — медленно кивнул Мальбонте, настороженно наблюдая за обоими братьями, хоть те и были неподвижны, словно обратились в камень. Смерть отзеркалил кивок в знак того, что они друг друга поняли, поднял голову и взглянул на картину. Теперь Мальбонте мог лучше рассмотреть изображение, которое уже видел в доме Войны. Война же старался не смотреть, словно лица на полотне причиняли ему физическую боль. — Насчёт гармонии я не уверен. Война хмыкнул с подтекстом: «Да неужели?». Смерть же вздохнул, крепче сжав трость тонкими костлявыми пальцами. — Именно. Гармония — это то, что невероятно тяжело удерживать, и разлады постигают не только Наместников, но и их прародителей. Когда я только был рождён, мне удавалось удерживать равновесие меж чашами на весах вселенной. Но, увы, с годами те, кого мы зовём Властелином и Царицей, окончательно разошлись во мнениях. Он был максимально тактичен, но Мальбонте без труда уловил весь масштаб катастрофы, если ещё не случившейся, то неотвратимо надвигающейся. Он посмотрел на высокую женщину, стоящую за троном. Её руки с крупным перстнем покоились на плечах мужчины в золотом одеянии, и было в этой позе что-то властное, горделивое. Царица, словно считала Властелина своей собственностью и не скрывала этого, о чём говорил и её хищный уверенный взор. Огромные глубокие чёрные глаза с дерзкими смешинками в глубине, гладкие тёмные волосы достигали щиколоток, облегающее платье из шёлка цвета сумеречного неба струилось по тонкой изящной фигуре. Она напоминала змею и пантеру одновременно. Будто смотрела в душу с картины и насмехалась. Мальбонте почувствовал проснувшуюся тьму в своих жилах, словно отозвавшуюся на облик своего источника, и невольно сжал кулаки. — …случилось то, чего мы опасались, — продолжал Смерть ровно и спокойно. — Тьма объявила Свету войну. Она сбежала из нашего мира, скрылась и набирается сил для решающего удара. Хочет уничтожить не только все существующие миры, но и погасить звезду Властелина. Если ей это удастся, жизнь в любой форме перестанет существовать. — Что делает её сильнее? — спросил Мальбонте, мимолетно взглянув на Войну, но тот отвернулся, словно разговор ему наскучил. — Гибель её созданий — тёмных существ, — без колебаний ответил Смерть, указав тростью на балконную дверь. Панорамные окна и так открывали вид на небо, но Мальбонте вышел вслед за Всадником. В лицо ударил обжигающий зимний ветер, кончики волос, брови и ресницы тотчас побелели, но нефилим не обратил на это внимание, подняв голову. С одной стороны слепил свет, льющийся с недосягаемой вершины горы, с другой — мир поглощала чёрная дыра, а между ними неслись потоки энергии. — Поэтому вы убиваете светлых? Чтобы сделать сильнее Властелина? Смерть кивнул. — В созданиях есть частичка его сущности, а чтобы бороться с сестрой, ему необходимы все силы. По той же причине мы пленим тёмных, а не уничтожаем их. Мальбонте повернулся к Всаднику резче, чем хотел, и прищурился. — Вы не ответили на вопрос: зачем нужен я? Серые глаза Смерти выразили мимолётное удовлетворение, чтобы после вновь стать безучастными и потухшими. — Каждое создание Царицы так или иначе связано с ней самой, как маленький осколок большого пазла. Вы — уникальный случай слияния божественной крови в единое целое. Вы — сильнейший из выживших Тёмных Наместников и можете выследить Царицу до того, как она поглотит всё сущее. Он замолчал, кашлянув в кулак, затем продолжил, не дожидаясь новых вопросов, заранее предугадав их: — Поверьте, мы пытались использовать прочих пленных, но их сил не хватало, и это удача, что Вы, даже потеряв физическую оболочку, сумели не слиться с нею, а остаться в своём измерении. Я долго искал способ вернуть Вам тело, и, как успели убедиться, нашёл. Уголки губ Смерти, до этого неподвижные, приподнялись в мимолётной полуулыбке. Он явно был бы очень доволен своей находчивостью, если бы ему были знакомы чувства, сходные с самодовольством. — А если я не соглашусь? — приподнял бровь Мальбонте, прощупывая границы дозволенного. Война не выдержал и с гримасой ярости, перекосившей лицо, вскочил и чуть не вылетел на балкон, но Смерть одним лишь взглядом приказал брату остановиться и отступить. — Боюсь, у Вас нет выбора, мой друг, — тон Первого Всадника по-прежнему оставался спокоен, но с вкраплениями колотого острого льда как между строк, так и во взоре. — Мы всё равно заставим Вас сотрудничать, но тогда ни о какой благодарности не пойдет и речи. Мальбонте поджал губы, стараясь не показывать волнения. Вот оно. Смерть удивительно тонко и осторожно подвёл его к нужной черте. Если Война действовал грубо и напролом, то его брат — куда более искусный манипулятор. И просто не даст достаточного времени для расчёта дальнейших ходов. Мальбонте не спешил, но в то же время и не стремился затягивать. Он думал пару мгновений над тем, как лучше сформулировать следующий вопрос, глядя при этом на колеблющуюся черту горизонта. — Что я могу просить за свою помощь? Война ругнулся на неизвестном языке, упал обратно в кресло и прижал ладонь к лицу. Словно желал разорвать нефилима на куски, но сдерживался при брате, хоть и сделал пометку обязательно исполнить задуманное, как только они покинут обитель Смерти. Сам Смерть же проницательно исподлобья глядел на Мальбонте, без труда распознав правила игры. Он мог бы ответить, что бессмысленно препираться, ведь тогда все миры падут, и личные прихоти на этом фоне ничтожны. Но вместо этого Первый Всадник лишь дипломатично развёл руками, демонстрируя готовность к диалогу. — Что угодно. Но лишь после успешно оказанной услуги.