Горизонт Событий

      — Я должен найти Царицу… почуять её через связь, но… сколько времени в моём распоряжении? — спросил Мальбонте, вернувшись в комнату с балкона, вспомнив сумбурные мысли, вспыхивающие в голове Вики во время танца. Она хотела втереться в доверие, а ещё… предупредить. Но второго не сделала, а на первое пока не решилась. Мальбонте мог бы копнуть глубже, не столь филигранно, используя оставшиеся связывающие ниточки, но тогда она бы почувствовала.       Смерть вошёл следом, приблизился к столу, поправил и без того идеально сложенную стопку бумаг.       — Это правильный вопрос, — похвалил он, но чисто из вежливости. — Боюсь, у нас нет возможности ждать, поскольку раньше Вы не практиковались в возможности общаться с Царицей, как некоторые другие наместники…       «Другие наместники…»       Мальбонте мысленно чертыхнулся, в очередной раз подумав об отце. Способен ли был на такое Шепфамалум? И насколько их мир отстал в развитии от остальных?       Даже те, кого в каждой отдельно взятой вселенной считали богами, не могли знать всего… Куда уж ему — неопытному мальчишке (по мнению собравшихся на пиру) — но Всадники возлагали надежды…       Злорадная усмешка царапала губы с внутренней стороны, норовя нарушить напряжённую и чёткую прямую линию. Мальбонте сдержался, а Смерть меж тем продолжал, сцепив за спиной руки и пространно глядя куда-то за линию горизонта через идеально чистое стекло окна.       — Но их умения, увы, не дали результата. Потому я придумал механизм, позволяющий притягивать схожую по структуре энергию.       Он замолчал, вновь обратив взор к бумагам, давая Мальбонте возможность переварить информацию.       — Устанавливаете ментальную связь искусственно? — понял тот, и Всадник едва заметно опустил подбородок в знак согласия.       — Каковы шансы… на успех? «И как в конечном итоге этот «успех» будет выглядеть для меня?»       Смерть поднял глаза, и в них впервые промелькнул живой огонёк интереса, но улыбка не тронула сомкнутых тонких губ.       — В Вашем случае крайне высоки.       Мальбонте помолчал, чувствуя липкое колющее раздражение в глотке. Догадывался, что не всё так просто, что Всадник умалчивает о возможных… последствиях. Хотя Смерть тоже предельно осторожен в своих словах. Мальбонте заметил, что речь о его выживании не заходила. Он прикинул в уме своё положение и только сухо спросил:       — Вы сказали, взамен могу просить, что угодно, но где гарантии?       Война коротко рассмеялся, но смех больше походил на рык взбешённого зверя, готового растерзать жертву. Мальбонте видел краем глаза застывшее лицо Третьего Всадника, буравящего его взглядом.       — Обычно моего слова достаточно, — спокойно заверил Смерть, и что-то в его тоне не позволило усомниться. Вечность и покой. Хоть лицо почти юное. — Я не остаюсь в долгу и никогда не нарушаю данного обещания.       — Ты не представляешь, сколькие мечтали бы заиметь такого должника… — вмешался Война, многозначительно приподняв брови. — Мой брат владеет судьбами…       — Довольно, — оборвал его Смерть, не повышая голоса. Но Мальбонте приметил мимолётный, как вспышка молнии в ясном небе, поединок взоров, который завершился капитуляцией Войны и его же стиснутыми зубами. Нефилим поджал губы, на миг задумавшись, потом задал следующий вопрос:       — Когда я испытаю на себе этот ваш… механизм?       Смерть взглянул на часы за окном, с чем-то сверяясь.       — Здесь день не сменяет ночь, но если изъясняться привычными Вам словами, то приступим, когда стрелка самого большого циферблата сдвинется на деление. Я пришлю за Вами пьёнов.       Война поднялся, разминая плечи.       — Не нужно, я сам его приведу.       Он настырно сверлил Мальбонте глазами, и тот ответил прямо и без страха.       — Если это всё, я могу идти? — спросил, на что хозяин башни кивнул и качнул головой в сторону двери.       Война, не прощаясь, двинулся следом за нефилимом. Мальбонте слышал его тяжёлые шаги за спиной, но не оборачивался. Всадник не тронет его, опасаться нечего. Но Война, нагнав, всё же схватил за плечо и резко развернул к себе. Мальбонте раздражённо с силой отбросил его руку.       — Не смей ко мне прикасаться, — тихо и угрожающе предупредил, на что Война скептически выгнул бровь.       — А то что? Заканчивай выёбываться, нефилим! Ты до сих пор дышишь, потому что я тебя терплю.       Мальбонте улыбнулся, откровенно выражая своё презрение.       — И будешь терпеть, даже если я стану выёбываться по-настоящему.       Не выдержав, Война схватил его за грудки, толкнув к стене, но Мальбонте в ответ отбросил его, стиснув ладонь на горле, ударил о противоположную колонну. В камне осталась вмятина, паутиной поползли крупные трещины. Всадник от неожиданности отшатнулся, дезориентированный, по инерции упал на одно колено, вытер кровь с губы. Его глаза пылали, пронзали острыми копьями, но Мальбонте не дрогнул и даже не утратил невозмутимости, был сосредоточен, напряжён до предела. Война сплюнул, покачав головой, поднялся. Но то было обманчивое отступление. Миг, и он сомкнул ладонь на шее Мальбонте с такой силой, что перекрыл дыхание.       Нефилим пытался ослабить хватку, но вдруг почувствовал влияние, идущее от руки ухмыляющегося Всадника. Тьма внутри него всколыхнулась, ударяясь о выстроенные кругом каменные стены, начала наваливаться на преграду, стремясь выдавить и выплеснуться на волю неукротимым штормом. Ненависть… боль… злость, одиночество, накопленные веками, разросшиеся ядовитым сорняком, заполонившим всю суть Мальбонте… Но именно этот «сорняк» являлся любимым лакомством Войны.       — Хочешь подраться? Ты сдохнешь, — прошипел Третий, надавливая ещё, пока Мальбонте не почувствовал, как ненависть охватывает всё тело холодными щупальцами, заслоняет всё светлое, если оно там ещё осталось, затуманивает разум, превращает его в зверя, в монстра… Глаза защипало, чернота заслонила белки, растекаясь по глазницам. Он сопротивлялся, чем делал Всадника только сильнее.       Война рассматривал его почти что с наслаждением, он хотел добавить что-то ещё, но злобно глянул вверх на ступени лестницы, словно что-то почувствовав, и понизил голос до едва слышного шипения.       — Ты всего лишь сосуд по транспортировке энергии, именно поэтому Смерть тебя и воскресил. Именно поэтому я припёр всё это стадо сюда живьём. Но живым ни ты, ни они брату не нужны.       Резко отпустил, смачно, но тихо выругавшись. Зажмурился так, что белесые ресницы слиплись. Мальбонте одернул полы пиджака, пытаясь скрыть тяжёлое дыхание, тем не менее внимательно слушая.       — Будь осторожен, ярость, особенно чужая, легко развязывает языки.       Война посмотрел на него, но не успел ничего ответить, как нефилим, как ни в чём не бывало, стал спускаться ниже. Но Всадник не отставал, часто оборачиваясь. Он весь кипел.       Мальбонте приятно удивила внезапная откровенность, скорее всего продиктованная простым импульсом. На то и был расчёт.       «Братья настолько враждуют, что готовы вставлять друг другу палки в колёса даже перед лицом общей угрозы? Даже если нет… их разногласия нужно использовать».       Бальный зал всё ещё полон, гости хоть и выглядели уставшими, расходиться не собирались или не могли… Мальбонте шёл через толпу, не обращая внимания на рассыпающихся перед ним тёмных, ища глазами Вики, которую решил не трогать. Больше ничего любопытного от своих друзей она не узнает, а вот доставить хлопот способна.       Она сидела на одной из скамей у фонтана в компании Люцифера, Мими и Астарота. Левиафан отсутствовал, но Мальбонте планировал найти его позже.       На помосте за столом Чума восседала в компании воинственной Мирэниелис — Тёмной Наместницы мира, название которого выговорить сложнее, чем её имя. С ног до головы закованная в доспехи из блестящего чёрного материала, похожего на обсидиан, смотревшегося на ней, будто естественная кожа. Она оскалилась при виде Мальбонте, обнажая ряд заострённых акульих зубов и сверкнув красными воспалёнными глазами.       — Мы не успели как следует познакомиться, Мальбонте, — пропела Мирэниелис, разглядывая его, как львица кусок сырого мяса, ничтожного, но вкусного. Мальбонте вспомнил Шепфамалума — то самое страшное, что он видел во снах, будучи совсем ребёнком. Отец пугал его, требовал, настаивал, истязал так, что слуги находили сына Анабель выпавшим из колыбели, переломанным и вопящим. Казалось, часть души Шепфамалума до сих пор жила где-то в его подсознании. Мирэниелис напоминала его: внешне, манерами, источаемой аурой жути, холода и силы. Мальбонте незаметно скривился.       — Думаю, в этом нет нужды, — ответил он равнодушно, и Чума, опьянённая винным нектаром, хихикнула.       — Он у нас недотрога, — наигранно вздохнула она, потянувшись за бокалом, что уже успели заново наполнить рабы. Те только и ждали возможности выслужиться, жалкие и униженные, ползали в ногах, целовали пальцы обеих женщин, смотрели преданными, но в то же время пустыми глазами, ожидая милости. Мирэниелис прищурилась, оценивающе осмотрев Мальбонте, цокнула языком, довольно осклабилась.       — Уважаю мужчин, которых нужно завоёвывать. Ах, если бы миры могли общаться меж собой, я бы тебя навестила…       — Не смей, — лениво прервала её Чума, ядовито упиваясь обманчиво добродушной улыбкой, бьющей прямо в сердце, неизменно задевая гордость. — Ты ведь застала ту войну и последовавшее за ней восстание?       Тёмная Наместница стушевалась, с уважением кивнула, дав понять, что зря коснулась запретной темы, буквально поедая Мальбонте поросячьими оранжевыми глазками. Тот не выказал ответной любезности, как и заинтересованности, садясь рядом и мысленно сделав пометку разузнать об упомянутых событиях. Всё, что он знал о Всадниках — то, что они существуют, как и прочие миры с похожей на их системой власти, построенные на дуализме, а также о законе, запрещающим любые контакты между ними, что касалось даже Наместников. Всадники выступали санитарами — следили за соблюдением общего порядка.       — А где же твои слуги, красавчик? Разве ты прибыл без них? — спросила Мирэниелис, тронув коленом его ногу под столом. Мальбонте захотелось прижать ладонь к лицу: как же он устал от бесконечных игр и сопутствующего им дерьма. Но ответил спокойно и твёрдо, не сдавая ни дюйм своих позиций:       — Сейчас мне они без надобности. Вино я себе и сам налить в состоянии.       Хватит с него одного неуравновешенного провокатора. Война тоже поднялся на помост и занял своё место на противоположном краю от Мальбонте, в задумчивости разглядывая собравшихся. Чума с немым вопросом покосилась на него.       — Я слышала, ты поработил Светлую Наместницу своего мира, — Мирэниелис вновь обратилась к Мальбонте, придвинувшись ближе. — Как вышло, что вас создали разнополыми? Это… необычно и опасно. Но, честно сказать, имей моя святая сестрица член, это бы ничего не изменило.       Мальбонте не ответил, лишь вновь нашёл взором Вики, расслабленную и смеющуюся над шуткой Мими. Но тут же одёрнул себя, заметив, что Война за ним наблюдает.       — Почему бы нам не уединиться где-нибудь и не развлечься? — скучающе протянула Чума, и наместница охотно поддержала.       — Верно. Боги должны отдыхать отдельно от отребья. Жаль Голод ещё не прибыл, — Мирэниелис мечтательно и похабно хохотнула, погладив одну из своих рабынь когтистой рукой по красивому лицу фарфоровой бездыханной куклы.       — Я бы хотела преподнести её в дар моей дорогой подруге. Уверена, ты не останешься равнодушной.       — Не сомневаюсь, — также слащаво отозвалась Чума. — Но, боюсь, я не смогу сполна насладиться твоим даром, пока мы находимся во владениях Смерти.       Наместница разом умолкла, и похотливый огонек исчез из её глаз.              — Разумеется.       Музыканты снова заиграли задорную мелодию, и уставшие гости с натянутыми улыбками собрались танцевать. Мальбонте поднялся, уличив удачный момент для тайных переговоров.       — Куда это ты? — выгнув бровь, поинтересовалась Чума. — Мы же уходим.       — Я к вам присоединюсь, — ответил Мальбонте, больше ничего не объясняя.       Он затерялся в толпе, выискивая Левиафана — демона, что шпионил для него ещё во время бунта против Шепфа, но остался незамеченным даже у власти. Двойной агент, член адского совета, скользкий и изворотливый змей. Столкнувшись с ним плечом, Мальбонте передал короткую записку с указаниями, глядя перед собой, и Левиафан коротко поклонился, сделав вид, что поправляет бутоньерку на левой груди. Удочка заброшена. Нефилим умел быть убедительным, пользуясь своей репутацией и властью по праву рождения. Зал полон живых демонов, созданных Шепфамалумом, а каждый из них — глаза, уши и возможности.       Он пошёл прямиком к своей «рабыне», намереваясь попросить не искать приключений сегодня, быть осторожной, насколько это возможно. Хотя не надеялся, что послушает. Упрямая, гордая… Заноза.       Увидев его, все замолчали. Астарот потупил взгляд, Мими взяла Вики за руку. Люцифер же выступил вперёд, словно пытаясь закрыть её собой, на что Мальбонте только усмехнулся.       — Идём со мной, — он обращался к ней, нарочито не замечая остальных. Вики, прикусив губу, неуверенно встала.       — Никуда она с тобой не пойдёт, она тебе не рабыня, — прорычал Люцифер, и только сейчас Мальбонте удостоил его взглядом.       — Пойдёт, если не глупа.       Вики опустила ладонь на плечо опального владыки Ада так осторожно, даже интимно, что Мальбонте невольно прищурился, почувствовав царапающее гортань раздражение.       — Всё в порядке, — заверила она, подойдя к нефилиму. Такая послушная… Решившаяся исполнить, что задумала? Или просто боялась за друзей. Он взял её за локоть, сжав пальцами тёплую кожу, и повёл в сторону. Но не успел сделать и десяти шагов, как перед ним возникли Чума и Мирэниелис, пьяные и хищные, как две сплетённых меж собой гадюки. Рабы тащились следом, почти ползли в ногах у госпожи, придерживая её длинный плащ, больше напоминающий перепончатый огромный и плоский хвост.       — Мог намекнуть, и пьёны привели бы твою рабыню, незачем самому её искать, — расплылась Чума, а Наместница окинула Вики прилипчивым надменным взором, плотоядно облизнувшись.       — Он во всём такой… самостоятельный?       Они рассмеялись, как часто смеются приятельницы, изрядно перебравшие с алкоголем. Мальбонте подумал, как избавить Вики от участи «приватного» общения с богами и в итоге решил, что с ним ей всё же безопаснее.

***

      Мы пришли в небольшое, но уютное помещение, изолированное от чужих глаз. Всё те же серые стены, мраморные полы, высокие потолки и готические окна с витражами, но посредине под куполообразным потолком бассейн с мыльной белой водой или молоком. От бассейна шел пар, а вокруг располагались широкие диваны с откидными спинками, меж которыми стояли приготовленные столики с экзотическими фруктами, бутылями и бокалами на тонких изящных ножках.       Смерть не появился, но позаботился о том, чтобы его гости ни в чём себе не отказывали. Меня бросало в дрожь от одного вида существа, идущего под руку с Чумой, как будто они давние подруги. За этой тварью тянулось с десяток прихвостней, чуть ли не лижущих ей пятки на каждом шагу. Всадница по пути скинула туфли на высоченных каблуках и несла их в руке. На её плече сидела верная крыса и умывалась маленькими розовыми лапками. Мальбонте смотрел на всё с как всегда непроницаемым лицом, что непонятно, чего ожидать. Меня сковал жуткий страх, я постоянно спотыкалась и едва не упала, когда через противоположную дверь вошли ещё два чудища, которые прежде появлялись на помосте рядом с Всадниками. Один из них напоминал антропоморфного ледяного дракона с вытянутой зубастой мордой и огромными злыми глазами, похожими больше на стекляшки. Второй — высушенная мумия, скелет, обтянутый тряпьём, клыкастый и лупоглазый, ну истинный мертвец. За ними тоже тянулись прислужники — изуродованные, обожжённые, лишённые конечностей, половых органов и языков.       «И эти уроды ведь чьи-то боги…»       Тёмные Наместники поклонились Чуме и Войне и сели только после их одобрения. Мальбонте тоже опустился на край одного из диванов, неожиданно дёрнув меня за руку так, что я буквально рухнула ему на колени. Хотела встать, но он не позволил, удерживая одной рукой за талию, а вторую фривольно опустив на бедро.       — Что ты… — возмутилась я, но тут же присмирела, поймав на себе пристальное внимание остальных.       — Вступаешь в соития со своей сестрой? — проскрежетал Мертвец, сверкнув жёлтыми, загноившимися глазёнками и расплывшись в гнилой ухмылке.       — Ты просто завидуешь, Лорфус, — расхохотался Ледышка. — Сам бы небось с радостью занялся тем же, будь твой брат девкой.       Он повернулся к Мирэниелис и почтительно добавил:       — Не хотел оскорбить прекрасную владычицу Крестомонариолиса. Соседи всё же…       — Всё же… — со сталью в голосе согласилась Наместница.       — Вики — не сестра Мальбонте, — закатила глаза Чума, шевельнув пальцем и подозвав пьёнов, чтобы те наполнили для неё бокал. — Просто его рабыня.       — Но она светится, как Наместница, — недоумевал Лорфус. — И воняет также.       «Ты себя давно нюхал?» — я напряглась, не зная, как себя вести. Хотелось спрятаться от них, выбежать и скрыться. А не сидеть выставленной на показ, да ещё и на коленях у своего врага, чьё тёплое ровное дыхание щекотало шею.       — Правильно! Всех их давно пора превратить в рабов! Тьма должна восторжествовать, — замогильно прогоготал Ледышка. Его слуги наполнили ему бокал, и тот осушил одним глотком, даже не поморщившись. Стеклянные глаза по-прежнему ничего не выражали.       — Думаю, Властелин, не согласился бы с тобой, Сприд, — ухмыльнулась Чума, принявшись кормить свою крысу спелой клубникой. Война расстегнул три верхние пуговицы на рубашке и сел рядом с сестрой, широко расставив длинные ноги и обняв руками спинку дивана.       Ледышка скрежетнул зубами, выразив почтительное недоумение.       — При всём благоговении пред ним, но зачем тогда вас послали истреблять наших светлых братьев? Не за тем ли, чтобы возвеличить нас?       — Чтобы нас спасти, тупица! — рявкнула Наместница, расплескав вино на головы своих рабов. Красная густая жижа полилась по их лбам, лицам и полуобнажённым телам, и было в этом что-то завораживающее. Я мельком взглянула на Мальбонте, боясь пошевелиться или как-то лишний раз привлечь к себе внимание. Он же внимательно слушал. Я ощущала, как напряжена каждая клеточка мужского тела, к которому невольно прижималась спиной. Он сильно сжимал моё колено пальцами, словно сам этого не замечая.       — От чего ж нас спасать, благодатная Мирэниелис? — вопросил Мертвец, клацая зубами. — Когда мы на самой вершине своей силы и величия?       Всадники не вмешивались в спор, занятые своими мыслями и делами, хотя все три Наместника изредка поглядывали на них, словно спрашивая разрешение или ища одобрение.       — От гнева Царицы, разумею, — решившись, прямо предположила Мирэниелис, звякнув закованной в металл ладонью по ближайшему столику.       — За что ж госпоже-прародительнице гневаться на нас? — захлопал лишёнными век глазами Лорфус. — Скорее, уж Властелин разгневался на творения рук своих, раз их изничтожает. Куда, кстати, подевались Крочув и этот… как его…?       — Крочув и Эльканапс выполняют ответственное поручение Смерти, — лениво пояснила Чума, хотя за её улыбкой чувствовалось двойное дно. Ледышка облегчённо прорычал:       — Великая честь! Великая честь! Надеюсь, что и я подобной удостоюсь.       — Несомненно, — проворковала Всадница, на что Наместник чуть ли сам не засветился от гордости. Судя по словам Левиафана, «чести» там предполагалось не много, но эти остолопы, ослеплённые лестью и почестями, похоже, даже не подозревали, что являются свиньями на убой. Я повернула голову, изучая строгий профиль Мальбонте. Догадывается ли он обо всём этом? Мне показалось, или уголок его губ на миг приподнялся в полуулыбке?       Дальше собрание начало походить на привычное застолье. Наместники пили, рассказывали басни о своих мирах, творениях, локальных войнах и несогласиях, вспыхивающих между светлыми и тёмными порождениями, философствованиями о неизбежности подобных противостояний. Восхищались красотой Чумы, силой Войны и мудростью Смерти, сочиняли присказки и даже пели песни.       Пока жутковатая, сотворенная из металла женщина по имени Мирэниелис не хлопнула в ладоши так, что над водой молочного бассейна разнёсся резкий звон. Все взоры обратились к ней.       — При всём уважении к хозяину замка и его законам, я бы всё же хотела преподнести вам в дар своих прекрасных кукол. Я отбирала каждого лично — гибкие, выносливые и красивые — лучшее, что есть в моём мире. Вы не против насладиться их красотой? Она с обольстительным оскалом указала на прислужников, и я кожей ощутила отвращение и подкатившую к горлу тошноту. Чума закинула ногу на ногу, её глаза засияли болезненной похотью.       — Брат не терпит, когда приводим личных рабов в его обитель, но мы этого и не делали, верно? К тому же то негласное правило не распространяется на… почётных гостей.       Война с улыбкой сытого кота оглядел предложенный «дар» и скривил губы, на мгновение посмотрев на меня, но и этой секунды хватило, чтобы прожечь душу липким омерзением, вызвав мурашки ненависти. Воспоминание о его холодных противных пальцах всплыло некстати, что я машинально сжалась, до дрожи свела колени, крепко зажмурившись, чтобы отогнать подступающую панику. А когда снова открыла глаза, поймала на себе пристальный, внимательный и тяжёлый взгляд Мальбонте — как будто потемневший, но в тусклом свете так могло просто казаться.       — Показывай, — вальяжно протянул Всадник, сев поудобнее и даже потянувшись.       Мальбонте, почувствовав, что меня трясет, убрал руки с моей талии, будто стараясь вообще меня не касаться. Предоставленная свобода позволила вдохнуть глубже, переключить внимание, на тихий властный шёпот:       — Налей мне вина, Вики.       Не глядя ему в лицо, я встала, медленно приблизилась к столику и осторожно наполнила один из бокалов, передав тот нефилиму. Он в упор глядел на Войну, враждебно и задумчиво. Всадник в ответ только беззаботно улыбнулся, и немой поединок прервали прошедшие между стоящими друг напротив друга диванчиками обнажённые существа.       Мирэниелис звякнула ладонями, и от группы рабов отделилась худенькая и совсем молоденькая девушка со струнным инструментом, отдалённо напоминающим виолончель. Из-под смычка белой кости полилась чарующая мелодия, яркая и страстная, но в то же время волнующая и мечтательная. Танцоры пришли в движение.       «Танец… она хотела всего лишь подарить танец?» — с облегчением подумала я, собираясь сесть рядом с Мальбонте, но он, поймав меня за запястье, снова усадил к себе на колени, демонстрируя собственничество.       Рабы извивались, подобно змеям, переплетались между собой под пробирающие звуки музыки, а их тела — покрытые перламутровой чешуёй — блестели от масел, источали ароматы духов и секса. Целовали друг друга, облизывали длинными раздвоенными языками, лили на кожу расплавленный воск свечей, но делали это механически, словно роботы. Безжизненные сосуды с давно потухшим внутренним огнём.       — Заставь их уже перейти к соитию! — скрежетнул Наместник, похожий на мертвеца, и Мирэниелис раздражённо отдала приказ. Я отвела взгляд, морщась от зрелища и характерных звуков. Чума смотрела представление с интересом, Война — со скукой на лице. Женщины стонали, извивались в танце кобр, выжимая из себя наслаждение.       Сидя на коленях Мальбонте, я вдруг испугалась, что почувствую его возбуждение, вызванное зрелищем, но он оставался хладнокровен и спокоен. Пил вино маленькими глотками, а то и вовсе только смачивал губы. Но стоило мне подумать, как он… тихо кашлянул, будто подавившись. Повернулся ко мне, предложил бокал, и я порывисто схватила его, чтобы промочить пересохшее горло. Вместе с обжигающим приятным напитком закралась мысль: «А вдруг нефилим прочёл мои мысли?».       И от этого щёки залило краской. Возвращая бокал, я невольно бросила взгляд на его сомкнутые пухлые и выразительные губы, которые однажды уже видела настолько же близко. О, Шепфа, я даже помнила их тепло и вкус, как будто наш единственный поцелуй случился вчера, а не много лет назад…       Я отвернулась резче, чем того хотела, когда Мальбонте вновь взглянул мне в глаза. Спокойный, непроницаемый, сосредоточенный, будто готовый сейчас же кинуться в бой. Он тронул кончиком большого пальца уголок моего рта, смахнув застывшую там винную каплю, на что я отшатнулась, чуть не упав ему в ноги, но сильная мужская рука, обхватившая талию, удержала от конфуза.       Меня снова затрясло, но уже по другой причине. Вспомнила, что задумывала на балу, и волнение накрыло неконтролируемой волной.       Женский истошный крик. Коллективный скребущий, как пенопласт по стеклу, хохот Ледышки и Мертвеца вырвал из раздумий. Рабы-мужчины, постепенно увеличивая амплитуду движений, начали менять облик, перевоплощаться в монстров прямо в женщинах, от чего те завопили от боли. Темно-синяя кровь потекла по их бёдрам, у кого-то даже изо рта.       — Эй, Мальбонте, кинь им свою девку, пусть порезвятся и с ней, — крикнул в запале Ледышка, залпом влив в зубастую крокодилью пасть двадцатый по счету бокал.       Предыдущие девятнадцать валялись у его ног, отросток промеж которых торчал колом, от чего меня чуть не вырвало.       Совсем забыв про такт, Наместник попытался подойти, протягивая лапу ко мне, но Мальбонте резко вскинул руку, и Ледышку снесло потоком тьмы, впечатав обратно в диван, что опрокинулся на спинку.       Девушка с инструментом сбилась, но Мирэниелис, расхохотавшись, жестом приказала ей продолжать. Крики и стоны танцовщиц переросли в звериные вопли, когда их партнёры начали впиваться зубами в плоть, кусать, рвать, не прекращая безумных фрикций. Но на них уже никто не смотрел, всё внимание приковал к себе ледяной уёбок, вскочивший с рёвом раненого чудища.       — Да как ты смеешь, мальчишка! Разорву!       Мальбонте тем временем пересадил меня на диван и поднялся, загораживая собой, готовый к битве. Ледышка бросился на него, клацая зубами, но не достиг цели. Между ними молниеносно возник Война, одним сокрушительным ударом кулака в челюсть уложив разбушевавшегося Наместника на лопатки. Его рабы с визгами попрятались, кто-то упал в бассейн, забрызгав молоком ноги Чумы, на что та надменно фыркнула, закатив глаза.       — Ты забываешься, Сприд! — сплюнул Война, прижав пытавшегося подняться гада сапогом к полу. Его кровь дымилась, хотя на вид казалась холодной и белой. Стеклянные глазки рептилии не отражали ужас, который отчетливо слышался в голосе.       — П-п-простите, господин Война, я просто хотел развлечься.       Война недобро прищурился, наклонившись к нему.       — Меня ты точно развлёк, но впредь веди себя, как подобает в приличном обществе, а то посажу в клетку.       Всадник обернулся к Мальбонте, который уже невозмутимо сидел на диване, потом, скрипнув зубами, бросил Мирэниелис:       — Пускай уже кончают или дожирают друг друга, а потом собирай их и возвращайся в покои, — он обвёл глазами всех присутствующих, исключая Чуму. — Вас тоже касается. Мальбонте, тебя проводят пьёны.       Как по команде от стены отделились безликие молчаливые фигуры, готовые услужить. Мальбонте, не благодаря, пошёл вслед за ними и повёл за локоть меня. При мысли, что нам снова придётся ночевать в одной спальне, я поёжилась.       Когда мы отошли на значительное расстояние от остальных, я приблизилась к нему и шепнула:       — Отпусти меня, я хочу снова увидеть друзей, вдруг мы с ними больше не встретимся?..       Молчание. Проигнорировал.       — Пожалуйста, — протянула я, чувствуя подступающие слёзы, но Мальбонте остался непреклонен.       Просторная серая комната с покрытыми инеем окнами, за которыми простирались заснеженные склоны, равнины и острые скалистые пики, содержала в себе минимум мебели. Одно только широкое ложе и сооружение, похожее на каменный саркофаг. Только по стоящему на нём графину всё с тем же вином можно было опознать стол. Было холодно, как на улице, я сразу обняла себя руками. Пьёны суетились, расстилая постель. Скрывались за маленькой неприметной дверью, ведущей в смежное помещение, и тут же возвращались.       — Распорядиться, чтобы тебе приготовили ванну? — спросил Мальбонте, и по спине словно провели кубиком льда. Я надеялась, что он ничего не подразумевает под своим вопросом. Но в то же время внутренне боролась с собственными принципами в угоду планов. Выведать что-то любой ценой ради друзей, втереться в доверие. Не будет ведь сложно, он ко мне расположен…       Я охотно кивнула, уповая, что горячая вода здесь имеется, и она приведёт меня в чувства. Ванная крохотная, выложенная грубым камнем, но помыться мне удалось. Старалась не думать о проклятых Всадниках, о чудищах, чёрных дырах и мужчине, с которым всё же придётся провести ночь. Он пугал своей скрытностью и жестокими воспоминаниями прошлого, но в то же время казался единственным скалистым островом в бушующем кругом океане. Хоть и зыбкая, но безопасность.       Но одна лишь мысль о нём вызывала гремучую ядерную смесь страха, злобы и… волнения.       Закрыла глаза, погрузившись в воду с головой, попыталась успокоиться, остудить собственное воображение. Не сложно… всего лишь секс. Я давно не девственница, меня таким не напугать, но всё же речь шла не о ком-то другом, случайном, а о Мальбонте…       Когда я, завернувшись в полотенце, собралась вернуться в спальню, услышала его шёпот, потом тихий хлопок закрывающейся двери, а когда вышла, застала нефилима за столом, читающим какую-то записку.       — Что это? — поинтересовалась, но он не ответил, даже глаза не поднял.       Пробежавшись зрачками по строчкам, сжал клочок в ладони, а когда та разомкнулась, от записки остался лишь пепел.       — Нет, нужно иначе… — задумчиво проговорил Мальбонте, потёр глаза, уткнулся лбом в сложенные домиком пальцы. Я, осторожно ступая по ледяному полу босыми ногами, приблизилась к нему, в нерешительности остановилась за спиной. Он выглядел очень уставшим, вымотанным.       — Что сказал тебе Смерть?       Нефилим тихо рассмеялся моей беспечности, хотя я и не надеялась на откровенность.       — Поведал, для чего меня воскресили.       — И для чего же? — снова попыталась прощупать почву, на что Мальбонте обернулся, с хитрым прищуром оглядев меня с ног до головы, и кивнул на постель, где лежала приготовленная одежда.       — Очень понадобился, потому и умасливают всеми способами. Тебя подсунули за тем же. И, как я и думал, не тронут, пока я послушен.       Неловко придерживая полотенце на груди одной рукой, я, затаив дыхание, опустила вторую на плечо мужчины, ощутив под пальцами напрягшиеся мышцы, гладкость ткани и тепло кожи под ней. Мальбонте замер на мгновение, медленно повернул голову, взглянув на мои подрагивающие пальцы. Усмехнулся, выпрямился, но ничего не сказал. Я приняла молчание за одобрение и осторожно положила вторую ладонь на другое его плечо. Сердце застучало бешено, разгоняя кровь до ощутимого озноба по всему телу.       Я стиснула пронзённые липким холодом пальцы, вцепилась в рубашку, принялась медленно массировать мощные широкие плечи Мальбонте.       Он чуть наклонил голову, но не расслабился: тело вибрировало, бугры мышц натянули кожу на предплечьях. Казалось, выжидает и вот-вот атакует.       — Неприятно? — шепнула я, наклонившись к уху, чуть задев его спину грудью.       — Что ты задумала? — снова усмешка, едва не разогнавшая всю мою смелость и решимость. Проницательная, пронзительная. От которой хотелось отступить, сжаться в комок и сгореть со стыда. Но я сумела взять себя в руки:       — Хочу поблагодарить, что защитил от того ледяного упыря.       Мальбонте снова не ответил, лишь бросил:       — Ложись спать, у меня ещё есть дела.       — Какие? — мягко спросила я, не собираясь сдаваться, обошла его, оперлась бедром о неровную твёрдую столешницу, откровенно и прямо глядя на мужчину перед собой. В конце концов, он такой же, как все прочие...       Мальбонте с интересом следил за мной, исподлобья и чуть заметно улыбаясь, словно видя насквозь мой нехитрый замысел и спрашивая, как далеко я готова зайти.       — Которые сделают меня на шаг ближе к цели, — произнёс он, глядя мне в глаза. От его взгляда, обжигающего тьмой, стало не по себе. Баланс между бегством в смущении и порывистым шагом вперёд, прыжком в пропасть, а дальше... я была готова позволить ей поглотить себя.       — И что это за цель? — спросила тише, голос охрип. Я сократила расстояние между нами, будто силой мысли с надсадным скрипом согнула лом. Провела пальцем по его щеке. На вдохе сделала ещё шаг и села на колени, заставляя себя не отступать и по-прежнему смотреть на него. Мальбонте прищурился, взгляд стал ещё тяжелее и влекомее. Он будто гадал, что за игру я затеяла, и как намерена выиграть. Мой вопрос так и растворился в воздухе, облаком пара повиснув над нашими головами.       Он улыбнулся, как кот, поймавший мышку, с которой сперва намерен поиграть, а уж потом сомкнуть клыки на горле. Тёмные длинные ресницы дрогнули, взор горячей тягучей смолой потёк по моему лицу, подбородку, шее… ниже…       — Не боишься?.. — низкий шёпот на тоненькой ниточке меж бездной и спасением. Хриплый, насмешливый, будоражащий.       Я застыла в нерешительности, на грани паники и любопытства, за которым таилось желаемое. Маячило совсем близко: протяни руку и схватишь, но только протяни… Мальбонте ни разу так на меня не смотрел: голодная, опасная страсть, запертая в клетку контроля, закованная многовековым льдом.       «Перед ним невозможно устоять…» — мысль внезапная, как нападение со спины. Острая тонкая спица пронзила сердце, и оно, сорвавшись, рухнуло тёплым влажным сгустком куда-то в низ живота.       Я… возбудилась?..       «Чёрт, в какую игру ввязалась? Дура…».       Мальбонте пошевелил рукой, до этого неподвижно лежащей на столе, коснулся моей спины раскрытой ладонью, убрал в сторону мокрые волосы, и я невольно задрожала от этого незначительного жеста. Его пальцы оставили тлеющий ожог на коже… глубже… на нервах.       Я закрыла глаза, закусив губу и чувствуя себя идиоткой. А ещё боясь… но не зная, чего больше: что он примет предложение или отвергнет?       Вырвавшись из оцепенения, наклонилась, прильнула, не дав ему опомниться. Нагло и напористо прильнула к губам. Дыхание Мальбонте с лёгким привкусом винограда опалило лицо, его губы мягкие, горячие, чуть шершавые из-за мороза. Сладкие на вкус…       Промежность налилась жаром, стоило осознать, кого и как целую. Я словно опьянела от одного касания и не смогла сдержать стон, когда он ответил. Голодно, яростно, до приятной боли. Но мимолетно. Нестерпимо мало.       Мальбонте отшатнулся, будто очнулся от морока, подхватил меня на руки и ссадил с себя, поднялся, оправив брюки. Я сквозь сгущающуюся пелену недоумения и досады всё же польстила себе, что смогла вызвать реакцию. Не каменный, у него тоже есть чувства… просто спрятаны слишком глубоко.              — Ложись спать.       Холодный, хлёсткий приказ.       И за растерянностью последовал резкий и оглушительный удар по самолюбию. Опрокинувшийся на голову ледяной чан стыда.       Меня никто ни разу не отвергал… Что он обо мне подумает? Насколько низко я упала в его глазах?       «Чёрт, да почему меня вообще это волнует?!»       Вынужденное молчание через трясущиеся сжатые губы. Хлопок двери прорвал плотину выдержки, и я упала на каменный пол, закрыв лицо руками и дав волю рвущемуся из горла бессильному крику.

***

      Мальбонте решительно шёл по тёмному лабиринту коридоров, пытаясь изо всех сил сосредоточиться.       «Выжить любой ценой. Не позволить себя использовать. Жить, цепляться, найти способ, выход… жить».       Он дышал медленно и глубоко, усилием воли остужая кровь, размышляя трезво.       Но в голову, как по команде, лезли навязчивые мысли о Вики, заслоняли всё собой, мешали и маячили на фоне. Ей удавалось расшатать внутренние обелиски его души, растопить вечную мерзлоту, пусть она и не подозревала о том. Мальбонте злился, раздражался, отбивался от стервятников-сомнений, караулящих на каждом вираже. Главное душить их сразу, не позволить поймать в сети и перехватить власть. Либо ты сразу отвергаешь сомнения, либо они растерзают тебя.       Мотивы Вики прозрачны, как чёртово стекло, но ему всё равно на ничтожный миг хотелось поверить в её искренность. Поддаться, оказаться глупцом, но Мальбонте — далеко не глуп. У него всё ещё связаны руки, но путы свободнее, чем были в доме Войны.       И пришло время сполна воспользоваться ситуацией.