***
Андрей подошёл к домам. Деревенька была совсем маленькой, несколько улиц. У одного из домишек стоял мужик и собирал суму, за спиной у него висело ружьё. Он услышал шаги и обернулся. — О! А лицо-то новое! Ты шош, только забрëл? — Так и есть, дяденька, — Андрей улыбнулся ему. — Помогай господь! Заплутал, вишь. — Оооо, ещё одного лес вывел! — дядька поцокал языком. — Ну помогай господь, парень, ты теперича надолго с нами. — А где это я? И отчего надолго-то? — Дак в Немзе! Мы тут все лесом попутанные да так и живём. Лес-то не пускаит! Коль завёл, дак и усë. Андрей ещё поспрашивал его. Мужика звали Иваном, он был охотником, рассказал много всего. Немзя, деревенька эта, не просто так стояла среди лесов. Леший удерживал здесь людей много лет, и выхода отсюда не было. Иван говорил, мол, выбраться пытались как угодно, но всё одно: идëшь, идëшь, попадаешь в туман, от него худо, а после плутаний всё равно выходишь к деревне. — Вот так и есть, Андрей, так и есть, — вздохнул он. — Ну ты расположись покуда, вон, дома нечейные, тот справа, например, так туды и селись. Делать нечего. Андрей пошёл к пустой избе, обустроился там. Здесь явно никто давно не жил, всё было в пыли, и Андрей знатно расчихался, пока прибирал. Вскоре пришёл Иван вместе с ещё одним мужиком, они принесли немного дров для растопки печи и еды. — Ты ж знаткий, да? — спросил тот второй, его звали Игнатом. — Дак а то! — Вот это ты удачно к нам вышел, — сказал Иван. — Знаткого нам и не хватало как раз. Мы тут, конечно, и сами немного туда-сюда знаткость имеем, вон, Игнат-то пастух, дак а я охочусь, как ж без подношений-то да пошептать уметь надобно. Но это всё малость совсем. Вон у нас, давеча, чë случилося, ох, страх такой! Дитятко, знаш, попало к нам, оно частенько быват, бабы-то нашлют дитяток в горячке к лесному хозяину, обругают, мол, забери, а он и забëрет. Поносит, поносит, и, быват, к нам дитё выходит. А тут вишь, заберёл мальчонка, бабы его подкормили, умыли, а следующим днём раз! — и пропал, только следочки грязные на полу. Мы давай искать, а толку, сгинул — и усë. Глашка-то, юродивая баба, всё кричала, мол, лошадь его сожрала. — Как это лошадь? — Андрей поднял брови. Иван неуверенно пожал плечами. — Дак вроде шёл мальчонка мимо стойла, лошадь его приманила, потом взяла и сожрала целиком, а сама унеслася в лес. Ну да Глашка — баба на голову стукнутая крепко, кто её слушает! Правда, лошадь одна и впрямь исчезла тоже. Игнат покачал головой. — Да это уже совсем херня, ей-богу. Но мальчонки нет как нет. — А вот чë, — задумался Андрей. — Я как раз мальчишку ищу одного, потому в лес и пошёл, а там уж поплутал. Не он ли? — А ты бабам расскажи, они ж его видали лучше. Мож и он. Ну тогда дело твоё совсем худо. — Может и не худо ещё, — Андрей поцокал языком. Когда он остался один, поел и улëгся на тёплую печь, ему стало одиноко. Так привык уже, что спит с Мишей под боком да ходит с ним везде, а тут впервые его так долго нет рядом. — Мишенька, — прошептал он. Но толку, Миша так и не отзывался.***
— Нихрена. Миша уселся на бревно и потëр лицо. Он выглядел замученным и усталым. Алёна села рядом. Достала из сумы кусок хлеба, подумала, надломила его и протянула Мише. Тот помотал головой. — Не хочу. Ничего не хочу, только бы Дюшу найти. — Отчего ты так к нему привязан? — спросила Алёна. — Он тебя чем держит, амулет какой али заклятие? Миша мрачно поглядел на неё. — Дура ты. Нету ничего. Я сам согласился быть с ним. Потому что любим друг друга, ясно тебе? Это мой Дюша, ë-моë, а я его. Так что хуйни не неси, — выплюнул он с отчаянием. Алёна удивлëнно подняла брови. — Не умеют бесяки любить, где ж то видано! Бесяк может только смерть да страданье нести, и усё. — Я не просто какой-то там бесяк. Ай, чë тебе доказывать, — Миша махнул рукой. — Всё равно не поймëшь нихрена. Сама никого не любила, небось, вот и чëрствая как сухарь. Алёна помолчала. — Любила, — наконец сказала она тихо. — Матушку да батюшку. Сестрëнку малую. Всех задавили бесы проклятые, уморили, сожрали их душеньки. Одна я на всём свете осталася. Вот в векшицы и пошла, чтоб черти спуску не знали. Ненавижу я вас, бисей, — она шмыгнула носом и утëрла тыльной стороной руки глаз. — Ненавижу вас пуще всего! И таких, как Андрей, не пойму. Он же с вами, чертями, шашни водит, точно с людьми, всё ему весело! Миша помолчал. — Мать его растерзали бесы ещё давно, — наконец глухо произнёс он. — Он мне рассказывал. Страшно её убили, с тех пор он с дедом и живёт. Алёна шмыгнула носом опять и сжала губы. — Слыхала я об этом. И он всё равно с вами водится! Дурной человек! — Да не дурной он! — Миша фыркнул. Тут же смягчился. — Ну на самом деле дурной немножко, конечно. Но он добрый. Нет в нём никакой гнили, понимаешь, да? Дюша чистый. Светится так приятно. Пусть и стал колдуном, а ничего его не замарало. Он опустил взгляд и нежно улыбнулся себе под нос. Алёна долго молча смотрела на него, потом поцокала языком. — Эк оно как, да ты ж и в самом деле влюблен! Никогда такого не видала, чудеса да и только, шоб бес в человека втюрился и был с ним по воле своей. Миша покраснел, но отрицать ничего не стал. А чего тут отрицать уже, глупо, сам же сказал, что любит. Да так и было. — Это всё не просто так, понимаешь, да, — пробормотал он. — Это…мы с Дюшей связаны давно, очень давно, понимаешь, и вот опять встретились, и ещё встретимся хоть сотню раз, где угодно, в любых мирах, понимаешь? Потому что он — мой человек, вот и всё. Алёна долго молчала. Потом протянула руку и самыми кончиками пальцев погладила Мишу по плечу. — Миш, — в этот раз она произнесла его имя без брезгливости, просто тихо позвала. — Найдём его, не боись. Попробую-ка ещё один разок, авось, получится. Миша печально угукнул. И тут же насторожился. — Слышишь? Черти где-то рядом возятся, — он заозирался. — Ну дак это не беда, — хмыкнула Алёна. — Да не! Не в том дело! Они…- Миша нахмурился. — От них Дюшей пахнет. Блять! Ну я им щас! Он вскочил и побежал в кусты, а Алëна кинулась за ним.