Встану, не перекрестясь, да пойду на росстань

      — Нет, не то, — надулся Миша. Они с утра бродили вокруг их дома, по лесу, по пустынной тупиковой улочке, по полю, а ему всё не нравилось. Андрей вздохнул.       — Ну чë теперь не так?       — Воняет чертями! Прям их жопами! — Миша недовольно пыхтел.       Андрей хихикнул.       — Хорошо, я не чую. Ну давай вон в те кусты пойдём.       Андрей с утра на полатях проснулся в игровом настроении. Мишка, как обычно, сопел под боком, обнимая его руками и ногами сразу, ещё так трогательно уложил голову ему на грудь и пускал слюну. Андрей сразу преисполнился нежности, а за нежностью захотелось и ласк.       И тут Миша упëрся, мол, а ну как в любой момент дед вернётся с курятника и увидит! Так они и стали искать подходящее для уединения место, но Мише не нравилось ни одно. Тут мокро, тут жёстко, тут вонюче, тут бесы подглядывают. Андрей терпеливо ходил с ним, прыти у него поубавилось, но миловаться хотелось всё равно.       — Тут вообще волки насрали, ë-моë! — возмутился Миша, подойдя к кустам.       — Мишенька, рядом с домом волки не ходят, боятся.       — И всё равно! Нет, давай не тут. Андрей наконец тяжко вздохнул. Поймал его лицо в ладони.       Высоченный. Красивущий. Взглянешь в глаза — и сразу забываешь обо всём. Но Андрей собрался и серьёзно сказал:       — Мишка, слушай, ежели не хочешь, дак не надо. Я ж обиды не затаю. Ну потом поласкаемся, ничë. Пошли вон тогда щей наедимся и на крышу завалимся гусей дразнить, как ты любишь.       Миша гусей терпеть не мог и всячески с ними враждовал, но гуси часто побеждали, потому сложно было сказать, кто из них сильнее и грознее.       — Да не, — Миша потупился. Глаза его забегали, уши заалели. — Дюш, я, эт самое, я ж хочу. Всего хочу. С того раза ещё, ну, всё не до того было, а я ж, ну…а я хочу.       — Дак чего тогда медлишь, родной?       — Ну хочется, чтоб всё было идеально, понимаешь, да! — выпалил Миша. — Чтобы прям всё вот как в былине. Ты, я, мягкое ложе, цветами посыпанное, и чтобы всякие там, эти, как их, соловьи в розы щебетали и вот это всё. А у нас только колкое сено под жопу и говно волчье! Ну чë ты ржёшь, Дюха, ë-моë!       Андрей уже заливался, пополам складывался, аж лягушек распугал. Миша дулся, но потом и сам невольно заулыбался.       — Мишка, вот ты дурак! — Андрей наконец просмеялся. — Ой, не могу. Да ну их, соловьёв этих, Бог с ними. Мне и сено как пуховая перина, лишь бы с тобой. Пойдём-ка, разгоним бисей и устроимся.       Вернулись к дому назад. За двором сено ещё в стогах стояло, Андрей завёл Мишу за стог и принялся устраиваться. Миша подозрительно сощурился.       — И не думай о том, — Андрей погрозил ему пальцем и начал развязывать штаны. — Что было, всё до тебя было. А после тебя никого и не будет, только ты.       — Да и не думал я ничего такого, — фыркнул Миша, но его плечи заметно расслабились.       Андрей подложил одежду под себя, разлëгся красиво и призывно подвигал бровями. И рассмеялся сам, а Миша, хихикая, потянулся к нему. Раз, ветерок подул! — и вся одежда на нём растаяла.       — Ловко! — произнëс Андрей. Но тут же об этом забыл. Он разглядывал Мишу очень жадно, это ж впервые было, чтоб так, целиком без ничего, в тот раз в избе не до гляделок было.       Ладный такой.       — Ну что сказать, красавец красавцем, эк мне повезло! — Андрей поцокал языком. — Таких ног и уда я ещё ни у кого не видал.       Миша покраснел ужасно.       — Ты, это, вот что, ну, — забормотал он. — Давай-ка меня. Хочу. Так лучше будет.       — Миш, я ж пошутил про уд, ты не думай, я смогу…       — Нет, я правда хочу! — возмутился Миша. — Хочу так и всё, понял, да?! Ты сказал, что если чего хочу, надо сразу тебе говорить прямо! Вот хочу сначала сам испытать, каково это, приятно или не по мне.       Андрей погладил его по щеке, но больше спорить не стал. Достал из карманов склянку с жидким маслом.       — Не бойся, Мишенька. Ты ляг, а это — это я смажу, чтоб не больно было. Ты только доверяй мне, ладно?       Миша всё равно дрожал и робел, хоть улëгся на живот с абсолютно спокойным лицом. Потому Андрей долго просто гладил его по спине, по бëдрам и по ягодицам, чесал за ухом и нежно ворковал, мол, Мишенька хороший, умница, красивый самый. Помогло же! Миша подрасслабился, и Андрей пустил в ход масло и ловкие пальцы.       — Мишутка, как тебе, хорошо? — спрашивал он, касаясь губами его алого уха. Миша сперва угукал, но потом просто выдыхал. А от его первого стона Андрей себе чуть губу не прокусил. Ну и пристроил свой член поближе, ввёл его медленно, но глубоко.       — Ладно, — прохрипел Миша, сжимаясь. — Не так страшно, в целом даже…ох ë-моë!       — Плохо? — шепнул Андрей. Он еле держался, Мишка так славно его сжимал, что не было сил терпеть и не двигаться.       — Наоборот, — Миша выгнул сутулую спину ещë сильнее и зарычал. — Ебать-то будешь сегодня или нет?! Дюша, ну давай уже!       Андрей застонал. Миша рычал и требовал, но стоило ускориться, схватить его за бёдра, как он быстро растерял грозность, снова дëргался и стонал.       — Дюша, Дюша… — трава вокруг них смялась под напором ветра. Стог распался, сено крутилось над ними вихрем. Андрей хрипло засмеялся: Мише хорошо, очень хорошо его Мишеньке, вон, аж летает всё.       А Андрею и самому было замечательно. Он хотел с Мишей, сам, и чтобы потом Миша его, и ещё как угодно, лишь бы поближе друг к другу, лишь бы друг в друга вплестись, в один узор, в один поток, в одну колею…       Миша кончил вскоре, и их тут же засыпало сухими травинками и стебельками. Пока Андрей отстранялся и оттряхивался, Миша медленно перевернулся на живот. Он был мокрый, сыто облизывался, а глаза его горели жёлтым огнём. Потянулся к члену Андрея и медленно обхватил его ладонищами.       — Ещё не всё, — прохрипел он. — Дюша, ещё ты, а тебе хорошо, Дюша мой, Д͠ЮША, ͠ ̚Л͠ЮБ͝ӤМ̒ЫЙ͠!       Он сказал это таким голосом…голосом из тех самых забывающихся снов Андрея. Тем голосом, которого он не помнил, но желал до ужаса.       Андрей кончил моментально, и притрагиваться сильно не пришлось, так, головку погладить сильной рукой — и готов. Миша поглядел на испачканные семенем руки, а потом принялся их облизывать.       — Миша… — пробормотал Андрей, да и больше ничего не сказал. Не знал просто, что и выговорить.       Он забывал нечто важное. Что-то действительно дорогое, что-то, что важнее всего. Но даже сейчас оно ускользало из его головы.       Потому Андрей просто улёгся в сено и обнял Мишу покрепче.       — Пусть бы так всегда было, как сейчас, — прошептал он, закрывая глаза.       — Будет, — уверенно сказал Миша. — Больше никуда не отпущу. Даже если весь мир сгорит к пëсьей бабушке, я тебя удержу.       

***

             — Ну немного осталося, — дед Макар почесал бороду. — Две печати раскрылись, теперича ускорим. Сила, ум да дух — вот чë Книга испытывает. Давай вот чë сделаем, зададим тебе задачку, непростую, но помочь должна: скоро ужо Ивана Купала, давай-ко готовься да ступай за цветком папора.       — А на кой ляд он мне, дед? Клады искать?       — Клады, не клады, а вот испытание это достойное. Сделаем из папора мазь тебе хорошую, так и прозреешь ищщо боле. А там ужо сам поймёшь, как печать разломать последнюю.       — Странный это план, дед, — Андрей поцокал языком. — Мож ищщо подумаем? Не вижу я смысла в цветке папора совсем.       Дед Макар покачал головой.       — Ну ежели так, то сам усë придумывай, — обиделся он. — Умный больно стал, дак вперёд! С полатей токо сначала слезь, от Мишки своего отлепися, прилип, ты глянь, как лист банный!       Андрей смутился. Миша только сильнее засопел и заëрзал у него под боком, недовольно маша кончиком хвоста.       — Прости, дед, не гневайся уж, — примирительно сказал Андрей. — Может ты и прав: стоит пойти да найти цветок.       — А ты, Мишка, не помогай ему! — пригрозил Макар. — Хоть где-то дай самому! В избе сиди да суседь.       — Да хрена лысого я Дюшу отпущу! — возмутился Миша, но Андрей покачал головой.       — Дед прав. Надобно в одиночку идти, иначе спугну удачу.       Мише это не понравилось, но он промолчал. Только усы недовольно растопорщил.