Бычья кровь

      Адам уснул прямо в одежде, поверх убранной кровати. Вопреки опасениям, мертвые быки ему не снились. Только мутные зыбкие сны, в которых среди полей стояли темные фигуры, и все они были Томашем с бычьей головой.       Проснулся Адам разбитым и с сухостью во рту, как будто накануне пил алкоголь. Сел на кровати, потирая глаза. Удивился, что Яна уже нет.       Переоделся, принял душ, привел себя в порядок, и только тут в голове прояснилось. Адам вышел в комнату и уставился на постель Яна, замечая то, что ускользнуло раньше от сонного взгляда: кровать была аккуратно застелена, брошенная рубашка лежала поверх точно так же, как ее кинул Адам накануне, когда заклеивал брату руку.       Ночью Ян вовсе не спал здесь.       Хмурясь, Адам спустился на первый этаж, почти ожидая, что найдет спящего на диване Яна — ну, мало ли, накануне увлекся с Ханой и Вандой, уснул тут. Когда Адам вернулся из полей, не привлекая внимания танцующей Марики, он слышал голоса на кухне.       Никого не было.       На всякий случай Адам проверил несколько пустующих номеров, они оказались не заперты, но внутри никого не было. На телефон Ян тоже не отвечал. Но это как раз нормально, он отписывался, когда видел.       Часы мерно отстукивали ритм позднего утра, перед циферблатом вились пылинки в солнечном свете. Молчаливые фигурки быков на комоде стояли точно так же, как помнил их Адам, даже Белый буйвол. На покрытом клеенкой столе нашлась оставленная Библия и несколько крошек.       Ни Яна, ни записки от него.       Чуть позже скрипнула дверь, и в дом вошла Марика. Она с удивлением посмотрела на нервно вышагивающего по гостиной Адама:       — Что такое?       — Ты видела Яна?       — Вчера. Они с мамой на кухне сидели. Вроде ты и Хана уже спали.       — А где сейчас твоя мать?       — Со стадом помогает.       — Как туда добраться?       Марика объяснила, не очень понимая, с чего так переполошился Адам:       — Ну да, сегодня я не видела Яна, но вы о чем-то договаривались? Он мог пойти гулять.       Это звучало логично и обоснованно, вот только Адам не сомневался, что Ян так не сделал бы. Не исчез, не предупредив. Хотя, возможно, он всего лишь пошел прогуляться и зарисовать пейзажи. Они ведь и правда ни о чем не договаривались и не строили планов.       После прогулки Адам хотел поговорить с Яном. Не было смысла оставаться в городке и подсматривать очередные мрачные ритуалы. Да, местечко странное, но не более чем любая секта.       Адаму было не по себе от силуэтов в полях. Не по себе от того, что мать тоже сидела в молитвенном сарае со свечой, а потом радостно омывала руки в бычьей крови. Он не хотел об этом думать. Пусть всё останется как есть.       Она умерла. А они живы. У Адама еще есть пара дней отпуска, можно потратить их на что-то приятное в городе, особенно если Ян согласится составить компанию.       Вечером Яна в комнате не было, а теперь он исчез. Хорошо, если и правда пошел гулять. Но сидеть и ждать Адам не собирался, поэтому выскочил из гостиницы и направился в обход поля и дальше по другой тропе, о которой упомянула Марика.       Возможно, Ян сказал Ванде накануне, куда собирался пойти. Лишь бы не решил сам начать что-то выяснять… но вроде бы вчера не было у него никаких оснований не дожидаться Адама.       Трава по сторонам тропинки цеплялась за руки, жаждала остановить. А потом резко оборвалась в короткую вытоптанную. Похоже, здесь паслись быки в предыдущие дни. Сегодня их отогнали на пастбище дальше, Адам видел темный массив стада и маленьких человечков рядом. Где-то там и Ванда.       Может, и сам Ян там же. Притулился среди людей и зарисовывает бычьи туши в один из своих блокнотов.       Подходя ближе, Адам обшаривал взглядом окрестности, но Яна среди людей не видел.       Быки лениво переступали, пощипывая траву. Их бока лоснились на солнце: в основном коричневые, но были и пегие, и рябые с черным. Длинные хвосты били по бокам, отпугивая насекомых, иногда животные встряхивали головами по тем же причинам. Солнце взошло, но еще оставалось время до зенита и основного жара.       Уже поставили навесы с корытами воды. Адам читал, что туда быков сгоняли в самый солнцепек, а потом, к вечеру, отпускали обратно пастись. Похоже, укрытия возвели только сегодня, потому что некоторыми еще занимались.       Знакомых лиц Адам не заметил, хотя вроде бы мелькнул мужчина, которого видел накануне в кафе. Но могло и показаться. Убедившись, что Ян не притаился где-то в тени, зарисовывая быков, Адам упал духом.       Он правда рассчитывал, что зря засуетился, и брат всего лишь с утра пораньше отправился прогуляться или рисовать.       К счастью, Ванда была тут. С кем-то беседовала, кивала, пока вокруг носились собаки. Ванда убрала волосы под косынку, надела джинсовый комбинезон и стояла, сведя брови и уперев руки в бока. Мужчина перед ней явно робел.       — Адам? Неожиданно…       — Ты видела сегодня Яна?       Ужасно бесцеремонно, но Адаму было плевать. Продолжая хмуриться, Ванда кивнула собеседнику и отошла в сторону вместе с Адамом. Теперь они приблизились к одному из бычков, и тот отступил на шаг от людей.       — Ян уехал.       — Что? — опешил Адам. — Почему? И… как?       Машина Адама стояла на прежнем месте, он видел ее краем глаза у гостиницы, когда уходил. Да Ян и водить-то не умел!       — Он хотел уехать как можно быстрее, и я попросила одного приятеля подбросить Яна до города. Тот рано утром уезжал. Ян буквально в последний момент к нему запрыгнул.       — Зачем ему уезжать?       — Он расстроился.       — Почему?       Накануне ничего такого не происходило. Они так здорово говорили, вернулись после обряда, и Ян был полон решимости выяснять насчет бычьего культа. Это Адам думал уехать, послать к черту город и его поля.       Что изменилось за ночь?       Ванда отводила взгляд, и Адам понял, ей что-то известно. Больше, чем она озвучила. Конечно! Это Адам быстро уснул, а Ян сидел сначала с Ханой, потом наверняка и с Вандой. Они говорили вечером или ночью.       — Ты что-то знаешь! Если ты сказала Яну какую-то чушь…       — А почему ты ему не сказал? Что ваша мать приехала сюда из-за него.       Адам почувствовал себя так, будто его резко ударили под дых. Он выдержал строгий и суровый взгляд Ванды, потому что застыл на месте, не в силах произнести ни слова.       Губы Ванды сжались в тонкую полоску, а потом она сказала:       — Ваша мать считала, что немота Яна — наследие ее семьи. Он не говорит, как и быки. Она думала, ему здесь помогут. Почему ты не рассказал Яну?       — Я не знал.       — Анна утверждала, что говорила с тобой.       Адам замотал головой. Он впервые слышал о чем-то подобном. Либо мать ему так ничего и не сказала, хотя собиралась, либо Ванда что-то напутала.       — Ян расстроился. Не знаю, что именно его расстроило.       А вот Адам прекрасно догадывался. Ян боялся, что мать уехала из-за него — и умерла здесь, тоже значит, отчасти из-за него. Пусть на самом деле повод был другим: мать вовсе не сбегала от заболевшего сына, она хотела ему помочь и верила, что бычий культ сможет.       Но для Яна вряд ли было принципиально, почему именно мать вот так всё связала. Главное, она и правда уехала из-за него.       — Подождите, — понял Адам, — так Ян решил, что я знал об этом?       — Конечно, я сказала. Зачем от него что-то скрывать?       Едва сдержав стон, Адам отвернулся от Ванды, даже не попрощавшись. Если Ян решил, что Адам был в курсе и попросту ничего не говорил, он вполне мог обидеться. Учитывая, что они приехали в городок именно ради этого выяснения! Ян мог подумать, Адам водил его за нос всё время.       Но странно, что он даже записки не оставил.       Поэтому Адам не торопился принимать на веру сказанное Вандой. Он написал Яну на телефон, ответа так и не получил. Но срываться с места и возвращаться в город не торопился. Подумывал позвонить отцу, но тот больше обеспокоится, если Адам спросит, вернулся ли Ян. Если нет?       Даже если бы Ян обижался или не хотел с ним говорить, отец бы позвонил, когда Ян приехал. Так что до полудня Адам беспокоился, но успокаивал себя. К полудню Ян должен был бы добраться до города, так что отец позвонит.       Никаких звонков не последовало.       Тогда Адам решил поискать Яна сам. На всякий случай. Если тот никуда не уехал в последний момент… но куда он, черт возьми, тогда делся? Не в привычках Яна вот так исчезать.       Тем более, когда Адам догадался поискать в комнате. Да, вещей Яна и вправду не было, зато в ящике обнаружился блокнот с цветными картинками. Тот самый, который Ян вчера показывал. Возможно, он его забыл… но беспокойство не оставляло Адама.       Оно гнездилось внутри, сбивало дыхание. Что-то не так. Категорически не так. И пусть… да пусть уж лучше и вправду окажется, что Ян решился в сердцах уехать, не предупредив Адама.       Весь день Адам потратил на то, чтобы обыскать городок. Он и сам не знал, на что рассчитывал. Но заглянул даже на пустое кладбище и в молитвенный сарай. Ряды стульев стояли на прежних местах, а вот ведер или мисок с кровью видно не было.       Он спрашивал у встречных людей, в кафе, но все качали головой и утверждали, что сегодня Яна не видели.       Решившись, Адам даже прошелся до полуразрушенного сарая в полях. Алтарь не изменился, но никаких следов Яна не нашлось. На всякий случай Адам заглянул даже в машину, вдруг там какое тайное послание? Но ничего. Как и в оставленном блокноте — обычные рисунки, их Адам видел еще вчера.       Усевшись на кухне, он отбивал нервный ритм по столешнице, а готовившая Марика то и дело поглядывала в его сторону.       — Когда ты сам уедешь? — спросила она. — Ну, в смысле, зачем тебе тут оставаться…       — Если бы твоя мать сразу всё рассказала, мы бы уехали еще в первый день, — едко ответил Адам, с трудом удержавшись, чтобы не добавить «вместе с Яном».       — Она думала, ты всё знал.       Похоже на правду, но в голове Адама никак не складывалась общая картина. Он верил, что мать считала, Яну поможет бычий культ. Верил, что она решила ничего не говорить ни самому Яну, ни даже Адаму, хотя планировала или думала об этом. Верил, что Ванда не рассказала сразу, потому что считала, они и так знают. Верил, что культ ничего сделать не мог, а мать умерла из-за несчастного случая. Верил.       Нет, в этом и проблема. Как минимум Адам не верил в то, что Ян решил уехать, не предупредив его. Ян не такой. Из-за этой детали стремительно крошилась остальная вера.       В городе оставалось единственное место, в которое Адам не заглянул. Поэтому он направился к Скотобойне.       Она стояла длинным каменным зданием, мрачным и неприступным, но оказалось, попасть внутрь намного проще, чем думал Адам. Большие ворота, через которые загоняли быков, попросту не запирались.       Дернув деревянную ручку, Адам с удивлением потянул на себя поддавшиеся ворота. Массивные, тяжелые, но не запертые. Конечно, дальше вдоль здания были еще двери для персонала, но Адам не знал, открыты ли они. Сталкиваться с работниками не хотел, справедливо полагая, что они его выпроводят.       Внутри царили тепло и сухость, приятно пахло сеном и совсем немного животными. Но не каким-то мерзким потом или еще чем-то в этом духе. Скорее, нагретыми на солнце шкурами.       Никогда раньше Адам не бывал в хлеву, но в его представлениях место должно было быть грязным и неряшливым. А здесь царили покой и чистота.       По обеим сторонам длинного помещения тянулись отделения за деревянными загородками, кое-где валялось сено, но это скорее высохшая трава с копыт. Быков не было, но Адам видел их утром и прекрасно знал, что сюда их приведут только к ночи. И то наверняка не к каждой.       Тихонько гудела вентиляция, но в остальном царили тишина и мягкий полумрак от ламп, не раздражавших глаза.       Судя по расположению здания и схемам, которые видел Адам в интернете, хлева занимали основную площадь, а собственно скотобойня расположилась в дальней части. Сейчас скот не забивали, значит, там пусто.       Интересовали Адама административные помещения, которые наверняка должны быть где-то дальше.       Двери не запирались, и Адам подумал, что это логично. Здесь не ходят чужие, а если и придут, что тут можно прятать или скрывать? Быков? Запасы сена? Хотя даже они не здесь, а в сараях.       Вспомнились слова Ванды: мать считала немоту Яна наследием семьи, он молчал, как и быки. Как и они, сейчас он даже не смог бы позвать на помощь.       Память тут же подкинула воспоминание о распоротой руке, а воображение дорисовало, как Ян тоже угодил в какой-нибудь «несчастный случай» и лежит где-нибудь в поле, истекая кровью. Молча.       Логика пасовала перед эмоциями. Пускай Адам не мог придумать ни одного подобного несчастного случая, или зачем Яну потребовалось куда-то лезть, но фантазия работала по полной. В конце концов, мать тоже умерла здесь из-за несчастного случая. Это уже происходило.       Хлева перемежались хозяйственными помещениями, но ничего интересного не было. Один или два раза Адам слышал голоса и останавливался, не желая попадаться на глаза, но люди проходили мимо.       Наконец, очередная дверь вывела в тесный коридор, который мог быть административным. Сбоку проем и бытовое помещение с нескольким раковинами и шкафчиками по стене. С другой стороны плотно прикрытая дверь со скромной табличкой «Скотобойня». Имелся и выход наружу, но больше всего Адама заинтересовала металлическая лестница к отдельному кабинету. Поднявшись, почти ожидал таблички «Пастырь» и запертого замка, но оба его предположения оказались неверными.       На деревянной двери не нашлось опознавательных знаков, и она была открыта. Но внутреннее наполнение разочаровало Адама. Никаких следов брата тут, конечно, не нашлось, только стеллажи с папками, заваленный бумагами стол, несколько кресел. Бегло просмотрев лежавшие сверху документы, Адам убедился, что это скучные отчеты и счета-фактуры от поставщиков.       В целом, Скотобойня не производила впечатления большого или мрачного здания, каким казалась Адаму снаружи. А в кабинете вообще не было ничего таинственного — только странный плакат на стене. Не картина, а надпись.       «Приветствуй своего пастыря».       Что ж, не стоило забывать, что здесь процветал культ. Но если у него и были собственные документы, Адам не представлял, как можно отыскать их среди всех шкафов и папок. Только в фильмах герой пафосно выдвигает ящик и там-то находит нужную бумагу! В реальности на это можно было убить всю ночь. Да Адам и не считал, что отыщет что-то интересное.       По большому счету, ему плевать на чертов культ. Мать уже мертва. Адам хотел вернуться домой — вместе с Яном.       Вытащив телефон из кармана, Адам убедился, что сейчас Ян точно должен был быть дома, если правда уехал утром. Но он ничего не писал. Отец не звонил.       Поэтому Адам тихонько спустился по металлической лестнице и направился к Скотобойне.       Дверь поддалась без проблем, но внутри не обнаружилось ни тайного культового храма, ни луж ритуальной крови.       Очень чистое, светлое помещение — когда Адам щелкнул выключателем на стене. Несколько дверей вели в «камеру охлаждения» и «камеру заморозки». Заглянув туда, Адам увидел темные ряды крюков, сейчас пустых, как и сами камеры. Температуру не включали. Неудивительно, время убоя еще не началось.       Остальное помещение покрывала белая плитка, под потолком виднелись массивные металлические конструкции, под ними желоба. Наверняка туда цеплялись туши после убоя. Присмотревшись, Адам заметил крючья, свисавшие со штанги.       Длинные ряды столов пустовали, как и вся Скотобойня. Ничего угрожающего в ней не оказалось, обычное производственное помещение, которое могли окружить ореолом сакральности только люди, жизнь и благосостояние которых связаны с убоем скота.       Внимание Адама привлек металлический контейнер без крышки. Он стоял в углу и представлялся очень тесным для быка. В следующий миг Адам невольно отшатнулся — когда понял, что именно это и есть место забоя. Животное ставили туда и фиксировали, прежде чем забить.       Впрочем, сейчас там тоже никого не было. Скучное помещение.       Подняв голову, Адам посмотрел на стены выше и с удивлением заметил то, что ускользнуло от него поначалу. На стенах, тоже покрытых плиткой, как и пол, оказались выложены изображения. Что-то вроде огромных схематичных мозаик.       Одна точно представляла собой человека, который держал в руках бычью голову. Адам узнал сразу, потому что только вчера видел Томаша в подобной позе. Похоже, часть сакрального таинства культа. Бычья голова в мозаике тоже была белой. Хотя вроде бы крупнее, чем у теленка, и Адам в очередной раз задался вопросом, с чего поторопились забить детеныша, не дав ему вырасти. Спешили, пока братья здесь?       Обойдя столы, Адам увидел еще одну мозаику и мог поклясться, что это изображение полей и темных фигур пастырей, как назвала их Хана. Как считал Адам, это прошлые руководители культа, наверняка и Томаш мечтал однажды занять место среди них.       Ну, он явно идет к успеху.       Последнюю мозаику Адам не заметил сразу, потому что она оказалась рядом со входом, куда он попросту не обернулся, рассматривая помещение. От этой картины невольно бежали мурашки по коже. Она представляла собой человеческую фигуру с воздетыми руками, но вся была красной. Разные оттенки алого вились вокруг.       Как жертвенная фигура, которая отдавала себя крови и смерти.       Пробормотав ругательства, Адам замер перед мозаикой.       Городок дышал спокойствием и летним маревом, но стоило заглянуть чуть глубже, и вот уже копошащиеся в трупе черви. Оставалось гадать, не твой ли собственный это труп. Не спутал ли ты сладковатый аромат луговых цветов с запахом тлена.       Когда Адам вышел из Скотобойни, он поразился: проходя по бесконечным отделениям хлева, он потратил больше времени, чем рассчитывал. Солнце клонилось к горизонту, а к молитвенному сараю уже потянулись люди. С досадой Адам подумал, что стоит переждать в гостинице, а попозже все-таки пройтись по сараям. Просто на всякий случай.       И позвонить отцу. Убедиться, что Ян действительно не вернулся домой.       Размышляя о том, что и как лучше сказать отцу, Адам дошел до гостиницы, но мысль так и не сформировалась. Ему не хотелось передавать свои волнения.       А может, Адам сглупил, потратив весь день на обыски. Лучше бы взял машину и поехал в город! Может, Яна высадили где-то по дороге, и он вынужден возвращаться пешком. Он ведь даже о помощи не попросит, не сможет!       Вернувшись в номер, Адам никак не мог принять решение, ему казалось, правильного не существует. Со злостью он посмотрел на телефон. Если бы Ян хоть что-то ответил! А не отмалчивался.       — Адам?       В дверях стояла Марика. Нерешительно держалась за косяк, не шагая внутрь, но и не уходя. На ней было легкое ситцевое платье, волосы распущены по плечам.       — Тебе стоит уехать, Адам.       — Это почему? — ощетинился он.       — Так будет лучше. Для тебя же.       — А для Яна?       Вопрос Адам задал наобум, потому что весь день думал о брате. Но с удивлением понял, что попал в цель. Лицо Марики вытянулось, но после она мягко улыбнулась и качнула головой:       — У него всё хорошо, Адам.       Ее улыбка не была наигранной, Адам точно это видел. Марика была искренна.       — Тебе же сказали, что он уехал. Почему ты тоже не уехал?       — Почему вы так старательно хотите, чтобы я убрался?       — Только я и мама. Потому что так правда будет лучше для тебя самого. Ты нам симпатичен, мы… всего лишь хотим помочь. Оставаться опасно.       — Да черт возьми, что здесь происходит?       Марика медлила, и Адам решил, она все-таки расскажет, но вместо этого она подошла к нему, привстала на носочки и поцеловала.       Адам замер. Губы Марики оказались мягкими, на них остался привкус лимонада, который она пила, а от волос пахло луговыми травами. Марика прижалась к Адаму в порыве таком искреннем, что тело Адама отозвалось на него. Его руки легли на ее плечи, ее грудь прижалась к его груди, и Адам понял, что белья на Марике нет.       Прервав поцелуй, Марика скользнула губами по щеке Адама, прошептала ему в ухо:       — Я никогда не хотела этого, Адам.       Он вспомнил ее танцы и руки, обагренные священной бычьей кровью.       — Хотела. Но всегда можно что-то изменить.       — Ты не властен над пастырем.       Адам отстранился, смотря на Марику, не отпуская ее рук. Одна лямка платья сползла, обнажая плечо. Огромные глаза смотрели на Адама печально:       — Я должна отвлекать тебя, но я не могу, просто не могу… это неправильно.       — Отвлекать? От чего?       — Пока не свершится ритуал. Но ты должен уехать, Адам, должен! Если останешься, тебя ждет смерть.       — Где он? — прошептал Адам. — Что вы с ним сделали?       Марика поняла, кого он имеет в виду. Всхлипнула, по щекам у нее текли слезы. Покачала головой:       — Беги, Адам, беги, пока еще можешь.       Не слушая, Адам буквально скатился по ступенькам вниз. Марика сказала, должен свершиться ритуал? Значит, молитвенный дом. Черт, Адам же видел, как туда шел народ! Но даже не подумал проверить.       — Подожди, Адам.       Голос Ванды пригвоздил его к месту. Она сидела за столом, покрытым клеенкой, положив руку на Библию. Смотрела четко и прямо, так спокойно, что внутри Адама тут же вскипела ярость:       — Вы хотели меня отвлечь! Задержать!       — Мы хотели, чтобы ты уехал. Тогда бы спасся.       — Где Ян?       — Ритуал должен быть совершен, и ты ничего не можешь изменить. Он будет принадлежать полям.       — Где Ян?       — На обряде.       Адам похолодел, вспоминая мозаичное изображение человека в крови:       — Вы хотите его в жертву принести?       — Глупенький! Его кровь окропила землю. Белый буйвол лишил его голоса. Тот, кого ждали.       Голос Ванды поднялся, приобрел торжественные нотки, как будто она читала молитву:       — Он не жертва. Он — избранный. Он станет нашим новым пастырем.       Развернувшись, Адам устремился к двери. Ванда что-то крикнула ему вслед, вроде бы раздался голос Марики, но Адам не вслушивался. Они не смогут его остановить.       Адам не рассчитывал, что задерживать его станут не только Ванда с Марикой, но и люди Томаша. Мысль об этом мелькнула, когда в поле зрения попал силуэт мощного мужчины. Адам неловко поднял руку, закрываясь, когда ему на затылок обрушился удар.       И мир погрузился во тьму.