Театр демона

Если бы Князю пять лет назад сказали, что он окажется в такой ситуации, он бы усмехнулся и подумал: «Ну, дошли и до такого, чего уж», а вот если за год, то человек был бы послан далеко и надолго. Но вот он здесь — перед Горшком на коленях… «И как мы дошли до жизни такой?» — задумался Князь, и в голове пронеслись события последних нескольких месяцев… Когда они покатили в тур по Театру Демона Андрей морально подготовился выступать с Горшком, общение с которым свелось почти до «привет, как дела, пошёл нахуй», но Миха это же Миха — с ним нельзя быть готовым на сто процентов ни к чему. Первые три города Андрей списывал его поведение на радость бычка, радующегося первому весеннему выгулу после зимних стойбищ — Миха, сидя на положенных по программе стульчиках, умудрялся искручиваться на них так, что ронял себя чаще, чем Поручик лажал на барабанах, ненавязчиво затирал Князя, будто случайно вставая перед ним. Но чем дальше от Питера они удалялись, тем развязнее становилось Михино поведение. Вечные полурастёгнутые рубашки, хрипотца подпущенная в голос, сексуальные закуривания прямо на сцене, от которых фигурально начинало дымить уже у Князя. И Миша постоянно к нему лез: то перегнётся через плечо, вроде заглядывая в пюпитр, а на деле прижимаясь голой грудью к его спине, то вцепится в Андреево плечо как клещ и одухотворённо завывает «Мадам Жоржетт», наклоняясь слишком близко. Андрей его не узнавал: где его милый скромный Мишка, откуда в таком знакомом и родном для Князя человеке взялся этот сексуальный маньячина. Миха словно распустился, наконец, как поздний цветок. Не краснел, не запинался, ощущал себя полным хозяином положения. Дурковал с вальяжностью сытого льва и камня на камне не оставлял от Андрюхиной выдержки. Они вроде со всем разобрались ещё в 2006, сразу после Мишиной свадьбы с Ольгой, когда вместо брачной ночи с невестой Миха отсасывал ему в номере ближайшего от пристани отеля. Натрахались они тогда вволю, и на утро решили, что хватит. У Андрея вот-вот родится дочь, Миху наконец прибрала к рукам Оля, у всех всё хорошо, и их секс только им всё испортит. Теперь-то Андрей понимает, что именно тогда всё и начало потихоньку рушиться, но вспять повернуть уже не получится. Проехали. Поэтому он подходит к Михе после очередного концерта и честно просит прекратить все эти павлиньи танцы. Горшок ожидаемо взбрыкивает, сардонически ржёт, что не всё вращается вокруг Андрея и на хуй тот Горшку не упёрся. От драки их удерживает только завтрашний концерт и общее нежелание заявиться на него разукрашенными. Расходятся как всегда по разным номерам, но после разговора накал страстей на сцене разгорается ещё больше. Князь старается даже не смотреть лишний раз в сторону Миши, но он то опрокидывается на стуле, демонстрируя всем такой прогиб, что у Андрея чуть дым из ушей не валит, а нужно ещё не сбиться с песни и заставить его принять человеческое положение; то устраивает стриптиз на сцене, зажимая свой ремень зубами. От такого Миши ведёт похлеще, чем от самой крепкой алкашки и у Князя плавит в мозгу последние шестерёнки. «Хочет поиграть, ну что ж, значит, поиграем!» — решает Князь и однажды зажимает Горшка в коридоре после концерта, втискивает в какую-то каморку, и, беспорядочно шаря руками по горячему, взмокшему телу, лихорадочно нашептывает в ухо: какой именно Миха охуенный, сексуальный, обжигающий, «так бы всего и облизал», и совсем не ожидает твёрдой руки на своём плече, давящей вниз и тихого, но уверенного, с подпущенной хрипотцой, голоса: — Так оближи. «И вот, мы тут» — думает Андрей и, словно под гипнозом, опускается на колени, зачарованно смотря на внушительный бугорок в брюках, давится слюной и разве что не скулит, поднимая глаза к Мишиному лицу. Взгляд из-под полуопущенных век наполнен спокойствием и превосходством. Андрей неуютно вздрагивает под ним, но с колен не поднимается. Чего уж теперь давать заднюю, раз сам вписался. Михина ладонь ободряюще поглаживает по влажному ёжику волос, но неумолимо подталкивает Князя, чтобы он взял, наконец, в рот, как и мечтал весь этот грешный концерт. Трясущимися, как у алкаша руками, Князь расстёгивает пуговку, вжикает молнией и приспускает брюки, на секунду замирает, замечая влажное пятно на хлопковой ткани и не сдержавшись, лижет прямо через трусы, тесно прижимаясь губами, пока тело начинает колотить мелкой дрожью. Убирает и последнюю преграду, примеряется, и языком обводит головку, губами отводит крайнюю плоть и плавно забирает в рот, утыкая себе в щеку. Стоном посылает вибрацию и добивается первого звука от Миши: тот с шипением выдыхает воздух и ладонью сильнее давит на затылок, кажется, намекая Князю пропустить в горло. Андрей вскидывает глаза наверх, протестующе мыча: у него нет чёрного пояса по горловому минету, и КМС он получать не собирается, обходились же раньше без этого. Но взгляд Миши его словно холодной водой окатывает, он, конечно, горит похотью, но, кажется, о взаимном удовольствии там наверху и не думают: взгляд не просит, не предлагает — он требует. И Андрей уже не в силах сопротивляться. Он всё же выпускает член изо рта, широко лижет от основания до головки, кончиком языка дразнит уздечку и, смочив губы слюной, плотно прижимает их к зубам, прежде чем пропустить в рот. Андрей пробует взять глубже, но головка задевает язычок и Андрей едва сдерживает рвотный позыв, начиная глубоко дышать носом. Дыхание выравнивается, и он пробует ещё раз. В уголках глаз появляются слезинки, и, не выдерживая давления, он снова отстраняется с пошлым хлюпом. — Не могу я, Миш, — шепчет он, снова смотря наверх. Его берут под подбородок, грубо оглаживая мозолистым большим пальцем. — Ну уж ты постарайся Андрюш, или ты только пиздеть горазд, да? Что за заколдованный круг?! Андрей ощущает дежавю, когда пробует насадиться в третий раз, а ладонь давит всё сильнее, и под этим напором, как-то вдруг отстранившись от собственных ощущений, уйдя куда-то в сторону, он заглатывает целиком и носом утыкается в тёмные, курчавые волоски. Неожиданность такого положения бьёт по нервам раскалённой кочергой, и пах простреливает каким-то стыдным возбуждением. Стон, поднимающийся из груди, приятно вибрирует на члене Миши и тот кратко и тихо стонет сам, перестав давить на затылок. Языком у Андрея шевелить не получается, и он медленно скользит вверх, оставляя во рту только головку, и снова опускается. Теперь у него это получается довольно легко, словно сломали какой-то барьер, но мыслями он всё равно как будто не здесь и всё это происходит не с ним. От собственной покорности жарит мучительным стыдом и покалывает возбуждением. Он полностью во власти другого человека, это неправильно, но так приятно. Скольжение вверх-вниз ускоряется, он даже не пытается сдержать собственные стоны, но наверх не смотрит, ощущая влагу в глазах, даже не от заполненности глотки, а больше он собственной размазанности. Подними он глаза, увидев этот непривычный холод в карих глаза, точно самым позорным образом расплачется от странных, терзающих чувств в душе. Тем временем Миша глаз не отрывал от тёмной макушки, так правильно, так глубоко и приятно заглатывающей его член. Наслаждение моральное превосходило физическое, всё-таки мастером минета Князь за один раз не стал. Щёки у него покраснели, пальцы на бёдрах сжимаются и дрожат, а стоны, вырывающиеся из груди, добавляют пикантности. Чувствуя приближающийся оргазм, Миша раздумывает: спустить Князю в глотку или кончить на лицо. Оба варианта одинаково приятны, но неизвестно как отреагирует Андро, а Миша не собирается останавливаться на одном отсосе. Решение приходит уже на подступах, Миша дрожит, кусает губы, контролирует голову Князя не давая отстраниться, и Андрей в ужасе думает, что сейчас ему кончат в горло, но Миха неожиданно стискивает его за волосы и отрывает от себя. Доводит себя рукой в пару движений и кончает на пол, лишь немного задев плечо в чёрной концертной рубашке. И вот это неожиданно бьёт по Князевскому самолюбию так, что тот сам от себя в шоке: это что ещё за приколы? Он действительно хотел, чтобы Миша кончил в него? Пока эти странные мысли обуревают несчастный мозг Андрея, за один вечер узнавшего слишком много о себе, Миша заправляется, небрежным жестом стирает капельку спермы с плеча Андрея и приподнимает ему голову за подбородок. — Вставай, — произносит он глядя глаза в глаза, — поехали в гостишку, ё-моё.

***

Когда они, наконец, выходят из такси, и двигают в сторону отеля, Андрей уже немного остыл, соображает головой, а не тем, что пониже и разрисовывает мысленно, как он отомстит Горшку за весь этот концертный тур, стоивший ему пятилетней выдержки, и за сегодняшнюю выходку в особенности. Впрочем чего там разрисовывать: им стоит только зайти в номер, Андрею прижать Миху к стене — и всё пойдёт у них по накатанной. О том, что часом ранее подобный план обернулся для Князева горловым минетом в его исполнении, он старается не вспоминать. Ну напряжение срочно высвободить было нужно, не в первый р… ну да, вообще то в первый, но не суть! Сейчас-то Андрей ему!.. Андрей, занятый размышлениями идёт на автомате к своему номеру, но Миха, тащившийся до этого молча за ним, неожиданно цепляет Андреево плечо и кивает по направлению дальше по коридору: — Пошли в мой. Михина ладонь приятной тяжестью задерживается на плече, настроенный на секс Князь немного плывёт, но такое предложение звучит странно и он отнекивается: — Да на хрена нам туда переться, вот уж к моему пришли, — в подтверждение достаёт ключи из кармана кожанки и пытается открыть дверь. Горшок отводит его руку, прижимаясь всей грудью к спине, и Андрей немного затравленно зыркает по сторонам: слишком тесное общение фронтменов может попасться на глаза не только болтливому персоналу, но и вездесущим журналистам. — Да чего на тебя нашло? — возмущённо оглядывается Князь. — Мой номер подальше от парней. Аргумент, честно говоря, так себе: заваливаться друг к другу в номера они перестали уже давно, звукоизоляция тут приличная, но привычка идти на поводу у Михи в подобных мелочах, чтобы лишний раз не провоцировать, срабатывает, и Андрей убирает ключи, двигаясь за странно улыбнувшимся Горшком в его номер. Номер у того, оказывается вовсе не закрытым, только с табличкой: не беспокоить, на ручке. Миша заходит первым, Андрей ещё раз оглядывается, нет ли кого в коридоре, и прошмыгивает за ним, щёлкая замком, пару раз дёрнув ручку на проверку. Поворачивается от двери и, замирает. Концертный мандраж уже прошёл, оба пока ехали до гостиницы остыли и как теперь что-то начать Андрей не знает. Раньше, когда они довольно регулярно трахались, неловкости не было, искрило от них во все стороны, завестись могли от любой ерунды, а там только место найти поукромнее… Пятилетний перерыв ничего не оставил от былой легкости. Тормозит Андрей, но не Миша. Не давая даже дёрнуться от двери, приваливается своей огромной тушей, кладёт горячие ладони на спину, дышит куда-то в шею, трётся носом. Запечатывает Князя, заполняет его мир только собой. Привычно, по-новому. Андрей отмирает, включается: откидывает голову, позволяя выводить на своей шее какие-то узоры, притискивает, обнимая за поясницу, их ближе друг к другу. Забытое, похороненное вырывается наружу: он скучал. Через все их срачки, непонимания, взаимные ошибки, он пронёс это чувство: чувство необходимости в Мише, чтобы он был рядом, ближе всех. Не только в духовном плане, но и вот так — физически. Хочется ощутить, что они по-прежнему подходят друг другу, как два кусочка паззла. Одну руку Андрей укладывает на шею, другой зарывается в волосы — прочёсывает, наслаждаясь как мягкие пряди струятся сквозь пальцы, наклоняет голову к себе, целует, раскрывая губы, приглашает. Первый бешеный порыв прошёл, он хочет просмаковать каждый момент. Медленно и чувственно. Миша улавливает это настроение, не лезет нахрапом: проскальзывает в приоткрытый рот, обводит зубы, сплетается языками с Андреем, поглаживает нёбо, знает про особо чувствительное местечко за верхними зубами, невесомо проводит кончиком языка. Ловит медленный выдох Андро. Его надо расплавить — аккуратно, но неотвратимо, иначе Мишин план пойдёт по пизде. Поэтому он продолжает целовать, гладит плечи, между поцелуями шепчет Андрею в ухо, как скучал, как его не хватало, как ему хотелось… И Князев падает в вырытую яму: жмётся ближе, стонет, трётся пахом. Миша прикрывает глаза, но медленно отстраняется: — Дюш, разуться надо, — приседает перед Князем и расшнуровывает ботинки, словно в их позе нет ничего такого, поднимает взгляд наверх — ага, Князь поплыл совершенно. Отлично. Быстро закончив с обувью, Миша поднимается, ведя ладонями вдоль всего тела Андрея, останавливается на боках, мнёт пальцами, пощипывает, Андрей тянется к нему, но Миша с лисьей улыбкой отходит к кровати, до конца расстёгивает рубашку и выпускает её из брюк. Князь, словно завороженный, наблюдает за этим сеансом стриптиза, на сей раз только для него одного. Взгляда оторвать не может. Разум сносит совершенно от осознания, что уже скоро он будет втрахивать это совершенное тело в матрас. Зубы сводит от желания впиться в эти мягкие бока, обвести языком анархию на груди, ущипнуть и облизать эти торчащие соски, каждый концерт наводящие на грех. Князев дрожит от похоти, зрачок расплывается по радужке, оставляя от неё узкую голубую каёмку. Осознанных мыслей в голове не остаётся. Миша видит это состояние и решает, что пора. Кладёт руки на пряжку ремня и, глядя Андрею в глаза самым проникновенным взглядом, бархатно говорит: — Дюш, я выпороть тебя хочу. — И наслаждается, наблюдая, как вытягивается лицо Андрея, как пелена похоти спадает с голубых глаз. — Миш, ты охренел? — в голосе Андрея смешивается злость, удивление на грани охуевания и упс! Капелька страха, — ты это всерьёз? Считаешь, что я… — даже вслух это произносить стыдно и глупо, но Андрей пересиливает себя, — позволю себя выпороть? Вообще Андрея никогда в детстве не наказывали физически, и уж тем более не пороли ремнём, поэтому Мишино предложение не было для него каким-то триггером, и порку он действительно рассматривал только как эротические игрища, но, во-первых с женщиной, а во-вторых не с собой в главной роли. Да и не вкуривало ему это вроде никогда, никто не просил, сам Андрей о таком даже не думал. А тут ему, почти сорокалетнему лбу предлагают лечь голой сракой кверху и получить ремня. Бред! — Ты не только позволишь Андро, ты меня ещё просить об этом будешь, — Мишин голос обволакивает, действует как гипноз, — тебе это нужно: отпустить контроль, позволить мне сделать с собой всё, что мне захочется. Андрей мысленно рисует перед собой картину — вот он лежит смиренно кверху задницей у Миши на коленях и ждёт первого хлесткого удара. Весь раскрыт, обнажён не только телом, и все его чувства зависят только от Миши. И от этих образов опавший было член простреливает первой искрой возбуждения. Боже, что они творят, как они докатились до такого? Уловив сомнения Андрея, Горшок победно ухмыляется и коротко бросает, присаживаясь на кровать: — Раздевайся. Полностью. Сам он пока остаётся в брюках, и в расстёгнутой полностью концертной рубашке. Вытаскивает только ремень из шлёвок. Закуривает, наблюдая, как Князев, путаясь в пуговицах, стаскивает с себя одежду, оставаясь в одних трусах. — Их тоже. «Ну, логично — думает Андрей, — не через них же он меня пороть будет». Вздыхает поглубже и мысленно послав стыд куда подальше, стягивает последнюю ткань с себя и уверенно смотрит на Горшка, не пытаясь прикрыть свой полувставший член. Миха, кажется, картиной остаётся доволен — похлопывает себя по коленям — ложись. Князь делает эти два шага, по ощущениям шагает в пропасть, смотрит в карие глаза напротив и, не давая себе передумать, словно ныряя в прорубь, ложится Михе на колени, проезжаясь членом по ткани брюк, но сдерживает стон. Горшок, а нет! Извините — Михаил Юрьевич, до неприличия театрально докуривает сигарету, и накрывает шикарные, плотные, Князевские ягодицы своей ладонью. Князь вздрагивает и хочет оказаться где-то на другом конце Питера, а лучше страны, нет на другой планете, потому что это ощущается ужасно неправильно и стыд шпарит его кипятком по всему лицу. А Миша от одной картины раскинувшегося на его коленях Князя готов кончить. Тело у Андрея полное, подкачанное — идеальное сочетание мягкости и упругости. Миша любуется, проводя ремнём вдоль позвоночника, вызывая табун мурашек, мнёт ягодицу в руке. Вдыхает через рот, закрывая глаза — невыносимо. Он хочет не отлупить Князя, а вылизать его блядскую задницу, поставить раком, проникнуть языком внутрь, слушать несдержанные стоны, погружаться всё глубже, чтобы слюна текла по подбородку, чтоб влажно хлюпало, чтобы Андрей кончил только от его языка у себя в анусе. Рот наполняется слюной, болезненное уже возбуждение давит на ширинку. Затевая всю эту авантюру с соблазнением, он как-то позабыл про свои чувства. Их нужно спрятать, не показать Князю, что Миша сам готов на всё, лишь бы Андрей снова был его. И первый удар на волне этих эмоций выходит слишком сильным. Князев дергается от боли и Миша испуганно прижимает ладонь к месту удара, желая сгладить ощущение. Но, несмотря на это, Андрей остаётся лежать, и Миша действует уже спокойнее. Второй удар слабее, но как бы с оттяжкой, проглаживает бледную пока кожу ягодиц. А Князев с ужасом понимает, что его заводит уже не только ситуация, но и сами шлепки. Легкая боль и жжение после них приятно контрастирует с лаской Мишиных рук и прохладным воздухом. И третий удар он встречает с внутренним восторгом, возбуждение расходится по телу — он незаметно потирается членом о брюки, но этого конечно мало. Тишину рассекает свистящий звук замаха и последующего шлепка. Андрей подставляется и на него обрушивается град ударов, Миша перестаёт сдерживаться, лупит хлестко, но всё же не слишком сильно. Князь утыкается в сложенные на кровати руки и закусывает костяшку пальца, чтобы не кричать, от боли и возбуждения у него слезятся глаза, и он тихо всхлипывает, не справляясь с ураганом бушующих внутри эмоций. Устав махать рукой, Миша откладывает ремень и, глядя на алеющие ягодицы с чёткими контурами ударов на них, теряет остатки контроля, спихивает всхлипывающего Князя на кровать и припадает ртом к избитым половинкам. Целует, лижет, проходя по линиям ударов, кусаться опасается — наверное Андрею будет больно. Князя подбрасывает от такой резкой смены парадигмы, да что за вечер американских горок сегодня?! Чем они закончат? Ну, Миша уже кончил, Андрей со своим стояком промучился всю дорогу, а сейчас максимум может потираться о постель, но это грубо и неприятно. Лучше подождать и посмотреть, чем Миша заплатит за его экзекуцию. Заплатит ведь? Миша меж тем, заканчивает изучение Князевской задницы губами, тщательно облизывает два пальца и, одной ладонью придерживая ягодицу, скользит пальцами к анусу, нежно растирает сжатое колечко, размазывая слюну, и от этих нехитрых действий Князя прошибает предвкушением, он стонет и вскидывает бёдрами, прогибаясь в пояснице. — Так не терпится, а Князь? — хрипит Миша и пропускает руку ему под живот, накрывая член, проводит пару раз, задевая головку и Князя блаженно размазывает — в голове семафорным огнём горит только «Вставь, вставь, вставь, ВСТАВЬ МНЕ, НАКОНЕЦ!» — Ё-моё, а смазка то?.. Весь флёр маньяка любовника развеивается, Миша бестолково мечется взглядом по номеру, словно надеясь, что предупредительные сотрудники оставили лубрикант где-то на кровати. — А! Кажись, я крем видел у них в ванной, ща Андрюх жди, я мигом. Вот только такой остановки Андрею не хватало. Остановки, чтобы всё осознать, поймать себя, наконец, в моменте, а не улетающим на Михиных американских горках, и прочувствовать всю пиздецовость ситуации. Князь мучительно стонет, утыкаясь лицом в простынь, но лежит на месте: раздраконенное возбуждение, отдающееся уже болью, не оставляет выбора его гордости. Миха возвращается из ванной, судя по всему с добытым кремом, но вместо Андрея чешет почему-то к тумбочке около двери, роется, что-то там бубнит себе под нос. — Миха, я тут вообще-то, — подаёт Князь голос, мысленно содрогаясь, не ставиться ли Миша ходил. Вроде не должен, с 2007 в жёсткой завязке, спасибо Оле и Балу. — Дык, я это… Презики ищу, — откликается Миша, начиная сумбурно выдвигать ящики. — Похуй, не залечу, — у Андрея всё дрожит от нетерпения, а этот балбес про предохранение вспомнил. С Олей что-ли его перепутал? Наконец Миха отрывается от тумбочки, и с лыбой во всю морду направляется к нему, щелкая крышкой крема. Так себе смазка на самом деле, но хоть не по слюне. Пристраивается сзади и на поджавшуюся от холода дырочку льётся добрая половина тюбика. — Ты на хуй то себе оставь, — бубнит Князь, за что получает тяжеловесный шлепок по заднице. — Ммм, сука ты, — кожа на месте удара горит и от контраста с холодным кремом всё ощущается ещё острее. — Щас я тебя так выебу, что ты слово «мама» забудешь, — обещает Миша и, под аккомпанемент недоверчивого хмыка от Князя, вводит первый палец — по крему тот скользит легко, но лапищи и соответственно пальцы у Михи большие, и для первого раза в принимающей позиции это очень чувствительно. Ощущение растяжения далеко от приятного, и Андрей коротко матюгается, виляет бёдрами, пытаясь уйти, отпрянуть от неосторожных пальцев. — Расслабься ты, чё зажался, ё-моё. — Ну не тебя тут пытаются пальцами разорвать, — возмущается Князь. — Это ты мне будешь рассказывать? — хмыкает Горшок, вспоминая все их предыдущие разы, когда снизу был он. — Да сука, — захлёбывается возмущением Андрей, — я был аккуратнее, и лапы у меня не такие огромные… медленнее давай. Миша, как ни странно, слушается. Почти полностью вытаскивает палец, оставляя внутри одну фалангу и скользящими, разминающими движениями водит пальцем по кругу. Другой рукой придерживает ягодицу и его тянет на разговоры: — Какой ты тугой Князь, это пиздец. Как подумаю, как внутри у тебя будет тесно, так кажется, что прям щас кончу. Небось, когда меня ебал, не думал никогда, что всё в обратку повернётся? По правде, Князь вполне допускал такой расклад, но говорить о предпочтениях у них как-то было не принято, разбирались по ходу дела. И всегда почему-то получалось, что Князь заваливал Миху, а тот и против не был. Расслабься и получай удовольствие — видимо таким постулатом руководствовался Миха все эти годы. — Хочу услышать твой голос, как ты будешь стонать подо мной, — совсем раздухарился Миша. — Тебе на концертах мало? — Подъебнул Князь, и вдруг ахнул — Миша ввёл палец до конца и нащупал простату. — Сладко, да? — Миша заметил реакцию Андро и его немного поплывший взгляд. Мышцы больше не сжимались на пальце, и он рискнул начать вводить второй. Дело пошло труднее и Миху кольнуло неожиданным пониманием, что до проникновения они могут и не дойти — слишком уж узкий Князь, до сих пор девственный с тылов. — Андро, расслабься, давай, — мурлычет Миша, введя второй палец только на одну фалангу, — ты же хочешь, чтобы я тебя трахнул, м? О, да! Андрей даже слишком этого хочет. Опыта у него катастрофически мало и действует он скорее интуитивно — шире разводит ноги, полностью отпускает себя. Это работает — два пальца заходят легче, и Миша целенаправленно давит на простату, выбивая из Князя ещё парочку стонов. Разводит пальцы ножницами и спрашивает у Андрея: — Ещё тебя растянуть или ты готов? — Миха смотрит на раскрытую дырочку и мысленно упрашивает Князя, чтобы он разрешил уже вставить ему. Андрей не разочаровывает: сам насаживается и выдыхает: — Давай уже. Миша выдавливает себе на член остатки крема, размазывает по всей длине и приставляет головку ко входу. Так, теперь главное не кончить сразу от одного вида, как хуй погружается в тело Князя, а мышцы расходятся и принимают его. Поэтому Миша переводит взгляд на спину Андрея и медленно вставляет до конца. Давая, скорее себе, время привыкнуть, не двигается, лишь крепко сжимает княжеские бедра. Андрей тянет к себе подушку, укладывается на неё грудью, отчего задница отпячивается ещё сильнее. Это служит сигналом и Миха делает первое движение назад-вперёд… Когда Миша начинает двигаться твёрдо и размашисто, Андрей понимает, почему такой скромный и тихий в постели Миша, всегда так стонал под ним. Но Князь не стонет, нет, он выражает своё удовольствие по-другому: — Ах, Миша, да, пожалуйста, так хорошо, охуенно просто. И почему я раньше не догадался, чтоб ты меня трахнул? Да мой хороший, сделай так ещё раз, да. Миша, Миш, быстрее, бери меня, ах. Миш, подрочи мне, так хочу тебя везде. Мишу от этих слов затапливает краснотой, но Андрей этого не видит и Горшок, взяв себя в руки, рычит ему в ухо: — Ты чё бля, такой пиздливый ё-моё, тебе кляп воткнуть? Андрей вспоминает, как на недавнем концерте Горшок сжимал свой ремень зубами, и тут же стонет, кивая головой, но находит в себе силы ещё повыёбываться: — Ты меня обещал выебать так, что маму забуду, а пока я даже своё имя помню. Этого точно без ответа оставлять нельзя и Миша кусает Князя за плечо и вздёргивает вверх, так, что Андрей опирается только на колени и под собственным весом насаживается до самого конца. Продирающее насквозь удовольствие заставляет его вскрикнуть, и тут же устыдиться столь бурной реакции. Но Горшку и этого мало, он плотно обхватывает пальцами основание члена Андрея и, продолжая вколачиваться в него, зло шипит в ухо: — Сейчас доебу тебя, кончу внутрь, и буду трахать пальцами, пока ты умолять меня не начнёшь. Поверь, на трёх я не остановлюсь. Как думаешь, кулак в тебя войдёт? Не дождавшись от Андрея внятного ответа, кроме стонов и всхлипов, он сбоку заглядывает ему в глаза. Сплошное чернильное пятно зрачков почти ничего не оставило от голубой радужки, Андрей, краем сознания отметив появившийся сбоку силуэт, повернул голову и приоткрытым ртом коснулся Мишиных губ, горячо дыша на них, лизнул, но целоваться неудобно, поэтому они только дышат друг другом и касаются губами. Неожиданно Горшок останавливается. — Сам давай двигайся. До замутненного сознания слова не доходят, но желая возобновить крышесносное удовольствие, Андрей сам опускается на руки и толкается назад, запрокидывая голову. Князев, уставший после концерта и вымотанный этим неожиданным сексом, двигается рвано и хаотично, и такой темп Горшку очень быстро надоедает. На моменте, когда Князь качнулся вперёд, он выходит из растраханной дырочки, слыша растерянный стон, и переворачивает Андрея на спину. Садистки улыбаясь, медленно входит в него снова, наблюдая, как постепенно закатываются от удовольствия Андрюхины глаза. Пережимает опять член Князя одной рукой, сразу начиная двигаться быстро, опираясь одной рукой на матрас возле его лица. Рот Андрея призывно приоткрыт, и так хочется сцеловывать эти стоны, но поцелуев сегодня в меню нет. Зато есть кое-что поинтереснее. Миша клонится вперёд, вылизывает кадык и крепко засасывает шею почти под челюстью, смещается ниже и оставляет ещё один засос. Андрея осеняет только на третьем: — Мих! Мих, завтра же, ммм… концерт, ты чего творишь?! — возмущению Андрея нет предела — не просто наставил засосов, а на самом видном месте. Да ни одна рубашка их не закроет! — А это уже будут твои проблемы Андро, — как ни в чем не бывало, откликается Горшенев, — платочек повяжешь. А Андрей, по прежнему прожигаемый удовольствием, вдруг представляет, как выходит завтра на сцену, в расстёгнутой рубашке, не скрывая этих следов. Публика в недоумении, а Миша подходит к нему и одним взглядом заставляет встать на колени, и всё это на глазах у многотысячной толпы. И Андрея уносит, сносит ещё одной волной возбуждения: да, да плевать ему на всех, он прямо там — на концерте, может отсосать Горшку и сделает всё, что тот скажет. И если бы не сжимающий член Миша, от этих фантазий Андрей бы уже кончил. Горшок, словно прочитавший его мысли, наклоняется и шепчет в самое ухо: — После герыча, понимаешь, чувствительность у меня уже не то, что раньше. И хоть я давно в завязке, кончить долго не могу. Очень долго, Андрей. — А сам продолжает вылизывать шею, прикусывать, засасывать тонкую кожу. Князь только всхлипывает в ответ, мутными от накатывающих слёз глазами смотря в потолок. Умолять он ещё не готов, но блять, близок к этому. Ощущений слишком много: Мишин член вбивается в него, каждый раз попадая по простате, губы ласкают чувствительную шею, и горячая ладонь обнимает его собственный хер. Комок собирается в низу живота, но словно бушующая река, никак не может прорвать плотину. Андрею хорошо и плохо одновременно, хочется, чтобы это закончилось или длилось вечно. Мысли в голове путаются, и он лишь сорвано стонет почти на каждом выдохе. Миша же, украсив шею Князя ожерельем засосов, прикусывает соблазнительную косточку ключицы и спускается до груди. Внушительные грудные мышцы хочется промять ладонями, подразнить соски, но обе руки заняты и он действует ртом. Зацеловывает каждый миллиметр князевских буферов, лижет сосок, дует на него и всасывает, водя по нему языком. Князь выгибается, стонет громче и крутит бедрами, пытаясь то ли потереться, то ли скинуть Мишины пальцы с дёргающегося члена. — Тш, Князь, куда же ты, мы же только начали, — выпрямляется Миха и рукой прижимает Андрея к кровати. — Миш, пожалуйста, мне нужно кончить, — канючит Андрей, у которого уже искры перед глазами сверкают. Горшок злорадно усмехается: началось. Не получив ответа на свою просьбу Князь начинает торговаться: — Давай я тебе ещё отсосу, Миха блять, — пытка становится невыносимой, в голове белый шум, ноги сучат по постели, Андрей выгибается в пояснице насколько позволяет Мишина рука, но тот держит крепко и впитывает каждое движение, каждый звук: когда ещё такого Князя покажут — обезумевшего от желания кончить. Он не отвечает, продолжая вколачиваться в Андрея, и вдруг сам чувствует подступающий оргазм. Притормаживать его смысла нет, и Горшок с утробным стоном изливается в Андрея спустя пару движений. Прижмурив глаза от удовольствия и отдышавшись, медленно выскальзывает из растраханного ануса, продолжая сжимать пальцы на члене Андрея. Почувствовав, что Миха вышел из него, Андрей поднимает на него мутный взгляд и с губ снова срываются просьбы: — Миш, ну второй раз уже кончил, до меня когда очередь дойдёт? — Когда я скажу, — лыбится Горшок и без предупреждения вводит в раскрытую дырочку сразу три пальца. Двигает ими резко, быстро, не заботясь о том, чтобы попадать по простате. Просто продолжает трахать Князя, пока того выламывает от непрекращающегося удовольствия, медленно, но неотвратимо, переплавляющегося в боль. Он уже не стонет, а только мычит, плотно прикрыв глаза. Михе нестерпимо хочется целоваться и он себе не отказывает, лижет Андреевы губы, кусает нижнюю, языком трогает зубы, безмолвно прося впустить. Князь бездумно открывает рот, может теперь ему дадут кончить? Миша посасывает его язык, вылизывает нёбо, и добавляет четвертый палец. Разницы Андрей не замечает, или нервные импульсы до мозга уже не доходят, сгорая в бушующем пожаре никак не наступающего оргазма. В какой момент Миша успевает его перевернуть обратно в коленно-локтевую, не вытаскивая пальцев из задницы, он тоже не понимает. Андрей закусывает зубами подушку, чтобы не выть на весь номер и проклинает своё решение зажать Миху в коридоре. А потом последние мысли растворяются. Он мычит, хнычет, мечется, он готов продать душу дьяволу, чтобы кончить. Его собственных сил вполне бы хватило, чтобы вырваться из кольца Михиных рук, но каждая мышца в теле, словно растаявшее мороженое, весь Андрей превращается в бесконечное ощущение, что ему нужно, нужно, нужно… Миша ловит это момент, перестаёт двигать пальцами, наклоняется к уху: — Хочешь кончить? Андрея хватает только на бесконечные, частые кивки. — На что ты готов? Князь оглядывается, пытаясь заглянуть ему в глаза, потому что говорить уже не может, и передать одним взглядом: «На всё». На что «на всё» Андрей и у себя в голове не представляет, но следующие Мишины слова вбиваются раскалёнными гвоздями ему прямо в мозг: — Будешь играть со мной в Тодде? Андрей молчит. Миша злится, грубо двигает пальцами, попадая по простате, и повторяет вопрос. Из обезумевшего Князя речитативом вырываются сбивающиеся «дададада». Он ещё не знает, что ему это сулит, но следом Миша разжимает, господибожемойблятьнаконецто, пальцы, и Андрея накрывает оргазм: он кричит, плачет и отключается от мира минут на десять. Миша за это время успевает обтереть их обоих от спермы, и даже протереть Князя мокрым полотенцем от пота. Прикрывает его покрывалом, сам накидывает халат и садится в кресло, закуривая. Берет камеру с тумбочки, удовлетворённо щёлкает на STOP, выщёлкивает кассету, прячет её поглубже, в концертную сумку. Теперь Андрей от него никуда не денется. The end?