Кровавое солнце.

–Я предлагаю спеть про пиво, – внезапно ошарашил всех Эрик, – Ну а что? Позитивно, а, главное, всегда вызывает приятные ассоциации после будничного дня. – Предлагаешь аллюзию на радость и наслаждение потребителя? – хмыкнул Маккей, – А что, годная идея. Пиво нефильтрованное, светлое, бурлящее... Животворящее и дарующее вам приятную тяжесть в пузе! – Обрадует лучше любой красотки, – согласился Сэм, даже стараясь припевать– Кто так развеселит народ, как пиво? На меня глядит игриво, пиво, пиво, пиво! – Да ну, – возразил Крис, откинув длинную чёлку назад, – Просто пиво не даст нам зрелищности. Настоящий рок рассказывает историю, а уж под неё доброму молодцу можно пивко и выпить. Они сидели в музыкальном классе, и заливающий глаза солнечный свет за обшарпанными старыми жалюзами мешал пятерым парням обдумывать свой чёткий план. Эрик хотел сначала пошутить насчет пива, однако это спонтанное решение вдруг воспринялось как удачная, гениальная почти идея с тонким или очевидным юмором. Сэм и Маккей за компанию решили последовать за этой выдумкой и тут же начать репетировать, однако более рассудительный Крис их идею остановил. Они уже решили снова пристать к другу и начать шутить, что тот снова нагнетает ситуацию и по-дружески пройтись над привязанностью Криса к фурри-челленджам: тот после подобных мероприятий всегда любил находить "глубокий" смысл, как внимание их переключилось на Флеша, хмуро сидевшего и бессмысленно перебиравшего струны гитары. – Че такой кислый, а? – загоготал Сэм, – Мы тебя теряем. – Да так... Со шлюхами поругался, – отвел глаза Флеш. Он точно не стал бы делиться с пацанами своими гнятущими мыслями. Здесь они собрались для непритязательной беседы и чисто поржать, Сентри не хотел выносить свои последние размышления на публику, даже если это его компания, – Однако я знаю, как сделать песню лучше. Предположим, что пиво - это вязкая жидкость, в которой можно утонуть, желая избавиться от своей грязи. И оно... Засасывает. – Воу, эта тёлочка тебя обидела, – присвистнул Маккей. – В таком случае обойдемся без пива. – Пусть будет мужик, заблудившийся в болоте. – Подумал Крис. Он всё бы решил за группу, наверное. По смыслу. – Он идёт в лес глубже и мечтает... Достать невесту, например. Но не знает, что та уже в вурдалака, к слову, превратилась. Баллада у нас получится. – Добавим пива! – прикрикнул Эрик. – Будет тебе на припеве. – Кивнул Флеш, прислушиваясь к идее. Ему показалось, или здесь промелькнуло что-то нужное ему? Или нет... Ладно, он позволит пацанам как следует оторваться, без особого смысла на этом трепе жизни. Пускай Сэм и Маккей сделают всю работу в бас гитаре, а Эрик со своими шутками добавит юмора, Сентри позволит себе забыться, не теряя лица. – Экспромтом. Начинаем. – Он встал, начал ритм, сняв прежнюю бесчувственную маску, – В темном лесе заблудился, но не знаю я, как неизбежное принять... На деревне было пиво, я бы выпил, кто бы смог его отнять? Я зачем поперся ночью вдруг с медведем воевать? Взяв ружьё, патроны в руки... Что мне думать, горевать? Низким, роскошным голосом Эрика началась песня, путешествие услады для ушей в загадочный мир смелого слова, дерзкой игры, где можно безбоязненно сказать всё, что угодно, выразить свою энергию в словах и куплетах, по-мужски, сильно и громко. Они запели весело и с улыбкой, говоря о чём-то мрачном. Если вдруг увидишь в лесной чаще страшного, заросшего лесника с недобрыми намерениями, столкнешься с хтонью и чудью, то драпанешь так, что аж пятки сверкать будут... Это ли не смешно? Что за нелепица? Где увяз бы друг сохатый, вепрь, и медведь, Там бродил мужик поддатый, искушая смерть. Год назад его невеста сгинула и вот Он во сне увидел место гибели посреди лесных болот. Так и началась мистика. Обывательская душа, развращенная свободой идти куда угодно, даже в опасные места, на которых ясным и крупным шрифтом написано "Не входить!", искушенная тайной, которая привлекает её. Мужик поперся туда вовсе не от балды, вовсе не просто так. Была ведь драма, конфликт, который заставил его рыскать, страстно искать правду. Потеря? Скорее всего... Это очевидно. Ведь без неё тёмные духи леса не смогли бы властвовать над его помыслами и желаниями. Если мужик был бы счастлив, он бы ни за что не решил бы свернуть на запретную дорожку. Хотя разве только из любопытства? Чтобы найти прежнее, неизведанное, опасное, но манящее... То ли спьяну показалось, крикнул, вот те, на. Из болотной топи на него глядит она. Понял он, что цепенеет и не сделать шаг, Чем-то очень жутким веет, стынет сердце, разум застилает мрак. И нашёл мужик. Сперва не понял даже, тупо уставившись в болото. Протёр глаза. Сперва сердце просто куда-то тяжело и низко опустилось, докоснувшись грудины, живота, оказавшись где-то в пятках. Мозг предательски застучал, отдаваясь адским жаром. Мужик был не дурак. Он знал, как разделывают мясо. И не хотелось бы сейчас быть им. Здесь сейчас он увидел всю опасность. Что делать? Бежать? Вдруг догонит тебя эта тайна, долбанет с последней силой, заставив пожалеть о тот моменте, когда ты первый раз её увидел... Мужик был не из трусливых, и он сразу же почти смог набрать для себя решительность, унестись оттуда, а не смотреть, как жертва на заклание. Собравшись с силами, мужик попятился назад, И протрезвев бежал в село, тот проклиная взгляд. Под вечер сняло как рукой желание горевать, И стало тошно от того что думал помирать. Увидев страшное, как следует всё взвесив, мужик понял, что ещё ничего живёт, даже хорошо, ему теперь было, с чем сравнить. Как он мог погружать себя в мрачные мысли и быть чем-то недоволен, если ему хорошо на земле? А хорошо потому, что он вдруг осознал то, как ценит жизнь, не хочет её вдруг так бесславно отдавать в руки хтони. Как он мог прежде жаловаться и ныть, копать, что-то искать? Сэм продолжил запев низким, бархатистым баритоном. Но почему-то снова тянет в сторону болот, Знахарка молвила ему что это приворот. И что утопший на дне покоя не найдет, Пока избранника с собой не заберет. Но суть в том, что, увидев опасность, ощутив адреналин, громкий драйв, который прежде жизнь ему не давала, пусть и испытав прилив энергии и любви к жизни, которого прежде у него было мало,он все же вдруг быстро привязался к этой опасности. Она ему понравилась. Мужик вернулся в родную тихую деревню, где ничего интересного не происходило, в свой деревянный дом, зажёг свечу и лёг под одеяло. Так спокойно, безмятежно. Ха! Или... Покойно? Ведь теперь у бывшего путника не было умиротворенности, он оказался взбудоражен, его мысли так или иначе возвращались к увиденному в болоте. И как-то так он заинтересовался, что ему аж захотелось вернуться, посмотреть хотя бы одним глазком. Мужик ни есть, ни спать, ни работать больше не смог. Все думал о тьме, о том, как минутку урвать и снова туда побежать. Он зациклился и в итоге не смог больше нормально жить. Наступило время – и он ушёл в лес навсегда. Просто потому, что не может иначе. Раз увидев... Затянулся. Сам в это болото. Не надо было первый раз туда ходить, да? Зачем иду туда, не знаю сам, Не в радость одному скитаться по лесам. Где силы взять мне что бы боль унять, И то что есть как неизбежное принять. По сути, Флешу стоило бы прислушаться к тексту баллады. Та не зря так спонтанно, искренне была сочинена. Метафора затягивающего болота тоски, пугающего дна, в которое обычный, ничем не примечательный, относящийся потребительски к благам мира мужик, сам, добровольно, по своему решению пошёл, потому что захотел вдруг раскрытия страшных тайн, они не давали покоя, он раздул их важность в своей душе,его тянуло к ним, в загадочную лесную тьму. Порой мы можем запутаться, но всегда имеем возможность, если захотим, выбраться из этой тьмы, из леса, но только в том случае, если мы имеем добрый настрой и способны себя спасти, очистить душу. Но, если затянемся, не уйдём. Не будем видеть в этом смысла. Потому что захотим сами потонуть. Это же не весёлая песня... Для мужика как будто открылась грань между обыденным, нормальным миром, и мистическим, тёмным, но будоражущим своей тайной. И теперь он идёт на поводу, по следам, знает, что неверно. Но он этого хочет, снова желает увидеть тот смрад. Зачем иду туда, не знаю сам, Не в радость одному скитаться по лесам. Где силы взять и чтобы боль унять? И то что есть, как неизбежное принять. "Зачем иду туда, не знаю сам. – Риторический вопрос. Особенно если даже не знать, зачем. " Запели последний куплет, взяли аккорды, протянули пару сильных, пронзающих строк: завершили балладу, необычную таинственную сказку громким растяжением последней фразы. Песня бы точно не оставила зрителя равнодушным, исполняя её на рокерских фестивалях, пацаны всегда чувствовали заряд бодрости, эйфорию и силу. Как будто приходила к ним и ко всем, кто слушал песню, мощность. Когда орешь во всю глотку, устраиваешь вечеринку "для своих",то шум кажется примитивным, потому что он слишком весёлый. Но, может быть, в эмоциях, которые мы испытываем с другими, есть больше веса и значимости, потому что это разделяет что-то значимое и важное, чем те мысли, которые мы гоняем в своей голове в минуты одиночества. Тогда можем закатить их в неизвестные дебри, в бездну, достигнуть чего-то невообразимого, потому что вдруг додумаемся, сами выдумаем, ужаснемся,сами ущемимся и испугаемся, сами разозлимся и испытаем грусть... Но всё это может оказаться мутным заблуждением. – Позитивно вышло. – Сказал Крис, – Он всё же осознал, что нужно любить жизнь. – Нет. – Возразил Маккей, – Болото же в итоге мужика за-со-са-ло, – Растянул последнее слово. – Будет уроком не выдумывать всякую чушь, –Повел плечами Сэм, – Когда неспокойно на душе, не сядешь и не отдохнешь, не выпьешь пива. – Даа, не позволяйте себе одичать в лесу. Ведь это удалит вас не только от благ цивилизации, но и от возможности просто пропустить баклажку-другую, чем сейчас и займёмся, – Направил их к выходу Эрик, уже решив, видимо, что компании следует делать. Все закончилось бухлом. – Ну-ну, будешь по шлюхам своим скучать? – поддел Маккей по привычке. Сентри попрощался с пацанами, не позволив им победить его на ручном бою, но, когда те ушли, облегченно выдохнул. Теперь никто, совершенно никто своими праздными шумными разговорами не мог помешать ему во всём разобраться. И именно музыкой можно сейчас всё решить, как Флеш уже раньше делал. Солнечный свет одиноко лился сквозь жалюзи и рассеянно проходил сквозь пустую аудиторию музыкального класса... Сентри убедился, что остался один, насладился ощутимо-гнятущей тишиной собственных мыслей. Сейчас, сейчас он выскажется. Слова полились легко, тёплой радужной рекой, взметнулись ликующим фонтаном, и парень смог мгновенно в них погрузиться. Если бы Флеш остался выпить с ребятами, ему было бы проще и легче. Но он выбрал остаться наедине с токсичным вдохновением, дабы излить кислоту, горечь на душе... Что ж, он, как всегда, сделает это красиво, выражая в альтернативной реальности перепетии грязной судьбы. Среди кислотных цветов, расцветающих в отражениях луж бензина. Как будто в этом бензине утонуть можно, размазав асфальт по токсину, Все видят здесь радугу, изогнутые дуги синего яда, колыхающегося по грязной серой луже, Они радуются и поют дешёвые детские песни, но ты лишь шум земли послушай. Киты умрут в лучах бензина, мимо луж и стоков грязных вод, Уже который век. А я пойду не в рай, не в мир, а в странный, окружённый водопадом грот. Пытаясь увидеть звезды и растопить их в бензине... Человек. Хотел плакать, но это так себе затея. Ведь даже после грехопадения Остаётся радуга земного тяготения. Я не ликую, не рыдаю, не скучаю. Не верю в вероятное добро, а верю только в вероятность зла. Чтоб сохранить момент, а не потому что ослеп. Это притча во язытцах. Столько лет как ни марал бессмысленно материал, пытаясь заставить чернила стать радугой, Всё равно рублю правду-матку. Продолжаю окроплять святую почву Своей скверной, грязной скверной. Смерть не стоит того, чтоб жить. Там где-то да и пойму я. Беззвездное небо девятого цикла, а я продолжаю искать в луже остатки бензинной радуги. Вот гладь воды нарушилась, зашевелилась, По ней прошли полосы и круги – Загудело эхо, пронзила отражение молния. Вода каплет, с неба выходит чистой, но здесь становится подобной ожидающей её луже. Грани наполнились, пошли кругами. Идёт заряд, пусть хоть полностью сгорят, отравится электрическом. Я почерпну это небо с земли, выпью, наступлю и утону. Но знаете, люблю – когда пронзает ледяной, когда чистит тебя небесами... Люблю грозу и слезы, себя не понимая. Может быть, только тогда можно будет явно спрятаться от мира, обрести уют, Избавиться от палящего солнца? Флеш пел, отдавая всего себя, всю свою душу своим фантасмогарическим образом. Он будто видел и радугу, и молнию, и растворенный в лужах бензин... Это всё было сказано совершенно не просто так. В его глазах отражались синие капли дождя, выражали прекрасное и насущное одновременно, нуарно-дождливые мысли Сентри, пронзали до самого последнего момента. Парень будто наблюдал издалека за той гранью, что в нём рождалась, переливы тонкого, эфемерного, грустного. Как будто бесшумно шагаешь по пустому, серому жилью, скрываясь за толстыми стенами, в безопасности от всего мира, от его интриг, но внимаешь плачущему небу, холодному массиву. И так приятно вдруг становится, тепло в деле, ступать навстречу тихому шелесту капель за окном. Открывать и чувствовать эту свежесть –чистую, первородную, почти тропическую, но не выходить туда, прячась от опасности за собственными преградами, потому что можешь, желаешь избежать неприятных, грязных отражений реальности. Радуга для тебя ни что иное, как просто кривая полоска, слепленная из преломляющегося света, в ней нет никакой надежды, она всего лишь условие, то, что появляется после дождя, ослепляющего и укутывающего своей грустью под мокрый холодный купол. Ненастоящие, слишком грязные, густо-синие слезы изогнутой сепией протекли по лицу, в них снова отразилась радуга. Дождь, ливень, град, который бьёт и убивает. Пронзает, если под него попадёшь – и успокаивает, если смотришь его со стороны. Такова правда. Что это небо нам сегодня дало – Утекающие дни или рассыпающуюся в тоске печаль? А я любуюсь ей, но знаю правду. Ведь любить грозу сможет только тот, у кого дома есть громоотвод. – Только, – усмехнулся Флеш, – Только тот, у кого есть громоотвод. Он снова вспомнил свою серую мораль о людях, которые продолжают радоваться и говорить об искусственных проблемах, не зная о настоящих искажениях общественной реальности. Если что-то случится плохое, то им будет всё равно абсолютно... Они даже могут поплакать, но всё равно их не коснётся, у них есть забор, защита, и их нельзя за это винить. Не всем же под кислотный дождь попадать и мучиться, многие могут его переждать или даже не видеть, пропустить. Последний аккорд. Эта дождливая, чисто-грязная песня закончилась. Сентри остался доволен тем, что сказал пустой аудитории. – С какой части нужно начинать тебя жалеть? – Флеш обернулся. Он увидел тонкий женский профиль, прекрасную девушку с нежными, тонкими руками, её волосы были стянуты в высокий хвост, и вдруг что-то в её образе показалось ему возвышенным, небесным, оттого и таким нежным, желаемым. Та сладко, но всё же насмешливо рассмеялась, и парень посчитал этот звук подобным звонкому ветряному колокольчику, так приятно разливающемуся над пустошами его души. Её смех словно погружал в спокойный и умиротворяющий сон, но вот только Флеш не верил в добро. Кто эта прекрасная нимфа, чьи волосы напоминают лунное сияние, дорожки из звёзд? Почему она сейчас словно с небес к нему спустилась, дабы исцелить его от радуги земного тяготения? – Бедненький мальчик, вдруг узнавший всю жестокость и грубость мира, но не прошедший мимо неё, а решивший все время об этом думать. Как печально, что вся твоя жизнь состоит только из этого. Мир, что создаешь ты в своей душе, действительно печален. Человек... Ты ведь правда веришь. Но в таком случае зачем тебе душа, если она причиняет тебе страдания? Зачем? – Прекрасная... – Прошептал человек, – Однако, ты права! – И вмиг захотелось ему броситься в ее объятья, прижаться к небесным волосам, почувствовать её нежные руки на своих плечах. Но та прекрасная девушка вовсе не была доброй посланницей с небес. Она открыто смеялась над ним. Нимфа мелодично произносила неприятные слова, но говорила только то, что Сентри хотел бы услышать. Нимфа, коей была Соната, решившая взять разговор с Флешем на себя, так как лучше других сирен видела, что на него нужно влиять "кнутом и пряником", похвальбой и подмахом, выводила его на открыто провакационный разговор. Удержав взгляд незнакомки, он потушил звезды в глазах, вызванные дождливой меланхолией красивой песни, снова превратив их в два серых камня, – Подожди... Ты тоже врешь! Просишь меня отказаться от души? Соната хихикнула. – Позволь, я помогу тебе подумать. Ты любишь дождь, говоришь? Слишком тоскуешь и от этого не видишь настоящей жизни? Почему я так заинтересовалась тобой, человек? Может быть, стоит разбавить твоё несцеженное ничем страдание? И она запела. Для талантливой сирены не нужна была особая обстановка, ей не нужно было настраиваться и ждать каких-то подходящих инструментов. Музыка рождалась в ней фантастическим образом, ей было достаточно только представить нужную область жизни, добавить нужных чувств и красок, получить неповторимую атмосферу: и получалось красиво, захватывающе. Флеш хотел дождя? Он его и получит... Сможет раствориться в этой песне, хоть даже и утонуть, захлебнуться. Всё равно не увидит подвоха. Здесь говорилось о душе, и в таком случае лжи как таковой не было. Я вчера порезал вены острой бритвой (Острой бритвой) Закачал в плеер первый альбом Lil Peep’a (О-о-о) По ночам люблю гулять по крышам Моя душа — моя гробница Что вы знаете о своём привычном, тихом районе, о школьном времени, когда уже вроде бы и пора домой, но ты бродишь вокруг да около, наслаждаясь шумом дождя,наблюдаешь за тем, как стремительно всё вокруг меняется. А печаль... Она так романтична. Без неё жить нельзя. Флеш прямо её чувствовал. "Я вчера порезал вены острой бритвой"– звучало так преувеличенно-спокойно, даже довольно из уст Сонаты, как будто так и должно было быть. Даже не видно насмешки, или же не предполагалось, чтобы её можно было бы заметить. Зато какая здесь атмосфера! " Гулять по крышам" однажды, любуясь на звезды, в полном соответствии небесным верхам, если это возможно бывает где-то в одной из периферий, спальных районов, выглядело почти как занятие, позволяющее достичь гармонии. Эмо sad boy, моя sad girl (О-о-о) Обожает мои слёзы Если льёт дождь, моя sad girl (О-о-о) Не достаёт зонт, её это не тревожит. Девочка, любившая мокнуть, испытывающая чувство свободы, удовлетворения от этого. Пройтись вместе по заливающим асфальт лужам, рассказать о своей новой фантазии, посетовать вместе на скучность жизни, специально заблудиться: да, в этом и был свой толк. А потом пройдёт время и всё изменится. Песня навевала какую-то меланхолию – и по тому, что было, и по тому, что обязательно потом произойдёт. Меня бросила герла, я до сих пор в это не верю Я скурил столько дерьма, всю ночь ревел под группу Нервы Я одел петлю на шее, словно самый стильный чокер Но она не удержит мои килограммы боли. Человек хотел вслушиваться не конкретно в сами слова, а в подтекст, смысл. Забыться в ностальгии. Пройдёт год, пять лет, даже больше – и песня Сонаты всё равно будет вызывать старые, заветные воспоминания, которые, может, и не существовали в реальности толком, но когда-то были вполне важными. Она адаптировала текст и эмоции под него, сделав более подростковым, и от этого – немного непонятным для неискушенного слушателя. Преувеличения, своеобразность... Но искренность того, что ты видишь на данный момент, о чем хочешь петь, говорить, вспоминать, никуда не могла скрыться. Я пытался резать вены, но во мне застыла кровь. Видит Бог — прыгнул с крыши, приземлился и пошёл. Я живой, да, но это для меня не новизна. Ты украла моё сердце, как дешёвый талисман. Это нельзя передать словами. Так почему же от того, что происходило, можно было чувствовать такое спокойствие, умиротворение, лёгкость даже, будто ты подобен ветру, свободной птице. В холодном воздухе отразится атмосфера последнего принятого решения, застывшего времени, когда ничего вроде бы не хочется, только бессмысленно гулять во дворе, дожидаться вечерних сумерек, чтобы пройтись по пустоту асфальту. Помню наши дни — курили под Нирвану до рассвета Отращивал чёлку, чтоб быть похожим на Кобейна Пять утра, два скейтборда, мы с пакетами портвейна А сейчас ты рядом с ним убиваешь наше лето. Воспоминания... Даже если они остаются плохими, всё равно так или иначе будут иметь свою ценность. Убивая дни и моменты на пустое, на тоску и тусовки, всё равно приобретаешь кусочки жизни. Флеш, пожалуй, не видел в реальности ничего, о чем думает. Той мрачной жестокости не существовало в провинциальном городке Америки, вот только Сентри как будто сам, специально её создавал, начисто игнорируя то, чем по-настоящему наполнены его дни. Он не любит emo-core, СК для него — хоккей Сангрию не пьёт, он не любит нюхать фен (Фу) Ебитесь сколько влезет, у меня свой рок-н-ролл Прощай, happy baby, найду новую sad girl Соната как будто сейчас показала Флешу тот мир, какой он должен был видеть, пускай и с таким примитивным юмором. Расслабленный, парень погружался в мягкий дождь песни, реально вспоминал атмосферу, дни жизни, когда всё у него вроде было хорошо... Как говорится, сирена и давала ему то, что тот хотел, считывая его желания на подсознании судьбы. Вот только для привыкшего слишком много думать и "раскапывать" секреты Сентри этого было уже недостаточно. Пускай тот насладился песней про грустную девочку, но тем не менее не хотел жить только в таком мире, где над любыми его словами смеялись, показывали их легкими, детскими. Эта гроза, внезапно вставшая над районом, незаметная, незначительная ни для кого, кроме как для него, его иногда пугала. Он загадочный и мрачный, даже при смерти лежал Ты обещал за меня сдохнуть, да, но только обещал Ты живой, вот и живи со своим страхом ты теперь Мы пьём портвейн, а твоя Сангрия — напиток говнарей (Фу!) А Соната в это время отдавалась песне ещё больше, её голос в итоге стал совсем милым, небесным, но покровительственно-реальным, способным стать почти понимающим, но вот... Наверное, даже пришедшая когда-то с райских просторов талантливая нимфа, которую музыкант возвышал, не смогла бы полностью под него подстроиться и стать "удобной" для этого человека. О чем и сообщала. Мне столько нервы мотал, и твои Нервы — попса! Мне новый бойчик на гитаре может дэт-метал сыграть (Он классный) Эй, хватит мне звонить! Ты чего такой нежный? (Ты чего?) Он не падает в обморок, если видит кровь Ты с чёлкой был не как Кобейн, а как страшный PHARAOH (Skrrt) У него тату и проколотая бровь А под окном мне написал вместо «Люблю» слово «Боль» Но я вспоминаю часто, как ты убегал от панков. Как ты во время ливня бежал прятаться в парадной (ٍМда) «Так что живи как хочешь, у меня свой рок-н-ролл» (Пока) Прощай, happy boy, я больше не твоя sad girl Тонкая нежность Сонаты, всё же осуждающей его, от этого нельзя было избавиться, однако даже такие слова из её уст звучали словно приятная, возвышающая до уровня облаков сладость. Мягкое облачко из воздушной белой ваты, дождик после очередной депрессии, крохотная ограда местного скверика, где всё главные события района и происходили – вот какие именно ассоциации вызывала нимфа. Да, девушка, которая смогла понять его, и отрицать полностью его грусть, дала ему атмосферу, но взамен опустила на землю и заставила считать, что он недостоин своей боли, поверхностен. Сентри слушал всё это с серьёзным лицом, думая над тем, что дальше скажет Соната насчёт него. Не похоже, чтобы коварная по своей сути сирена хотела просто того, чтобы он понастольгировал и почувствовал вдохновение, это была слишком добрая цель для хитрой соблазнительницы, а сам Флеш – слишком неверящий и озлобленный, не смог бы принять что-то чистое просто потому, что никогда и не мог бы это сделать. Я вчера порезал вены острой бритвой (Острой бритвой) Закачал в плеер новый альбом Lil Peep’a (О-о-о) По ночам люблю гулять по крышам Моя душа — моя гробница Но тем не менее он ощущал, что эту песню они спели будто с Сонатой вместе, здесь не нужен был уже дождь, потерянные звезды. Та показала его душу... И тут же снова отказалась от него, будто показала, что не хочет больше признавать его земных страданий, их хватило бы только на одну, кажущаюся бесконечной песню. Эмо sad boy, моя sad girl (О-о-о) Обожает мои слёзы Если льёт дождь, моя sad girl (О-о-о) Не достаёт зонт, её это не тревожит Миг – и Соната мило, виновато улыбнулась, развеяла прежную обволакивающую пелену мнимого счастья. Флеш отступил. Настало время вернуться назад. Только сейчас, одурманенный, он заметил других сирен, Арию и Адажио, которые все это время просто молча, задумчиво слушали. – Песня была ответом тебе, – пояснила Адажио, – В своей одинокой, однако, ничем не выраженной тоске, ты задавал слишком много вопросов. Мы пришли не просто так. Уже поздно отрицать. Тебе придётся пройти тот путь небес, но ты сам себя с ним уже связал. Хочешь увидеть радугу земного тяготения? Люди не смогут тебе в этом помочь... В твоей душе слишком много тьмы, но ты сам её взращиваешь, старательно вновь и вновь повторяешь. – Другое дело, зачем тебе вообще душа нужна, – "незаметно" появилась Ария, – Посмотрела вот я на тебя, жалкое зрелище. Снова одна и та же печаль, ничего нового. Флеш молчал. – И... Чего вы хотите? Я не соглашусь с мыслями о собственных ошибках. Неправильный не я, неправильный весь мир. Всё, что мне остаётся – это просто о них говорить. – Так ты не хочешь отказываться от своих убеждений, – кивнув, будто подтвердила свои догадки Адажио, – Ладно. Это было ожидаемо. – Позволь рассказать тебе сказку, – засюсюкав, заговорила с ним как с ребёнком, Ария, что выглядело с её стороны неприятно, – Она называется "Сон." Один священник любил мрачные истории. Он говорил на своих проповедях, что все грешны, вспоминал трагедии, предсказывал всём страдания, говорил о том, к чему люди должны будут готовиться и насколько всё на самом деле плохо. А за окном церкви светило солнце, и люди продолжали жить всё так же, не обращая внимания на его проповеди. Только он один пребывал постоянно в мрачных мыслях, и стал всё больше и больше фанатично им верить. "Как же так? "– спросила его жена, –" Неужели ты так и будешь считать, что всё здесь плохо? Неужели любой человек с любой душой, даже тот, кто не задумывается об этом, в итоге всё равно будет страдать? ". Пастор согласился. Ночью ему приснился сон о том, что он попал в мир неупокоенных душ, и ему не показалось, что кто-то из них заслуживает таких страданий. Но он сам людей обрёк на них своими словами... Проснувшись, пересмотрел ли мужик свои взгляды? Ведь до этого у него всё было хорошо. От его решения зависела бы концовка истории, – Ария помолчала. – Хоть ты, человек, и сам виноват в своей мрачной ереси, потому что дурак, но... Задумайся об этой сказке, она написана почти про тебя. Здесь тебе не поможет наш соблазн. Разговор завершила Адажио. – Я послушала все твои песни. Знаешь, твой путь в наш мир только начался. Нам придётся встретиться с тобой в самом конце, человек, и только ты сможешь склонить чашу равновесия в справедливую сторону. Да, так или иначе, это так– ты, Флеш Сентри, и есть главный герой. Твой дождь ещё не раз повлияет на твою душу. Не в нашей воле влиять на твоё решение, да и, честно говоря, нам всё равно. Мы просто предупредили тебя о том, чем твоё страдание является на самом деле. Когда сирены удалились,токсичные капли дождя в серых глазах Сентри остались прежними. Он всё понял, он уже знал всё о своей решимости. Но ничего не мог и не хотел с этим поделать...