Криминальная Россия: ОПГ «Озеро»

Последующие несколько месяцев прошли для Жени, словно в тумане. Он много пил, постоянно уходил из дома, а впоследствии стал вести себя ещё более нагло – приводил своих любовников домой и Юрий, иногда вместе с Борисом Немцовым, слушали долгие протяжные стоны из комнаты когда-то тихого и послушного мальчика. – Слушай, Юр, ну это надо как-то заканчивать.. – Борис устало протер глаза, проважая взглядом очередного ухажера Мильковского – Я мог бы вот этого хлопца отдубасить.. – Толку? Женя завтра нового приведет.. а тебя из правительства вышвырнут, – пробормотал Шевчук, положив подбородок на руки. Они опять не выспались, утренний кофе не лез в горло. – Так поговори с ним, – внимательно посмотрел на музыканта Немцов – Это ненормально, что пацан школьного возраста тра.. встречается с мужиками старше тебя самого. Юра, он постоянно в сперме, это уже не в какие ворота... А комната его? – Знаю, на презервативах поскользнуться можно.. – едко отозвался Шевчук – Ну а что я ему сделаю? Он неуправляемый.. и, кроме того, растет без родителей... Наверное, это я виноват. – Брось это... Уж кто-кто, а ты точно Женьку всё старался дать, я же видел! – Толку-то.. – протянул Юрий, взглянув на Немцова – Ладно, ты в правительство езжай, мы уж как-нибудь сами. – Как скажешь. Следующее утро началось для Немцова ещё более неожиданно. Он встал раньше обычного, испытав сильную жажду, и решил выпить воды на кухне. Однако его внимание привлек странный звук, похожий на сдавленные стоны. Неожиданное зрелище открылось Борису, когда он взглянул в кухонный проем. Спиной к нему стоял какой-то рослый хмырь с приспущенными штанами, а на столе, широко раздвинув ноги – Женя, пьяный вусмерть. Он стонал по понятным причинам: его грубо имели огромным фалоимтатором, а рот был занят членом очередного мужика. Они оба так сильно увлеклись процессом, что шокированный Борис удалился, да так и не смог больше уснуть. Увиденное предрассветным утром на кухне ещё долго стояло перед внутренним взором Немцова, поэтому после работы он направился прямиком к Юре и Жене. Последний как раз оказался дома один, собираясь, впрочем, уходить. – А.. здрасьте, – бросил мимоходом Мильковский, стоя перед зеркалом. Алкоголь ещё не начал уродовать его лицо, выглядел он неотразимо, но Немцову сейчас это было неважно. Он крепко стиснул запястье блондина, заставив его нахмуриться. – Что такое? Пусти.. те.. – Женя попытался вырвать руку, но Борис был сильнее. – Нам надо поговорить. – Да в чём дело? Я опаздываю.. – Успеешь ещё на свои блядки, – вырвалось у брюнета, запоздало прикусившего язык – Жень, я видел то, что случилось утром, и.. – Вы следили за мной? – за нарушенной дерзостью скрывался страх. – Это вышло случайно, но дело не в этом. Думаешь, у меня в шестнадцать гены не играли? Жень, вопрос не в этом. Этот.. хахаль меня, если честно, не слишком волнует. Но ты забил на учёбу, это раз. Во-вторых, ты ужасно пьёшь. Женя, от тебя же постоянно несет перегаром! Мы, с Юрой, взрослые люди, себе такого не позволяем.. ну что ты цыкаешь? Я же хочу для тебя добра. – Знаю, знаю, – прошептал Мильковский с какой-то детской обидой в голосе – Вы к моему отцу подкатываете. От неожиданности Немцов замолчал на полуслове. – Мы взрослые люди, и сейчас речь о тебе... – Знаю! Только потом вы его бросите, как уже было, и всё! – Женя! – Борис чуть повысил голос, примиряюще поднял руки – Так вот в чем дело... Жень, твоему отцу сейчас нужна поддержка. И я обещаю, что не оставлю его одного. А вот ты своим поведением его очень сильно печалишь. Мильковский стиснул зубы и ничего не ответил. Потом пошел прочь из комнаты. А вечером, когда он вернулся, Юрий и Борис целовались на той же самой кухне, только Немцов, возможно, несознательно, старался держаться подальше от кухонного стола, на боках которого ещё можно было различить плохо оттертую сперму. Мильковский, сам не до конца осознавая, почему, рассвирепел. – Так вот вы как.. вам до меня и дела нет, да? – голос Жени стал опасно высоким – Ну и пожалуйста... – Женя! – Юрий подался было навстречу блондину, но тот резко развернулся и вновь пошел к выходу, проклиная всё и вся. Его сердце билось от чего-то мерзкого, непонятного – и всместе с тем, Женя даже слегка злорадствовал, когда шел по полутемным улицам прочь.