Криминальная Россия: ОПГ «Озеро»

В рехабе Женя вел себя неприметно, подумав о том, что здесь у кого-нибудь наверняка можно раздобыть дозу: ломка, отступившая было, нахлынула снова, и Мильковский не мог думать ни о чем, кроме наркотиков. – Помоетесь сами или вам помочь? – осведомился санитар. Бывший блондин только нервно усмехнулся и прошел, мелко дрожа, в душевую комнату. Его волосы после водных процедур полиняли, приняли какой-то табачный оттенок, но Женя неожиданно обрадовался тому, что они больше не иссиня черные. Санитар, провожавший его до своей комнаты (клетки – злорадно подумал Мильковский), протянул ему пожарную одежду. Потом был вежливый, хотя и противный, личный досмотр, и скоро блондин уже осматривал свои новые "апартаменты". – Жить можно, – изрек он, заваливаясь на кровать. Неприятно покосился на особое устройство каркаса: при желании пациента можно было пристегнуть к кровати ремнями. – Не волнуйтесь, это – только крайние меры, если вы будете представлять для себя опасность. А мне кажется, вы благоразумный молодой человек. – Ага, конечно. Из-за благоразумия здесь оказался – горько ответил Женя, садясь. – Вы просто ошиблись.. это бывает. Главное - исправиться, верно? – санитар подмигнул, уходя – Спокойной ночи. Однако спокойно уснуть не удалось: Мильковского мучили кошмары, он ворочался всю ночь, кусал руки жо боли, только бы заглушить позывы к очередной дозе. Он не хотел привлекать внимание к себе, однако по внимательному взгляду санитара понял, что его поведение не осталось незамеченным. Кормили прилично, хотя и пресно. Судя по вкусу еды и последующей за трапезой апатии, в нее добавляли какие-то успокоительные, что заставило его в раздражении отставить недоеденное блюдо и уйти к себе в комнату. Через несколько часов ожидались некие медицинские процедуры и он ждал их со сдержанным волнением. Оказалось, впрочем, сто в них нет ничего страшного: общий витаминный курс, какие-то анафилактические занятия и ежедневный осмотр. Потянулись долгие дни. А вечером после обеда в рехабе Женю отправили к психологу. Точнее, учитывая слабое состояние, психолог сама пришла к блондину в его не большую, отличную от остальных уютом и теплом комнатушку довольно комфортную. Женя от волнения теребил край ночнушки, пока женщина блондинка доставала из сумки свои письменные принадленности, чтобы записать в ходе разговора все подробности, с какими ей предстоит, работать. Женщина блондинка с причудливым каре произвела на Мильковского приятное впечатление. Она выделялась из всего мрачного, серого персонала рехаба, где лежал в течении трех недель, приходя в себя после всех трагичных с ним событий. Жене ставили уколы, делали капельницу, так как положили мальчика в стационарное отделение, учитывая довольно тяжелый случай. Лишь через три недели, когда Женя смог, чуть чуть двигаться самостоятельно, боле менее питался, его перевели в обычное отделение, чтобы теперь восстановить моральное состояние. Каждый день Женю водили на разные кружки, ему помогали психологи, так же там посещал общество для бывших алкоголиков и наркоманов, где слушал истории других людей, кто тоже попал в зависисость, как он сам. Найти себе друга, Женя пока не сумел. Радовало одно, к нему приходил чуть ли не ежедневно Березовский, Юрий, а так же и Немцов, он по просьбе Шевчука приносил Жене различные продукты, вкусняшки, вещи которые были необходимы. Усевшись напротив, женщина с улыбкой произнесла: — Привет, ну что давай, знакомиться, друг мой. Как тебя зовут, сколько тебе лет? — Ну…здравствуйте, меня…меня Женя Мильковский зовут, мне 15 лет…— довольно робко выдавил из себя Милько, все еще не решаясь, взглянуть на собеседницу, ноги поджал под себя, спрятав лицо в коленях — Очень приятно познакомиться, Женечка. Меня Яна Троянова зовут, мне 48 лет. Давай только, договоримся, называй меня просто Яна, не надо выкать, как все любят, ладно? — Хорошо, я вас…я тебя понял. — Что же, я с твоей историей болезни ознакомилась перед нашей встречей. Конечно, мне во первых искренне жаль, что ты в такое вляпался, я если честно офигела, когда узнала сколько тебе лет. Просто знаешь, я себя вот в твоем возрасте вспоминаю, я понимаю, я же не была такой сильной, как ты. Ты столько вещей прошел, не боишься ничего, идешь с гордо поднятой головой, а я вот не могу себя такой в твоем возрасте вспомнить, — улыбнулась Яна, не переставала, искренне восхищаться Женей, — Говорю сразу, пичкать тебя каким-то нудными лекциями про психологию, я не собираюсь. Это нихрена не помогает, ты это без меня прочитать, сам собственно можешь. Я буду твоим другом. Тебе сейчас особенно нужно общение с совсем другими людьми, тебе нужно сменить круг общения, понимаешь, чтобы ты открывал для себя жизнь с совсем другой стороны. И я тебе в этом буду, помогать, Женя. Ты не бойся, ты можешь, рассказывать все мне. Знаю, сначала будет не просто, это делать, но знай, что я тебя во всем поддержу и тебе помогу, этот период пройти. Я же тоже была в похожей ситуации, как твоя. Прекрасно знаю, как в этот период не хватает общения с другими людьми. Ничего не бойся только, ты все пройдешь, со всем справишься. Главное, только не отчаивайся, ладно? И лишь одиноко сидя в палате рехаба, к Жене приходило куча осознаний о своем поведении, отношении к окружающим людям, хватило одного раза, взглянуть на себя и ужаснуться с того, как докатился до этой невзрачной тени. Бывший блондин давно перестал, плакать. Наркотики застелали разум. Кроме гнева, раздражения никаких эмоций не получалось, из себя выдавить. У Жени следом за апатией пришла новая стадия. Ночами он рыдал в подушку или же, когда приходил Шевчук, Березовский, позволял себе, выплакаться самым близким людям в плечо. Женя постепенно осознавал весь ужас произошедшего с ним. Трезвость рассудка приходила, помогали тому разговоры с Трояновой, психолог простыми разговорами помогала Жене, открыть глаза, осознать весь кошмар того, что с ним случилось и почему это нельзя считать нормальным. У Жени случались истерики, он плакал, ощущая себя самым отвратительным человеком на свете. Но Мильковскому хотелось, попытаться, разобраться в еще одном вопросе. В его натянутых отношениях с Немцовым. Называть мужчину отчимом, мальчик не хотел, то ли еще не решался. Лишь сейчас до Мильковского доходило, ну кто он такой мешать Юрию, взрослому человеку строить свою личную жизнь, пусть и с кучерявым политиком из Нижнего Новгорода. В одиночестве Жене удалось, понять для себя, Борис действительно любил его отца по настоящему, между ними плясала настоящая химия, такой возможно, не имелось у них с Березовским, у Юрия же с Немцовым все шло взаимно и любовь была правда настоящей. Уж Женя видел, каким взглядом Шевчук смотрел на Немцова, становился уверенней, просто светился рядом со своим мужчиной, только сейчас Жене показалось они даже чем-то похожи между собой. Но, что плохого Борис сделал конкретно ему? По какой причине Женя всегда огрызался с ним, замыкался, не реагировал на попытки, обнять себя, уходил в комнату или из дома, стоило Борису, к ним зайти. Найти общий язык, обоим давалось не просто. Однако, Женя будет неблагодарной свиньей по отношениж к Немцову, если забудет и положительные моменты между ними. Не смотря на сложный характер, Борис все-равно любил Мильковского, всегда проводил время с ним, старался, дать ему, что-то отцовское от себя, многому учил, одно время даже защищал от старшеклассников в новой школе, которые не давали тогда застенчевому новенькому в лице Жени, спокойно жить и учиться, стоило Борису, с ними побеседовать, тут же отстали, оставили в покое. А когда Женя заболевал, находясь в гостях у Артемия Кивовича, просился домой, Юрий не мог приехать, Борис за ним приезжал по первому звонку Троицкого, доносил на руках до машины, страдающего от темепературы мальчика и бывало такое, вице-премьер отмазывал блондина перед Юрием, если тот сильно провинится, держал сторону Жени, никогда не стучал на него Юре и уж тем более Немцов ни разу за все время не поведал Шевчуку все разы, когда оба ссорились с друг другом, пока Юра отсутствовал дома. Борис часто шел у Жени на поводу, покупал ему все, что маленький Женя хотел, каждый раз приходя к ним домой, приносил Жене различные подарки, сладкое, благодаря Немцову, у Милько появлялись игрушки, которых никто во дворе себе позволить, не мог и все приходили к нему домой, поиграть в денди, который Борис подарил Мильковскому на десятилетие.  В конце концов, часто Женя вспоминал их прогулку с Борисом по лесу одним осенним днем, когда они потерялись и потом их еле нашли,  все это время сколько они там сидели, Немцов делал все, чтобы мальчик никак не пострадал. И до Жени доходило, у него ведь есть самый лучший даже не отчим, а второй отец, которого он тоже, как оказалось, не меньше Юрия любит.  Вечером к нему зашел Немцов. Принес очередные продукты, чтобы Женя тут не умер с голоду, как говорил Шевчук. По началу блондин сидел молча, рассматривая, с какой уверенностью мужчмна доставал из пакета еду и что-то говорил то ли себе под нос, то ли Жене. — Жень, смотри, я тебе здесь принес чего-то боле менее съедобного. Папа Юра для тебя картошки наготовил, котлеты твои любимые, гречка, чтобы ты питался нормально. Ты тут, как вообще, Женек? Идешь на поправку? — поинтересовался Борис Ефимович, закончив с продуктами.  — Спасибо, я уже…не много лучше себя чувствую. Тебе не о чем волноваться, пап. Я иду на поправку. И папе Юре тоже передай, что я скоро вернусь домой, мне действительно становится лучше. Мне больше не хочется наркотиков, я…я понимаю, какую херню творил и мне очень стыдно за себя, что вам приходилось, терпеть это все. Я думал, я правильно поступаю, а потом понял, каким же уродом я был по отношению к вам….— чуть тише произнес Милько, опуская взгляд. — Женька…— тут до Бориса дошло следующее, неужели, Женя спустя годы назвал его не дядя Борис, а папа? Этого политик ждал с самого начала и тут на его лице заиграла улыбка, Борис сел рядом с Женей, осторожно обнял его за плечи, и Женя сам прижался к нему, — Это прекрасно, что ты начинаешь, понимать. Жень, мы за тебя страшнг волновались. Для нас с твоим отцом просто таким потрясением стало, узнать, что наш ребенок подсел на наркотики. Не каждый родитель такое воспримет нормально. Знай, так или иначе мы с всегда будем на твоей стороне. Я понимаю, тебе было больно и ты пытался, пережить, все же в твоем возрасте не каждый день теряешь любовь всей своей жизни. Ты молодец, Жень, сейчас ты идешь по правильному пути. Ничего, ты сможешь, выбраться из этого. Мы с папой Юрой тебе поможем.  Подняв на Немцова раскрасневшийся взгляд, Женя всхлипнул и произнес: — Пап, я таким дураком был…вы самые лучшие отцы, а я…вел себя, как скотина. Ну за что, вам сдался такой сын? Вы правда не злитесь на меня?  — Жень, все совершают ошибки. Люди не идеальны уж я тем более. Ты хоть маленький однако умный не по годам должен это понимать, я уверен, ты теперь осознаешь, что произошло. Я знаю, больно терять человека, которого любишь, но и жизнь на нем не заканчивается. Верно?  Женя задумчиво пожал плечами. По его щекам стекали слезы, которые Немцов смахивал большим пальцем, нижнюю губу закусил до крови, всхлипывая. Не много успокоившись, Милько произнес: — Я…я возможно, редко это говорил, я очень люблю тебя. Я только не давно научился, называть тебя папой..ты же действительно мой папка….и я хочу, чтобы ты чаще это слышал, я очень люблю тебя. Спасибо тебе за все, папа.  — Я тоже люблю тебя, Жень. И ты тоже прости меня. Я порой часто перегибал палку в отношении тебя, знай что, я все рввно люблю тебя не меньше и желаю тебе только добра, я же хочу лучшего для тебя. Женек, я же понимаю прекрасно, не нужно винить себя. Ты привык, что вы с Юрой жили только вдвоем, всю любовь Юра отдавал тебе, а тут пришел какой-то дядька из Нижнего Новгорода, из правительства, я бы тоже в шоке был на твоем месте, узнай, что кто-то из моих родителей любит не меня, а какого-то дядю кучерявого, — усмехнулся Немцов, потрепав Женю по волосам, заплетенным в тугую косу.  — Ты прав…я правда долго не мог с этим смириться, а потом…увидел, как ты папу любишь, он тебя любит. Просто понимаешь, я не хотел, чтобы папу снова бросили, я очень переживаю за него. Ведь папе делали больно много раз…а я хочу, видеть его счастливым и с тобой он правда счастлив.  — Не переживай, Жень, уж я то твоего отца точно никогда не брошу. Можешь, нисколько не сомневаться у меня к твоему отцу самые серьезные чувства, какие только могут, вообще быть. — Только не говори папе, что я тут тебе слезы лил. Я не хочу, чтобы он переживал. Папа очень волнуется за меня… После того, как Женя нашел в себе силы поговорить с Немцовым и отпустить мвою боль, дела его пошли в гору. Он стал больше читать, общаться с работниками рехаба т другими пациентами, даже просил Бориса принести ему школьные учебники и пытался разобраться в множестве материала, изучение которого он пропустил. Однако угрызения совести мучили его и по другим поводам. Незадолго до того, как он попался с наркотиками, между Женей и Лусинэ, лучшей его подругой, произошла отвратительная сцена: он, обдолбанный на этот раз травой, отсасывал Примакову прямо на улице. Волны марихуаны уносили Мильковского в страну грез, только чужой член во рту и ладонь на загривке приводили в реальность. И в этот момент какая-то девушка (он даже не узнал Геворкян) что-то говорит, хватает за руки... Женя грубо послал её, и Лу убежала, расстроенная. Только сейчас Мильковский вспомнил об этом, и чувство вины жгло его душу. Поток мыслей Жени прервал вошедший в комнату врач. _ Евгений, к вам гости. Ваш отец. Мильковский от волнения только молчал закивал головой