***
Нил Нил никогда не думал, что настанет день, когда он будет скучать по Жану, но благодаря Виктору он настал достаточно скоро. Виктор был его новым партнером, но это была диктатура. Нил получал двойное наказание за каждую их ошибку на или вне корта. Не было никакой справедливости или честности, как и задумывал Тетсуджи. Нет, тренер поддерживал это. Он хотел, чтобы Нил провалился, как Рико. Тетсуджи хотел, чтобы Нил стал бесполезен для главной ветви, чтобы они могли пустить пулю ему в лоб. Чтобы все прошло по плану, он выставлял Виктора героем сезона. Каждым успехом они были обязаны Виктору. В каждой неудаче был виноват Нил. Так что нет, это совсем не было похоже на партнерство. С Жаном они были равными партнерами. Они вместе побеждали и вместе проигрывали, в любом случае они были вместе. Жан зашивал Нила, а Виктор — разрывал его. Нил понемногу понимал, что новый капитан отличался от старого, но был в равной с ним степени жестоким. Если Рико любил использовать психологическое насилие и играть со своими жертвами в бесконечные ловушки разума, то Виктор не был столь изысканным. Это была животная жестокость, подобную которой Нил не видел с тех пор, как ребенком наблюдал за отцом, рубящим людей на части. У Виктора не было средств Мориямы за спиной, но они были у Тетсуджи. Нил понимал, что это особой роли не играет, потому что Виктор был тем, с кем ему приходилось иметь дело изо дня в день. Виктор был громким и противным, и у него был статус. Он не знал, что такое личное пространство и уважение к вещам Нила. Его одежда, учебные материалы и все, что не имело отношения к Лисам, прибыло из Пальметто в конце лета. Они вернулись в комнату после особенно тяжелой тренировки и обнаружили вещи на гладкой черной кровати Нила. Его сердце пропустило удар от знакомого зрелища, и он принялся рыться в вещах. У Нила никогда не было столько вещей, только для маскировки, но эти вещи были его и они подарили ему крохотный лучик надежды. Часть одежды была куплена Эндрю. Все черное, идеально сидевшее и дорогое. Заметно недоставало телефона и ключей, отсутствие которых отзывалось болью, что он пока еще не готов был признать. Ноутбук тоже был там, среди дополнительного инвентаря для экси. Интернет. Вспыхнула в голове мысль при его виде. Значило ли это, что он проявил достаточную верность для глотка свободы? В таком случае, можно ли верить слову Ичиро? Нил пока решил не тешить себя надеждами. Чуть позже он зарядит его, если сможет оторвать от себя эту чудовищную тень. Он пробежался руками по спортивной сумке, одежде. Он вспоминал каждую ночь с Эндрю, каждую поездку в Колумбию и каждый раз, когда Эндрю появлялся у него на пороге с новым образом. Эндрю нравилось раздевать Нила так же сильно, как и одевать. Нилу было все равно, пока он видел след чего-то в его глазах. Ненависти, злости, чего угодно. Это все стоило того для Нила. Он тихо ругнулся на себя за то, что не замечал той заботы, которую проявлял Эндрю задолго до того, как Нил понял, что нравится ему. У них могло быть больше времени. Они могли... Нил сжимал ткань с такой силой, словно это была единственная вещь Эндрю, которую он мог увидеть снова. Доказательство того, что Эндрю был реален, что он был честен с ним. — Что это за хуйня? День благотворительности? — проревело за спиной. Нила передернуло от насмешки в голосе. Виктор весил в два раза больше него, был почти на голову выше, и у Нила не было оружия, чтобы противостоять ему. Виктор стащил сумку и вывалил все содержимое в центре комнаты. Он откинул голову и расхохотался (зарычал?) над жалкими пожитками Нила. — Боже, ну и дерьмо. Ты эти футболки в детском ателье покупал? Кто тебя одевал? Призрак твоей мамаши что, разрешал ходить по магазинам только с пятидесятипроцентными скидками? Или ты вообще в магазине не был с ее смерти? Нил проигнорировал его и, собирая одежду, стал распихивать ее по полкам в надежде, что Виктор поймет намек. Конечно же, он не понял. — О, что это тут у нас?! — сказал он, найдя вещи, купленные Эндрю. — Ты стал первоклассной девочкой по вызову в Пальм-гетто? Папик подарил? Я всегда знал, что ты из этих. — Не трогай мои вещи, — сказал Нил с угрозой. Он обернулся, принимая свою самую грозную стойку, хотя в реальности Виктор неделями избивал его. Нил никогда не оставался в долгу — жалкий трюк, которому он научился у Лолы. В руках Виктора была одна из черных рубашек. — Какааая ткаань. Какое качество! Наверное, хуеву сотню стоила. Интересно, что будет, если я просто... — послышался треск разрываемой ткани. Нил потянулся вперед за тем, что осталось от рубашки. Он выхватил ее из мясистых рук Виктора, и тот отпустил, развеселившись тем, что нашел новый рычажок давления на Нила. — Не стоило покупать такую красоту, если не хотел ее портить, — насмехался он, криво сверкая глазами. — В любом случае, тебе больше некуда ее надеть. Считай это за услугу. Скажи "спасибо, король". Не забудь встать на колени, когда будешь благодарить. — Иди нахуй, — плюнул Нил. Внезапно он понял, что не стоило хранить частички своей прошлой жизни в Гнезде. Здесь ничего не было в безопасности. Он хотел, чтобы его вещи в целости и сохранности вернулись в комнату в Пальметто и ждали там, когда он вернется, как ждали вещи Кевина. Как минимум так он хоть в какой-то форме мог бы по-прежнему существовать с Лисами. Кулак вдолбил его нос в череп с громким хрустом. Нил принял удар, потому что в этот раз был готов к нему, и набросился на ноги Виктора, чтобы вывести из равновесия. Задумка сработала, он повалился на пол, и завязалась драка. Услышав возню, в комнату ворвались приятели Виктора — Джонни и Маркус. — Вау! Что это у нас? — пропел Маркус. — Маленький подарок от дохлых лисов? Я думал, мы их всех перебили? Сходить найти еще? Локоть Виктора оказался прижатым к горлу Нила, хватающего воздух, вторая рука, лежавшая на груди, не давала оторваться от пола. Нил тянулся к рукам Виктора, пытаясь высвободиться. Силы были не равны. — Нил сейчас немного не в себе, — сообщил Виктор и харкнул в лицо партнера. Тот повернул голову, так что плевок приземлился на щеку. — Ничего, что гейский показик мод не мог бы исправить. Я думаю, на этих вещичках маловато дырок. — Нил ***? — ухмыляясь, спросил Джонни. — Так это прекрасно. Прямо как Жан. — Это ж очевидно, — сказал Маркус. — Только посмотри на это шмотье. Кто носит такое дерьмо?! — Я не... — прохрипел Нил на автомате. Что не? А не был ли? Не то чтобы он знал. Это было неважно, потому что закончить фразу он не смог. Прежде чем Нил ответил, Виктор убрал руку с шеи и пихнул ему в рот с такой силой, что затылок впечатался в пол. Он ударил ногами в живот Виктора, но не рассчитал угол. Нил попытался укусить его за руку, но от этого только сильнее вдавливался головой в пол. От боли из глаз брызнули слезы. — О, мы соскучились по Жану. Французик, помимо прочего, был отличной грушей для битья, — скалился Маркус, принявшись рвать рубашки. — Скажи, Нил, ты трахался с Жаном, пока был здесь? А, точно. Ты не можешь говорить. Но ты же можешь смотреть. — А что, если он из-за Жана стал геем? — смеялся Джонни. — В те недели вы были близки. Если бы Нил мог сосредоточиться на чем-то, кроме слепящей боли, то мог бы стерпеть их насмешки. Так или иначе, сейчас рот ему затыкала рука, из-за чего он едва мог дышать и нормально соображать. Но он мог видеть, и он видел все. Пока Виктор сдерживал его, Нил смотрел, как Джонни и Маркус уничтожают его одежду. Единственным облегчением было то, что все связанное с Лисами было под запретом в Гнезде, благодаря чему свитшот Эндрю, тот самый, который всегда носил Нил, лежал нетронутым в Пальметто. Холодок прошелся по коже Нила, когда он понял, что Эндрю оставил все его вещи в их комнате. Он осматривал одежду по мере ее уничтожения. Не хватало одной вещи. Эндрю взял ее с собой, когда переезжал к Эбби на лето. Было это потому, что Эндрю думал, что он вернется, или потому что знал, что этого не случится? Нилу не приходило в голову, что Эндрю мог оставить его или не желать его возвращения, но, пожалуй, должно было. Возможно, нужно было слушать внимательнее, когда он говорил, что Нил ничего не значил, что они были ничем. Или, может быть, Эндрю знал, что Нил не любит, когда другие носят его вещи. Эндрю должен был знать, что его это никогда не касалось, — это всегда было "да" с Эндрю. Он мог брать у Нила все, что хотел. Он правда время от времени носил вещи Нила. Сердце ушло в пятки перед лицом неизвестности. У него было слишком много вопросов, и Нил не знал, когда в следующий раз сможет увидеть Эндрю или поговорить с ним и доживут ли они вообще до этого момента. Он гнал мысли о Лисах с самого прибытия в Гнездо, но его вещи подняли бурю эмоций и воспоминаний. Он скучал по Мэтту и Элисон, Ники и Дэн, скучал по Ваймаку. Нил никогда не мог предположить, что будет так сильно скучать по мужчине — ровеснику своего отца. Он хотел пойти на тренировку с Кевином, поесть печенье с шоколадом Рене. Нил бы даже постарался полюбить Аарона, если бы это значило возвращение домой. Он смотрел, как рвали вещи Эндрю и вещи, оставшиеся у него после того, как он в последний раз видел свою мать. Они разорвали его спортивную сумку — ту, которой он жил, с тех пор как сбежал от отца. Когда все закончилось, он закрыл глаза и подумал об Эндрю. Все мысли и все чувства волной обрушились на него теперь, когда дамбу прорвало. Губы и руки Эндрю, и этот чарующий запах сигарет на языке. То, как вспыхивало его лицо и напрягалось тело, стоило Нилу прижаться губами к его шее. Его горячее дыхание на нем. Сигареты напополам на крыше. Руки на запястьях и приказ "не двигаться". В Гнезде эти мысли были опасны. Боль пронзила сердце Нила. Он тряхнул головой, словно это движение могло избавить от мыслей об Эндрю. Он не мог позволить себе думать о жизни в Пальметто. Он должен был найти способ выбраться из Гнезда живым и свободным. Заскучав, его мучители ушли из комнаты, и Нил снова остался в полном одиночестве. Он знал, что вещи были всего лишь вещами, а одежда — одеждой, но все равно это была потеря. Он не ожидал этого и не понимал. У него было доверие Эндрю, и он из раза в раз позволял ему выскальзывать из рук. В Балтиморе Нил был уверен, что Эндрю пробивался к нему, только чтобы ударить. Он никогда не причинял Нилу боль, только притягивал его ближе к себе. А теперь? Нил понятия не имел, о чем думает Эндрю. Сколько еще раз Эндрю сможет простить его за то, что он ушел, что предал его доверие? "Я не мираж. И никуда не денусь", — это была очередная ложь. Нил свернулся на кровати, его трясло от неизвестности, холодок подкрался к сердцу. Он должен был бороться. Он должен был бороться. Он должен был бороться. Он должен был умереть.***
Эндрю Эндрю стоял в душе потерянный. Это было место, где он чаще всего думал о Ниле. Оно было безопасным, а ещё здесь было полно воспоминаний о его идиоте. Он думал о Ниле, прислонившемся к холодной стене, закрывшем глаза, откинувшем голову на плитку, стоявшем на дрожащих ногах и стонущем имя Эндрю. Думал о его тупой ухмылке после, такой, словно Эндрю был всем его миром. Но это было в прошлом. Он уже несколько месяцев не дышал одним воздухом с Нилом. Уже несколько месяцев Эндрю не целовал его, не чувствовал его вкуса. Он не знал, вернётся ли когда-то его идиот. Эндрю опустил руку и позволил телу расслабиться под струями воды. Раздражение ушло, и все снова стало серым. Он закончил с душем и выключил воду. Затем дотопал до комнаты, чтобы одеться. Комната в доме Эбби была маленькая, но ее было достаточно. У Эндрю редко была своя комната в детстве. Что в приемных семьях, что в тюрьме. Только у Кэсс, но там он не чувствовал себя в безопасности. Потом они купили дом в Колумбии и у него появился собственный уголок, его и только его. Он никого туда не впускал до Нила. Блядский Нил. Когда он спустился в кухню Эбби, Аарон и Ники готовили обед. Кевин только закончил тренировку, что-то связанное с дополнительными километрами. Эндрю мог бы и не думать об этом. — Эндрю! — ухмыльнулся Ники, предлагая один из приготовленных сэндвичей. Эндрю молча взял его, хотя голоден не был. — Угадай, какой сегодня дееень. Он уставился на Ники не в настроении играть в угадайку. — Сегодня суббота. Последняя суббота перед началом учебы, — продолжил Ники, не смутившись от молчания Эндрю. — Давай сделаем что-то обычное. Насладится нашими последними выходными свободы. Поехали в Колумбию! — Он имел в виду, что мы едем в Колумбию, — пояснил Аарон. — Тебе стоит поехать. Выпьешь. Набухаемся в хлам. Он откусил сэндвич и запил его пепси, чего ни за что не сделал бы, если бы по близости был Кевин. Эндрю быстро обдумывал это. Он не очень хотел ехать, но ему нравились напитки, которые делал Роланд. При всех его недостатках, мужчина был хорошим барменом. Эндрю уже тошнило от того, что он пил у Эбби. Плюс, Эндрю не был против немного поразвлечься в клубе. — Окей, — ответил он после неопределенного промежутка времени. Ники уронил челюсть и обменялся неверящим взглядом с Аароном. — Серьезно? — спросил Ники. — Ты серьезно едешь с нами на этой неделе? Эндрю пожал плечами, не считающий нужным повторять. — Круто! — сказал Ники. — Как в старые добрые, — он вздрогнул, тут же пожалев о своем выборе слов. Эндрю был невозмутим. Тупое Ники выдавал чаще, чем не тупое. У Эндрю развился иммунитет. Почти. — Тогда договорились, — осторожно сказал Аарон, растеряв весь энтузиазм, которым был полон мгновение назад. — Я напишу Кевину, скажу, что нам не нужно просить машину у Эбби. Эндрю снова пожал плечами и поднялся в комнату со своим сэндвичем. Добравшись до нее, он вытащил весь огурец и откусил. На вкус как дерьмо. Эндрю отодвинул попытку поесть в сторону и завалился на кровать. Как в старые добрые. Позднее вечером они вчетвером залезли в Мазерати. Аарон и Ники сзади, Кевин как всегда на переднем сидении. На Эндрю были черные джинсы, в карман которых он сунул пачку сигарет и зажигалку, футболка и повязки. Всю дорогу он не закрывал окон и не выключал музыку, чтобы не заморачиваться с разговорами. Эндрю дал по газам и помчал к "У красотки", игнорируя правила дорожного движения, просто потому что хотел. Пару раз Ники попытался перекричать музыку, но понял намек, когда Эндрю просто увеличил громкость. Аарон всю поездку сидел приклеенный к телефону, а Кевин смотрел в окно. Они добрались до забегаловки в рекордное время — стояла ясная ночь, пробок не было — ввалились за стол, и Аарон ушел за крекерами. Когда он вернулся, все, кроме Эндрю, разобрали пакетики с пылью. Он получил несколько вопрошающих взглядов, говоривших "разве ты не согласился?". Но он просто отвёл глаза. Эндрю пока не собирался нарушать обещания. Часть его зудела от желания взять крекерную пыль, потому что нахуй Нила, но он воздержался. По прибытии в Райские сумерки Эндрю припарковал машину и остался на парковке ради сигареты, которую, не торопясь, выкурил, после чего присоединился к остальным внутри. Они уже сидели за столиком — одним из тех, где сидели обычно — с несколькими напитками вокруг, почти завершив первый раунд. Поэтому Эндрю направился к бару. Ему нужен был чертов алкоголь. Шотов двадцать. Роланд поприветствовал его улыбкой и в кои-то веки держал рот на замке, нагружая поднос новыми напитками. Эндрю заметил, что сегодня было шумно и людно. И потно — пот тек с народа ручьями, что он старался игнорировать. Роланд ушел, кивнув Эндрю. Он на секунду задержался, приподняв бровь в ожидании, рискнет ли бармен сказать что-то еще, но тот с неизменной улыбкой поднял руки в знак капитуляции и промолчал. Отлично. Эндрю закинул поднос на плечо и стал проталкиваться обратно к столику. При виде напитков компания воодушевилась, и Аарон раздал крекерную пыль. В первый час Эндрю опрокинул восемь шотов, почувствовав только легкий гул от напитков. Еще три за следующий час, когда Ники и Аарон ушли на танцпол. Он заметил, что был слишком терпелив последние дни, поэтому продолжал пить, пока сознание наконец не замедлилось, а стены не поплыли. Музыка оглушала, он чувствовал удары басов — еще один способ отвлечься. Кевин выглядел более расслабленным, чем Эндрю когда-либо его видел. Не присматривать за ним было странно. А Дэй, кажется, даже не заметил перемены. Он не знал потому ли это, что Кевин считал, что Эндрю будет так же прикрывать ему спину, или потому, что считал, что ему больше нечего бояться. В любом случае, Кевин заливал стресс и смеялся в толпе. То и дело он смотрел на телефон и хмурился, словно ждал от кого-то сообщения, но не получал его. Эндрю решил игнорировать это. Вероятно, появились новые проблемы с Теей, когда они возобновили общение. Миньярд и так полтора года возился с тупой трагедией Кевина в экси. Он не собирался разбираться еще и с его любовной драмой. Через какое-то время Эндрю вернулся к бару. Чем позднее становилось, тем меньше там было народу. В глазах плыло, поэтому он облокотился на стойку и ждал возвращения Роланда, где бы тот ни был. Может, на перекуре, может, в подсобке, где помогал с чем-то для бара. Вокруг сверкали огни и ревела музыка. Эндрю ничего не чувствовал, апатия теплым одеялом накрыла его холодную душу. — Уже достаточно пьян? — спросил Роланд из-за спины. Эндрю медленно повернул голову, чтобы оглядеть его. Бармен наклонился к нему через стойку, опасно вторгаясь в его пространство на грани дозволенного. Эндрю знал, что он заметил отсутствие кое-кого и, вероятно, надеялся на удачу. Подозрение подтвердилось, когда, повернув голову, он заметил недвусмысленное выражение на лице Роланда. — Никогда, — отозвался он, встречая его возбужденный взгляд своим пустым. — Тогда что могу тебе предложить? — ответил бармен, наклоняясь чуть ближе. Эндрю всего на секунду задумался, прежде чем сказал: — Ничего, — и свернул в толпу, чтобы выбежать в переулок и выкурить сигарету. Он избегал преследовавшего взгляда Роланда и задавался вопросом, не испортил ли его Нил. Вырвавшись в жаркий ночной воздух, Эндрю оказался не один. Несколько работников были на перекуре, некоторых он узнал по времени, когда работал здесь. Они позвали его и поделились огоньком. — Привет, Эндрю, — поздоровался Тревор. — Помнишь меня? Пару лет назад работали вместе. Эндрю ничего не ответил, просто направился в сторону, где мог бы покурить в тишине и спокойствии. Он отошел немного от дверей и дал свежему воздуху успокоить его. От гула в голове было хорошо, он не подпускал мысли. Все-таки было хорошей идеей поехать. Пару минут спустя дверь клуба открылась и закрылась и голоса стихли, оповещая Эндрю о том, что теперь он остался один. Ночь была спокойной, и неправильной, и беспорядочной, и противоречивой во всем. Словно Эндрю существовал сразу в двух местах и одновременно не существовал вовсе. Как он позволил какому-то человеку подчинить себе весь его мир, оставалось за гранью его понимания. Оглядываясь назад, Эндрю понимал, что возможности сменить курс, прежде чем он слишком увлечется Нилом, не было. У него никогда не было ни единого шанса противостоять этим ледяным глазам и огненным волосам, желанию притянуть Нила ближе, когда все в нем кричало избавиться от этого идиота. Еще больше противоречий. Из клуба вывалился кто-то. Мужчина был слишком пьян, чтобы стоять на своих двоих. Эндрю быстро оглядел его, только чтобы понять его расположение, и снова отвернулся. — Эй ты! — сказал мужчина, направляясь к Эндрю. — Есть покурить? — Нет. — У тебя в заднем кармане целая пачка. Ты же не стал бы мне врать, правда? — поддразнивал его мужчина, но кожа Эндрю покрылась мурашками. — Отъебись. ---- Мужчина сделал обратное. Эндрю услышал приближение шагов. — Эй, а ты довольно милый, — сказал мужчина. — Ты всегда такой бука? — и внезапно его голос прозвучал не так далеко. Эндрю почувствовал отвратное дыхание незнакомца на шее. Слишком близко, но он не двигался. Опасная территория, понимал Эндрю, но не чувствовал своего тела. Словно что-то совершенно чужое захватило контроль над ним. Он знал, что должен был быть начеку, но просто.. не мог. Мир продолжал крениться. Мужчина держал руки при себе, но был достаточно близко за спиной Эндрю, оставляя дыхание на шее. — Нет, ты очень милый, — сказал мужчина. — Как тебя зовут? Эндрю не двигался. Он не знал, почему. В любом другом случае, из живота мужчины уже торчал бы нож. Эндрю чувствовал вес лезвий под повязками, готовых и ждущих. Он только что отказал Роланду, тому, кого знал, а теперь позволял незнакомцу... Больше ничего не имело смысла. Мужчина нежно положил руку на чужое бедро. Эндрю позволил этому случиться. Сперва прикосновение было едва ощутимо, словно мужчина прощупывал почву. Когда Эндрю не оттолкнул его, хватка усилилась, рука исследовала его тело. Он словно стоял на краю обрыва и наклонялся вперед, но не боролся с гравитацией. Эндрю ненавидел высоту. В этот момент он ненавидел себя. Восприняв это как "да", мужчина наклонился и коснулся губами шеи Эндрю. Не аккуратно — небрежно и требовательно. Эндрю чувствовал, что падает, пальцы соскальзывают с края. Он смотрел вниз, почти пройдя точку невозврата. Каким будет падение? Таким же ужасным, как он помнил? Эндрю на секунду закрыл глаза и все вспомнил. Пожалуйста, пожалуйста и пожалуйста. Нарушенное обещание, первое из многих. Следующую семью, и следующую, тюрьму и боль. Мир закончился на Эндрю, стоящем над обрывом со смесью страха и пустоты. Мужчина опустил руки на живот Эндрю, остановившись над поясом, прежде чем горячие пальцы скользнули под него. Кожа к коже. Мужчина позволил руке скользнуть еще ниже. Эндрю по-прежнему не двигался, застывший во времени, но это не остановило мужчину, рот которого все еще был на его шее. Он притягивал тело Эндрю ближе, изучая его блуждающими пальцами. Язык был горячим, от шеи он пробирался к челюсти... Когда почувствовал, как мужчина потерся о него сзади и низко простонал от удовольствия, Эндрю вернулся в реальность в ярости и отвращении. Он извернулся и обнажил нож. — Отъебись от меня, пока жив, — прорычал он, и мужчина попятился. От блеска металла его глаза распахнулись. Он продолжал пятиться. — Воу, воу. Полегче, чувак. Я понял, нет сигарет. Убери это, блять. Успокойся. Эндрю сделал шаг вперед и ударил ножом в бедро мужчины. Тот взвыл и повалился на землю, из раны текла кровь. Рука Эндрю тряслась, борясь с желанием убить. Он огляделся, проверяя, были ли свидетели, голова, кажется, прояснилась. Он спрятал нож и со всей силы пнул мужчину по ребрам. Он продолжал бить, пока не убедился, что как минимум три ребра были сломаны, а лицо мужчины не побагровело. Эндрю не стал проверять, дышит ли он. Либо да, либо нет. Эндрю содрогнулся в недоумении и злости, глядя на помятого мужчину у ног. — Тронешь меня еще раз — убью, — угрожал он, хотя незнакомец его больше не слышал и вряд ли был в сознании. Эндрю отшатнулся и вернулся в клуб. Перед тем, как войти, он пробежался трясущимися руками по волосам. Какого хуя произошло. Было темно. Было так темно. Тени на улице, абсолютно черное ночное небо, манящая смерть, вырывающиеся из задворок сознания демоны. Эндрю потребовалось намного больше времени, чтобы взять дыхание под контроль. Сердце выпрыгивало из груди, и он не мог быть уверен, что не сорвался. Эндрю протер нож от крови. Он открыл дверь и вернулся в Райские сумерки. Клуб был последним местом, где он хотел бы сейчас оказаться. Кожа горела, алкоголь плескался в желудке. Потная толпа вызывала отвращение. Что он наделал... Эндрю впервые за многие годы хотел провести лезвием по запястьям. ---- Пьяный Кевин что-то бормотал, когда он вернулся к столику. Ники и Аарон ждали его, вымотанные и обезвоженные, готовые уходить. Аарон бросил брату обвиняющий, но в целом расфокусированный взгляд. — У тебя безумный вид. Где ты был? Эндрю мотнул головой. Он не собирался отвечать. Он обнаружил, что не смог бы ничего сейчас сказать, даже если бы захотел. А он не хотел. В горле пересохло, а мысли путались. Все было запутано. Тот кивнул, принимая молчание Эндрю, и беззастенчиво перевел взгляд на Роланда. Аарон выпрямился, словно кусочки воображаемого пазла встали на место. Затем кивнул брату, типа оправдан. Долбоеб. Пока Эндрю не успел задуматься об этом, он довел компанию до Мазерати и помчал прочь. Когда они доехали до дома, живот Эндрю стало крутить от выпитого. Он, спотыкаясь, поднялся в ванную и, захлопнув дверь, склонился над унитазом и блеванул. Ощущение губ на шее было неправильным. Смрадное дыхание, принадлежавшее не Нилу. Рука на бедре, которая никогда не должна была там оказаться. Слишком знакомо, слишком знакомо. И Эндрю просто позволил... он уже даже не знал. Он уже не знал, где был и что делал. Это был не он. Сознание Эндрю вернулось в знакомую темную комнату. Место, где голоса говорили, что так все и будет, что с ним всегда будет так. Эндрю не станет лучше, у никогда не было и шанса. После того, как его вырвало, руки тряслись, в голове стучало. Эндрю прислонился к стене напротив душа. Он хотел забраться в него, включить воду и уснуть. Возможно, он не хотел просыпаться.