Hearts in halves // Сердца пополам

Нил       Нил не мог усидеть на месте, пока ждал Эндрю. Он был за тем же столом, что и в прошлый раз, но какая разница. Человек — существо привычки, и Нил заметил, что остальные пациенты центра, пока ждут родных, тоже в основном придерживаются одних и тех же мест. Нил не видел Лукаса. Мужчина не выходил и на прошлой неделе. В этом не было ничего необычного. Из недели в неделю у многих здесь не было посетителей. Наверное, Нилу повезло, что Эндрю до сих пор был рядом. Попроси он приехать Стюарта, Парсу или кого-то из Лисов, они тоже были бы здесь. Кира предлагала свою дружбу, ничего не прося взамен. Нил не думал, что когда-нибудь сможет понять, чем заслужил это, когда у таких, как Лукас, людей поистине добрых, не осталось никого.       Синдромы ломки наконец отступали, близился конец периода детоксикации. Нил дышал чуть свободнее, ел чуть лучше и начинал понемногу заниматься в зале, стараясь сохранить хоть какую-то форму. Все яснее он видел реальность и постепенно возвращался в нее.       Трезвость, естественно, шла под руку с кошмарами. Изнасилование. Ичиро. “Выпей их все, Натаниэль”. Всплывали и более ранние воспоминания. Отец, Джексон, Лола, Ромеро, Рико. Мысли о наркотиках по-прежнему преследовали его. Нил как и прежде жаждал их каждой клеточкой тела. Таблетки почти полностью занимали его сознание. Помогало то, что достать их было невозможно. В центре не было соблазна — только восстановление, поддержка и надежда. И Эндрю.       Эндрю, который приехал в двенадцать часов и теперь шел в его сторону. Только он подошел, Нил встал со стула и поднял руки к его голове, спрашивая. Когда он сказал “да”, Нил со всей нежностью запустил пальцы в его светлые волосы. Эндрю поднял руки к его запястьям, будто хотел удержать их на месте. Кожу Нила пронзил холод его пальцев.       — Давай выйдем, — выдохнул Эндрю, и Нил кивнул.       Внутри было полно людей, но в прошлый раз когда они вышли на улицу, за ними не пошел даже персонал. Чтобы выйти, пришлось пройти через всю зону для посещений. Место вправду использовалось только для курения. Эндрю открыл дверь, и Нил вышел за ним. Как только она закрылась, Эндрю обернулся и схватил его за запястья. Он не сопротивлялся. Эндрю что-то искал в нем взглядом, и когда нашел, спросил:       — Ты трезвый?       — Да.       Впервые за долгое время. В следующий миг Эндрю прижал его спиной к только что закрытой двери и поднял голову к нему. Нил голодно впился в его губы, обещая оставить синяки. Такие же холодные, как его руки, по вкусу они напоминали сахар и сигаретный дым. Нил резко втянул в себя воздух, удивляясь, насколько приятно было снова почувствовать это. Прижимая к стене, Эндрю крепче сжимал его запястья.       Голова шла кругом от этого поцелуя, и впервые за все свое пребывание в лечебнице Нил напрочь забыл о белых таблетках. Эндрю сильнее. Тяга к нему охватила все его существо, дыхание сбилось от яростных и одновременно нежных поцелуев. Нил думал, что потерял это навсегда.       — С тобой одни проблемы, — пробормотал Эндрю ему в губы. Нил кивнул. И правда.       Казалось, Эндрю задумался о чем-то, он отстранился, всего на несколько сантиметров. Нил настойчиво наклонился к нему, нуждаясь снова соединиться с ним, но ждал, пока не услышит “да”. Слово так и не прозвучало, и он упал обратно на стену. Нил протянул руку, и Эндрю переплелся с ним пальцами.       — Я не хочу делать того, к чему ты не готов, — сказал Эндрю. — Не после всего случившегося.       До Нила не сразу дошло, о чем речь.       — Ты про… Виктора и остальных?       — Да, — сказал Эндрю, вглядываясь в его глаза. — И Ичиро.       Нил опустил взгляд на их переплетенные руки. Неважно, целовались они или просто держались за руки, они были вместе.       — Хорошо, — сказал он. — Неважно, как далеко мы зайдем, Эндрю. Никогда не было. Я просто хочу быть с тобой.       На секунду показалось, будто Эндрю не поверил ему, но потом он медленно кивнул, принимая подаренную правду.       — Похоже, мне еще снятся кошмары, — признался Нил. — Я не… это не оставляет меня. Черт, я не думаю, что оно вообще закончилось. Но когда я с тобой, даже просто вот так, даже всего на час, то все хорошо.       Эндрю замер от этих слов.       — Не закончилось? Что значит "не закончилось"? — он серьезно посмотрел на Нила.       Тот, не расцепляя пальцев, поднял его руку к своей щеке. Встреча с Марой только подтвердила все его страхи. Нил заговорил, наблюдая за реакцией Эндрю:       — Ичиро возвращается. Он послал Мару сказать мне.       Эндрю словно превратился в каменную статую с горящими гневом глазами. Нил не отпускал руку, застывшую на его щеке.       — Ты не будешь мириться с этим, Нил, — сказал Эндрю. — Больше никогда. Ичиро не тронет тебя, он больше не сможет тебе навредить. Мы боремся за это. Вот, что мы делаем. Ты со мной?       Нил замер, и его заминки хватило, чтобы Эндрю отвернулся. Нил сделал шаг вперед и остановился в сантиметре до того, как схватить его за плечо. Рука безвольно опустилась. Он столько всего хотел бы сказать, но в итоге произнес:       — Я доверяю тебе, Эндрю. Всегда доверял.       Эндрю не отводил взгляда от наводящего тоску вида. Он все-таки достал пачку сигарет, прикурил две и передал одну из них Нилу. Тот, взяв сигарету, смотрел на голову Эндрю, отпечатывая образ в памяти, затем встал рядом с ним, плечом к плечу, так, что они вместе смотрели на покрытый травой двор, жилой комплекс за ним, на дома и на верхушки зданий, растворяющиеся в облаках.       Нил посмотрел на профиль Эндрю. Мягкая линия носа, светлые ресницы, сигарета между губ.       — Да, я с тобой, — мягко сказал он.       Нил ждал, когда Эндрю повернет к нему голову, чтобы прочитать по прекрасным ореховым глазам, что происходит за ними. Наконец Эндрю повернулся и выдохнул дым ему в лицо. Тот улыбнулся. Нил подался вперед и коснулся губами его виска. Он почувствовал, как Эндрю вздрогнул. Потом поцеловал его в лоб, губами провел дорожку вниз к челюсти. Эндрю невольно реагировал на его прикосновения, и было в этом что-то волшебное.       За спиной распахнулась дверь, и на улице показались громко спорящие Клара с матерью, тоже достающие покурить. Нил отскочил от Эндрю и случайно выронил сигарету.       — Блять, — сказал он и нахмурился.       — Идиот, — буркнул Эндрю, потянувшись ногой, чтобы затушить упавший окурок.       — Не спали подарок Ники, — поддразнил Нил.       — Это не подарок Ники, — раздраженно сказал Эндрю.       — Можно еще одну? — попросил Нил, тыкнув его локтем.       Эндрю мотнул головой.       — Неа. Последняя, — соврал он, так что Нил стащил сигарету из его рта и зажал между губ. Эндрю едва ли не испепелял взглядом. Нил пожал плечами и глубоко затянулся.       — Привет, Нил! — вмешался гнусавый голос Клары. — Это моя мама. Мама, это Нил Джостен. Он играет в экси, помнишь?       Женщина отрицательно качнула головой.       — Мне насрать. Не меняй тему. Мы с отцом не можем больше себе это позволить. Сколько у тебя в сбережениях? Хватит избегать этот чертов вопрос!       — Мам, не сейчас, — вспыхнула смущенная Клара. Ее мать достала свою пачку сигарет и прикурила одну. Девушка посмотрела на Эндрю. — Кто твой… друг? — спросила она Нила.       Тот перевел взгляд на Эндрю и ухмыльнулся.       — Парса. Мой сосед по комнате. Храпит ужасно.       — Я не храплю, — в отвращении сказал Эндрю. — Ты сам бормочешь во сне, так что я даже слышать ничего не хочу.       — Иногда, когда очень крепко спишь, ты храпишь, — Нил игриво дернул Эндрю за рукав.       — У меня аллергия, — проворчал Эндрю и забрал сигарету из губ Нила. Тот, не сопротивляясь, отдал ее и долгое мгновение смотрел на него.       — Соседи по комнате, — мать Клары нахмурилась, с подозрением переводя взгляд с одного на другого.       Нил обратился к женщине.       — Играем в одной команде в универе.       — Никогда не любила экси, без обид, — сказала мама Клары и потащила дочь прочь, чтобы продолжить обсуждение “финансов”.       Эндрю повернулся к Нилу и дернул его за шнурки толстовки.       — Я не храплю.       Нил засмеялся.       — Я знаю. Но Парса храпит, а нам надо поддерживать легенду, верно? Эй, значит, тебе придется играть за полузащитника? Придется, наверное, даже побегать!       — Четыре тысячи процентов, — буркнул Эндрю.       — В этой шкале уже нет смысла, — сказал Нил. — Я-то знаю. Я учу математику.       — Не выбританивайся мне тут. Стюарта хватает, — пригрозил Эндрю.       Только чтобы побесить его, Нил заговорил с британским акцентом:       — Я Эндрю Джозеф — Эндрю Джо, как сказал бы мой приятель Стюарт — и я все ненавижу. Особенно британцев.       — Зат. Кнись, — сказал Эндрю и притянул Нила ближе к себе, пока тот не посерьезнел. Нил не отводил взгляда от его губ, ожидая еще одного поцелуя, и к черту зрителей. Он смутно слышал отдаленные звуки, но они не имели значения. Не имело значения, где они или о чем только что говорили, сейчас Нила волновал только горячий взгляд Эндрю, его жаркое дыхание на коже, запах сигаретного дыма, нежные руки на толстовке, несколько прядок, упавшие на глаза Эндрю. — Теперь я хотя бы знаю, как тебя заткнуть, — он оттолкнул Нила.

***

Эндрю       Господи боже. Нил все это время мог говорить с британским акцентом? Почему раньше Эндрю никогда не думал об этом? Он знал, что Нил говорит, как минимум, на немецком и французском, но почему-то с акцентами было другое дело. Языки были стратегией, тактикой, кодом. А этот британский акцент был просто адски горячим. У Эндрю чуть колени не подкосились, но он всеми силами старался сохранить контроль над ситуацией. Притянув Нила к себе, он видел, как раскрылись его губы, как трепетали прикрытые глаза, как он ждал. А потом он услышал переругивания и понял, что оно того не стоит. Не потому, что Эндрю задело поддразнивание Нила, или огонек в его глазах, или акцент, но потому, что если бы он продолжил слушать, то мог бы сделать что-то очень, очень глупое, а сейчас нельзя было позволять себе глупые ошибки.       И он нашел действенный способ заткнуть Нила, если когда-нибудь в будущем потребуется это сделать.       Эндрю и так нужно было все самообладание до последней капли, чтобы не зацеловать его. Нельзя было, чтобы кто-то их увидел, или, хуже того, начал болтать об увиденном, и он точно не хотел, чтобы этот идиот соглашался на то, к чему не был готов, потому что не придумал ничего лучше.       — Дразнишь, — ухмыльнулся Нил, пронзая его своими голубыми глазами.       — Сколькими акцентами ты владеешь? — сорвался вопрос с губ Эндрю, потому что мозг его понемногу потек.       Нил наклонился к самому уху. И снова заговорил с британским акцентом:       — А что? Нравится, когда я так говорю? Раздражает?       — Ненавижу тебя, — сказал Эндрю, но голос прозвучал слишком хрипло, чтобы скрыть его реальные мысли. — Так и прикончил бы.       А Нил все стоял и все говорил с этим чертовым акцентом:       — Вперед. Хочу увидеть, как ты потеряешь контроль.       Эндрю пришлось поднять руку между ними, легонько надавить на грудь Нила, поставить своего рода физический барьер, чтобы действительно не потерять самообладание. Он уже слышал эти слова. Они свели его с ума, когда Нил произнес их в первый раз, и они сводили с ума сейчас. Каким хуем Нилу удается делать это с ним? Нилу, который сейчас вел себя так, словно потерял всякий инстинкт самосохранения, словно ему ничего не стоило спалить все дотла, чтобы снова поцеловать Эндрю.       “Я доверяю тебе. Я с тобой”, — сказал он. И Эндрю поверил ему.       — Пока, Нил! — выкрикнула Клара, когда с матерью пошла внутрь. Дверь с щелчком захлопнулась, и Эндрю опустил руку. Они снова остались одни.       Не теряя ни минуты, он обхватил голову Нила и сократил расстояние между их губами. Он никогда ничего не забывал, но почему-то поцелуй был лучше, чем он помнил.       “Могу заниматься этим вечность”, — разбойная, незваная мысль возникла в голове Эндрю между умопомрачительными поцелуями. Он не любил признаваться в таком, но знал, что не может обманывать себя. С Нилом он мог заниматься этим вечность.       В этот раз отстранился задыхающийся Нил.       — Ладно, — сказал он, ртом хватая воздух, — Ты прав. Наверное… пока рано.       Эндрю сделал шажок назад, тоже переводя дыхание. Он смотрел на зардевшееся лицо Нила, его широкие зрачки, стертые от поцелуев губы. Теперь Эндрю протянул ему руку, и Нил взялся за нее без малейших сомнений.       — Мне этого тоже достаточно, — наконец сказал Эндрю. Когда Нил бросил ему непонимающий взгляд, он пояснил, — если мы никогда не зайдем дальше.       Этого правда было достаточно. Нил привлекал его, всегда привлекал. Эндрю нравилась их близость, но не поэтому он из раза в раз возвращался к нему. Причина крылась в Ниле, таком, какой он есть. В его существовании. В том, как их, словно магнитом, тянуло друг к другу. В его глазах. В его акценте. В его языках. В его лжи. В самом привычном в Ниле, что всегда поражало и удивляло Эндрю.       Нил кивнул, медленно вспоминая разговор чуть ранее, и на его губах заиграла улыбка.       — Тогда хорошо.       У них снова заканчивалось время, и Эндрю это понимал. По лицу Нила он понял, что ему пришла та же мысль. Им нужно было многое обсудить. Детали, обновления. Им все еще нужно было свергнуть криминального лорда. Эндрю сделал шаг к двери, зовя Нила за собой. Они сели за один из столов. Он поймал несколько косых взглядов, связанных, вероятно, с тем, что вернулись они чутка растрепанные, но предпочел не обращать на них внимания.       Они сидели за дальним столом и говорили вполголоса, чтобы никто не услышал. Эндрю рассказал о Парсе и Аризоне. Сказал, что звонил Стюарт и что ему не нужна чертова нянька. Нил внимательно слушал, но решил пропустить часть про няньку. Наконец, Эндрю сказал, что сможет приехать в следующую пятницу, потому что матч будет не так далеко от центра. Казалось, Нил выдохнул — и оттого, что Эндрю приедет в следующую пятницу, и оттого, что ему не придется пропускать игру. Ебаный наркоман.       Нил рассказал, что реабилитация шла хорошо и что он сделал несколько его рисунков, за которыми он пошел в палату. Когда Нил вернулся, Эндрю стал разглядывать ровные линии карандаша. Он не знал, что Нил умеет рисовать. Рисунки были похожи на Эндрю, но будто на его лучшую версию. Он совсем не понимал, как такое возможно. Рисунки были невероятными. Они были…       — У меня не такой большой нос, — проворчал Эндрю, показывая на один из рисунков.       Нил прищурился и посмотрел на его лицо, потом на рисунок на столе, потом опять на него, потом опять на рисунок.       — Я не говорил, что они идеальны, — буркнул он.       — Почему у меня такое ухо? — Эндрю ткнул на другой рисунок.       Нил засмеялся.       — Не придирайся. Ты либо говоришь, что они идеальны, либо идешь нахуй.       Эндрю молчал. Не было такого, что он возненавидел рисунки. Было очень интересно посмотреть на то, как его видит Нил. Эндрю представлял себя совсем по-другому. Он не видел себя таким, когда смотрел в зеркало. Эндрю вспомнил кое-что.       — Один из первокурсников порвал нашу фотографию. Ту, которую ты повесил в комнате.       Нил помрачнел.       — Что?! — он выглядел так, словно был убит горем.       — Из аэропорта, — кивнул Эндрю. — Я избил его за это, но я стараюсь сейчас никого больше не убивать.       — Думаю, это умно, — пробормотал Нил. — Зачем он это сделал? Кто?       — Джек. Твой любимчик, помнишь? — сказал Эндрю. — Он весь год как заноза в заднице. А еще он ненавидит тебя. Умеешь ты собирать вокруг себя таких людей, да?       Нил недовольно нахмурил брови.       — Поверить не могу. Я… этот снимок, — он поднял на Эндрю блестящие глаза. — Вдруг у нас никогда не будет другого?       — Будет, — сказал Эндрю, словно не было ничего на свете правдивее.       Теперь в глазах Нила были злость и решительность.       — Обещаешь?       Эндрю не волновало это фото. Он, в целом, не любил привязываться к неодушевленным предметам. И он все помнил, поэтому ему не нужно было запечатлевать какой-то день в фотографии. Но ради Нила…       — Обещаю.       Нил принял его обещание, и время закончилось. На прощание он сжал руку Эндрю, и тот пошел в сторону выхода со словами:       — Увидимся в пятницу.       Нил улыбнулся и сказал в ответ:       — Приедешь — увидимся.       Эндрю застыл, слова были смутно знакомы, но он не понимал, где мог их услышать. Может во сне или в разговорах с Нилом? Но нет, казалось, что дело было не в этом. Он не мог ухватиться за эти слова, они были такими далекими, но такими отчетливыми. Эндрю почувствовал себя преданным и запутанным своей обычно безупречной памятью.       Он еще раз обернулся на Нила. Такой… маленький. Такой свирепый. Такой сильный. Прекрасный и прямо-таки ужасный. Дьявол во плоти и вместе с этим самый самозабвенный человек из всех, что знал Эндрю. Он уходил и возвращался, а потом снова уходил. Он был несбыточной мечтой. Он был реален.       Эндрю дошел до мазерати, завел двигатель и выехал на дорогу.       Слова эхом звучали у него в голове. “Приедешь — увидимся”. И он все пытался понять, откуда они, пытался связать их с Нилом, с его жизненным опытом, но ничего не приходило на ум. Он редко помнил свои сны — только сразу после пробуждения от кошмара — и эти кошмары всегда были о приемных семьях. Он не видел хороших снов, поэтому Нил не мог ему присниться. Эндрю просеял все воспоминания с крыши, все разговоры, но не нашел ничего похожего на правду.       Эндрю включил радио и позволил шуму потопить его мысли, чтобы просто еще раз прожить час, проведенный с Нилом. Дорога была простая — три автомагистрали с несколькими поворотами между ними. Эндрю гнал большую часть пути. На мазерати он никогда не следовал правилам дорожного движения. Это вытекало в бесконечные штрафы за превышение скорости, которые его так ничему и не научили. Законы — рекомендации, правоохранительные органы — шутка. Он следовал собственному моральному компасу и так шел по жизни.       Когда солнце выглянуло из-за облаков, Эндрю натянул солнцезащитные очки. Он выкрутил звук на максимум, опустил стекла. Он выжимал педаль газа и чувствовал мощь своей машины и адреналин в венах.       Эндрю не заметил свернувшей с левой полосы в его сторону машины. Он почувствовал удар и услышал скрежет металла о металл. Мазерати слетела с дороги и трижды перевернулась на обочине. Раскрывшаяся подушка безопасности разбила ему лицо. Повсюду кровь. Машина перестала катиться, и тогда пришла боль. Кровь, дым — машину охватил огонь. Что-то горело. Мир перевернулся вверх ногами. Нет, Эндрю перевернулся. Он закричал. Что-то острое впивалось в ногу. В густом дыму он не мог дышать. Было слишком темно, слишком много всего.       “Приедешь — увидимся”.