***
Олег от всей души кидает телефон на диван, хотя хочется в стену, и кривится, матерясь. Как тут можно просто ждать? А вдруг случилось что, а он будет сидеть и нихрена не делать? Да это даже звучит как пытка! Дима не мог просто так взять и уйти, да? Не мог же? Значит, вполне возможно, что ему угрожали и заставили уйти. По крайней мере от этого варианта не так хочется умереть, поэтому он остановится на этом. — Блядство, — выдыхает без сил, понимая, что обманывать себя — плохая идея. Даже очень. Саша бы ни за что не дал произойти чему-то подобному, поэтому Дима скорее всего ушел добровольно. Вот только легче от понимания не становится. Он прижимает руку к груди, сквозь грудную клетку чувствуя бешеное биение своего сердца, которое словно остановиться и убежать от боли хочет. Почему? Просто почему? Что он сделал не так? Чем заслужил? Может, вел себя сильно наивно, думая, что все осталось прежним? С какого вообще перепугу Дима должен оставаться с ним? Их связывают только детские воспоминания. Так может стоит отпустить омегу в свободную, счастливую жизнь? Он болезненно скулит от этих мыслей, чувствуя как маленькие крупинки слез скатываются по щекам, а после и оголенной коже шеи. Это невыносимо. Словно наихудший кошмар сбылся наяву, не давая даже вдохнуть, потопив в бешенном водовороте мыслей. Пять, сука, лет поисков, надежды и веры сейчас просто осыпались перед ним всеми своими несбыточными красками. Жалости к потерянным годам нет, как и сожаления, все же Дима достоин всего мира. А он из-за своего эгоизма хотел ограничить свободолюбивого омегу. Так в чем же блять отличие между ним и другими альфами, которые просто напросто использовали Диму? Сам настроил себе воздушных замков и сейчас сам же не выдерживает их крушения. Олег растерянно осматривается, отмечая, что как-то оказался на полу, рвано втягивая воздух. Внезапно приходит понимание, что со своей помешанностью даже не знает кто он. Диму же нельзя забрать как трофей, нельзя всю жизнь бегать рядом и нельзя, правда что, душить своей гиперопекой. Зло смахивает слезы, сосредоточившись на дыхании. Саша говорит дать свободу и просто ждать? Хорошо, ладно, он доверится и отпустит. А дальше все зависит от Димы.***
Олег успел, кажется, все. Убрал всю свою громадную двухэтажную квартиру, оставив только Димину комнату нетронутой, не решившись зайти. Заказал доставку продуктов, решив, что в холодильнике еды не достаточно. Да даже бумаги все разобрал, Саше на радость! Все, лишь бы хоть немного отвлечься от переживаний. Только вот о Диме он продолжает думать, не в силах остановиться. Вся ночная уверенность сейчас просто растворилась, оставив после себя горечь на кончике языка. Сейчас, спустя почти сутки, это поспешное и импульсивное решение кажется настолько смешным, что аж тошно. Да, пришло понимание, что его зависимость (а по-другому это не назвать) омегой не здорова и нужно с этим что то делать, но и просто забыть обо всем невозможно. Поэтому он даст полную свободу Диме. Не будет пытаться искать, переубеждать или хоть как-то влиять. В зависимости от того, вернется тот или нет, будет выстраиваться и отношение самого Олега к ситуации. Потому что от навязанных отношений хорошо не становилось еще никому и никогда. Даже если он готов прождать хоть вечность… это же уже какой то прогресс, не так ли? От размышлений его отрывает телефонный звонок. — Да? — отвечает не глядя. — Олеж, не переживай сильно, — голос Саши уж больно насмешливый, но в тоже время такой теплый и успокаивающий, что страшно становится. Задать логичный вопрос ему не дает тихий скрип в дверной скважине, который он слышит только благодаря мертвой тишине в квартире и своему усиленному слуху. Телефон тут же выпадает из вмиг ослабевших пальцев, стукаясь уголком об пол, но Олегу как-то все равно. Сорвавшись с места останавливается у двери, как верный пес ожидая его. Только виляющего во все стороны хвостика не хватает, ну серьезно. Дима с явной нерешительностью отпирает толстую дверь, испуганно замирая на месте при виде него. В его темных глазах целая буря пока что незнакомых эмоций, но еще больше в них невыплаканных слез, которым все еще не позволено упасть. Закушенная до крови губа и холодные подрагивающие пальцы, крепко схватившие ручку. Олег, в этот раз без своих обычных опасений быстро подходит к омеге, отметив для себя рефлекторный, почти что незаметный рывок назад и сгребает его в объятия, прижимая к себе. — Я так рад, — шепчет сбивчиво в светлые волосы — так рад. Все длительное переживание, все волнения и страхи просто осыпаются никому не нужным пеплом, про который хочется поскорее забыть желательно навсегда. Дима решил вернуться. Без какого либо давления или навязанного мнения. Сам вернулся. И это просто разбивает Олегу сердце, заставляя чуть ли не тонуть во всей любви к своей паре. Он сжимает объятия чуть сильнее, не желая отстраняться еще примерно вечность, но так же помнит о том, что Дима возможно не ел все это время, так еще и замерзнуть мог. Все же это лето не отличается особым теплом. — Я, — омега хрипит, всем своим подрагивающим в нервном ожидании телом прижимаясь к Олегу, пытаясь понять, что вместо криков и избиения его обняли — прости, — всхлипывает, зажмурившись, умоляя себя не плакать. Он же не маленький мальчик, какие слезы? Олег шикает на него, всего на мгновенье позволив себе раствориться в родном запахе ванили и сандала, после чего все же с трудом отстраняется, обеспокоенно осматривая. Вроде в порядке. По крайней мере на первый взгляд. Дима неуверенно в родные серые глаза заглядывает — Прости, Олеж, прости меня дурака, — шепчет, зубами в очередной раз проходясь по нижней губе и морщась от крови, попавшей на язык. Все же прокусил от нервов. Олег только головой качает, отходя чуть в сторону. Нигде нет Диминой вины. Это все нужно было ему чтоб понять, вспомнить, что Дима человек, еще с детства стремящийся к свободе. — Тебе не за что извиняться, — говорит прямо, без привычки что-то утаивать. От правды зачастую куда меньше проблем, нежели от лжи. Дима виновато отводит глаза в сторону, понурив голову.***
Олег какими-то механическими движениями заваривает чай, то и дело поглядывая на вход на кухню. Отправил Диму переодеваться, перед этим несколько раз уточнив голоден ли он. Ответ конечно отрицательный, но чай едой не считается. По крайней мере, обычно. У них негласное обещание поговорить сейчас, а это делать просто сидя друг напротив друга без возможности отвлечься да пусть на ту же чашку — идея плохая. Потому что они вместе опять погрязнут в своих страхах и неловкости, в родных глазах и чувствах. Дима осторожно заходит в комнату, рукой смахивая влажную челку с глаз, чтоб не мешала, видимо только выйдя из душа. — Здесь или в гостиной? — Олег уточняет, мастерски скрыв свое удивление о том, что омега решился воспользоваться ванной без вопросов или команд. Такая вроде бы маленькая деталь, а сердце то заходится в счастливом танце, заставляя улыбаться. — Гостиная, — Дима решает, критически оглядев комнату, немного споткнувшись на чашках. Зачем Олегу чай? — недоумевает, но молчит, пропуская альфу вперед. Тот спокойно садится на диван, ставя посуду на маленький столик чуть в стороне, думая, стоит ли взять какие-нибудь сладости или нет. Уже поворачивается к Диме, дабы уточнить не хочет ли тот чего, растерянно моргая, только сейчас заметив в какой близости от него стоит омега. Между ними буквально пара сантиметров. Вопросительно брови выгибает, немного не понимая, что происходит. Дима резко, словно решившись, склоняется к Олегу, целуя. Языком проталкивается сквозь шокировано распахнутые губы, вспоминая такие давние, но в тоже время знакомые ощущения. Олег ощущается по-другому, нежели другие альфы. И это страшно до дрожащих коленок, непривычно и до боли правильно. Он быстро садится сверху на Олега, не разрывая поцелуй. Лина сказала подойти к разговору так, как умеет, а для этого нужно, чтобы собеседник был в хорошем настроении. Какой альфа будет против переспать с омегой? Еще и настолько опытным. Это точно должно помочь обрадовать. Олег отстраняется сразу же, когда понимает что происходит. — Что? — успевает прошептать, как сразу же оказывается втянут в новый поцелуй. Дима рукой обвивает крепкую шею, осторожно поглаживая, пока другой перебирает на удивление мягкие волосы, немного запрокидывая голову альфы, для большего удобства. Это его стихия, он знает, что делать стоит, а что нет. Знает, где следует надавить и как простонать. Здесь, на этой территории, он никому не позволит победить. Потому что это единственное, что он умеет. Олег вырывается, загнанно смотря, всеми силами пытаясь контролировать себя и свое тело. Его внутренний зверь радостно рычит, понимая, что это пара, готовая спариться и не видящий никаких причин отказывать в этом. — Дим, — выдыхает, не зная что делать и как поступать — ты че творишь? Вот к этому его жизнь не готовила точно. Уже можно ахуевать?