Ты мое солнце

Олег шипит болезненно, сжимая рукой ранение чуть ниже плеча. Костя, сукин сын, выстрелил, но в последний момент дернулся из-за резкого появления Вики. Женщина мигом спускает предохранитель, стреляя в двух предателей напротив, на секунду оглушив его неожиданным выстрелом прямо за спиной. — Порядок? — к нему подходит широкими шагами, отводя руку от плеча и осматривая ранение — Ничего серьёзного, повезло, еле задело, — сообщает, едва заметно косясь на Костю. Ее грудь поднимается и опускается в резких рывках, пальцы словно обледенели, а мысли разбегаются, заставляя усилием воли сосредоточиться на Олеге. — Нужно доложить Саше, — мелькает в мыслях, пока они в тишине доходят до взбалмошенного Влада. — Че у вас там за херня была? — уточняет, посильнее сжимая пистолет. Вика смотрит ему в глаза долгую секунду — Гецати крыса, — выдыхает, открывая дверь машины и доставая аптечку со всем необходимым из бардачка — садись, — Олегу кивает на сиденье. Ножницами разрезает рукав рубашки, повнимательнее осматривая. Осколков и каких либо сколов нет, поэтому пинцет не нужен. Сама пуля прошла по касательной, не сильно повредив кожу, поэтому зашивать нет смысла, но все же обработать стоит. Бинт, вату и спирт достает из аптечки, на Олега шикает, когда тот неконтролируемо отстраниться пытается, за руку хватает, заставляя оставаться на месте. Влад забирается на заднее сиденье, с кем-то ругаясь по телефону — Трупы уберут, все уладят мои ребятки, пару часов дайте, — выдыхает, уже успев лицезреть картину на улице. — Все же как-то даже и не верится, что Костя оказался предателем, четкий же мужик был, — комментирует, смотря как Вика бинт завязывает и быстро все в аптечку обратно складывает. Эти слова неловко повисают в тишине машины. Олег бы сказал хоть что-то, но в голове пусто. Он не хочет принимать то, что Дима был так близко все эти пять лет. Да его же буквально за нос водили, не давая увидеть ничего! Косте было проще просто где-то утаить кусочек, где-то надавить и все, готово. И это бесит до невозможности, заставляя в недоверии коситься в сторону вообще всех. Такими темпами и в собственном брате врага увидит, ей-богу. — Позвоните кто-нибудь Саше, — командует, не доверяя своему подрагивающему от напряжения голосу — сколько ехать? — Часа три, — Вика отвечает, смотря на вечернее время и набирая номер своего начальника. — Два часа. — Олег ставит точку в разговоре, прикрывая глаза. Он знает, что это довольно грубо, но день, откровенно говоря, хуевый, поэтому его можно и простить.

***

Олег просыпается у себя в кровати, первым делом проверяя телефон. Ничего без него не случилось, никто не умер и апокалипсис не начался — уже радует. Быстро осматривает руку, удостоверяясь, что все отлично и на коже осталась лишь глубокая царапина. Встает, выходя из комнаты. До безумия хочется увидеть Диму, удостовериться что все хорошо и просто провести этот день вместе. Вчера, когда он только приехал, решил не будить омегу, ведь тогда уже довольно поздно было, а сегодня как раз можно будет узнать как они с Сашей в парк сходили. В ванну заходит, ледяной водой в лицо плещет, чтоб в себя прийти, и за полотенцем тянется, замирая на секунду. Что-то в комнате изменилось немного, в глаза не бросается, но чувство чего-то надвигающегося не отпускает. Он осматривается повнимательнее, раздражённо смахивая капающие с подбородка капли холодной воды. За полотенцем тянется, непроизвольно опустив взгляд на пол и замирает, сжимая мягкую ткань в руках. На белоснежном полу красуется пара капель крови, рядом с еле заметными розоватыми разводами. У него сердце в груди замирает, а после бешеный ритм отбивать начинает, пока мысли с невообразимой скоростью в голове проносятся. Сразу думает про Диму или Сашу, когда вспоминает, что буквально вчера в квартире был клининг и возможно там что-то случилось… но почему-то это объяснение кажется каким-то слабым, неустойчивым и ложным. А с другой стороны, как бы его близкие люди пораниться умудрились? В помещении нет ничего острого и опасного. Это немного успокаивает, но из комнаты Олег все равно выходит напряженным. Что-то изнутри, под ребрами где-то, царапает, вызывая неприятные ощущения. Мурашки по коже пробегают, заставляя вздрогнуть. Вниз спускается, дожидаясь Диму. Он спускается обычно в это время, поэтому можно и завтрак приготовить, — думает, кивая самому себе. Через час Олег нервно оглядывается, откладывая телефон в сторону. Он пожарил блинчики и залил заварку на чай кипятком, а омеги все нет и нет. Хмурится, губы поджимает, решая проверить. Все равно Дима в последнее время стал более открытым, поэтому будет не против, скорее всего. Поднимается медленно, как-то иррационально оттягивая момент встречи. В дверь стучит слабо, прислушиваясь внимательно к происходящему. — Дим? — зовет так, чтобы было слышно, но и не сильно громко, боясь разбудить. Все же они же с Сашей вчера вроде в парк ходили, а значит, он мог вымотаться. Дверь открывается спустя несколько секунд, словно омега прямо за ней стоял. Дима выходит, выглядя каким-то не таким. Глаза к полу прикованы, волосы грязные, без сил опущенные руки, да и сжатая поза. Прямо как раньше. Олег замирает потеряно, не зная, что и делать. Разве прогулка не должна была помочь? Да и Саша не говорил ни о чем плохом. — Доброе утро, — произносит неловко — там завтрак готов, не хочешь поесть? Дима молчит, кулаки сжимает слабо, и, словно решившись на что-то, покрасневшие глаза поднимает, натягивая слабую улыбку. Кивает дергано, головой поведя неопределенно — Доброе, — шепчет тихо. Олег смотрит на него неотрывно несколько долгих секунд, прокручивая в голове все причины происходящего, машинально разворачивается, направляясь в сторону кухни, то и дело поглядывая на парня рядом. Тот следует за ним как немая тень, не отставая, но и не идя на ровне, словно между ними какой-то барьер стоит. Не рассказывает ничего о вчерашнем дне, изнутри не светится как в последнее время, да и вообще ведет себя так, словно впервые его видит. Прямо как раньше. Это понимание заставляет сглотнуть горечь, глянуть в последний раз на Диму потерянным псом и протянуть кружку тёплого чая. Омега рядом со столом замирает неловко, мнется, с ноги на ногу переступает, пальцы собственные заламывает. Ему кажется, что он недостоин находится здесь, на этой кухне, смотреть на протянутую кружку ароматного чая, не решаясь протянуть руку в ответ. Недостоин быть рядом с Олегом, вдыхать его запах и смотреть в серо-голубые глаза. Недостоин спать на кровати, есть больше трёх раз в неделю и позволять себе какие-либо эмоции. Он головой машет из стороны в сторону, мямлит что-то о том, что не голоден, останавливаясь рядом со стулом и деланно расслабленно опирается о спинку. Олег, словно намеренно, его позу зеркалит, облокотившись поясницей о стойку, руки под грудью складывает в защитном жесте, отпивая немного кофе и с громким стуком ставит кружку на стол, разрушая звенящую тишину. — Хорошо, — произносит, смотря как с каждой секундой омега сжимается все сильнее и сильнее, — хорошо. Как день провели? Дима от его вопроса вздрагивает, теряя весь безмятежный вид, глаза испуганно поднимает на мгновенье, тут же опуская их обратно. — Нормально, — отвечает сразу же, понимая, что не может игнорировать альфу, но и как-то много говорит тоже — опасно. Вдруг не понравится какая-то часть? Допустим то, что он мороженое ел? Или что от Саши отошел? Олег бровь приподнимает, губы облизывает, думая, что делать. С одной стороны — можно всю ситуацию пустить на самотек, понадеяться на авось и отстать от бедного парня со своей гиперопекой. Но вот с другой… ему не нравится, что Дима буквально вернулся в состояние, в котором был когда он его вернул. И да, Олег понимает, что подобные скачки это норма, тем более после длительного хорошего периода (по крайней мере, по словам Саши и парочки психологов, с которыми он связался), но все равно такой резкий переход не может не настораживать. — Давай тогда сейчас обработаем шрамы? — предлагает, дабы перевести тему. Это конечно не самый лучший вариант, но хоть что-то. Да и Дэн же не просто так сказал не игнорировать их. Дима замирает как олененок в свете фар, смотря как Олег уходит за мазью и непроизвольно сжимает рукой место порезов. Вчера он был не в себе, не контролировал и думал только о том, что будет, если все вскроется. Вернее, теперь уже не «если», а «когда». К стене отшатывается, видя, что альфа вернулся. — Может, я сам? — произносит, нервно улыбаясь. Ему то все равно на себя, но… как отреагирует Олег, увидев порезы? — Ты чего? Как до спины достанешь? Дима замолкает, понимая, что разговорами только ухудшит ситуацию. Кивает, цепляя пальцами подол футболки. Медлит несколько секунд, но все же снимает ее одним быстрым движением, прикрывая порезы на правой руке ладонью. Спиной сразу же поворачивается, не желая рисковать еще сильнее, пока мысленно себя ругает. Вот кто потянул-то блять? Жизненно необходимо было резаться, да? Олег смотрит на напряженную спину, на пальцы выдавливает холодную мазь. Ждет пару мгновений, чтобы она хоть немного согрелась и начинает осторожно покрывать ею глубокие рубцы. Сглатывает, проходясь по очередному шраму. Ему страшно даже думать о том, сколько всего пришлось пережить такому хрупкому, доброму и неудержимому парню как Дима. В детстве он был чуть ли не олицетворением свободы, а сейчас… и это даже не из-за насильного, по сути, заточения, а из-за напряжения в каждой мышце, пальцев, до покраснения сжимающих кожу в районе локтя, вздрагиваний при малейшем движении. Все это уж очень сильно расходится с их детством. — Поворачивайся, — просит, выдавливая еще немного мази. — Что? Зачем? — Дима спрашивает потеряно, сильнее сжимая пальцы на порезах. — У тебя же еще на груди немного есть, забыл? Давай намажу сразу. Омега сжимается, но не может ослушаться альфу. Разворачивается испуганно, нерешительно опуская руки. Ему страшно не от того, что Олег его выгонит за подобное (но и это имеет место быть). Ему боязно увидеть разочарование в родных глазах, ненависть и презрение. Он в течении пяти лет жил, не позволяя себе никак разочаровать свою пару, а теперь вот, когда появился реальный шанс это сделать только этим и занимается. Олег видит темно-красную корку порезов на бледной руке и все встает на свои места. Кровь в ванной, предчувствие, странное поведение Димы — все. У него сердце в груди замирает, при виде этого всего. Неужели он недостаточно делает? Разве из него настолько плохая пара получилась? Выдыхает рвано, мазь наносит на рубцы на груди, а после осторожно руку порезанную берет, втирая гель и в совсем новые порезы. Дима на него взгляд исподлобья кидает, поджимая губы — Ты не злишься? — спрашивает неуверенно. Олег прямо в карие глаза смотрит, вздыхает тяжело — Злюсь? Дим, я в ужасе. — признается, чувствуя ужасную тяжесть в районе груди — Неужели, я настолько плох? Я все стараюсь делать, даже перебарываю эту ёбаную гиперопеку в твою сторону, чтоб не пугать и не отталкивать. Я не понимаю зачем ты это делаешь, зачем дополнительно ранишь себя? Неужели всего произошедшего за последние годы было мало?! — восклицает, но и кричать себе не позволяет, стараясь говорить как можно спокойнее, — Я просто не понимаю, ты опять закрылся в себе и отталкиваешь меня. Если хочешь уйти — хорошо, можно связаться с твоей семьей, но, блять, не молчи! Дима сжимается весь от резкого голоса, но не в силах сдержаться выпаливает: — Это все моя вина! Твои потерянные пять лет, разрушенная жизнь Лины, переживания мамы и папы — все! Я должен быть наказан за все это! Ты сильно добрый, Олег, и это, черт возьми, пугает! Я не знаю, чего от тебя ожидать и хожу по лезвию ножа! Почему ты не можешь быть как все, — всхлипывает, зло смахивая слезу с щеки, — я уже никогда не стану нормальным, понимаешь? Ни-ког-да! Продолжает шепотом, утратив всю агрессию — Мне уже никогда не стать нормальным омегой, красивым и чистым тоже, а вот ты, — останавливается, подаваясь вперед и в порыве эмоций берет альфу за ладонь, чуть сжимая, — у тебя вся жизнь впереди, ты замечательный и заслуживаешь гораздо лучшего, нежели я, — улыбается грустно, не решаясь поднимать глаза и чувствуя, как спадает целая гора с плеч. Вот и все, сейчас Олег одумается и выгонит его, начнет жизнь с чистого листа и найдет своего человека. Все как и нужно было сделать с самого начала. Получив тишину в ответ, продолжает тараторить, — Я понимаю, что ты себя винил, потому что отказался прийти тогда, но теперь я в безопасности и ты можешь перестать действовать так, как нужно, а не так, как ты того хочешь… все же это твоя жизнь и ты должен жить счастливо, а не думать обо мне или о ком-то еще, даже из-за своей доброты. Олег дергается, словно из какого-то транса выходит, — Ты серьезно думаешь, что все это из-за какой-то вины? Да, я винил себя все это время, но это не значит, что я не люблю тебя. — Как можно любить того, кого не видел в течении стольких лет? — Дима головой машет устало, — Олеж, ты любил меня в детстве, но я сейчас далеко не тот беззаботный мальчик, которому ты стал первым другом. — А ты не подумал, ну, не знаю, меня спросить? — Олег заводится, слабо выдергивая свою ладонь, — Я признаю, что по-началу не любил тебя, — голосом выделяет, не обращая внимания на то, как эти слова режут по сердцу, — но сейчас я влюбился и полюбил заново. Да, я знаю, что ты не будешь тем, кем был в детстве, но и я тоже изменился, — дышит глубоко, успокаиваясь и пытаясь отбросить весь негатив, — я знаю, что ты не будешь «нормальным» — кавычки пальцами показывает — но и я тоже. Ты видел когда-нибудь кого-нибудь нормального, кто людей убивает? Я допустим нет. Между ними тишина повисает, которую нарушает он же — Я понимаю, что ничего не будет так, как раньше, но это не повод отстранятся от меня, Дим, — тянет устало, смаргивая набежавшие слезы — я всего лишь хочу помочь своему близкому человеку, разве это так уж плохо? Дима молчит, слюну сглатывает, заставляя себя говорить — Я воспринимаю свое тело только так. Только с порезами, только худым… таким, как требовала хозяйка. Шрамы… они как-то дополняют, не дают забыть и напоминают обо всем прожитом, о неудачах и ошибках, — задыхается, позволяя слезам свободно стекать по лицу. Ему тяжело говорить о чем-то настолько личном даже Олегу. Возможно, играет роль и тот факт, что с ним в течении многих лет никто не разговаривал вот так: ничего не утаивая, просто говоря прямо и искренне переживая. Это пугает ровно так же как успокаивает и воодушевляет. Олег вперед поддается, обнимает его за плечи, прижимая к себе и глаза прикрывает, давая себе минутную передышку. Пытается все в голове уложить, но и легкость чувствует. В воздухе вокруг витает легкая агрессия, усилившиеся запахи и напряжение, но все это сейчас максимально неважно. Дима к нему жмется потерянным котенком, всхлипывает и в районе ребер пальцами сжимает, словно боится, что все это окажется каким-нибудь сном. — Я так их всех ненавижу, — шепчет, зная, что его поймут и никогда в жизни не осудят. — Знаю, солнце, знаю, — Олег отвечает тихо, носом в макушку утыкается, приходя в себя. Они не замечают сколько времени проходит стоя в своем маленьком мирке на двоих, да это и неважно, на самом-то деле. Впервые за все прошедшее время между ними на самом деле не осталось никаких недоговоренностей и каких-то непонятных тем. И от этого даже жить захотелось, что-ли. — Если захочешь вновь резаться, пожалуйста, приди ко мне, — Олег просит, наконец отстраняясь. — Хорошо, — Дима кивает согласно, устало падая на стул и наконец натягивая на себя футболку, которая совсем забылась со всеми этими разговорами. — И будем ненормальными вместе, — Олег ухмыляется слабо, незаметно слезу смахивает, получая в ответ довольное мычание.