Беги через ад

Они все сидят на кухне внизу и ужинают приготовленными Джином вафлями, и Хосок, как обычно, с чего-то громко смеется. Мин слишком погружен в свои мысли, пропуская начало разговора, и выхватывает только обращение, которым заканчивает предложение Тэтэ: - ... твоя жена. Хосок показывает вытянутый средний палец. По иронии с накрашенным черным лаком ногтем. Юнги, хмурясь, кидает на Кима недовольный взгляд. - Прости, хен, просто вы достали! Намджун кашляет. Джин позвякивает ложечкой, размешивая сахар в кофе. Чимин с Чонгуком тактично молчат, зная, что сами грешат подобным, но не настолько и радуются, что не они оказались самыми громкими. - Нам действительно нужно что-то придумать. - Лидер трет шею. - Мы тоже нуждаемся в отдыхе. - Вы просто с Чимином не жили. - Надувается Хосок. В тридцать лет неловко быть отчитанным за секс. Намджуну неловко тоже. - Я прекрасно слышу через стенку Чимина, поверь мне. - Но ты, хен, орешь, как резанный. - Резонно замечает Тэ. - Я вчера аж подпрыгнул. Это уже слишком. Готов поспорить, соседи думают, мы убиваем кого-то. - Это же гетто, вряд ли кого-то всерьез беспокоит подобное. Тем более кого-то по соседству с Милковичами. - Улыбается Джин и разряжает всю атмосферу. Джун прыскает в кулак. - Прости. Простите, мне... нам жаль, правда... - Пытается извиниться Шуга. Ему действительно жаль. - И в то же время нет. - Улыбается Хосок, складывая подбородок на сцепленные пальцы. - Фуу, хен! - Почти плачет Ви. Шуга шлепает Хоби по бедру под столом. - Нам правда жаль. Юнги сыпется, потому что сам себе устроил ловушку - ему хочется оставить свою ладонь на бедре Хо. И этот дьявол все понимает. Он косит глаза на него и улыбается с победным выражением лица. Конечно, одно дело, если кто-то со стороны ведет себя подобным образом рядом с Юнги, и совсем другое, когда это делает Хосок. Он подобен королю, Шуга разрешает ему то, за что других порвет в мелкие клочья. Мин убирает руку. Но это уже замечено всеми остальными. - Ты сейчас думал оставить свою руку там, да? - Спрашивает Тэ. - Во время этого разговора? - Н-нет. - Врет Юнги. - Покупай звукоизолирующую студию, хен. - Шутит Чимин и, улыбаясь, смотрит на пунцового Шугу. - Он был бы счастлив. - Улыбается Хосок, снова переводя взгляд на него. - Мы все. - Ворчит Ви, и Джин смеется, заставляя улыбаться всех остальных. *** - Ты негодник. - Юнги закрывает за ними дверь. Хосок вскидывает брови. - Я вообще-то не один в этом виноват! Из-за тебя я был такой возбужденный... - Из-за меня?! Это ты устроил свои танцы... - Ты же любишь мой громкий голос... Юнги смотрит на него. - Обожаю. - Он обхватывает его лицо ладонями и целует. *** На самом деле можно ли считать за недоверие то, что Шуга все делает один и ничего не сказал о том, где он, Хо? Ладно, допустим, он решил ничего не говорить остальным - это можно понять. Но он ничего не сказал Хо. Да, это абсолютно справедливо считать именно этим. Шуге казалось, что он просто не хотел волновать Хоби, но на самом деле он не может обманывать себя слишком долго. Ладно, может быть, Намджун и попробовал бы его отговорить, но разве Хосок не понял бы его? Его лучший друг, его возлюбленный, о предложении которому он думал, и который всегда на его стороне. У Шуги горит шея от стыда. На самом деле он уверен, что он бы понял. Но почему тогда Мин промолчал? Что-то не так, но он почему-то никак не может понять, что. Он бросает так и не начатую сигарету, кроша фильтр по асфальту потрепанным кедом, и входит внутрь, скрипя тяжелой железной дверью. В голове сумбур, и это очень плохо. Почему-то мысли скачут, их никак не удается ухватить и разложить, как обычно, по полочкам. Это беспокоит Юнги. В помещении, как всегда, пахнет травой, каким-то железом и потом. Подвал довольно просторный, но, кроме пространства для самого баттла и кривой барной стойки, здесь ничего нет. Однако много народу, который обсуждает и затирает друг другу что-то. Юнги отмечается у организатора и отходит подпирать обшарпанную стену, выкрашенную в какой-то неприятный, между бордовым и коричневым, цвет. Мысли слипаются, будто хлопья в каше, в желудке как-то противно сосет, и его подташнивает, то ли от этого, то ли от местного запаха, но в любом случае Мин не может вспомнить, когда в последний раз ел. Это все так не к месту и сбивает. Мин то и дело думает про Хосока, но уже потерял счет, по какому кругу это происходит, и счет времени тоже потерял. Так или иначе, когда приходит его очередь, мозги все еще работают плохо, они его сегодня однозначно подводят, потому что зрители то и дело недовольно гудят и освистывают его, когда он тормозит, не в силах выдать строчки так же быстро, как обычно. И сегодня точно не его день, потому что, кажется, из его рта вылетает что-то, что оставляет недовольными многих здесь, но, честно, от Юнги ускользает и это. После своего раунда он надеется свалить домой, даже не дожидаясь результатов, потому что, очевидно, что он проиграл. На выходе его окликает кто-то, но почему-то он так устал, что не обращает внимания на это. Его сильно дергают, предъявляют что-то, но он не может уловить их лиц. А потом вдруг чувствует острейшую боль. В том самом плече. *** - Уходи, Хосок. Уходи. Шуга не смотрит на него. Запах горькой полыни стоит в палате. Он сидит на больничной койке, и капельницы, кажется, чуть рассеяли кашу в мозгах. Он смутно помнит, что до него докопалась какая-то компания, предъявляя за расизм из-за неудачно выбранных им слов, и ему снова повредили плечо. Мину противно. От самого себя. Стыдно, что не потянул поставленные перед собой цели. Хосок смотрит на Юнги, и на дне его глаз плещется отчаяние и крик о помощи. Потому что он знает, что Юнги делает. Знает слишком хорошо. Шуга закрылся. Захлопнул свою душу и никого не пускает туда. У Хоби чувство, словно они снова оказались в каком-нибудь 2014, и он не на шутку боится, что ему в его душу тоже хода нет. - Нет. Юнги переводит удивленный взгляд на Чона. - Нет? - Нет. Ты обещал заботиться обо мне, так не оставляй меня. - Хосок, не сейчас. - Мин морщится, отворачивая голову. Не сейчас. Все ориентиры сломаны, и из них торчат пружины, словно из старого матраца. Все тело болит, как будто он попал под каток, но дело даже не в этом. Он не думал, что такое произойдет. Не ожидал, что придется снова столкнуться с вещами, которые были слишком давно оставлены позади. Вторая такая травма не пройдет незамеченной. Он уже привык пользоваться рукой, не ощущая дискомфорта. А теперь не факт, что даже после операции все снова станет нормально. Не считая того факта, что средств на нее в нынешнем положении не достать... - Сейчас, Юнги, именно сейчас. Посмотри на меня! - Хосок звучит слишком бескомпромиссно для самого себя, и Шуга поворачивается к нему с полным удивления выражением на лице. - Не смей говорить мне о замужестве, Мин Юнги, а потом вот так отстраняться от меня. Не столько лет спустя, Юнги. Я хочу быть с тобой, даже когда тебе плохо. Даже если ты не любишь себя. Чон, как всегда, прочищает его мозги. Шуга настолько увяз в своих мыслях, что как будто отключился от реальности. А теперь вдруг вынырнул. Он даже подавляет в себе желание оглядеть палату, в которой провел уже несколько часов, словно только что понял, где оказался. - Прости. Хосок не верит своим ушам и удивленно таращится на него. Он пробился к Мин Юнги. Вот и все. Они не в прошлом. Чон подходит к его койке и присаживается на корточки, заглядывая ему в лицо. - Позволь и мне позаботиться о тебе, Юнги... Он не понимает, что происходит. Он в шоке, что Мин ничего не сказал о своих подпольных увлечениях, но это не так беспокоит его, как его состояние. Как будто он снова вернулся в прошлое, и Хосок правда не может понять, в чем дело. Потому что ему казалось, что Мина давно не беспокоят те вещи, которые беспокоили в 2015. - Юнги... Что такое? Пожалуйста, скажи, я ужасно волнуюсь... Хосок правда боится. Но также он его партнер, а не ребенок. О нем не нужно заботиться как о несамостоятельном малыше. Не нужно защищать от чувств и переживаний, как будто он не в силах их вынести. Чон не согласен на меньшее. Уже нет. Не столько лет спустя. Он хочет быть вместе с Шугой, что бы тот ни проходил. Он не претендует (не хочет) быть сверху в постели и не против (хочет), чтобы Юнги называл его деткой. Совсем нет, о нет. Они разные. Но равные. Шуга не должен «выкидывать» его из отношений, не должен работать на их счастье один. Отчего-то Хосок никак не может ухватить странные перемены, произошедшие с ним с тех пор, как они оказались в Америке. В Корее все было в порядке. Но теперь у него почему-то ощущение, что Юнги провалился куда-то к подростковым годам. Хосок его не использует. Он не его бывшая, которая могла позвонить в любое время суток и потребовать утешения или заверений в своей ценности и нужности, при этом не давая ему того же, заставляя просто быть ее героем, долюбливать ее за родителей и за нее саму. Или отец, который звонит ему, только если ему что-то нужно, например, деньги на билет до Лондона. Юнги сам по себе никому из них не был нужен. Его любили за то, что он мог дать, а не за то, кем он являлся. Зато он умел всех утешать, поддерживать и виртуозно задвигать на задний план собственные чувства. Хосоку жаль. За что? Почему? У Чона сердце сжимается от мысли о Юнги, играющим с самим собой на детской площадке или сочиняющем свои биты в полном одиночестве, без возможности показать результат кому-то, потому что никто даже не звонил, чтобы поинтересоваться, как он. И Чон благодарен, что он решил поделиться этим результатом с публикой, потому что тогда Мин стал Gloss, а потом дошел до Big Hit. И теперь весь мир проживает вместе с ним каждую строчку его песен. Но Хосоку не понятно, почему старший вдруг взваливает на себя ту же ответственность, что в далеком прошлом. Желание жертвовать собой в надежде почувствовать себя важным и ценным, давно ушли. В последние годы он не наблюдал этого за ним. Юнги ценил себя просто так рядом с мемберами и арми. Шуга был восхитительным и талантливым. И он это понимал. Юнги не должен оберегать его. Они должны оберегать друг друга. Вместе. К тому же... Никто не заботится о нем так, как Шуга. Он делал это всегда. Подавая прохладный арбуз после сауны на одном из RUN’ов, делая вслух комплименты его микстейпу, называя красивым, поддерживая, зная, как это важно Хоби. Чон чувствует, как Юнги его любит. Чувствует себя так, будто он нужен. Мин откидывается на спинку кровати, вздыхая. Кажется, капельницы (а, может, и Хосок) помогли, и он действительно соображает намного лучше. - Я проебался. - И снова проебешься. - Хоби все еще не понимает, но поддерживает его. - И снова. Но, сам знаешь, если бы мы остановились, записывая песни в подвале, или... ну, знаешь, когда никто не писал мне писем... Я бы потом не стоял, держа в руках награды на MAMA... Мы бы не выиграли GREMMY... Послушай, Юнги, я буду любить тебя, даже если не получится ничего. Но у тебя получится, потому что то, что ты делаешь - это ты. Мы найдем деньги на операцию. Мы. Потому что это точно так же мое дело, как и твое. Ты мой. Ты мой, Юнги-я, неважно, женаты мы или нет, я с тобой... знаешь... я... - Он вдруг бегает глазами, боясь сделать признание, но затем возвращает взгляд на Мина. - Я правда серьезно люблю тебя. - Господи. Мину хочется отсечь свою голову и выкинуть нахрен, потому что он чувствует, что он подвел его. Заставил чувствовать себя так, хотя пообещал заботиться. Но в то же время он понимает, что так случится еще ни раз, потому что он, Мин Шуга, живой человек. Он сделает еще немало ошибок, но Хоби с ним не потому, что он идеальный. Он нужен Хоби просто так. И - самое главное - себе он нужен. Но что-то мешает мыслить так все время, откидывая его в непонятное чувство вины, которое он перерос уже давно. - Я люблю тебя, Сок. - Он притягивает его за макушку, прислоняя его лоб к своему. - Люблю пиздец как сильно. Прости меня. - Не оставляй меня, Ю. Прошу тебя. - Хоби это дается с трудом. У него не такая крепкая самооценка, чтобы просто плюнуть на это. Если они расстанутся с Юнги, ему будет пиздец как больно. Он встречается с ним не потому, что боится одиночества и нуждается в ком-то, кто любил бы его, потому что он сам не может. Но почему-то внезапно не может это до него донести. Мин действительно для него стал слишком близким человеком. И Хо не хочет, чтобы он оказался просто очередным. Потому что дело не в том, какой он замечательный, и как Чон восхищается им. Дело в том, что у них получается. Что они слышат друг друга, берегут друг друга, усиливают. Но Хоби боится вдруг, что этого может не стать. - Я бы никогда этого не хотел. - Шуга прижимает его голову к своей груди, игнорируя боль в плече. И чувствует, что Хо действительно тот человек, с которым он бы хотел остаться до самой старости. Он - его мотивация не опускать руки, он - конечный пункт его назначения.