My favorite nanny

— Джин, ты уже полчаса пялишься в одну точку, если ты снова скажешь мне, что всё нор... — Всё нормально. — Да, именно поэтому ты не пошла на работу и сидишь прожигаешь дырку в стене, — саркастически бросила Черён. — Напомню, мы арендуем эту квартиру, я не хочу платить неустойку за испорченный кафель. — Циник, — фыркнула младшая. — Будь я циником, не устраивала бы тебе допросы, — Ли присела на корточки перед подругой. — Я беспокоюсь о тебе, Джин. — Прости. — Не прощу, пока не расскажешь, в чём дело. — Че... — Серьёзно, Рюджин. Ты ругала меня за то, что я веду себя скрытно, но теперь что-то происходит с тобой, и ты просто врёшь, что всё нормально. — Ты сочтёшь меня глупой, но я переживаю за Йеджи, — вздохнула Шин. — И я не понимаю, что происходит, потому что её поведение явно выходит за рамки рабочих отношений, а я не знаю, хочу ли этого. — Ты ведь уже позволила этому случиться, Джин. — Наверное... — Отпусти ситуацию, дорогая, — Че покачала головой. — Ты слишком много обо всём думаешь, понимаешь? — Но, если это неправильно... — А кто сказал тебе, что правильно, а что нет? Нормы морали? Рабочая этика? Плевать на это. Рюджин, на деле лишь ты можешь решить это для себя. — Я же говорила, что ты циник. — А я говорила тебе пойти в задницу.       В какой-то степени, Рюджин почувствовала себя лучше. Этот отгул был ей жизненно необходим. Она любила общаться с людьми, любила свою работу, Джису. Но даже со всем этим иногда необходима была перезагрузка. Йеджи позволила ей отдохнуть лишний день на неделе, а Лиа засыпала тысячей сообщений, справляясь о её состоянии и выражая беспокойство. Джису тоже написала ей. Сначала прислала сообщение, что скучает, а потом несколько десятков различных смайликов. Это немного подняло ей настроение, и уже к вечеру Рюджин чувствовала себя лучше. — Бэй хочет прийти к нам в гости, — констатировала Ли, перелистывая каналы на новом телевизоре. — О, вы всё-таки общаетесь. — Я всё ещё злюсь на тебя за то, что дала мой номер без разрешения. — Ты бы не разрешила. — Какая проницательность! — Черён щёлкнула на кнопку выключения. — Так ты не против? — Не против ли я того, что ты устраиваешь свою личную жизнь? — она пригнулась от полетевшей диванной подушки. — Только не набрасывайся на неё при мн... — Шин Рюджин!       Девушка, смеясь, спряталась в своей комнате. Не всё же Черён было шутить на тему её личной жизни. Бэй пришла через час и провела у них некоторое время. Ей пришлось уйти только потому, что вход в общежитие допускался до полуночи. Ли всё ещё держалась отстранённо, и это было вполне в её характере, но Рюджин заметила, что Бэй интересна ей. По её скромному мнению, эти двое подходили друг другу. Джинсоль была великолепным рассказчиком, а Черён — осторожным слушателем. Шин сослалась на усталость и ушла в свою комнату уже через полчаса, чтобы не мешать их общению. Она не сомневалась — из этих двоих мог выйти отличный дуэт.       На следующий день Йеджи вернулась с работы пораньше и застала Рюджин за чтением сказки. Женщина остановилась на пороге, наблюдая за дочерью, с упоением вслушивающуюся в слова няни. Она никогда не читала Джису сказок. Не считала это нужным сначала, а после её об этом и не просили. Йеджи и не думала, что её дочь так заинтересуется. Это заставляло в очередной раз задуматься, а знала ли она своего ребёнка? Раньше ответом было бы чёткое «да», но сейчас... сейчас Хван сомневалась во всём. В каждом своём шаге, действии, слове. — Мам, привет! — заметив, Джису помахала рукой. — Привет, милая, — Йеджи прошла в комнату, но не стала подходить близко к ним. — Я переоденусь и приду к тебе, хорошо? — Хорошо!       Джису явно была в лучшем расположении духа, что не могло не радовать, потому что меньше, чем через неделю, девочка праздновала девятилетие. И Рюджин искренне хотела, чтобы она провела этот день в хорошем настроении. Шин всегда с теплом вспоминала свои дни рождения из детства. Тогда мама проводила больше времени дома, папа обязательно приезжал из своих командировок, даже если всего на один день, а брат не ругался на неё и окружал заботой. В эти дни Рюджин чувствовала, что у неё есть семья. Она скучала по Ёльсаму. По тому Ёльсаму, который всегда отдавал больший кусочек шоколадки ей, защищал от мальчишек во дворе и укрывал своей курткой от дождя. Ей не хватало старшего брата, к которому можно было прийти и рассказать о жизни, послушать совет или какой-нибудь глупый анекдот, подцепленный, конечно же, от отца. Ёльсам всегда был ближе всех для неё в семье, она проводила с братом большую часть времени. В голове всплыл образ спившегося мужчины, встреченного в квартире в Чинджу, и Рюджин поморщилась. — Ты чего? — спросила Джису, выводя няню из размышлений. — Вспомнила свою семью, — Рюджин старалась улыбаться, но грусть заполняла её сердце, мешая. — Мы будем рады послушать, — Йеджи вернулась в комнату. — Правда, Джису? — Да-да! — Я не знаю, что рассказать, если честно...— Рюджин не хотелось углубляться в подробности тягот её прошлого. — Расскажи про... — Джису задумалась. — Твой дом! — Мой дом, хм, — Рюджин закрыла глаза, воссоздавая картинки из своей жизни в памяти. — Он был маленьким, даже крошечным. Всего две комнаты на втором этаже и совместная гостиная с кухней на первом. У нас была большая печь, копоть от неё всегда раздражала маму, поэтому ведёрко с белой краской неизменно стояло неподалёку. Мы с братом делили одну комнату на двоих. Я помню, что лестница была очень узкой. Всегда боялась с неё упасть. — Твои мама и папа до сих пор живут в этом домике? — поинтересовалась Джису. — Нет, его давно снесли и возвели на том месте многоэтажку. — Это грустно! — Они снесли дом, но не воспоминания, — Рюджин улыбнулась. — А теперь кое-кому пора спать. — Маме? — схитрила девочка. — Да, маме уже нужно лечь в кровать. — И в кого она такая, — Йеджи закатила глаза, с улыбкой погладив дочь. — Красивая? Точно в маму, — проговорила Рюджин и чуть не ударила себя за это. Она хоть когда-нибудь научится молчать? — Спасибо! — Джису довольно похихикала. — Мам, Рюджин тоже красивая, правда? — Правда, — ответила Йеджи, бросив быстрый взгляд на няню.       Рюджин была рада, что освещение в комнате уже приглушили. Хван со своей прямолинейностью иногда немного (много) убивали её. — А теперь спать, — Йеджи выкрутила свет ночника на минимум и, поцеловав лоб дочери, встала с кровати. — Спокойной ночи, мама и Рюджин. — Спокойной ночи, Джису.       Они вышли из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Рюджин тут же пошла переодеться, а Йеджи на кухню. И Шин не сомневалась в том, чем она там занимается. Девушка хотела просто спокойно уйти, но голос с кухни велел подойти, поэтому выбора не оставалось. — Как ты чувствуешь себя? — Всё хорошо, спасибо, — вежливо ответила Рюджин. — Ты вчера попросила отгул, — напомнила Йеджи. — Для этого была особая причина? — Я не обязана отвечать на этот вопрос, — нахмурилась Шин. — Это из-за вторника? — Нет, Йеджи, — Шин вздохнула. — Это... мне просто нужно было немного времени. — Для чего? — Чтобы подумать. — О чём? — Обо всём, — вновь уклончиво ответила Рюджин, пытаясь понять, в какой момент Йеджи стала такой любопытствующей. — Ладно, ты свободна. — Спокойной ночи, Йеджи. — До завтра, Рюджин.       К пятнице настроение Джису окончательно выправилось, и Рюджин уже не переживала о том, что день своего рождения она проведёт в печали. Они обсудили с Лией, что устроят ей сюрприз с утра. Йеджи согласилась, что девочка может не пойти в школу в этот день. Но ей об этом, конечно, никто не скажет. Просто Рюджин придёт вечером воскресенья и останется до утра. Старшая Хван пообещала, что пробудет на работе до обеда и присоединится к ним уже после, чтобы провести время с дочерью.       В субботу Рюджин, как и обещала, пошла с Черён на открытие того клуба для девушек, про который она говорила. Конечно, Ли решила не упоминать о том, для каких именно девушек этот клуб предназначался. Но из контекста, впрочем, всё и так было понятно. Они провели там не больше часа. Черён лишь нужно было показать определённым людям своё присутствие. Остаток вечера девушки провели, прогуливаясь по ночному Сеулу. И Рюджин смогла насладиться этой прогулкой сполна. Большой город так и манил своими огнями, завораживая, захватывая в плен. Ей нравилось это место, но всегда чего-то не хватало. Она так и не смогла приобрести то чувство покоя, которое ощущаешь на своём месте. И не знала, как это сделать. — О чём задумалась, Джин-Джин? — тихо спросила Черён, боясь потревожить её мысли. — О своём месте в жизни? — Я сейчас Бэй наберу, и хоть до утра с ней философию обсуждай, задумчивая ты моя, — Ли приобняла подругу, улыбаясь. — Она ещё не пересказала тебе всё о счастье в разных философских концепциях? — Слава всем, не успела, — усмехнулась Ли. — Она слишком умная. — Она нравится тебе? — Пока не знаю, — девушка пожала плечами.       Она остановилась и подняла голову вверх, разглядывая чёрное небо. За световым шумом не было видно звёзд, даже огни спутников тонули в бездонном океане темноты. — Бэй бы сейчас выдала что-то заумное про то, что счастье может быть как звёзды, — улыбнулась Черён. — Сказала бы что-то вроде «оно есть, даже если мы его не видим».       Она старалась изобразить голос Джинсоль, чем вызвала улыбку Рюджин. Да, Бэй определённо ей нравилась. И Рюджин усмехнулась, подумав о том, как интересно сложилась их судьба. Как решения из прошлого повлияли на то место, в котором она оказалась. На неё, на жизни людей вокруг неё. Будь она Бэй, наверное, развила бы в голове эту философскую мысль. Но она была Рюджин. На улице холодало. — Я чувствую себя счастливой, — призналась Черён. — Не знаю, у кого там какие критерии этого понятия, какие философы как считают, плевать, если честно. Я живу, я свободна, мне больше ничего и не надо. — Даже меня не надо? — возмутилась Шин. — Ну всё, Ли Черён, я подаю на развод. И всё совместно нажитое имущество заберу себе. — По закону оно делится поровну. — У нас особый закон, — улыбнулась младшая. — Я сама его придумала. — Ладно, можешь забрать свой старый ноутбук и пылесос, — согласилась Ли. — Но телевизор и кофеварку я буду защищать до последнего. — Идём уже домой, холодно.       Рюджин уснула быстро. Свежий воздух проветрил голову, избавляя от навязчивых мыслей. Черён была права, когда говорила, что им надо развеяться. Это пошло на пользу. Тогда ей так казалось.       Воскресное утро началось с подтверждения заказа шариков и торта, которые должны были привезти к дому Хван в одиннадцать вечера, так, чтобы Джису уже точно спала. Они собирались украсить кухню ночью, а комнату ближе к утру, чтобы, проснувшись, девочка ничего не заподозрила.       В обед Рюджин встретилась с Лией в каком-то пафосном ресторанчике, средний чек в котором превышал недельную зарплату младшей. Лиа, конечно, уверила, что заплатит, раз пригласила, но Рюджин была настроена категорично. — Это тебе, — она пододвинула к девушке маленькую красную коробочку. — Если ты тренируешься на мне, как делать предложение, то придумай что-нибудь получше для Юны. — Очень смешно, — закатила глаза Лиа. — Открывай давай.       Рюджин открыла плотную крышку и с трудом сдержала удивление. Она понятия не имела, откуда Лиа узнала о её мечте об этой подвеске, но что-то подсказывало, что девушка, чьё имя начиналось на «Че» и заканчивалось «рён», выдала её. — Зачем, Лиа? — Ты нравишься мне, Рюджин, я всегда дарю подарки тем, кто мне нравится, — Чхве улыбнулась, проведя рукой по собранным в высокий хвост волосам. — Но я здесь, чтобы поговорить с тобой. — Спасибо за подарок, и я слушаю. — Что ты думаешь по поводу Йеджи? — в лоб спросила старшая. — Она хороший работодатель, ответс... — Нет, Рю, — прервала её женщина. — Она нравится тебе? — Что? — удивилась Шин. — Ты о чём? — Рю, я не слепая, если что, и вижу, что вы явно немного больше, чем просто работодатель и сотрудник, — она откинулась на спинку стула. — Конечно, Йеджи моя подруга, но в данной ситуации я переживаю за тебя. — Почему? — Это Йеджи, Рю, — вздохнула Лиа. — В последнее время она, кажется, сама себя не понимает. То, как она ведёт себя с тобой... это необычно, понимаешь? Для неё. И я вижу, что ты заботишься о ней, о Джису. Но будь осторожна, пожалуйста. Йеджи всё ещё Йеджи, я не знаю, сможет ли она переступить через себя в случае чего. — Я не понимаю, зачем ты мне говоришь это, Лиа... — Рюджин хмурилась, нервно сжимая в руке столовые приборы. — Ты хорошая девушка, Рюджин, — Лиа опустила взгляд в тарелку, покачав головой. — Я не хочу, чтобы она разбила тебе сердце. — А если это неизбежно? — тихо спросила Шин, смотря куда-то в пустоту, словно обращалась не к женщине напротив, а к самой себе. — Будь готова.       Шарики пришлось заносить двумя частями, в лифт с первого раза все не вошли. После разговора с Лией Рюджин чувствовала себя помятой. Конечно, она не сказала ничего, чего Шин бы не знала. Девушка понимала, что её влечение ни к чему не приведёт. Но слышать это от Лии в таком контексте было неприятно. Потому что правда зачастую неприятна, но её приходится принимать. Принимать и жить с ней, иначе никак. — Рюджин сегодня останется в гостевой, со мной, — заявила Лиа, когда они разбирались, кто где будет спать.       Конечно, Рюджин всё ещё могла пойти домой, потому что расстояние между комплексами было действительно небольшим, но Чхве настояла, что она должна остаться. — Почему это? — Йеджи выглядела безразлично, но голос выдавал раздражение. — Хочешь, чтобы она легла с тобой? — резко спросила Лиа, смущая этим Рюджин. — В гостевой достаточно места, чтобы положить надувной матрас. Не тупи, Хван. — А потом я думаю, почему же моя дочь просит меня не тупить... — Потому что это твоё любимое дело, — заявила Лиа, заправляя подушку в наволочку. — Скройся, Хван, мы будем спать. — В моём собственном доме... — бурчала себе под нос женщина, покидая комнату, в которой временно обосновалась подруга.       Оставшись наедине с Лией, Рюджин чувствовала себя комфортнее. Время доходило к часу ночи, когда они наконец закончили со всей подготовкой. Но Шин совсем не хотела спать. Устроившись на матрасе, она не переставала ёрзать, пока не довела Лию. — Так, ложись рядом, и будем разговаривать, пока тебя тошнить не начнёт от болтовни, — она приподнялась на локтях, вглядываясь в темноту. — И это не предложение, Рю, бегом сюда. — Теперь я понимаю, почему в агентстве тебя побаиваются... — устроившись рядом, пробормотала младшая. — Навела справки? — Юна сказала. — Разумеется. — Вы хорошо смотритесь вместе, — Рюджин улыбнулась, вспоминая их взаимодействия, которые успела понаблюдать. — Она всегда так переживает, поела ты или нет. — Потому что я всегда забываю поесть, — в голосе слышалась улыбка. — Вы милые. — Рюджин, мы будем говорить о том, что тебя беспокоит, а не о моих отношениях с Юной, потому что у нас всё хорошо, — перешла с темы Лиа. — Ты всё ещё пытаешься отрицать свою ориентацию? — Не знаю, — Рюджин вздохнула, сжав край одеяла в руках. — Ты же понимаешь, что в этом нет ничего плохого, но почему продолжаешь пытаться быть тем, кем не являешься? — спросила Лиа, но Рюджин не нашла ответа на этот вопрос. — Это не плохо, что тебе нравятся девушки. Да, это тяжело временами здесь, в Корее. Особенно это тяжело, когда ты публичная личность. Но с этим можно справиться. — Я не хочу, чтобы ко мне относились иначе. — Будут, Рюджин, в любом случае будут. Но это не зависит от того, кого ты любишь. Это человеческая сущность, понимаешь? Люди не любят тех, кто от них отличается. Это касается не только ориентации, всего, на самом деле. Если ты любишь европейскую еду, здесь, в Корее, на тебя будут смотреть косо. Одеваешься открыто? Плохо. Прикрываешься — тебя считают монашкой. Кто-то скажет, что веснушки — это некрасиво и будет ненавидеть тебя за это. А кто-то влюбится в них и будет целовать каждую. У части общества всегда найдётся тысяча и один повод не любить тебя, но будут и другие люди, для которых всё это не будет иметь значения. — Долго готовила речь? — Рюджин улыбнулась, стараясь скрыть слёзы. — Импровизировала, — фыркнула старшая, и Шин была уверена, что она закатила глаза. — Спасибо тебе. — Я пытаюсь донести, что не плохо, что тебе нравятся женщины, — голос Лии стал мягче. — Но плохо, что тебе нравится Йеджи. — У меня не получается держать дистанцию. — Здесь я, увы, не советчик, — Лиа в который раз вздохнула. — Я на сто процентов поддерживаю тебя, Рю. Она понятия не имеет, что делает. — Я тоже... — В любом случае, теперь у тебя на одного друга больше, — Лиа повернулась на бок, разглядывая в темноте профиль девушки. — Ты можешь рассчитывать на меня. — Спасибо, и это взаимно.       Утро началось рано. Шарики занесли в комнату Джису около семи. В семь тридцать трое стояли в комнате девочки с тортом, в котором красовалась позолоченная девятка. Йеджи держала в руках торт, пока Лиа пыталась поджечь свечу. Рюджин в это время аккуратно будила девочку. Проснувшись, Джису не сразу поняла, что происходит. — С днём рождения тебя, с днём рождения тебя, с днём рождения, Джису, с днём рождения тебя!       Песенка получилась корявой и немного фальшивой. Но Джису была в таком восторге, что это не волновало её. Загадав желание, она задула свечу и принялась обнимать всех по очереди. После части с дарением подарков Йеджи пришлось уехать. Она пообещала дочери вернуться к обеду, и Джису поверила. Она немного погрустила, и принялась распаковывать надаренное. Вскоре пришла Юна. Втроём они устроили подобие вечеринки. Заказали кучу вредной еды, включили музыку, танцевали, пока ноги не начали болеть, а потом ели, пока к ногам не прибавились животы. — Спасибо, Рюджин, — обняв няню, тихо прошептала девочка. — С тобой стало так хорошо.       Йеджи вернулась к обеду, как и обещала. Но все сразу поняли, что что-то не так. Юна ушла за полчаса до её прихода, потому что у неё были занятия. Джису хотела посмотреть вместе с мамой, Лией и Рюджин фильм, но Йеджи закрылась в своём кабинете, как только пришла. Младшая Хван старалась делать вид, что не расстроена, но все видели, с каким трудом она сдерживала слёзы каждый раз, бросая взгляд на дверь своей комнаты, в надежде, что мама зайдёт в неё. И она зашла. — Рюджин, иди в кабинет. — Мам, посмотрим вместе фильм? — Шин, мне повторить ещё раз?       Рюджин вздрогнула. Что-то внутри неё сжалось от тона, которым говорила женщина. Взгляд, которым она смотрела, не предвещал ничего хорошего. Но Рюджин кивнула, не подавая виду. Девушка поднялась с кровати, улыбнулась Джису и Лие и вышла из комнаты. От Йеджи веяло холодом. Таким, который ей ещё не доводилось ощущать. И Шин всеми силами старалась скрыть свой страх, пряча дрожащие руки в карманы обычных спортивных штанов.       Йеджи села за стол и какое-то время молчала. Рюджин стояла перед ней, как приговорённый к казни на эшафоте. Хван не выражала эмоций, но то, как подёргивалась её нога, как держащие телефон руки сжимались вокруг несчастного устройства с силой, можно было легко понять, что дело плохо. Шин не знала, что говорить. И стоило ли говорить что-то. Йеджи всё молчала, никак не давая понять, зачем позвала её, ещё больше нагнетая атмосферу. Наконец она перевела взгляд на телефон, разблокировала и положила на стол, пододвинув к краю. — Что это? — вопрос, на который Рюджин нашла ответ, как только увидела фото. Вопрос, ответ на который знали обе. — Я объясню... — Давай проясним, — голос Йеджи обжигал, и Рюджин чувствовала, что ещё немного и она потеряет способность говорить. — Это фото какой-то дыры для геев. И это ты на этом фото. Я ошиблась в чём-то? — Нет, но... — Ты уволена.       До этого момента Рюджин не осознавала, что всего два слова могут вырвать её сердце, разорвать на клочья, а затем бросить эти ошмётки ей в лицо, насмехаясь. Она не понимала, как может быть уволена только за то, в каком месте появилась. Но в глубине души знала, что это было справедливо. Она изначально знала её отношение. Догадывалась, что рано или поздно правда всплывёт наружу. Просто не думала, что это будет... так. — Йеджи, пожалуйста, — она пыталась держаться, но голос сдавал позиции, наполняясь дрожью. — Я сказала, ты уволена! — почти выкрикнула Йеджи, и Рюджин вздрогнула.       Она впервые слышала такой тон. Впервые, по отношению к себе. Тогда, в парке, когда Йеджи накричала на ту женщину, Миён, кажется, Рюджин уже слышала такую Йеджи. Но теперь не имело значения, как звали ту женщину, когда и где это было. Весь её мир рушился. Стремительно и беспощадно. Грудная клетка подрагивала от едва сдерживаемых слёз, но она всё стояла на месте, словно надеялась на что-то. Словно ещё был шанс, хоть малейший, что всё можно исправить. — Проваливай из моего дома, — Йеджи поднялась, опираясь на стол руками.       В её взгляде Рюджин не видела ничего, кроме злости и разочарования. И сейчас, впервые за всё время, она подумала, что безразличие было лучшим вариантом. Йеджи отчаянно старалась не смотреть на девушку, из последних сил сдерживающую рыдания. Она не хотела видеть её. Не могла. — Пожалуйста... — Не могу поверить, что позволила такой мерзости войти в мою семью, позволила монстру общаться с моей дочерью! — она уже не следила за тем, насколько громкими или обидными были её слова.       Рюджин всхлипнула, сжимая край футболки в кулаке. Последнее, на что она могла надеяться, что Джису не слышала этого. Ей не хотелось, чтобы девочка знала. Пусть бы она ушла молча, и навсегда разбила её сердце, чем стала в глазах ребёнка тем же чудовищем, что видела её мать. Судьба явно была не на её стороне, потому что Джису слышала.       Девочка ворвалась в кабинет, испуганно переглядываясь между мамой и няней. Следом зашла Лиа, безуспешно пытавшаяся увести её. Встретившись на секунду взглядами, она увидела беспокойство. Но ей не о чем было переживать. Рюджин не стала бы раскрывать её тайну. Она никогда не следовала принципу «тонешь сам, захвати кого-нибудь с собой». — Мне повторить ещё раз? — её голос пробирал до костей. — Ты уволена, Шин Рюджин.       Всё погрузилось в вакуум. Рюджин знала, что в стрессовых ситуациях мозг склонен защищать себя. Знала, что делать он это может разными способами. Её мозг ушёл в отрицание. Она слышала, как плакала Джису, умоляя маму не выгонять её любимую няню. Слышала Лию, просившую Йеджи подумать о дочери. Слышала Йеджи, чей голос, словно на повторе, велел ей убираться из её дома. Но всё это было будто где-то очень далеко, в другом пространстве и времени, с кем-то другим, с кем угодно, но точно не с ней. Она чувствовала слёзы, капавшие на дрожащие руки, с трудом завязывавшие шнурки на поношенных кедах. Чувствовала... резкая тяжесть заставила её вернуться в реальность. — Не уходи, пожалуйста, не уходи, — словно мантру повторяла девочка, повиснув на ставшем родным человеке. — Джису, — Рюджин развернулась и стёрла слёзы с детского лица, не обращая внимания на собственные. — Это не из-за тебя, хорошо? — Убери от неё свои руки, — прошипела Йеджи, оттягивая брыкающуюся дочь в сторону.       Рюджин понимающе кивнула, с трудом поднялась на ноги и принялась открывать замки. Попадать ключами в скважины оказалось не так просто, и ей даже захотелось усмехнуться своей неуклюжести, но горькие слёзы выдавали её состояние. Рыдания за спиной не прекращались, и она ругала свои непослушные руки, что никак не могли разобраться с таким простым действием. Ей хотелось, чтобы эти мучения поскорее закончились. Для неё. Не для Джису. Конечно, хотелось верить, что девочка отойдёт быстрее без её присутствия. Но Шин понимала, что это так не работает. Она не могла слышать, как Джису плачет. Понимала, что её молящий голос ещё долго не сможет выбросить из головы. Понимала, и ничего не могла сделать. Она была никем.       Рюджин скрылась за дверью, как только последний замок наконец поддался. — Из вас двоих, Йеджи, я бы поспорила, кто является большим монстром, — бросила Лиа, прежде чем скрыться за дверью вслед за девушкой.