я целую тело, синяки и вены,
я ничего не могу с собою сделать
Они двигаются к лагерю нестройной цепочкой, тренер ведет небольшую компанию в первых рядах, Билли и Стив плетутся в конце как замыкающие. Харрингтон сдается не сразу, терпит боль для приличия минут десять, но тут уже Билли не выносит вид его мученического ебала и молча, но безапелляционно подставляет плечо, за которое принц, подавив гордость, хватается. — Ты пошел искать нас? — Харрингтон рвет тишину как бы между прочим, косится на него, Билли в потемках не видит, но чувствует. Он жмет плечом, поудобнее перехватывая калечное тело за талию. Весь правый бок уже давно пропитался влагой от чужой одежды, и, хоть ветра в лесу и нет, идти в плюс десять по Цельсию мокрым на треть — удовольствие сомнительное. Харрингтону так вообще пиздец, тот уже сейчас носом хлюпать начал, и вряд ли уютный вечерний костерок в корне исправит положение, а с учетом того, что тот в реку уебался в полной экипировке, с палаткой и всей хуйней, весьма ответственно к делу подошел, в общем… Билли выдыхает. Ладно, мистер Кларк стопудово что-нибудь придумает. — Я пришел первым, — отвечает с заминкой. — Сказал, что с компасом какая-то дичь. Потом мы до вечера бегали и собирали людей, но вас не досчитались. Поэтому пошли еще на один круг. Билли не говорит, как он четверть часа уламывал преподов устроить вечерний обход, не говорит, как кишки иррационально скрутились в тревожный узел, стоило ему не досчитаться тупой башки с вечной идеальной укладочкой. Он проглатывает все из этого важного, потому что теперь оно — пустое. Харрингтон рядом, пахнет илом и дубовыми ветками, и только прокачанная за последние сутки (месяцы?) сила воли не дает Билли прижать его еще ближе, уткнуться носом в холодную шею куда-то меж родинок и заскулить, блядь, потерянно и обреченно. — Ясно, — пасмурно, сука. — Я почти поверил, что ты беспокоился, — брякает Стив, просвечивая себе путь под ногами, рожу понуро вниз тупит. Харгроув сжимает челюсти. Может, все-таки стоило добавить каких-то деталек. Может, стоило выдавить из себя хоть какое-нибудь завуалированное «я беспокоился». Но Билли хватает только на нервное: — Пошли быстрее, придурок. И они впопыхах пытаются нагнать остальную группу. Но лицо у Стива мрачнее некуда, и уверенность в том, что тут опять виноват Билли, тает в нем минуты за две. Харгроув пихает его плечом — легонько, не дай бог придурок еще раз завалится. Харрингтон отрывает стеклянный взгляд от сырой земли, блестит им в сторону Билли, прочищает горло. — Это лес, в котором потерялся Уилл Байерс, — констатирует вполголоса так уверенно, будто у него только что здоровое судоку на двадцать клеток в башке решилось. Билли вздергивает подбородок в понятном немом жесте, мол, и че теперь. Но Стив продолжает лихорадочно смотреть на загадочные циферки перед глазами, едва об корень не спотыкается, потеряв на секунды связь с реальностью. — Зомби-бой? А он тут при чем? — отвлекает Харгроув. Принц свободной рукой зачесывает подсохшие волосы, роняет еще тише: — Тут недалеко лаборатория… слушай, это покажется странным… но если услышишь что-то, сообщи мне, ладно? — и смотрит в ответ серьезно так, что не подъебать невозможно. Билли оглядывается для виду, будто ищет желающих подслушать этот бредовый диалог. — Услышу что? — интересуется в тон. — Лесную кикимору? Харрингтон предсказуемо закатывает глаза. — Харгроув, я серьезно. Просто… будь поблизости, окей? А вот эта просьба уже поинтереснее. Харрингтон реально боится чего-то? Мутировавших лабораторных крыс, способных менять магнитные поля? Билли усмехается вполсилы, руку тянет, силясь померить температуру у конспиролога доморощенного, но Стив дергается, уворачиваясь от прикосновения. Харгроув вздыхает, тянет промокшее тело вперед, подгоняя. — Ты чудик, ты в курсе? Поменьше тусуйся со своими малолетними любителями настолок. Стив не отвечает, только выдыхает выразительно, будто ничего другого от Билли и не ожидал. Бинго, Харгроув. Еще один проебанный шанс наладить контакт. Билли раздраженно думает, что, может, им с Харрингтоном и не нужно разговаривать. Разговоры ртом — это вообще не их способ коммуникации. Стоит найти другой способ — космическая связь, телепатия там. Чтобы еще и в башках друг у друга сраться, ага. Дурная мысль вызывает тихий смешок, и Стив, разумеется, принимает его на свой счет, дергается в сторону, руку сбросить пытается. Билли цокает, пальцы впиваются крепче, притягивая недовольное тело ближе. Харрингтон морщится от боли в ноге и больше не ерепенится, но и рот не открывает до самой базы. Дорога обратно занимает вдвое больше, но когда они наконец доходят, лагерь уже разбит, а в воздухе витают ароматы горячей человеческой пищи. Что-то жирное и мясное, от чего желудок начинает издавать жалобные звуки, травя кислотой всяких там бабочек и прочих настопиздевших насекомых. Помимо ужина Билли радуется одному — он успел расставить палатку до захода солнца, и остаток вечера можно смело откисать возле костра, втишь пригубляя односолодовый из фляги Томми, которую тот технично припрятал в передний карман джинсовки. Стива перематывают, и вскоре тот уже ютится на бревне неподалеку, переодетый в шмотки кого-то из волонтеров. Билли кидает на него взгляд, потом еще один. В послужном списке его больной одержимости не хватает только пункта про косоглазие, ага. Усмехается кисло собственной мысли, дохлебывает пересоленный суп из семи залуп, подсаживается рядом, притираясь горячим бедром. Сложно держать дистанцию, когда всю дорогу волочил продрогшее это тело рядом. К хорошему привыкаешь быстро. Стив отвлекается от бездумного разглядывания тарелки, башкой дергает, но ногу не отставляет. — Тебе не идет белый, — вкидывает Билли первое, что приходит на ум, когда взгляд падает на безразмерную мастерку с застежкой под горло. — Спасибо за профессиональное мнение, — растерянно отвечает Харрингтон, всем своим тоном высказывая проглоченное «и хуле, мне теперь голым ходить?» Харгроув был бы рад поделиться своими шмотками, которые определенно пошли бы Стиву куда больше. Вот только Стив не спрашивал. И насчет палатки тот тоже отмалчивается, хотя Билли не глухой и четко слышал, как мистер Кларк сказал тому договориться с ребятами из команды. Потому что то, что называлось палаткой Харрингтона, сейчас сушится вместе с другими шмотками из рюкзака на бревне левее. Естественно, Стив не попросит. Только не у него, пусть Билли тут из кожи вон лезет, пытаясь проявить благосклонность, у Харрингтона вариков до пизды, от бывшей подружки до щуплого Донована, который и треть одноместной палатки-то не занимает. Билли думает, на кой ему оно вообще надо. Чтобы ворочаться всю ночь и как изврат пялить на спящего? Думает он секунды три, в конце концов, Стив сам попросил его держаться поблизости. — Планируешь ночевать под соснами? — спрашивает, опрокидывая в себя скромный глоток горячительного из фляги. Харрингтон отмирает, отставляет тарелку, жмет плечом под треск костра, снова жестом своим заезженным поправляет патлы. Билли привычно гасит порыв помочь заправить прядь за ухо, в щеку там поцеловать, коснуться так, как нельзя, без напора, но с чувством. Размазня ебаная. Харгроув закусывает щеку изнутри, любуясь настолько очевидно, что до сих пор удивляет, как в него пальцем не тыкают. От созерцания теней на чужом лице, причудливо мелькающих от скулы до подбородка, отвлекает тихий ответ: — Не знаю. Еще ни у кого не спрашивал, — принц выдыхает, локтями в колени упирается. — Все наверняка будут меняться, к кому-то девчонки придут, кто-то полезет в соседние палатки пьянствовать. Харгроув полощет горло вискарем еще раз, тянет флягу в сторону Стива. — А ты? Харрингтон мотает башкой, отказываясь, и прикладывается к кружке с чаем. — Не буду. Не объясняется, но Билли и не ждет. Мало ли у принца там в головушке еще теорий заговоров, может, вон, наготове хочет быть, когда радиоактивные крысы появятся, или кого он там ждет. — Ладно. Если пить не планируешь, можешь занять мою, — кидает небрежно, только пальцы, блядь, на металле треморить начинает. — Я отожму второй спальник у Хейгана. Они все равно с Кэрол… ну, ты понял. Им одного хватит. Стив смотрит в ответ цепко, недоверчиво. Будто чует подвох, но усталость берет над ним верх. Билли не обижается. Когда из раза в раз делаешь только горы говна, люди явно не ожидают от тебя акций неслыханной щедрости. Харрингтон ответить не успевает, его выцепляет Уилер, рушится на их с Билли соломенный домик дружелюбия маленьким беспощадным ураганом. — Стив! Боже, прости, я совсем замоталась с этой статьей, столько всего записать надо было. Как вы добрались? Харрингтон тут же сгибает ногу в колене, пряча за штаниной торчащую на голеностопе повязку. — Все в порядке, Нэнс. Просто… немного заплутали, — он двигается на импровизированной скамейке, освобождая место для подруги, бедром прижимается плотнее к Билли. — Я тут подумал, насчет компаса… — Да, — перебивает Уилер. — Я тоже. Давай… — она кидает осторожный взгляд на Харгроува, который явно означает одно: дохлебывай и уебывай. — Поговорим в палатке, ладно? Можешь остаться, мне дали двухместную… думали, Джонатан тоже поедет, но он не смог, — скомканно заканчивает она, нагоняя на кукольное личико беззвучное извинение. Харгроув сердито закручивает крышку на фляге. Овца, блядь. Общается с Харрингтоном таким тоном, будто тот выживший в авиакатастрофе и при нем пожизненно теперь нельзя упоминать самолеты, чтобы не дай бог не стриггерить. И Стив почему-то хавает. Наверное, потому что все так же по-больному сохнет по своей принцессе, сколько бы улыбочек на себя ни натягивал. Охуенный треугольник получается, в лучших традициях русских классиков. Никто никому ничего не говорит, зато все красиво страдают. Билли подрывается с места, когда краем уха слышит: — Я зайду, да. Поговорить. Но мне уже есть где спать. И Харгроув нутром чует эту тонкую извиняющуюся улыбку на губах принца. Отпускает и злит одновременно. Он сваливает к палатке Хейгана, который только что закончил ставиться, и стирает из памяти эту нелепую колючую картинку еще тремя стопками, которые не собирался пить. На свежем воздухе один хер не берет. Захорошевшая толпа тусуется у догорающего костра, и тренер, который к одиннадцати вечера заметно устал на всех рявкать, просит Билли проследить, чтобы алкашня не забыла залить угли. С каких пор присмотр за великовозрастными долбоебами входит в его зону ответственности Харгроув уточнить не успевает, потому что тренер салютует ему парой пальцев и сваливает к себе в шатер. Охуенно. Чуть позже он замечает Уилер — та выползла из своей палатки потрепать языком с волонтерами, а вот Харрингтона с ней нет, и в толпе возле костра он тоже не наблюдается. На ум приходит логичное — пошел отлить. Чуть менее логичное, но тоже имеющее место быть — пошел искать на жопу приключения. Что-то в его тревожном тоне, проскальзывающем весь вечер, наводит Билли на мысль, что второй вариант даже вероятнее. О чем они шушукались с Уилер он не знает, но у них явно есть какие-то теории насчет той ерунды в лесу и делиться с кем попало своими мыслями те не собираются. Да и пошли они нахуй, юные конспирологи. Пошли бы собрали с мистером Кларком консилиум, если на то приспичило. На этой оптимистичной ноте Харгроув лезет в палатку за курткой и со входа натыкается на растерянный взгляд забившегося в углу Стива. Пауза затягивается, и Билли, чтобы не напускать холод, все-таки заходит внутрь, оставляя ботинки в предбаннике. — Я думал, ты пошел искать кикимору, — шутит на автомате и принимается копаться в рюкзаке. Стив, уже снова опустивший взгляд на какие-то бумажки в руках, устало закатывает глаза. — Охуенная юмореска, Билли. Билли знает. Накидывает на плечи куртку, но задерживается вдруг, оценивая обстановку. Второй спальник у Томми со скрипом он таки отжал, и небольшое пространство на полу теперь напоминает сдувшийся батут. Как попало, зато мягко. Вокруг навесного фонаря маячит залетный мотылек и своей активностью явно мешает Харрингтону на чем-то там сосредоточиться. Билли замечает крайний из листов, разбросанных вокруг Стива кривеньким полукругом, и тянет его, читая темы, написанные от руки размашистым почерком. Усмехается удивленно, поднимает взгляд. — Ты, типа, пай-мальчиком прикидываешься? — вскидывает бровь, но Харрингтон не реагирует, полностью погруженный в свою писанину. — На улице тусовка у костра, зазноба твоя навеселе скачет. Тут он приврал, конечно. Свою лучшую сторону Нэнси показала на вечеринке у Тины и, судя по всему, с тех пор обходит алкоголь за километр. Стив мычит что-то согласно, явно пропуская слова мимо ушей. Харгроув раздраженно выхватывает тетрадь из рук принца, привлекая внимание, тот тут же пытается забрать ее обратно, но Билли не дает, откидываясь на локтях так далеко, как может. — Бля, Харгроув, верни, — сопит Стив почти обиженно. Билли пробегается глазами по строчкам, которых набралось на щедрые пару листов. Отголоски войны в сознании бит-поколения? — Что это, сочинение? — интересуется с задором, отбиваясь от очередной попытки вернуть тетрадь. — Серьезно? Стив, заебавшись играть в перетягивание каната, откидывается обратно, едва не завалившись на мягкую стенку палатки. — До экзаменов месяц, — поясняет тоном заправского заучки. Билли приглядывается. Хотя нет, скорее, безбожного двоечника. Харгроув коротко цокает, садится прямо, понимая, что тетрадь у него отнимать не собираются. Читает уже с интересом. — Ага, а до рассвета часов шесть, — подначивает с намеком повеселиться. И Стив на удивление ведется. Хлопает себя по коленям, вздыхает. — Ладно, ты прав. Плевать. Я все равно завалю. И начинает подниматься, шипя и ворочаясь со своим растяжением, но Билли перехватывает его за плечо, останавливая. В конце концов, с этим он в состоянии помочь. Хотя почему Харрингтон не обратился к своей принцессе — вопрос открытый. Стыдно показаться тупым? Стыдно просить помощи? Билли морщится. В этом они похожи. Тут же стряхивает с себя лишние мысли, еще раз дергает Харрингтона за плечо, усаживая на место. — Полегче, ковбой. Твои нигилистические настрои меня пугают. Хотя о паршивых эссе Стива в классе слагали легенды, не может же быть все настолько хуево? Писать — это как говорить, в чем проблема-то? Билли еще раз кидает взгляд на притихшего принца. А, ну да. С говорить у нас тоже ебать какие проблемы. Харгроув садится поудобнее, выпускает доебистого мотылька обратно на улицу, отжимает у Харрингтона еще и ручку, читает. На два абзаца приходится около пяти исправлений. Бе-да. Подъебнуть, конечно, чешется, но Стив, явно не собиравшийся делиться, кхм, сокровенным, выглядит сейчас особенно уязвимым, и Билли понимает, что не может себе позволить испортить момент доверия острой шуткой. Он и так проебался уже… сколько, раз двадцать? Даже считать бессмысленно. Он перелистывает страницу, Стив прочищает горло. Чуть погодя подает голос. — Зачем ты помогаешь мне? В смысле… вообще, — машет рукой по кругу, обобщая. — Весь день. Харгроув отвлекается от посредственной писанины, поднимает голову. Где и когда он вообще успел… а. Ну, поплелся в лес в потемках искать трио могучих рейнджеров. Ну, протащил Харрингтона на себе полдороги. Палаткой поделился. Эссе вот вычитывает, подумаешь. И тут до Билли доходит одно. Для него вся эта хуйня мелочная кажется простой и естественной, потому что он по десны отравлен той дрянью, которую дебилы по ошибке называют влюбленностью. Видимо, стоит ненадолго спрятать свой гнилой язык за зубами, как наружу выливается… это. Не словами, но действиями. Логичными и очевидными, как и взгляды, тянущиеся еще с тех времен, когда Харгроув из слов на «в» принимал в себе только «вожделение». Полгода уже прошло почти, о как. Рекорд по всем фронтам. Билли сухо тянет уголок губ. — Ну, ты же считаешь меня конченым уебком, который не задумывается о чувствах других. А я люблю тебя разочаровывать. Стив молчит, продолжает пялиться. Усмехается внезапно, принимая ответ. И стопа его так заманчиво бедра касается, но Харрингтон, кажется, не замечает. Или замечает, но позволяет себе этот простой контакт. Дружеский. Или, хер знает, вражеский? Какой там у них теперь статус отношений — ребус похлеще харрингтоновского почерка. Но от тепла этого — внешнего и внутреннего — мажет так, что читать трудно. — Как нога? — спрашивает, лишь бы отвлечься. Стив жмет плечом, тарабанит пальцами по колену. — Жить буду. Поговорили, ага. Билли вычеркивает чушь из части про биографию. Зачем вообще распаляться отсылками, которые не ведут к основной теме? Вздыхает коротко. — Ты в курсе, что Буковски вообще из другой эпохи? — поднимает взгляд на растерянное лицо, говорящее само за себя. — Ладно, забей. Это не самое страшное. Та девчонка вообще тебе хоть чем-нибудь помогает? — спрашивает, прикусывая кончик ручки. Стив цепляется взглядом за этот жест с какой-то слишком старательной внимательностью. — Энни? — отзывается с заминкой. — Она кинула меня. Очередной плюсик в карму, Билли, пора открывать шампанское. — Не за что. Она все равно лохушка, — кидает небрежно, тупит взгляд в тетрадь, почерк в которой от нервяка становится нечитаемым. — Харрингтон… — начинает, и тут же хочется заткнуться, пока, блядь, не поздно, — зачем ты отказался? Когда Уилер предложила. Стив явно ожидал этого вопроса. Ожидал все это время, судя по тому, как плечи его опускаются, будто только сейчас ему разрешили вдохнуть. И взгляд этот режущий, до самого мяса. Билли точно знает, что он сейчас услышит. — А зачем ты предложил? Ну естественно, принц мастерски переводит стрелки. И ведь хер отмажешься, потому что прав, потому что Билли в этой цепочке первый куда ни глянь. И на вечеринке у Тины, и с разговором в столовой, и с тем, блядь, тупым поцелуем, которого лучше бы не было. Билли лез первым всегда и везде ...но ведь Харрингтон поддавался, верно? Согласился и сейчас, когда в обозримой близости маячил вариант привлекательнее. Или нет? Воздух в палатке накаляется. Харгроув слышит отдаленные голоса, народ расходится по своим местам, делится кто куда, и Билли тоже делится — на части, под испытующим взглядом Харрингтона, который обращать все в шутку явно не собирается. Нужно на выход. Пройтись, покурить. Пока не сделал хуйни, пока не выпалил чего лишнего, потому что это даже страшнее. — Там это... угли потушить надо, — бросает на ходу, расстегивает край палатки. За плечами слышится разочарованный вздох. — Билли, стой, — Стив звучит устало настолько, будто сил и вправду больше нет сражаться. С чем-то. С ним. С ними. — Надо поговорить. Надо, не отвертишься. Слишком много херни накопилось, он ведь и сам планировал, только под конец дня даже речь забыл. И свою, подготовленную, и, кажется, человеческую. Потому что ссыкло, и слова складывать в важное ему дается сложнее, чем Харрингтону его гребаные эссе. Билли садится обратно. Так далеко, как может. Но даже отсюда видит лихорадочные пятна на шее Стива, который в голове что-то прокручивает. Наверное, тоже речь. Или веселые неоднозначные картинки из прошлого, которых накопилось на целый фотоальбом. — Тогда, на стоянке, — подает голос Харрингтон, и Билли подавляет желание зарыться ебалом в ладони, потому что выбрал он, конечно, самую позорную картинку из возможных. — Возле машины. Ты ведь не пил. Я просто… — Стив выдыхает, жмет пальцами переносицу. — Я, блядь, не понимаю тебя. Ого, сколько отчаяния. Билли злорадно отмечает, что он-то понимал себя прекрасно в тот момент, и ни трезвость ума, ни очевидный последующий отказ его не остановили. Сейчас бы — остановили. Не потому, что одержимости поубавилось, а потому что Харрингтона за эти месяцы он научился уважать. Милашка Энни бы с этим поспорила. И Хизер. И сам Стив. — Шутка, Харрингтон, — хрипит в ответ. — Ирония, вышедшая из-под контроля. Не бери в голову. Стив поджимает губы. И взгляд такой, что вот-вот въебет за очередную неприкрытую ложь. — Вот, даже сейчас, — машет рукой обвиняюще. — Даже сейчас ты делаешь это. Обесцениваешь вообще все. Знаешь, а я ведь хотел с тобой подружиться, — губы кривит в злой усмешке. — Наладить контакт, тогда, возле дома. Я, блядь, минут десять придумывал причину пригласить тебя куда-нибудь, а ты запорол все очередной уродской шуткой. Каждый раз, когда я пытаюсь тебя понять, ты делаешь только хуже! Въебал так въебал, лучше бы костяшками в зубы. Но и в этом правды — ровно наполовину. — Сдружиться? — Харгроув иронично вскидывает брови, в пылу подается ближе, пытаясь занять полпалатки сразу. — Ты пытался сдружиться? Ты со своим понурым ебалом разве что показательно не морщишься при мне, ваше, блядь, высочество! Стив смотрит в ответ в молчаливом неверии, копирует жест. Тот, что с бровями. — Заебись, отлично. Теперь я еще и крайний, — опускает поднятые руки, звонко хлопает ими по коленям. — Знаешь, если тебя что-то не устраивает в моем понуром ебале, ты можешь выйти, — цедит так, что изо рта едва ядом не капает. — Это моя палатка. Наверное, он слегка перегнул. Но Стив кивает, быстро и четко, мол, что и требовалось доказать. — Прекрасно, тогда я сам выйду, — подрывается с места, забывая про ногу, про кучу листов, которые мнутся под коленями от резких движений. Харгроув пропускает его вперед с напускной вежливостью и слышит, как Харрингтон общается со стенкой палатки, потому что в глаза смотреть больше явно не собирается: — Как я, блядь, вообще могу понять, как ты ко мне относишься, если у тебя режим мудилы не отключается ни на секунду? И Билли смотрит в этот разгневанный затылок, чувствуя, как внутри что-то щелкает. Сегодня он вырубил этот режим так, что даже лампочки не моргали, и если этого недостаточно... Харгроув хватает Стива за плечо, разворачивая. Тот блестит в ответ масленым взглядом, и Билли знает, что загорится на счет три. Билли не отсчитывает. Плевать. Шея под пальцами горячая и жилистая, напряженная, как канат перетянутый. А ухо под губами — еще горячее. — Если бы ты знал, как я к тебе отношусь, ты бы, блядь, заплакал. Любая правда вскрывается только так. Злым шепотом. Билли просек фишку. Стив зависает на долгие секунды, и за это время в лице успевает поменяться раза три. Пока не сипит в ответ, закороченным радиоприемником на нулевой волне. — Тогда покажи мне. Подбородок, вон, вздергивает. Смелый воинственный мальчик. Билли краем сознания улавливает одно. Они в этой палатке посреди ночи — как ебаный театр теней. Поэтому шепчет пересохшими губами: — Выключи чертов свет. И, когда рука Стива слепо тянется к фонарю, Билли его целует.