Возмездие низвергнутых Архонтов

      Свинцово-чёрные руки длинным жгутом тянулись к искорёженному в муках лицу. Острые, веками отточенные ногти впивались в нежную кожу, оставляя длинные красные борозды. Оглушающее хриплое дыхание пробирало до дрожи. Люмин хотелось кричать, хотелось вырваться, но любые её попытки вынуждены были закончиться крахом. Во всепоглощающем тёмном пространстве, где любой возникший огонёк тут же навеки растворялся, не было никого, кто мог ей помочь, избавить от тяжкого бремени. Учащённое сердцебиение гулким басом отдавалось в схваченной острой болью голове. Казалось, что девушка вот-вот задохнётся в плотном, спёртом воздухе. Она старалась наполнить лёгкие живительным кислородом, но грудь словно что-то сдавливало. В миг, когда красные от напряжения глаза начал заволакивать неприветливый туман, чья-то рука коснулась её плеча и так сильно тряхнула, что она завалилась назад. Острые когти словно по волшебству развеялись, как и неосязаемая пустота. Люмин не сопротивлялась свету, доверилась руке, что всё дальше уводила её прочь от кошмаров сна.       Вскрикнув от переполнявшего тело напряжения, Путешественница широко раскрыла глаза и уставилась в напуганное бледное лицо Паймон, нависшее над ней.       — Ты напугала Паймон, — выдохнула она и чуть отлетела от подруги.       Голова отозвалась пульсирующей болью, когда Люмин попыталась встать. Всё ещё не до конца прояснившиеся широко раскрытые глаза осмотрели развёрнутый лагерь. Дрожь в теле потихоньку отступала, дыхание успокаивалось. Кругом были её друзья, окутанная прозрачными сумерками долина, свежий ветерок — ничего, что хотя бы отдалённо напоминало картины кошмара.       Сняв остатки наваждения, Люмин потянулась и поднялась. Её взгляд тут же зацепился за Сяо, по-прежнему неподвижно покоящегося на влажной земле. Кожа его покрылась мелкими бугорками мурашек и прозрачными капельками. Поначалу девушке показалось, что это роса, но когда она едва прикоснулась к нему, ужаснулась. Адепт пылал, как брошенная в костёр ветка, выталкивая остатки влаги наружу. Под тонкими веками шевелились зрачки, брови хмуро нависали над глазами. Это встревожило Люмин.       — Это лекарство так действует? С другими такого не было.       Занятый очисткой лишних тонких веток от толстого сучка Тигнари, не поднимая головы, понял, кому адресован этот вопрос.       — Мне сложно ответить точно. Якса был давно поражён ядом. Возможно, это такая реакция его организма. Я уже взял анализ крови на проверку. Скоро отправлюсь в путь.       Этот ответ не умалил беспокойства Люмин. Она сжала дрогнувшие губы и пробежалась глазами по лагерю. Кто-то был занят костром и парившим варевом, кто-то палками и верёвками. Присмотревшись, Люмин догадалась, что те сооружают носилки.       — Неужели я проспала целые сутки? — нахмурившись, девушка вслух озвучила пробежавшую мысль.       — Нет. Всего пару часов назад поднялось солнце, — ответила ей Е Лань и, наступив на палку, покрепче затянула верёвку.       Люмин показалось, что её решили разыграть, ведь на улице не было и намёка на утро. Лишь небо дало ответ на её вопрос.       — Скоро будет буря, — прокомментировал мимо прошедший Альбедо. — Нужно успеть добраться до «Ваншу». Так что помоги Чун Юню с завтраком.       На юго-западе клубились тёмно-серые облака, мрачной свинцовой дымкой скрывавшие потускневшее солнце. Светлое утро словно нарочно оттягивало свой приход, поддавшись приближению непогоды. Неизменным оставался лишь лёгкий ветер, путавший непослушные пряди волос.       После завтрака даже Люмин ясно почувствовала приближение бури. У неё ещё сильнее разболелась голова, ограничивая и без того скованные движения. Лишь сердце приятно трепетало, когда глаза хватались за Сяо. Теперь он не был где-то очень далеко от неё, не был опасен. Юноша лежал так близко, что она могла до него дотронуться, и Люмин делала это. Её дрожащие пальцы едва ощутимо скользили по его горевшей ладони. Она была рядом, даже когда Сяо водрузили на носилки и понесли по диким долинам. Теперь всё, на что надеялась Люмин, зависело от самого Адепта. Яда в нём было очень много, как пыли в столетиями назад забытом сундуке. Девушка чаяла, что внутри этого сундука ещё пряталось то сокровище, что делало Сяо благородным человеком.       Шли быстро, не жалея сил. Альбедо, Тигнари, Сайно и Чун Юнь без передышки тащили самодельные носилки с Адептом на них. Тела не так давно участвовавших в битве сумерцев сильно потрепались, заставляя хромать и хмуриться, но они не жаловались, лишь раз заметив между делом:       — А он тяжелее, чем кажется на первый взгляд.       Люмин и Паймон шагали подле носилок, придерживая над головой сосуд с лекарством. Прекращать его ввод, как сказал сам Тигнари, оставалось опасным. Когда у Путешественницы затекали руки, её заменяла или уставшая Е Лань, или хмурый Чжун Ли. Мужчина почти не говорил, лишь изредка пуская какое-нибудь замечание о погоде или делился историей растелившейся под их ногами местности. Видеть его таким мрачным Путешественнице и Паймон удавалось редко, оттого фея не сдержалась и поинтересовалась:       — Вы разочарованы в Яксе? Или беспокоит что-то иное?       Насильно вырванный из покоев разума Чжун Ли вонзил в Паймон глубокий взгляд ярких янтарных глаз. Его всего мгновение назад напряжённое лицо разгладилось.       — Нет. Как я могу быть разочарован в том, кто продержался дольше всех остальных, борясь за покой жителей Ли Юэ? Моя голова занята иным, но вам не стоит пока брать это во внимание.       Ни Люмин, ни Паймон не решились досаждать ему разговорами. К тому же Чжун Ли вряд ли бы ответил на их вопросы.       Когда отряд добрался до широкой торговой дороги, Е Лань и Шэнь Хэ решили отделиться. Нависшие почти над головами серые облака их не испугали, и, попрощавшись, они ушли залечивать раны.       Затихший ветер и отдалённые песни неба предупреждали о скорой непогоде. Парни всё чаще обращали взгляд вверх. Пыхтя от усталости, они ускоряли шаг. За счёт их упорства и силы сократившийся отряд добрался до «Ваншу» как раз с первыми холодными каплями дождя.       Сяо осторожно отнесли в его комнату и трясущимися руками переложили на кровать. Он лишь изредка вздрагивал, но больше никаких пугающих признаков не подавал.       — Спасибо вам большое, — Люмин крепко обняла каждого, не веря, что всё происходит взаправду.       — Думаю, что всё наладится, — Тигнари устало улыбнулся и убрал с мокрого лица прилипшую зелёную прядь. — Лекарства осталось совсем немного. Нам придётся уйти сразу после бури за новой партией. Лечить Адепта придётся долго.       Люмин понимающе кивнула, наблюдая за магическими действиями Сайно. Не боясь повредить пол, он провёл обряд очищения и, ненадолго попрощавшись, вместе с друзьями покинул комнату Яксы. Оставлять даже обездвиженного, крепко скованного Сяо одного было опасно, оттого Люмин первая вызвалась на дежурство.       Усилившийся ветер резко распахнул балконные двери и окна, впустив прохладный воздух и тропический ливень в небольшие покои. Пока Люмин и Паймон боролись с непогодой, их одежда в мгновение промокла, как и скользкий пол. С усилием повернув защёлки, девушка вздрогнула, а Паймон взвизгнула от оглушающего раската грома. На улице так потемнело, словно день вмиг сменился ночью. Не успевшие присесть птицы всё выше и выше уносились мощными потоками ветра. Яркие молнии, как стрелы, пронизывали воздух и со зловещей силой врезались в землю. Крыша гостиницы протяжно гудела, словно вот-вот сорвётся с державших её балок.       Люмин и Паймон интуитивно отбежали от окон и зажмурились от ослепительной вспышки. Погода гневалась, заливая улицы бушующим косым ливнем. Он бился в стёкла так лихо, что, казалось, ему хватит сил, чтобы их пробить. Не желая лишний раз пугать себя развернувшейся за окном природной яростью, Люмин занавесила окна тёмными занавесками и выжала промокший подол грязного платья.       — Нужно переодеться, — между делом тихо заметила Люмин.       Девушка достала из своего потрёпанного рюкзака одежду для Паймон. Пока подружка возилась со светлым любимым костюмом, Люмин недоверчиво глянула на Сяо. Она, конечно, понимала, что он без сознания, но всё же не могла избавиться от смущения. Спрятавшись в угол комнаты, девушка отвернулась и быстро скинула с себя порванные и испачканные остатки одежды. В комнате парила лёгкая прохлада, отчего кожа Люмин тут же покрылась мурашками.       — Паймон проголодалась. Пойдём что-нибудь покушаем.       — Возьми мору и закажи всё, что тебе хочется. Я не могу пока уйти, — Люмин затянула манжеты и вручила девочке монеты.       Постоялый двор Паймон прекрасно знала и совсем не боялась находиться в нём одной. Пообещав принести что-нибудь и для подруги, девочка выпорхнула за дверь.       Воцарившееся одиночество разом обрушилось на Люмин. Её тихое, немного напряжённое дыхание заглушал гнев тёмных небес и гудевший за стенами ветер. Яркие всполохи освещали окутанное сумерками пространство и неподвижного бледного Сяо. От частых вспышек он казался каким-то неестественным, неживым, пугающим.       Собрав дрогнувшее нутро в кулак, Люмин поставила рядом с кроватью стул и тихо на него опустилась. Сяо не был под дождём, но вся его одежда и волосы насквозь промокли. От него исходил неприятный носу резкий запах давно немытого тела с нотками чего-то необъяснимого, но вскоре девушка к нему привыкла и совсем не сторонилась прикосновений. Ей хотелось чувствовать его присутствие, хотелось убедиться, что он сейчас здесь с ней. Пусть Адепт не мог ответить ей, не мог дотронуться до неё, Люмин улыбалась, видя, как вздымается его грудь при каждом усиленном дыхании, как сквозь приоткрытые белые губы выходит горячий воздух. Она сжимала его грязную и мокрую ладонь, желая поделиться всем светом и своей жизненной энергией, лишь бы он поправился. Лишь бы вновь увидеть его ясные глаза.       То, что произошло в чертогах павших Архонтов, осталось там. Люмин никак не злилась на Яксу, не держала на него обиды за гадкие действия и брошенные слова. Она знала, что это не он. Что настоящий Сяо никогда бы не причинил боли ей и невинным людям. Люмин верила в его любовь безоговорочно, без доказательств, как и в то, что он поправится.       Девушка смотрела на его осунувшееся, покрытое царапинами, измученное лицо и осторожным движением заботливо промачивала пропитанной дождём тряпкой. Она не впервые так ухаживала за ним, но в этот раз испытывала какие-то совсем иные чувства. После стольких месяцев разлуки, после нескончаемого внутреннего волнения её сердце трепетало по-новому. Люмин каждым мускулом, каждой клеточкой ощущала, как окрепла её любовь, как сильно она им дорожит. Он не мог оставить её, не мог поступить с ней так жестоко.       Пока за стенами буйствовала буря, преображая природу, девушка протирала тело Сяо, счищая месяцами накопленную грязь, и обрабатывала незажившие раны. Её щёки сами невольно наливались стойким румянцем, когда ладони скользили по его всё ещё крепким мышцам. Ей, бесспорно, нравилось любоваться им, омрачало лишь его состояние.       — Всё будет хорошо, — шептала она ему, вложив в голос всю свою нежность и заботу. — Ты поправишься. Карма больше не будет терзать тебя.       Очистив тело настолько, насколько позволяли обстоятельства, Люмин макнула уже чистую тряпочку в воду и прислонила к его сухим потрескавшимся губам. Жажда умела убивать не хуже, чем оружие. Девушка осторожно орошала его горячие губы и иссушенный рот, по чуть-чуть вливая воду. Она боялась, что он захлебнётся, но Сяо лишь немного выплёвывал и интуитивно глотал остатки.       Люмин точно не знала, как долго юноша пролежит без сознания. Она твёрдо решила всё время лично заботиться о нём, словно желая загладить вину за своё столь долгое отсутствие. Ей хотелось, чтобы он чувствовал её присутствие, цеплялся за голос и прикосновения, лишь бы не поддавался уже отпраздновавшей победу карме. Девушка верила в его силы и в то, что Сяо сможет победить в этой схватке за жизнь.       Буря продолжала свирепствовать, даже когда спустя не меньше, чем через час в комнату вернулась сытая и довольная Паймон. Она не забыла порадовать подругу нежным мясом рыбы и вкусным рисом. Девочке не нравился установившийся мрак комнаты, освещавшийся лишь белыми молниями, но Люмин не стала разжигать лампы.       Сытный обед и мелодия природы неумолимо убаюкивали. Несмотря на жуткую для Паймон обстановку, она первая склонила голову на плечо подруги и уже через пару мгновений сладко засопела. Её размякшие руки упали на колени Люмин, а тело поползло куда-то вперёд, как убежавшее из кастрюли тесто. Чтобы не дать ей свалиться, девушка осторожно поправила Паймон и нежно улыбнулась. Не глядя на неудобства, верная подружка осталась с Путешественницей, и это не могло не радовать Люмин.       Завывающий за окном ветер, размеренное сопение, шум дождя и какое-то приятное спокойствие сморили со временем и Путешественницу. Её гладкие пальцы всё реже поглаживали горевшую ладонь юноши, глаза всё сильнее слипались, словно к векам привязали тяжёлые мешки. Люмин сопротивлялась власти сна, но он победил её быстрее, чем она успела это осознать.       Буря буйствовала весь день, заливая ссохшуюся долину бурными потоками. Лишь к вечеру ветер затих, но дождь не прекратился. Тянуть с обратным походом Тигнари, Сайно и Альбедо не стали. После плотного ужина они заглянули к Сяо, проверили, как протекает лечение и попрощались с Люмин.       — Я вернусь, в крайнем случае, через неделю, — перед уходом заверил Альбедо. — Лекарства должно хватить на этот срок. Дальше решим, что делать.       Тигнари и Сайно не планировали вновь посетить Ли Юэ. Генералу стоило залечить раны перед окончанием отпуска, а лесному стражу — взяться за выполнение своих обязанностей. Всё, чем они могли помочь, уже оказано с лихвой. Люмин не переставала их благодарить, не скрывая наполненных слезами радости глаз.       Вскоре и остальные участники столь опасного эксперимента покинули постоялый двор, убедившись, что Сяо больше пока не представляет угрозы. Лишь Люмин и Паймон продолжали усердно ухаживать за Яксой.       На второй день после прибытия в гостиницу Адепта схватили небольшие судороги. Он вздрагивал и напрягался, крепко сжимая надежно прикрепленные к стене ладони. Карма внутри него сопротивлялась, мучила и извращала. Она яростно вцепилась в юношу, не позволяя ему вырваться, отгородиться. В такие особенно опасные моменты Люмин поглаживала его слипшиеся грязные волосы, руки, грудь и лицо. Шептала слова утешения и надежды. На её собственное удивление, это помогало. Трясущееся тело постепенно расслаблялось, а учащенное сердцебиение затухало.       Сяо стало немного легче только на четвёртый день после прибытия в гостиницу. Температура тела начала спадать, и его перестало трясти. Спокойное и умиротворённое дыхание, как у ребенка, обнадёживало Люмин. Опасность, что Сяо вдруг проснётся и вырвется, отступила, дав Путешественнице больше свободы.       Со временем раны Люмин затянулись, лишив прежней скованности. На шестой день лечения подружки взяли задание от Верр Голдет, желая немного подзаработать и развеяться на свежем воздухе. Недалеко от гостиницы обосновался лагерь хиличурлов. Они беспокоили жителей расставленными на дорогах ловушками и небольшими набегами.       После сражений с фатуйцами, Архонтами, большими чудищами справиться с шайкой примитивных хиличурлов для Люмин не составило труда. Девушка отделалась лишь лёгкими травмами: содранным до крови коленом и поцарапанным локтем. И то этого не произошло бы, если бы она не отвлеклась на шамачурла. Подкравшийся сзади огромный, пахнувший мокрой шерстью митачурл воспользовался возможностью и пошёл на таран. Стоило девушке в отместку разбить его деревянный щит, так он тут же удрал за уже отдалившимися соплеменниками.       Прогнав нежелательных соседей, Люмин и Паймон довольные вернулись в гостиницу. Верр Голдет ничуть не сомневалась в их способностях, оттого деньги припасла заранее. Получив хоть и небольшую, но всё же уплату за помощь, подружки решили проверить Сяо. На время их отсутствия к нему был приставлен Миллелит, и, увидев его вдруг на балконе, Путешественница обеспокоилась.       Вбежав по лестнице, Люмин бесцеремонно распахнула дверь и чуть не врезала по лбу подошедшему Альбедо.       — А я думаю, кто там так несётся, — улыбнулся парень и пропустил подружек в комнату.       Почти опустевший сосуд вновь наполнился свежей порцией лекарства, подарив помещению горьковатый запах.       — Этого должно хватить, — указав на ещё два целых сосуда, заметил Альбедо. — В любом случае долго нельзя его вводить. Организм истощается. Я плохо разбираюсь в устройстве Адептов, но ему всё же нужно пропитание. Вы воду не забываете давать?       — Да, конечно, — хрустнув сжатыми пальцами, выдохнула Люмин и глянула за спину алхимика. Грудь охватило жжение, заставив её нахмуриться. — Как думаешь, ему помогает лекарство? Есть изменения?       Альбедо как-то неоднозначно шикнул и тоже посмотрел на Адепта. Сложив руки на груди, он с минуту помолчал, чем ещё сильнее обеспокоил Люмин, а после всё же ответил:       — Изменения есть. Они неплохие, но процесс идёт в несколько раз медленнее чем у других поражённых. Его зрачки лишились характерного помутнения, что уже говорит о эффективности. Проведённый Тигнари анализ крови тоже показал, что лекарство борется с заразой. Ему нужно больше времени, — Альбедо перевёл строгий, но мягкий взгляд на напряжённую Путешественницу и добавил: — Лекарство не сможет исцелить его полностью. Этот яд стал частью его задолго до сумасшествия.       — Значит, Сяо не поправится? — Паймон раскрыла большие, как блюдца, глаза и уставилась на парня.       — Полностью излечить его не получится, но, мы думаем, эффекта будет достаточно, чтобы он пришёл в себя. Это, кстати говоря, должно в скором времени произойти. Я задержусь здесь на несколько дней, дождусь его пробуждения и отправлюсь в Мондштадт. Славно поработали.       Альбедо улыбнулся тёплой улыбкой, похлопал Люмин по плечу и потянулся. Задерживаться в комнате он больше не планировал, решив позволить себе наконец-то отдохнуть.       Обедали вместе. За столом алхимик поделился, как быстро они добирались до Сумеру, зачастую переходя на бег, и как хлопотали несколько дней над лекарством. Коллеи не спала вместе с ними, помогая с растениями. Люмин и Паймон без конца удивлялись их целеустремлённости и желанию помочь. Она не представляла, что было бы, если бы парни отказали ей в помощи, на что Альбедо с улыбой ответил:       — Люмин, ведь это долг дружбы — помогать друг другу. И, между прочим, это размяло наши извилины. Тигнари сказал, что возьмётся за работу над диссертацией. Угадай, на какую тему будет его доклад?       — Значит, Тигнари получил новый источник для исследований? Теперь ему есть, чем заняться помимо дозора, — хихикнула Паймон.       Созданное лекарство ещё сложно было назвать панацеей, ведь оно не прошло все проверки и испытания, но пока полученные результаты не могли не радовать. Научное сообщество Академии одобрило все дальнейшие опыты в рамках разумного, дав Тигнари новый источник познания.       После обеда Люмин планировала вернуться в комнату Сяо, но её остановила Верр Голдет, сообщив, что там проводится уборка. Найти для себя иное занятие для девушки не составило труда. Она вместе с Паймон вернулась к себе в номер и приняла расслабляющую ванну. Предоставленные для неё ароматные масла и мыло приятно разглаживали и размягчали кожу. Люмин с наслаждением вдыхала нежный цветочный аромат. Груз с сердца немного спал. Давно посаженное в него зерно надежды разрослось, пробив ветвями чёрный купол отчаяния. Разливавшийся в душе свет прояснил разум. Она всё чаще вела с Паймон беседы и реже молчала.       Подружки с нетерпением ждали возвращения Сяо в мир людей, но прошедшие ещё несколько дней не принесли желанного результата. Как только кожа Яксы чуть порозовела, а прятавшиеся раньше на поверхности вены скрылись, пришедший в гостиницу Чжун Ли снял державшие Сяо оковы, что до кровавых мозолей стёрли ему щиколотки и тонкие запястья. Все признаки указывали на действие лекарства. Единственное, что отличало нынешнего Адепта от прошлого — это худоба, медленно заживающие раны и всё ещё бледно-красные пряди волос.       Поправив немного скатившееся одеяло, Люмин провела ладонью по руке юноши и тяжко вздохнула. Ожидание мучило её, но она не падала духом.       — Главное, чтобы он поправился, — твердила девушка.       Изредка покидавшая её Паймон не позволяла подруге унывать. Она то рассказывала какие-нибудь выдуманные истории, то лепетала о праздниках, еде и различных сплетнях.       Заметив задумчивое лицо Люмин, Паймон облетела комнату Сяо и, остановившись у стола, принялась выстукивать какую-то мелодию. Путешественница не сразу поняла мотив, а когда девочка запела, улыбнулась. Это была одна из её любимых песен. Взявшись за струны лиры, Люмин подыграла подружке и спустила с губ длинный и протяжный напев.       Голоса путешественниц слились воедино, вытекая из души как вода из горного озера — чисто и звонко. Пусть Люмин не считала себя какой-то одарённой певицей, но ей нравилось, как звучал её голос, слившийся с напевом развеселившейся Паймон. Она улыбалась и с таким наслаждением напевала, что не хотела останавливаться. Её тонкие и ловкие пальцы нежно ласкали струны лиры, а глаза светились довольством. Она смотрела на Сяо и надеялась, что он слышит их песню, ведь ему так нравилась музыка. Так, как в тот вечер, Люмин ещё не старалась.       Искрившуюся светом песнь о рассвете слышали не только стены комнаты, но другие постояльцы. Увлечённые нежным и ласковым напевом подружки не заметили, как открылась дверь. Чжун Ли с улыбкой наблюдал, как путешественницы украшают затхлый воздух и тишину такой светлой песней.       — Очень даже недурно, — заметил он, когда подружки затихли.       Знакомый голос заставил Паймон вздрогнуть от испуга, а Люмин покраснеть. Ей вдруг стало стыдно, что их непрофессиональное пение услышали посторонние.       — Зачем так подкрадываться? — возмутилась Паймон и сердито насупилась, положив руки на бока.       Чжун Ли по-доброму хохотнул и прошёл вглубь комнаты.       — Где вы услышали эту песню?       Люмин неловко воззрилась на Паймон, что уже набрала воздуха, чтобы с гордостью заявить:       — Мы её сами сочинили.       — Тогда выражаю свою большую похвалу. Достойная песня, — Чжун Ли мимолётно пробежался глазами по Адепту и присел на дальний стул. — Сяо очень дорожил вами. Он очень недоверчив, но вам доверился… Удивительно.       — Почему Вам кажется это удивительным? — нахмурившись, вопросила Паймон. — Неужели нам нельзя верить?       Чжун Ли оторвал улыбающиеся глаза от подружек и глянул на темнеющую улицу. Его широкие плечи расслабились, и он откинулся на спинку стула.       — Я неясно выразился, — не отрывая взгляда с горизонта, спустя небольшое молчание легко ответил мужчина. — Удивительно, что Люмин смогла невольно дотронуться до его сердца. Сяо преображался на моих глазах. Я знаю его очень давно. Ему требовалось много времени, чтобы привыкнуть к человеку и ещё больше, чтобы открыться. Я очень рад, что вы познакомились. Спасибо за помощь. Мне думалось, что найти лекарство невозможно, но вы доказали обратное. Это дорогого стоит.       — Мы мало чем могли помочь. У нас недостаточно знаний, а вот…       — Ошибаешься, Люмин, — мягко оборвал девушку Чжун Ли и обернулся. — Вы рисковали не только своей репутацией, но и жизнью ради одного Адепта. Честно говоря, не думал, что вы на это решитесь. Я не решился. Ни в прошлом, ни сейчас. Порой промедление, раздумья лишают возможности спасти тех, к кому тянется твоё сердце.       Люмин овладело страшное любопытство. Ей хотелось знать, что скрывается за его фразой, но очернённый грустью голос остановил её. Девушка не желала ворошить ушедшее прошлое и выплёскивать наружу похороненные в глазах Чжун Ли воспоминания. Она прикусила губу и воззрилась на Сяо. Мужчина был прав. Если бы не её и Паймон решимость и твёрдое убеждение в правом деле, Якса был бы уже мёртв.       Если Люмин постеснялась узнавать личные подробности жизни Чжун Ли, то Паймон не смогла сдержать своего любопытства.       — А о ком Вы говорите? В прошлом. Кого не решились спасти? Якс?       Чжун Ли качнул головой и поправил перчатки на руках. На его яркие глаза лишь на мгновение легла тоска и тщательно замаскированная боль. Он шевельнул желваками и вновь принят своё неизменное умиротворённое выражение.       — Всё в прошлом. Сделанного не воротишь, вину не загладишь.       Паймон уловила его настроение и перестала задавать вопросы. Лишь Люмин догадывалась, что речь шла вовсе не о Яксах, а о ком-то, кто всё ещё волновал его каменное сердце. Этот человек, вероятно, был уже мёртв, и Чжун Ли горько жалел об этом. Печальные мысли минувших событий оборвались со стуком ботинок. Он подошёл к кровати, и его только что таинственное лицо просветлело.       — Что ж, в скором времени мы сможем побеседовать с виновником кипевшей заварухи.       — Почему Вы так решили? — заинтересованно уставившись в мужчину, вопросила Паймон.       Вместо слов яснее показались его действия. Чжун Ли наклонился и указал на волосы Сяо. Некогда тёмные корни отдельных прядей сильно посветлели, отливаясь лёгкой морской голубизной. Люмин не смогла сдержать радостный возглас и в порыве чувств заключила Паймон в крепкие объятия.       — Теперь действительно можно считать, что его внутренняя энергия берёт верх над тёмными силами. Идите отдохните. Вы и так тут днями и ночами дежурите.       — А если он очнётся, пока мы спим? — Люмин воззрилась на мужчину взглядом сомнения.       — Не стоит переживать. Думаю, что у вас есть время на сон. Видите, процесс протекает медленно.       Люмин хотела быть рядом с Сяо, когда тот очнётся, но всё же в словах Чжун Ли жила своя правда. Просидев в его компании до наступления ночи, подружки всё же решились уйти к себе в комнату. Глаза их неумолимо слипались, а уставшее тело с трудом передвигалось. Паймон уснула почти сразу после прибытия. Люмин же пришлось немного побороться с собой. Её взбудораженные мысли радовались изменениям, прокручивая сцены скорого воссоединения с любимым Адептом. Они грели её сердце. Люмин улыбалась своему воображению, как ребёнок перед праздником, пока не утонула в приятном сновидении.