Возмездие низвергнутых Архонтов

      Лунный свет обливал помещение маленькой комнаты. Тишина блуждала по этажу и лишь где-то снизу слышался заливистый и кокетливый смех какой-то громкой женщины. Совершенно обычное дело в любых гостиницах, а в таких убежищах для путников и подавно. Каждый день можно было лицезреть пару, что не пожелала остаться в дивную ночь, а порой и день в одиночестве. Шёпот любовных слияний уже давно перестал задевать слух — слишком часто приходилось с этим сталкиваться в долгих походах. Люмин привыкла, её щёки больше не наливались румянцем, глаза не искали убежище от столь интимных вопросов. Она сидела на холодном подоконнике и, обняв покрытые синяками худые колени, неотрывно следила за притихшей округой.       Лёгкий и мелкий, как мошки, снег медленно сползал с единичных облаков, что размашистыми мутными разводами местами прятали тусклые звёзды. Прохлада усиливалась. Лишь покрытая холщовой кофтой и хлопковым палантином Люмин почти не ощущала лёгкой стужи. Природа менялась на её глазах. Некогда залитые горячими солнечными лучами Тростниковые острова съёжились от первых морозов. Сухие листья кубарем катились по деревянным настилам и плотно утоптанной тропе. Их было так много, что они закрыли собой крыши и площадку, на которой тренировался Сяо и приходившие в «Ваншу» воины. Раскидистое древо бесстыдно оголилось впервые за время, что Люмин блуждала по Ли Юэ.       Что или кто стоит за столь большими изменениями — Путешественница не думала. Она устала от вечных головоломок, проблем и решений сложных задач. Её полуприкрытый взгляд рассматривал чуть волнующиеся тёмные воды, покачивающиеся бледно-жёлтые травы. Люмин много раз видела эту естественную красоту, но очень редко любовалась ей. Когда находишься в вечном круговороте событий, когда мысли постоянно блуждают где-то далеко за пределами окружающей местности, времени почти не остаётся на такие важные для души мелочи.       Какой-то непривычно громкий шум в коридоре оторвал Люмин от окна. Чей-то мужской говор оглушительным басом врезался в закрытую дверь. Такой мог разбудить даже Архонта в спячке. Девушка спешно соскочила с подоконника и подлетела ко входу быстрее, чем Паймон распахнула длинные ресницы. Люмин этот голос не был знаком, как и сам парень, что с совершенно глупым видом ввалился в её комнату.       — Дорогая, я больше не могу молчать. Ты так красива, так мила. Моё сердце больше не выдерживает разлуки с тобой.       Стойкий горький аромат лишнего бокала выпитого вина ударил в нос Люмин. Она сложила руки на бока и с задорной улыбкой лицезрела столь неожиданную для себя сцену.       — Ты хотела в Инадзуму? Мы поедем, только скажи. Катрин, мы так давно вместе путешествуем, я так давно влюблён в тебя. Разреши мне остаться!       — Очень пылкие слова, — пропела Люмин и положила руку на дрожавшее плечо паренька. — Катрин, возможно, понравится. Но стоит для начала понять, готова ли она к ним.       Голос девушки словно отрезвил незнакомца. Он поднял широко раскрытые мутные глаза и залился краской.       — Простите. Я… Я дверью ошибся. Или этажом.       Люмин с блестевшими весёлыми глазами следила, как вилявший от стены к стене паренёк плёлся к лестнице, неловко потирая густую копну волос.       Стоило незваному гостю покинуть этаж, как вновь наступила тишина. Люмин вернулась в комнату. Лёгкое веселье от миниатюрной сцены таяло на её лице, как прилипшая к окну снежинка. Какая-то лёгкая улыбка ушла вместе с тем молодым человеком. Люмин невольно представила, как он всё же спустя несколько неудач добрался до нужной двери, как раскрыл своё пылающее сердце напарнице, как обжог её лицо чувствами. Ей хотелось верить, что влюблённость окажется взаимной, как они обнимутся и сбросят накопившееся напряжение первым поцелуем.       Красное от смущения лицо паренька долго держалось в голове Люмин. Она уже в который раз убеждалась, что нет ничего приятнее в человеке, чем его влюбленные глаза. Глупые, по-детски наивные, светящиеся глаза.

Когда вонзятся светлы очи, Когда проткнут горячие сердца, Тогда осядет нежностью родимой, Любви прекрасные мотивы, Что будут радовать всегда…

      Куплет из песни, что любили напевать в тавернах Мондштадта, сам всплыл в голове Люмин. Она покачивала ладонью и мысленно воспроизводила мелодию и слова. Картинки шумных и весёлых застолий тусклыми всполохами освещали её атакованное бессонницей лицо. Такие песни чаще всего затевал любитель радостных улыбок, ритмичных плясок и изысканной поэзии. Если Венти находил силы и желание навестить свой народ, без музыки не проходил ни один вечер. В какой-то мере девушка скучала по той лёгкой атмосфере, беззаботному смеху, даже по пьяным разборкам, без которых невозможно было провести шумную гулянку. Мондштадт — первый регион, который она посетила, он первый подарил ей множество друзей, а знакомых и не пересчитать.       Размышляя над прошлым, Люмин пришла к выводу, что заметно изменилась даже для себя. Из напуганной, потерянной и неуверенной девицы она превратилась в знаменитую воительницу, что пусть и с опасением, но бралась за любое задание. Её навыки и способности сильно возросли, мысли поумерили свою наивность. Какой ей предстоит стать под гнётом обстоятельств, Люмин даже представить боялась. Люди меняются и порой до неузнаваемости, и она надеялась, что эти перемены не заглушат её принципы.       Властительница ночь медленно тянула по небосводу своего неизменного спутника к горизонту. Синие тени удлинялись, падая на припорошенную снегом землю. Гостиница погрузилась в глубокий сон. Даже снизу соседи угомонились. Мирную тишину нарушал лишь чей-то басистый храп, словно в одной из комнат затаился Аждаха. Уснуть под такой орган Люмин не надеялась. Покрутившись в постели, она отчаянно выдохнула, вновь накинула палантин и вышла в коридор.       Девушка медленно прогуливалась по этажу и выискивала комнату, в которой прятался виновник нарушенного покоя. Расследование привело её к двери, что находилась прямо напротив лестницы. Люмин очень хотелось постучать и разбудить шумного мужчину, но передумала. Сон всё равно запаздывал к ней, и гость вряд ли был тому причиной.       В гостинице разгуливала будоражащая прохлада. Подувший сверху ветерок пробудил в Люмин лёгкую дрожь. Укутавшись поплотнее, она поднялась и почти в проходе столкнулась с Верр Голдет и её мужем. Хуай Ань проводил какие-то замеры проёма и чуть улыбнулся, когда Люмин приблизилась к ним.       — На улице всё холоднее. Гостинице требуются двери, — пояснил он и пропустил девушку на этаж регистратуры.       — Даже кошки замёрзли? — оглядев стойку, вопросила Люмин.       — Я сама загнала их в комнату. Не хватало, чтобы они ещё заболели, — Верр Голдет затянула шёлковый красный шарф и прошла к рабочему месту. — У нас тут только что чайник вскипятили. Не помешает согреться.       Когда женщина протянула Путешественнице кружку, Хуай Ань как раз закончил с замерами и присоединился к дамам.       — Не нравится мне всё это, как и гостям. Люди жалуются на собачий холод в номерах. Если так продолжится, гостиницу придётся полностью переоборудовать. Мой брат из Фонтейна снабдил свой отель паровым отоплением. Думаю, что нам тоже придётся этим заняться.       — Наверное, это очень дорогое удовольствие, — Люмин отхлебнула ягодный настой и почувствовала, как приятно мягкое тепло обволакивает внутренности.       — Непомерное, — подтвердила Верр Голдет. — Нам не потянуть такие затраты. Хуай Ань написал прошение Цисин. Будем надеяться, они окажут содействие, иначе гостиницу придётся закрыть до потеплений, которые, кстати сказать, даже Архонты не знают, когда наступят.       — Гостиницу в любом случае придётся закрыть, Верр, — отмахнулся мужчина и припал к стойке. — Посмотрим, как быть дальше. Вот уж не думали, что когда-то на Ли Юэ обрушатся заморозки.       Эти насущные вопросы выматывали хозяйку и хозяина «Ваншу». Вечная усталость покрывала их бледные лица, в волосах путались серебряные нити, а пришедшие похолодания и вовсе погасили свет в их вялых глазах. Люмин показалось, что супруги нуждались хоть в какой-нибудь стоящей поддержке, хоть в крохотной надежде, что их бизнес не пойдёт по швам.       — Всё обязательно наладится. Цисин не оставят гостиницу без финансовой помощи. Вот увидите, если реконструкция и затеется, её быстро сделают. Найдутся люди, что помогут. Я тоже приму в этом участие, если моя помощь понадобится. Понимаю, что мне говорить проще, ведь не имею к этому какого-то отношения, но ведь гостиница и не такое переживала.       — Бесспорно, бывали в сотни раз хуже времена. Около двухсот лет назад гостиница полностью сгорела, бывало, что и гостей тут совершенно не было несколько лет подряд. Сейчас всё относительно спокойно, но всё же прохлада может спугнуть клиентов. Мне нужно ещё над этим поразмыслить, — Хуань Ань поставил кружку на стол и, прихватив свои записи, скрылся за поворотом лестницы.       — Не обращай внимания. Он ворчливый в последнее время. Бывает подойдёшь с вопросом, так тут же вместо ответа получишь горсть ругательств. Иной раз думаю, как я вышла замуж за этого человека? Но пройдёт часок-другой, сомнения улетучиваются.       — У вас часто бывают недопонимания? — Люмин заинтересованно облокотилась на стойку и подлила себе ещё немного кипятку.       Только что полусонный взгляд оживился. Верр Голдет позволила себе чуть улыбнуться, отчего мелкие морщинки тут же усеяли её милое личико и спрятались за ровной чёлкой.       — Как сказать. У всех разное представление об этом. Мне кажется, что редко. Споры бывают, но мы быстро находим решение. Когда нам ругаться, Люмин? Он и я вечно заняты работой. Этот бизнес стал нашим главным делом. Многие женщины поражаются подобному и зачастую шепчутся, мол, в моём возрасте пора бы ставить на первый план детей, а не работу, но я ничуть на них не обижаюсь. Все мы воспитаны по-разному.       Люмин и самой было любопытно, почему хозяин и хозяйка гостиницы до сих пор без детей, но никогда бы не осмелилась задать этот вопрос, понимая, насколько он бестактный. Смысл и понятие жизни у всех разное, девушка встречалась со многими точками зрения. Она ничуть не осуждала ни одну из них, никогда не лезла с советами по этому поводу, как это делали многие дамы.       — В нашей жизни встречается множество людей, что не понимают, осуждают твои действия, но ты должна твёрдо следовать тому убеждению, что считаешь нужным именно для себя, — Верр Голдет положила руку на плечо собеседницы. — Запомни, Люмин, только ты одна знаешь, что лучше для тебя, только тебе известно, какой дорогой идти вперёд. Не исключено, что ты можешь ошибиться. Не бойся этих ошибок. Самое страшное на пути к цели — это сам страх. Он тормозит, он приводит к сомнению, не даёт шагнуть вперёд. Можно всю жизнь бояться понапрасну. Вот мы боимся проводить систему отопления, но всё равно придётся. Снег-то за окном не тает.       Люмин понимающе кивнула и пустила взгляд в сторону прикрытого пока лишь однотонными плотными занавесками балкона.       «Никто не может знать, что лучше», — заключила она, понимая, что в словах Верр Голдет своя правда.       — Почему ты не спишь? — вдруг, словно опомнившись, вопросила женщина.       — Мне не спится, — отмахнулась Люмин и шагнула к картинам, будто они её действительно интересовали. — Мыслей много. Они мешают сосредоточиться на отдыхе.       — Вы проделали такой путь, надо постараться отдохнуть. Отдых, как не скажи, важен. Я тоже порой этим пренебрегаю, а потом хожу как призрак. Ничего не соображаю.       Люмин хмыкнула.       — Если бы я могла, то уже давно бы видела десятый сон. Честно сказать, даже не знаю, что конкретно мешает мне уснуть. Наверное, просто не хочу.       Верр Голдет посоветовала Люмин успокаивающий отвар, которым зачастую пользовалась, когда очень хотелось отдохнуть. Как сказала сама хозяйка, он всегда работает безотказно, но девушка отмахнулась.       — А я, пожалуй, всё же выпью, — улыбнулась Верр Голдет и, прихватив чайник, направилась к лестнице. — Вряд ли кто-то придёт, но всё же побудь тут чуть-чуть. Я сейчас вернусь.       Люмин проследила за удаляющимся силуэтом женщины и вновь вернулась к картинам. Нарисованные не очень талантливой рукой пейзажи Ли Юэ не сильно её интересовали. Она смотрела на них и думала совершенно о другом. С наступлением нового дня им следовало заняться делом. Тут всегда находились люди, что за отдельную плату подкидывали каких-нибудь поручений. Сидеть без дела ей не хотелось. Слишком уж мучительно в таких случаях бежало время. Люмин мысленно представила, какие задания предстоит выполнить, сама себе удовлетворительно кивнула и обернулась.       Лестница на верхний балкон неестественно освещалась. Фонарь, что держался на стене, потух и лишь расположенный выше огонёк обливал тусклым светом ступеньки.       — Да, давно его пора заменить, — голос Верр Голдет, возникший словно из ниоткуда, заставил Люмин вздрогнуть и обернуться. — У нас руки никак не дойдут.       — Мне кажется, вам не до фонарей.       Пока Верр Голдет попивала отвар, комментируя его приятный вкус, Люмин сидела на стуле и поглядывала в сторону лестницы. Её лёгкие потёмки вселяли в душу мрачные чувства.       — Ах, Люмин, я совсем забыла, — женщина подскочила и, грохнув шкафчиком, протянула конверт. — Пару часов назад прилетала чудная птица. Она принесла письмо, адресованное тебе.       Ещё подходя к стойке Люмин догадалась, от кого оно пришло. Тигнари сообщил, что через неделю посетит «Ваншу», чтобы осмотреть Сяо и доставить новую порцию лекарства. Улыбка сама нарисовалась на вялом лице Путешественницы. Она давно хотела, чтобы Тигнари вновь проверил кровь Яксы, чтобы научил вводить лекарство без своего присутствия.       Неопределённый звук откуда-то сбоку отвлёк Люмин от прочтения. Когда она взглянула в сторону лестницы, Верр Голдет тихо заметила:       — Это он вернулся.       Девушке хотелось знать, всё ли с ним в порядке после очередной схватки, ведь его не было так долго, но боялась вновь беспокоить. Она отрешённо выдохнула и сложила письмо.       — Наверное, я не должна это говорить, но Сяо сильно изменился с момента, как ты и Паймон появились в его жизни, — Верр Голдет улыбнулась нежной, даже материнской улыбкой, привлекая внимание Люмин. — С виду он оставался таким же ворчливым, почти неразговорчивым, но взгляд выдавал его настроение пуще слов. Около года назад, когда вы вернулись из Сумеру, он как раз спускался по этой лестнице. Я с ним по обычаю поздоровалась и увидела то, что совсем не ожидала, — женщина нарочно выдержала напряжённую паузу, заставив собеседницу приблизиться. — Он улыбнулся. Люмин, Сяо никогда мне не улыбался. Он вообще редко это делал. Скорее Селестия спустится, чем это свершится. Мне сложно описать, что я тогда испытала. Молчаливый вечно юный постоялец редко уделял внимание простым людям и вещам. Он всегда оставался для меня таинственным юношей, которому чуждо наше существование, но в тот момент во мне всё перевернулось. Я увидела в нём то, что есть в каждом из нас. Искра и живость наполняли его глаза. Он был настоящим, чувственным, человечным. С момента, как вы покинули Постоялый двор, я больше не видела этой жизни в его глазах. Сейчас Сяо не тот, что был прежде, это очевидно. Но, Люмин, я всё ещё вижу тот блёклый луч в его глазах. Не бросайте его. Он как никто нуждается в свете и доброте, что вы способны подарить. Пусть Сяо ворчит, пусть отталкивает, но вы нужны ему. Мне хочется, чтобы однажды, проходя мимо меня, он вновь улыбнулся, а я улыбнулась ему в ответ. Нет ничего невозможного.       Тепло приятной нежностью растекалось под кожей Люмин, когда она впитывала каждое слово Верр Голдет. Девушка чувствовала, как светлеют её мысли, как радуется сердце. Путешественница улыбалась, щурила блестевшие глаза, ощущала, как покалывает кончики пальцев. Она даже не представляла, какую значимость имела в его жизни, как на самом деле расцветал сам Сяо после знакомства с ней. Сомнение само отпало от её сердца, осев ненужным осадком в мыслях.       — Спасибо, что поделились со мной этим. Наверное, мне не хватало этих слов.       Не подумав, как откровенно звучат её слова, Люмин пошагала к лестнице. Лишь когда она вступила на ступень, женщина остановила её и попросила занести ему тёплую одежду, что изготовили по заказу. Это только шло на руку девушке, ведь теперь был повод навестить Адепта. Приняв стопку вещей, Люмин вернулась к лестнице. Она чувствовала на себе взгляд улыбающейся Верр Голдет, но не оборачивалась. Возможно, девушке её статуса не стоило так открыто заявлять о своих сердечных волнениях. Возможно, об этом придётся пожалеть, но хозяйке Постоялого двора она доверяла. Женщина не вызывала у неё и толики сомнения.       Остановившись перед входом, Люмин встрепенулась и тихонько ударила в дверь. Что сказать ему, она не знала. Девушка даже забыла, что за окном царствует ночь, в которую, по людским привычкам, Путешественница должна спать.       Короткий призыв ни к чему не привёл, а ещё раз постучаться не хватало смелости. Приблизившись к дверной щели, Люмин притихла. Поначалу ей показалось, что Верр Голдет ошиблась, что юноша не вернулся, но когда услышала звон какой-то посуды, отмела эти мысли. Сяо что-то делал, шаркал по комнате и негромко нашёптывал, как ей показалось, какие-то ругательства.       Интерес, что же делает Якса после возвращения, переборол промелькнувшее сомнение. Люмин без особой надежды толкнула дверь и замерла, когда она бесшумно отворилась. Адепт стоял спиной и совсем не заметил, как в проходе появилась незваная гостья. Он был жив и с виду цел, что успокоило девушку. Ей хотелось также тихо удалиться, пока Сяо не заметил её присутствия, но взгляд зацепился за крупные капли крови, что вереницей тянулись от балкона к тумбам, а потом и столу. Только тогда Люмин заметила, что рукав Яксы усеян мелкими брызгами, а когда он шевельнул рукой, открылась и сама рана. У юноши было два пореза: один на плече, другой, более длинный, на боку. Его-то Сяо и пытался склеить какими-то липкими полосками. Они совсем не держались на мокрой от крови коже, вызывая раздражение. Отшвырнув очередную полоску на пол, он схватил со стола испачканный старыми коричневыми разводами бинт и принялся неопрятно обматывать туловище прямо поверх одежды. Сяо выглядел как спрятавшийся в пещере зверь, что после схватки зализывал свои раны.       Люмин прикрыла дверь. Глупо и неловко врываться в его покои, но и оставлять с такими ранениями не менее безрассудно. Девушка шикнула, сжала приятно пахнувшую одежду и зажмурилась, стараясь отогнать ненужную неуверенность. Она мучилась как провинившийся слуга перед начальством. Если раньше Люмин могла не просто войти в комнату без разрешения, но и даже задержаться без его присутствия, то тут не была уверена, что Сяо правильно примет её помощь.       «Уйти я тоже не могу», — заключила она и, боясь вновь передумать, резким рывком раскрыла дверь и шагнула внутрь.       Стук каблука отвлёк Сяо от неудачной перевязки. Он распрямил уставшую спину и посмотрел на неё так, словно Люмин принадлежала к числу поражённых.       — Верр Голдет передала тебе одежду, — быстро протараторила Путешественница, надеясь избежать его гнева. — Я стучалась, но ты не отозвался.       — Значит, занят, — пробубнил он в ответ и вновь взялся за своё дело. — Оставь вещи и уходи.       Люмин словно понимающе кивнула, но и шагу не ступила к выходу, как только вещи оказались на его кровати. Она помнила, каким упрямым бывает юноша, оттого решила поступить так, как действовала раньше. Правильно ли это, или же стоило несколько раз обдумать, Люмин не собиралась разбираться. Она подошла к нему и, стараясь скрыть своё опасение, присмотрелась к ранам.       — Порез глубокий. Бинты тут не помогут. Нужно зашивать. Тебе одной рукой не справиться.       — Всё заживало и так, — тут же воспротивился Сяо, но уже не так твёрдо.       — Я не сомневаюсь, но будет лучше, если сшить повреждённые края.       Люмин помнила, где юноша хранил нужные предметы. Пока она доставала материалы для будущих махинаций, он заинтересованно наблюдал за ней. Его руки так и не закончили перевязку, что сама норовила свалиться.       — Ты привык сам заботиться о себе, привык, что всё само собой срастается. Так и есть, этого никто не отменит, но лечение можно ускорить, — Люмин обработала изогнутую иглу и прислонила её к плечу.       Натренированные руки почти не дрожали, когда наконечник прокалывал чужую плоть, когда ручейки алой крови стекали по кистям. Сяо не говорил ни слова, даже не сопротивлялся. Его приспущенные блестевшие очи наблюдали за ловкими движениями девушки, как ребёнок следил за действиями взрослого. Когда нить стягивала резаную рану, Люмин испытывала стойкое дежавю. То же самое она когда-то делала с его ногой. Боялась причинить ему боль, но работала чётко, без лишних движений. И вот снова ей приспичило помочь ему. Девушка понимала, что, возможно, её лечение не имеет смысла, что на Адепте и так заживут любые раны, но ей хотелось хоть как-то ему помочь, хоть как-то ускорить процесс выздоровления и лишить его болезненных ощущений.       Внешне Люмин оставалась спокойной и сосредоточенной, но внутри сердце волнующе отплясывало чечётку. Она старалась не обращать внимания на его воткнувшийся взгляд, на тепло крепкой руки. Железный запах крови растворялся в аромате благовоний, что всё ещё едва заметной струйкой выплывал из тёплой курильницы. Он успокаивал её смешанные мысли, прояснял чувства, помогая сосредоточиться на деле.       С рукой девушка закончила быстро, а вот с порезом вдоль рёбер пришлось повозиться. Сяо сопротивлялся, велел ей уходить, но она всё равно настояла на своём. Угомонив упёртого Адепта повышенным тоном, Люмин развязала грязный бинт и занялась раной. Она, на её облегчение, оказалась неглубокой. Зашивать не было надобности, но девушка всё же решила поступить так, как положено: обработать и замотать уже чистым бинтом. За недостающими материалами пришлось сбегать к Верр Голдет. Люмин думала, что Сяо не дождётся её или, что вполне возможно, просто закроет за ней дверь, но ошиблась. Он остался неподвижен, оперевшись вытянутыми руками о стол. Путешественница списала его такое поведение на сильную усталость, ведь Якса с трудом держался на ногах.       — Ты присядь. Я смогу и сидя проделать работу, — предложила она ему, но он отказался, бесшумно мотнув головой.       Люмин работала осторожно, стараясь не запачкать Адепта и пол окончательно. Она трепетно обеззараживала рану, промакивала её марлей и, когда кровь перестала ручейками вытекать, осторожно промазала густой прозрачной мазью. Люмин так увлеклась своими махинациями, что перестала размышлять над неловкостью своего появления. Её интересовал только плод кропотливой работы, что уже давал о себе знать. Она была уверена, что к полудню от пореза на его боку останется лишь красная полоска. Никакого воспаления не должно наступить.       Путешественница как раз заканчивала с перевязкой, когда несколько светлых прядей скользнуло по её лицу. Она вздрогнула и, как ужаленная, распрямилась. Только что ровное дыхание углубилось, когда осознание озарило её мысли. Пока Люмин колдовала над раной, Сяо прикоснулся испачканной в крови перчаткой к накрывшим девичьи скулы волосам. Такие действия с его стороны были столь так же удивительны, как и выпавший в Ли Юэ снег.       — Спасибо. Но мне это не нужно было, — Сяо первым прервал молчание и, отвернувшись, уставился в стол. — Уходи.       Люмин была так растеряна, что не смогла сказать и слова против. Она быстро забрала грязные бинты, позаимствованные у Верр Голдет препараты и, пожелав лишь доброй ночи, вышла за дверь.       Вплоть до возвращения в комнату девушка ощущала на своём пылавшем лице мимолётное прикосновение. Зачем он это сделал, что хотел узнать — для неё оставалось тайной. Такое крохотное, совершенно обычное для многих людей действие вызвало в ней яркие искры чувств. Умываясь, она не переставала думать о случившемся, не могла выкинуть из головы его полуприкрытые мягкие глаза. Даже призыв покинуть его комнату не звучал как неоспоримый грубый приказ. Скорее это была просьба, наставление.       Путешественнице казалось, что она во многом понимала древнего Яксу, что изучила его, но он раз за разом преподносил новые сюрпризы. Давно написанные строчки его книги словно затёрлись, являя вовсе не то, что можно ожидать. И Люмин это нравилось. Пусть всё прошлое утекло с бурными водами, но новое настоящее рождало в ней не менее приятные ощущения. Она лежала рядом с сопевшей Паймон и улыбалась. Улыбалась не чему-то конкретному, а всему сразу. В комнате витала прохлада, но ей было тепло. Жар в груди согревал всю её, развеивая вечно спутанные мысли яркими образами. И разве могла она бросить начатое, разве могла выполнить его просьбу? Люмин не жалела ни о чём. Всё шло именно так, как и должно было идти.       Нежные чувства успокаивали похлеще отваров. Девушка наблюдала за кружившими хороводы снежинками, за бегущими облаками, что подсвечивались уходящей луной, и чувствовала, как в душе играет музыка. Умиротворённая мелодия утяжеляла её полусонный взгляд, но не улыбку. Даже когда веки окончательно сомкнулись, нагоняя давно запоздалый сон, уголки мягких губ по-прежнему держали хорошее настроение уставшей за день Путешественницы, освещая полумрак комнаты.