Music: Florence + The Machine — Dog Days Are Over
2013 год.
— Ты уверен, что родаки не поймут? — Тэхён взглядом указывает на лист с табелем успеваемости в руке своего друга. — Я уже раз пять так делал, и никто ничего не заметил, — хлопнув шарик из жвачки, уверяет Чонгук. Он машет бумагой по воздуху, чтобы тоненький слой корректора подсох быстрее. Поверх него он собирается написать более высокие баллы. Единственные предметы, которые не нуждаются в корректировке — это физика и физкультура. Чонгук не глупый и при желании мог бы учиться лучше, но когда тебе семнадцать лет — хочется тратить время совершенно на другие вещи. Например, на баскетбол или зависать с друзьями в гараже, где куча музыкальных инструментов, большие колонки и удобный диванчик. В их компании из семерых парней Тэхён — самый тихий, а Чонгук — самый шкодливый. Удивительно, что при этом контрасте они вполне хорошо ладят. Даже слишком хорошо. И если остальные ребята просто любят дурачиться, говорить о девчонках и хвастаться своими первыми свиданиями, то ни Чонгук, ни Тэхён не могут сказать точно, что их связывает, но чисто дружбой это не назовёшь. Откуда Чонгуку знать в столь хрупком возрасте, что не существует ничего сложнее, чем человеческие чувства, когда он будто сгорает от ощущений, прожигающих его насквозь. Что такое чувства? Каждый воспринимает их по-своему, находит абсолютно разные определения к каждому человеку. Особенно такому, как Тэхён, когда у Чонгука дыхание перехватывает от мимолётного соприкосновения с ним. Когда тянет быть ближе, чтобы снова и снова дотронуться, прижаться, вдохнуть запах шампуня, исходящий от его цветных волос. И всё это переплетенное с желанием найти родственный отзыв в другом сердце. Это не поддающаяся времени и расстояниям преданность к тому, кого он желает уберечь от несчастий. — Так уже намного лучше, — задорно улыбается Чонгук и складывает лист пополам, после чего прячет его в рюкзак. — Теперь можно не переживать за нашу будущую поездку. В этот раз мне точно разрешат поехать с вами! Концерт любимой рок-группы состоится под открытым небом на пляже в субботу вечером. Чонгука переполняют чувства радости и предвкушения, ведь он ещё ни разу не бывал на таких мероприятиях. В прошлом году ребята ездили без него, а потом долго смаковали воспоминания о той поездке. Они сделали кучу фотографий, наверное, больше сотни. Конечно же, Чонгуку было интересно их рассматривать, но… Пока ребята оживлённо болтали, Тэхён молча смотрел на Чонгука с зажатым между пальцев снимком, где он был один. Как и у любого другого человека, у него скребли кошки на душе. — Кстати, как будем доставать билеты? — поворачиваясь, Чонгук видит понурый взгляд Тэхёна. — Намджун сказал, что это не проблема, — пожимая плечами, отвечает тот. Билеты, конечно же, были дорогими, но раз Намджун сказал, что это не проблема — отлично. Они с парнями и сами начинающие музыканты, поэтому у Намджуна явно были знакомые среди организаторов концерта, раз он сумеет достать друзьям пару билетов. — Нам пора выходить, — Чонгук хватает Тэхёна за руку чуть выше запястья и тащит к двери школьного автобуса, из которого они шустро выпрыгивают. Кажется, нет ничего приятнее на свете, чем запах свежей выпечки, доносящийся из булочной тётушки Хёри. Небольшое уютное заведение находится аккурат напротив остановки. Парни по привычке забегают внутрь и усаживаются за столиком около окна. Им не приходится озвучивать свой заказ, ибо добродушно улыбающаяся женщина уже знает, что именно им принести: шкодливому и весёлому парнишке — яблочный штрудель, а задумчивому тихоне — вишнёвый пирог. — У тебя все в порядке, хён? — Чонгук спрашивает его с тем же озорным тоном, но взгляд блуждает по лицу друга с нескрываемым беспокойством. Он замечает, как от заданного вопроса у Тэхёна вздрагивают ресницы, а десертная ложка ударяется о стол. В последнее время Тэхён ведёт себя странно. Нет. Обычно он всегда такой молчаливый и будто бы сам себе на уме. Тем не менее, Чонгук знает его настолько хорошо, что может уловить малейшее колебание в его эмоциональном калейдоскопе, поэтому и спрашивает прямо в лоб. Причём уже не в первый раз за этот учебный год. — Я в порядке, просто… с родителями немного повздорил, — Тэхён запихивает себе в рот большой кусок пирога и пачкает лицо сахарной пудрой. Он старается выглядеть смешным с набитыми щёчками, прячась за маской притворства, которая ни капли не убеждает Чонгука поверить в правдивость его ответа. Тэхён ему врёт или что-то не договаривает… — Грязнуля, — стирает с его лица сахарную пудру пальцами, а затем просто облизывает их, ведь не пропадать же добру. Он отводит взгляд к окну, где успевает заметить отъезжающий знакомый автомобиль. Кажется, за рулём сидел отец Тэхёна.***
Music: Coldplay — Yellow
Чонгук нервно собирает рюкзак с вещами. Тэхён позвонил ему буквально минут десять назад и сообщил, что машина заправлена и они всей дружной компанией готовы выезжать. Закинув быстро Polaroid, плеер с наушниками и бренчащие ключи с милым брелоком медвежонка, что подарил ему Тэхён, когда им было по десять, Чонгук выбегает из дома и видит подъезжающий трейлер. А за ним — лучи медленно восходящего солнца, отбрасывающего прекрасное сияние вдоль туманных краев, где встречаются облака и небо. — Выдвигаемся! Едем без остановок, поэтому мы с Юнги будем меняться за рулем. Спим и едим в машине, — звучит в приказном тоне голос старшего, высунувшего голову из окна двери. Намджун перебивает витающие мысли Чонгука и, скинув с плеча рюкзак под сиденье, он прыгает на место возле Тэхёна. Юнги постукивает пальцами по рулю, слегка кивая в такт музыки, рядом с ним на пассажирском Намджун, а вот Хосок, Чимин и Джин сидят позади них, ближе к выходу. Вся семерка ребят уже предвкушает поездку в боевой готовности. В автомагнитоле тихо играет их любимая группа Coldplay. Легкая ритмичная мелодия, которая доносится из колонок, обволакивает их небольшой трейлер. Сокджин, раскачиваясь, нелепо подпевает Крису Мартину строчки из Yellow. — Ура! — выкрикивает радостным голосом Чимин. — Наконец-то мы все в сборе. — Ага, хоть потусим в кои-то веки вместе, а то наш Тэтэ в прошлый раз грустил без Чонгук-и, — смеется Юнги, оглядывая в зеркало заднего вида сидящую сзади пятерку парней. — Тц, — закатывая глаза, цокает Тэхён. — С вами, стариками, просто скучно. — Эй, ты кого стариками назвал? — Намджун оборачивается и смеется. — Тебя, — Тэхён тыкает на него пальцем. — И тебя, — тыкает на Юнги. — Сейчас кто-то пешком пойдет, — с серьезным видом говорит Юнги. — Да ладно вам, Тэтэ просто шутит, — вставляет свою речь Хосок. — Хён, не отвлекайся от дороги. — Я, кстати, печенье взял, — Чонгук роется в рюкзаке, доставая контейнер с приготовленным заботливыми мамиными руками угощением. — Хён, будешь? — он слегка щипает за бок Тэхёна. — Буду. Ребята веселой кутерьмой выхватывают печенье, а за окном, как в кинофильме, мелькают картинки окружающего мира всё быстрее и быстрее: лес, поля, маленькие деревушки, увитые буйной зеленью, дороги, снова лес и поля. Улыбаясь сквозь строчки песни, в сознании Чонгука вырисовывается силуэт своего друга на репетициях в их небольшом гараже. Когда Тэхён берёт в руки гитару и проводит по струнам пальцами, внутри Чонгука в такие моменты что-то переворачивается, а ноги непроизвольно начинают дрожать. Тишина наполняет машину, он откидывает голову на спинку кресла и достает наушники, протягивая Тэхёну одну капельку. — Будешь слушать? — Да, — он пальцами задевает руку Чонгука и, смущаясь, хватает наушник, вставляя в ухо. Сколько раз можно дёргаться от его случайных прикосновений? Чонгук с виду веселый и крутой, а на деле трус, который боится собственных чувств, растущих в геометрической прогрессии. Парни на фоне о чём-то спорят. Чонгук делает снимки и записывает видео, в начале пути — особенно активно, сохраняя на память пленочные фотографии. Он мог часами глядеть на бескрайние просторы, следить за тем, как проезжают машины, освещая цветными огнями сочные поля, рыжие деревья на холмах, ровные ряды ветряков, и снимая на фотокарточки друзей, которые кажутся сейчас такими свободными, улыбавшимися и счастливыми… Запечатлеть раскалённый день майским солнцем в сознании навечно, где мелькают за окнами зелено-жёлтые пятна, что в темноте блестят сверкающими кучками. Чувствуя сквозь полуприкрытые веки усталость, он закрывает глаза.***
Music: Coldplay — Sparks
Парни уснули, за рулем Намджун шепчет песню Sparks, а за окном сквозит темнота. Ветер переплетает безграничное поле придорожных ромашек, треплет волосы, и вечерняя грусть смешивается с интересом к тому, что мелькает перед глазами. В наушнике сменяется музыка, и Чонгук непроизвольно вздрагивает, когда чувствует, как ему на плечо ложится светло-голубая макушка. — Хён? В ответ он лишь слышит тихое копошение и чувствует легкое ёрзанье на соседнем сиденье, когда Тэхён, разворачиваясь на бок, кладет свою руку поперек его живота и приобнимает. Чонгук замирает, боясь пошевелиться. Ему кажется это правильным, как будто так и должно быть. Видя Тэхёна на своём плече, Чонгук не знает, что делать. Он неловко откидывается корпусом назад и кладет свою голову на изголовье кресла, пытаясь не дышать и не двигаться, дабы не тревожить Тэхёна лишний раз. Чонгук закрывает глаза и чувствует, как чужие горячие пальцы скользят прямо в ладонь, медленно и осторожно. Тэхён ведет своей ладонью к его и, наконец, соединяет их руки, расставляя пальцы, как бы напоминая, насколько этот самый хён меньше него. Чонгук сейчас очень рад, что за окном темнота и его друг не сможет разглядеть алеющие щёки на юношеском личике, которые горят, будто пламенем вьются, и тот трепет в груди от стыда, что отдается в испуганных движениях. — Гук-и, обними меня, — шепчет Тэхён ему, чтобы никто его не услышал. И он обнимает. Перекладывает подрагивающую руку ему на талию, а Тэхён кладет голову ему на грудь и закрывает глаза. Ночные огни мигают за окном. Чонгук чувствует теплое дыхание рядом со своей шеей. От такой близости Тэхёна по его телу пробегают миллиарды мурашек. Кажется, что они находятся сейчас не в трейлере, а далеко-далеко, где соединяются воедино только вдвоем, как будто над ними нависла дымовая завеса, и поэтому их никто не видит. Теплое дыхание касается кожи, и он, прикрывая глаза, пытается уснуть, но руку Тэхёна не отпускает, боясь потерять эту невидимую тонкую нить, что переплетается меж их пальцев и тянется к самому сердцу Чонгука, волнуемое желанием утопиться в своих чувствах, боясь разбиться на мелкие неогранённые алмазные кусочки. Тэхён во сне тихо посапывает и чмокает губами, напоминая нежного мишку с брелока… — Ты чего не спишь? — Намджун бросает на него взгляд через зеркало. — Совсем зажал тебя этот ребёнок? — О, нет-нет, все хорошо, — Чонгук улыбается, смущаясь. Хорошо, что Джун в темноте ничего толком не может разглядеть. — Поспи, малыш, через пару часов будем на месте уже, — он трясет головой под музыку, кажется, играет Adventure Of A Life Time. Хорошая песня, чтобы не уснуть за рулем. — Спасибо, хён. Прикрывая глаза, он утопает сознанием.***
Music: Coldplay — Paradise
— Встаём, ребятки, подъём! — орет Юнги на весь трейлер. — Давайте, просыпайтесь, мы приехали. — Наконец-то, у меня вся шея затекла, — разминая мышцы, лепечет Чимин. — Как спалось, Юнги? — По жопе получить хочешь? — он стреляет в него злым взглядом. — Это я в три погибели спал на пассажирском, а не как ты — пластом, разбросав конечности, — он показывает позу звезды. — Не задавай глупых вопросов. — Тц, если б у меня были права, я бы тоже за руль сел, — цыкает Чимин в ответ. — Ага, а потом бы нас где искали, в канаве? — Хосок ржет во весь голос. — Тебе не то что руль доверить нельзя, тебе вообще категорически запрещается приближаться к машине. — В смысле? — Чимин хмурит брови. — Он забыл, что было в прошлый раз, похоже, — сонно трет глаза Тэхён, приподнимаясь с места. — Ага, мы тебя к рулю вообще никогда больше не подпустим, — орет из багажника голова Намджуна. — А что было? — хлопая глазами, задается вопросом Чонгук. — Эта бешеная пьяная мартышка вылезла чуть ли не жопой на крышу и орала во всю мощь: «Привет, мир! Это и есть молодость?» — вставляет свое слово Джин. — Чимин, — вертит головой Чонгук, — ты когда-нибудь повзрослеешь? — Какие мои годы, ребятки, — он хватает сумку и плетется за Хосоком, который уже забрал вещи из багажника и направился в сторону людей, собирающихся возле сцены. — Пошли, Гук-и, — Тэхён протягивает ему свою руку. Чонгук касается пальцев нежно, переплетая, но делает вид, что это просто по-дружески. Вдруг у них такая «особенная» дружба и Чонгук просто себе всё накрутил в голове. Они стараются держаться максимально близко, чтобы не потерять друг друга в толпе. Впереди идут Намджун, Юнги и Сокджин, прокладывая путь остальным, Хосок с Чимином в обнимку за плечи чуть позади них, и, наконец, их догоняют Тэхён с Чонгуком. Ребята дружненько добираются до места, откуда хорошо видна сцена. На ней суетливо снуют сотрудники, занятые подготовкой всего необходимого для выступления артистов. Чонгук вертит головой по сторонам и блестящими от волнения глазами смотрит на царящую вокруг атмосферу. Людей очень много, большинство из которых — это молодые парни и девушки. Все разношерстно одетые и с ярким макияжем, выразительно подчеркивающим черными тенями веки. Линия горизонта чиста и далека. Над ней полоса закатных облаков резкой выразительной чертой делит небо на день и вечер. В ночном небе над этой пышущей энергией толпой горят сотни звёзд, словно отражая ярким светом мечты каждого находящегося здесь человека. Миллиарды людей восхищаются звездным небом, смотря на него почти каждый день. И сейчас Чонгук осознает по-настоящему, какой прекрасный несет отпечаток свобода, как будто принадлежащая сейчас только ему одному, открывая взор на окружающую его красоту — первозданную и неповторимую. — Сыр! — орёт прямо над ухом Хосок, прежде чем ослепить Чонгука и Тэхёна вспышкой фотоаппарата, а потом повторяет то же самое и с Чимином. Тот охотно строит рожицу, складывая пальцы в рокерском жесте. Парни хохочут с того, как Юнги пародирует Чимина, и это тоже успевает заснять Хосок. Чонгук заливисто смеётся ровно до тех пор, пока не возвращает свой взгляд к Тэхёну. Тот смотрит прямо на него, почти не моргая, и на лице только теперь появляется улыбка. Чонгуку хочется верить, что эта улыбка предназначена ему одному.***
Music: One Direction — One Way or Another (Teenage kicks)
— One, two, three… — приятным тембром раздается шепот из огромных динамиков, чтобы в следующей секунде взорвать публику мощными ударными и призывом: — Are you ready? Let's go! И Чонгуку кажется, что он действительно взрывается на тысячу частиц счастья при первых аккордах его любимой песни. Живой звук искринками проникает под кожу и заставляет тело вибрировать в унисон с гитарными струнами. Глубокие и мощные электрогитарные риффы переходят в быстрый и агрессивный темп, включаются басы. Мотив повторяется и повторяется, создавая энергичное напряжение, от которого покалывает в кончиках пальцев, а в глубине души пробуждается нечто яркое. Тэхён кладёт руку ему на поясницу, притягивает ближе к себе, и они оба подпрыгивают, когда куплет переходит на припев. Барабанные тарелки отбивают бешеный ритм, прожекторы простреливают ночное небо световыми лучами, установки по периметру сцены выплёвывают огненные вспышки. Голоса вокалистов надрывно тянут высокие ноты под аккомпанемент чувственной гитарной партии. И строчки песни ощущаются иначе — пронзительнее, острее, насыщеннее. Особенно в самом конце, когда ударные затихают и последние слова полухрипом повторяются, повторяются, повторяются… — Потрясающе! — кричит Тэхён, всё ещё не убирая свою ладонь со спины Чонгука. Проводит ею вверх до лопаток, сминает плечо, трогает затылок и слегка треплет волосы. — Да! Такой кайф! — соглашается Чонгук, оборачиваясь и замирая. Сейчас они настолько близко друг к другу, что их разделяют ничтожные сантиметры. Стоит только чуть-чуть наклониться, чтобы губами впечататься в его прекрасные губы. Испробовать на мягкость и вкус. Эта мысль о поцелуе грохочет в голове Чонгука как нельзя громко. Она оглушает его децибелами похлеще любого динамика.***
Music: One Direction — You and I
Концертную площадку обволакивают гитарные переборы. На этот раз музыка ласкает меланхоличным потоком, успокаивается и снова льется мечтательная, упоительная по своей красоте мелодия, теперь уже не только струясь в один цельный перелив с атмосферой на пляже, где солёным воздухом сейчас дышится так сладко — она притягивает и завораживает. — You and I… — подпевает толпа, в которой Чонгук и Тэхён, как две яркие крошечные точки с высоты птичьего полёта на небе. И эти точки качаются, обнявшись со спины. Струны, клавиши, барабаны, всё это создаёт единую мелодию, которая заставляет выкинуть все тревожные мысли, расслабиться, и появляется желание лечь на тёплый песок и любоваться звёздами. Зрители достают зажигалки и начинают качать ими над головой из стороны в сторону, поддерживая исполнителей и выражая свою общность с происходящим. Кто-то светит фонариками от телефонов под медленную мелодию; кто-то делится на парочки, переплетаясь и танцуя. Намджун фотографирует на Polaroid веселящихся Хосока и Чимина, которые, как всегда, шутят и, обнявшись, начинают качаться из стороны в сторону. Юнги, Сокджин сидят на песке с вытянутыми вверх руками и подсвечивают телефонами. Чонгук смеется над друзьями и теряет из виду Тэхёна, а потом чувствует, как его приобнимают сзади, утыкаясь в макушку головы носом. Сердце Чонгука делает в этот момент головокружительный кульбит, кожа покрывается мурашками от плещущегося шока, и он млеет, будто выпил крепкий алкоголь, от которого мгновенно закружилась голова. — Потанцуешь со мной? — нежно шепчет на ухо Тэхён. Он заглядывает в поблёскивающие глаза Чонгука, в которых сейчас как никогда играет жизнь, пытаясь найти в них подтверждение, и ожидаемо находит: Чонгук кивает, широко улыбаясь, из-за чего на его щеках обычно появляются маленькие ямочки, и сжимает руку Тэхёна крепче. Он перехватывает его запястье в свою руку и тянет куда-то за собой, заставляя пробиваться сквозь толпу. В мыслях навязчиво крутится осознание уединения, но сейчас не хочется думать о чём-то, кроме секунд настоящего счастья на свободе, пусть и временной, но столь желанной. Чонгук перехватывает руку Тэхёна и продолжает бежать, подгоняемый тёплым ветром, забирающимся под одежду и пробирающимся сквозь волосы. Они останавливаются только тогда, когда вокруг не остается ни души, где они только вдвоем, держась за руки. Чонгук поднимает глаза и касается кончиком своего носа парня, чьи руки тёплыми пальцами обнимают его за талию. Они смотрят друг другу в глаза около секунды, но кто-то из них закрывает их первым, а другой подаётся навстречу. Губы Тэхёна тоже тёплые и немного сухие, и Чонгук чувствует корочки на нижней, по которым он нежно проходится языком, сжимая пальцы от вихря чувств в груди на чужих плечах. Он проводит ладонью от лопаток до бедра, тем самым пуская стайки мурашек по карамельной коже. Целует медленно, не спеша тянет Чонгука на себя, соприкасаясь с ним. Чонгук ощущает, как он улыбается в их поцелуй. И позволяет себе немного расслабиться, так, чтобы он мог пальцами зарыться ему в волосы, оттянуть назад голову, углубляя поцелуй. — Гук-и… — он распахивает глаза, сдерживая улыбку, смущаясь и опуская голову. — Всё хорошо? — Чонгук цепляет пальцами его подбородок и улыбается в ответ. — Да… — выходит неуверенно, почти шепотом. — Я… Просто так давно мечтал это сделать… Чонгуку нужно дышать, но он не может сделать и лишнего вдоха, потому что забывает напрочь о том, что это необходимо… Их первый поцелуй случился возле трейлера, где недавно проснувшееся умытое солнце всплывало из моря, неспешно поднимаясь; где робкие лучики спешили безвозмездно поделиться своим теплом; где изредка мелькали нечёткие контуры пролетающих чаек; где бледно-розовый рассвет нежно касался карамельной кожи человека, по которому у Чонгука сердце с ума сходит. Тогда, когда Тэхён больше не смог молчать. Он говорил предельно тихо, шепотом, боясь быть непонятым, быть отвергнутым, но Чонгук лишь внимательно вслушивался, не перебивая… В то время как Чонгук кожей ловил его шумные выдохи носом, подставляясь под ласку мягких, но сильных касаний чужих длинных пальцев. Он не мог поверить в то, что чувства, которые переполняли его до краёв, были взаимны. Чонгук счастлив? Безмерно. Ему хочется кричать на весь белый свет о том, что он влюблен, о том, что открылось ему и охватило всё его существо — заняло всё пространство и время. О том, что он наконец-то свободен… Тэхён оставляет смазанный поцелуй на щеке Чонгука, и они возвращаются к толпе, потому что до отъезда оставалось совсем мало времени. Их всюду окружают радостные лица, на которые не хочется даже смотреть, ведь Чонгуку хочется лицезреть только лицо Тэхёна. На него он готов смотреть и любоваться хоть всю вечность. Любованию Чонгука приходит конец по приезде, потому что сейчас Тэхён стоит обреченный с собранной сумкой и покорно ждёт, когда же за ним приедет отец.***
Music: The Black Ghosts — Full Moon
Они не видят друг друга ровно два дня, и за это время Чонгук чахнет от тоски. В груди успевает образоваться дыра глубиной с Марианской впадины, но стоит вечером третьего дня получить сообщение от Тэхёна с приглашением выйти погулять — впадина мигом заполняется тысячами порхающих бабочек. В парке аттракционов многолюдно и шумно. Эта атмосфера чем-то напоминает ему недавний концерт. Только вместо One Direction сейчас звучит песня группы The Black Ghosts, которая как нельзя лучше подходит для того, чтобы занять одну из кабинок на колесе обозрения. Они не договаривались специально, однако сам факт, что оба решили надеть джинсовые комбинезоны — очень забавляет. Парни выглядят как настоящая парочка, хотя, по сути, они теперь и правда являются парочкой. Они садятся в кабинку, и Тэхён хлопает ладонью по коленям. — Иди ко мне, — он тянет Чонгука за руку, сбивая с ног. Он неуклюже падает на него, утыкаясь губами в щеку. — Я тоже соскучился. Чонгук улыбается в ответ. — Очень, — Тэхён примыкает губами к его чуть сильнее и, улыбаясь, отстраняется. — Жвачка? — Конечно, ты думал, я к тебе целоваться полезу просто так? — смеется в ответ. — Вкусно. Тэхён подается вперед, лаская его носом по щеке, и спускается мелкими поцелуями вдоль шеи. Он седлает его бедра, а у Чонгука сейчас, кажется, весь мир перед глазами пролетает. Он не замечает за окном прекрасный вид на Сеул, когда Тэхён, осыпая его поцелуями, ластится ближе. Кабинка движется медленно, а сердце Чонгука разрывается от быстрого темпа, когда Тэхён задевает ширинку джинсов…***
Music: BTS — Tear
Через пару дней Намджун собирает всех парней в гараже выпить пива и порепетировать. Они с Юнги написали новый трек, дав ему название Tear. Перебирая пальцами по струнам, он играет и заставляет парней немного раскрыть рты от удивления, пропевая первый куплет. — Как иронично, Намджун, — сверлит его взглядом Тэхён. — Сам придумывал или Юнги помогал? — Меня вдохновили, — твердит он. — Ну-ну… — Тэхён опускает глаза в пол. Чонгук замечает перемену его настроения, но не может понять, в чем дело. Чем его так задели строки? Намджун очень любит лирику, и здесь без нее не обошлось в очередной раз. Он опять начинает сомневаться в себе, а в голове то и дело крутится, что Тэхён от него что-то скрывает, и Намджун, видимо, в курсе… — Тэ, ну чего ты? — его пихает в плечо Хосок. — Красиво же, скажи ему, Чимин. — Мне тоже нравится, — вставляет свою реплику Чонгук. — Текст и правда прекрасен. — Если вам нравится, — начинает говорить Юнги, — то, может, мы все-таки порепетируем, а не будем переливать из пустого в порожнее? — Я за! — тянет руку Чимин. — Все за? Мы можем начинать? — продолжает Юнги. — Не, ребят, давайте без меня, — Тэхён разворачивается, — да и пить я не буду. Отец и так рвет и мечет который день. Всем пока! Он хватает свои вещи и выбегает из гаража. Чонгук стоит в недоумении и не понимает, что происходит. — Иди, Гук, — кидает на него взгляд Намджун. Он испытывает нечто напоминающее шок. В груди разрывает от недопонимания. Бешеное сердцебиение набатом бьет по ушам, когда он его догоняет и, хватая за плечо, останавливает, резко разворачивая к себе. — Тэ, что случилось? — Всё хорошо, — это произнесено настолько тихо, он снова разворачивается и идет дальше. Чонгук ускоряется в попытке догнать его. — Что случилось? — Чонгук замирает и смотрит, выражая одним только взглядом протест. Он и с места не двинется, пока Тэхён ему все не расскажет, но выдыхает, сталкиваясь с неведомой растерянностью в любимых карамельных глазах. — Обещай мне, чтобы не случилось, мы будем вместе — ты и я. Вместе. Слышишь? — Чонгук чувствует тёплое соприкосновение кончика носа, но пытается не хмуриться. — Да, — произнесено крайне неуверенно. Он вообще не понимает ничего. Что должно случиться такого, чтобы обещать такое? Но пальцы скользят по лицу, мимолетно касаясь щеки, челюсти, изгиба шеи, мурашки бегут следом, заставляя выдохнуть и прикрыть глаза. — Я всегда буду рядом, пока ты этого хочешь, Тэтэ, — они соприкасаются лбами, и это убеждение в его голосе звучит настолько утвердительно, что самому хочется верить в сказанное, но было бы проще, будь он более осведомленным о том, что пытается скрыть от него Тэхён. — Проводишь меня? Чонгук кивает, и горячее прикосновение руки ощущаются на предплечье, скользя ниже, и их пальцы соприкасаются. Когда Тэхён сжимает его ладонь в своей и тянет следом, он, подобно марионетке, шагает за ним. Они двигаются в тишине и, доходя до дома Тэхёна, замирают в ожидании. — Я всё расскажу, но не сейчас, Гук-и, — пальцы сильнее сжимают его ладонь, Тэхён целует его в щеку и отстраняется. — Хорошо. — Я пойду, — Тэхён облизывает пересохшие губы, и они переглядываются на прощание. Чонгук же замечает в окне тёмную фигуру, что так стремительно пытается рассмотреть, что происходит на улице. Чонгук чертыхается, но старается не делать преждевременных выводов, бросив в след Тэхёну «До завтра», удаляется в сторону своего дома.***
Music: Jeff Satur — Comedy
Чонгук выходит из бассейна и трясет головой, чтобы избавиться от скопившейся воды в ушах. Конечно, у него есть специальная шапочка, точнее, была, но он её потерял, пока они с Тэхёном бесились в воде после занятий, на которые тот благополучно опоздал. Вещь явно лежит на дне, и нырять за ней у Чонгука сейчас нет никакого желания. Особенно, когда Тэхён кивком головы приглашает идти за ним и быстро уходит в сторону душевых кабинок. Ему чудом удаётся сохранить баланс и не упасть на мокром кафеле. Он хватается за дверь, шустро заходит в кабинку и тут же запирает на щеколду. — Хён, что ты затеял? — рука скользит по чужой щеке, и Чонгук толкает его чуть назад. Тэхён упирается лопатками в стену позади себя и смущенно отводит глаза в пол. Молчит. Не отвечает. Это интригует до такой степени, что хочется вцепиться в подбородок пальцами и заставить поднять голову, что, собственно, Чонгук и делает. Наконец они встречаются взглядами и замирают… Полуобнажённые, мокрые. Между ними искры летят, словно меж оголёнными проводами. И всё встает на свои места, когда Чонгук поддевает пальцами шапочку для плавания и стягивает её с тёмных волос… У него в груди сердце вот-вот проломит рёбра от распирающих изнутри чувств. Его, конечно, не покидает стойкое чувство недосказанности со стороны Тэхёна и ожидание подвоха, как будто есть во всём этом что-то странное, какая-то нестыковка, порождающая множество вопросов. У Чонгука челюсти сжимаются, скулы сводит, а холодный озноб от едва теплой воды, нахлынувшей на тело, прокатывается вниз по позвоночнику. Тэхён сглатывает, позволяя увидеть, как дёрнулся кадык под кожей на его шее. Из чего Чонгук делает вывод, что тому действительно есть что скрывать. Он проводит подушечкой большого пальца по подбородку, мажет по губам, после чего костяшками трогает скулу, задавая вопрос: — Почему ты перекрасил волосы? — он смотрит на тёмную макушку и скользит рукой выше. Мокрые пряди струятся меж его пальцев, пока он массирует их у корней, натыкаясь на растерянный и уязвлённый взгляд. — Гук-и, я… — он замолкает и снова отводит взгляд. — Пожалуйста, скажи мне, что с тобой происходит? Я ведь не слепой и вижу, что тебя что-то тревожит, — шепчет Чонгук, перемещая ладонь на затылок, и надавливает, ибо хочет услышать ответ, но вместо этого чувствует, как Тэхён подается корпусом вперёд и укладывает голову ему на плечо. И в этот миг всё отходит на второй план. Ничто не имеет значения, кроме исходящего от него жара. Кроме лёгкой щекотки в районе ключицы, там, где ощущается чужое дыхание. Каждый глубокий вдох, паузу, выдох и снова вдох. Стук сердца ускоряет ритм, разгоняя по артериям кровь. И ранее терзающая его тревога растворяется в воде, точно соль. Остаётся лишь чистый, сводящий с ума жар. — Хён… — тихо шепчет он, когда Ким плотнее жмётся бёдрами и даёт ему понять, что возбуждён. Он чувствует твердую выпуклость, упирающуюся аккурат в пах. Тело мигом пронизывает сладкая судорога, отчего подкашиваются ноги. Он готов и вовсе проскулить в голос, не в силах проконтролировать собственную реакцию, ведь Тэхён принимается ласковым, мучительно-медленным и нежным поцелуем сминать его губы. Влажная кожа покрывается россыпью мурашек от внезапной разницы температуры воды и его тела, разгоряченного от желания. Тэхён рукой начинают двигаться по спине, лаская и немного щекоча. Явь растворяется в густоте белого пара, который окутывает их тесную кабинку. И всё становится похожим на неимоверно пьянящий и горячий сон. Чонгук не хочет разлеплять веки, не хочет возвращаться в тревожную, наполненную страхами реальность. Он хочет прижиматься к нему в этой тесной кабинке, дышать им, прячась носом в изгиб шеи, и млеть от нежности рук, пока его обнимают за талию. Он осыпает в ответ поцелуями, шепча соблазнительные, нелепые нежности на ухо. Трогает плечи, затылок и нарочно делает это с ощутимым натиском. Ведь ему нужно убедиться, что это не мираж. Он хочет, чтобы Тэхён смотрел только на него, обращал внимание только на него — и плевать на всех людей вокруг. Он бы остался в этой вечности рядом с Тэхёном, который втягивает его с головой в вязкую пучину страсти. — Гук-и… Тэхён осматривает его, чуть задерживается на опухших губах, а затем заглядывает ему в глаза из-под дрожащих от волнения ресниц, оставляя между ними лишь какие-то жалкие миллиметры. Столько всего можно сказать одним тихим взглядом… Особенно таким, который мгновенно уносит за собой в омут жажды. Он горячо выдыхает в губы, а после целует легко и тягуче. И сейчас, кажется, все глупые мысли Чонгука становятся реальными — Тэхён лишь глубоко вздыхает, поправляя чуть выпирающую окрашенную прядь за ухо и заправляя назад мокрые волосы, опускается на колени. — Тэ?.. — Чонгук вздрагивает, останавливая Тэхёна за плечо. — Тихо, — его голос подрагивает. — Я хочу это сделать. В груди распаляется настоящий пожар, когда Тэхён неуверенно касается кромки его плавок, приспускает их и пальцами мягко поглаживает внутреннюю сторону бедра. Чонгук чувствует, как щеки покрываются румянцем, и он выдавливает из себя прерывистый стон, когда язык Тэхёна чуть касается головки, пробуя на вкус, проводит по ней несколько раз и выпускает из рук, припадая к бедру нежными поцелуями. Вскидывая голову к холодной стене, Чонгук закрывает лицо рукой и закусывает губу, пытаясь не сойти с ума от переизбытка чувств, когда Тэхён проходится по всей длине и следом горячий влажный рот накрывает примерно одну треть члена. Чонгук крупно вздрагивает и хрипит что-то невнятное. Наслаждение бьёт по каждой клеточке сладостным зарядом тока. Он упирается спиной о плитку в попытке устоять на месте, но ноги подкашиваются, а голос предательски не слушается, выдавливая из себя очередной рваный вздох, почти переходящий в сдавленный писк, когда Тэхён касается пальцами у основания члена и легонько сжимает. Тэхён опускается чуть ниже, втягивая щёки, и прикрывает глаза от ощущений, Чонгук же чувствует, как член проезжает ему по нёбу. Тот выпускает член с хлюпом, появившимся из-за слюны, и тут же пунцовеет, вновь обхватывая губами ствол. Чонгук тонет в желании, тонет в собственных мыслях, когда Тэхён начинает двигаться в такт ладонью. Вбирая немного воздуха, Чонгук облизывает пересохшие губы, когда внизу живота от подступающего блаженства хотят стаей взорваться бабочки, а в голове мелькает вдруг, что это — всё правильно, все именно так, как ему нужно, как он об этом долго мечтал. И даже в самых пошлых фантазиях не мог представить Тэхёна, стоящего перед ним на коленях. Тэхён немного давится, но пытается заглотить глубже, помогая себе рукой, водит языком по очерченным венам и прогибается в спине. Чонгук замечает, как у Тэхёна дергается непроизвольно член, и он, пугаясь собственной реакции, акцентирует всё своё внимание на Чонгуке, проталкиваясь в глотку всё больше и глубже. Контролировать себя почти невозможно. Чонгук выдыхает рвано, лишь на секунду зажимая ладонью рот, чтобы скрыть, заглушить полустон, и кусает свои губы. Он наслаждается, когда Тэхён ласкает его своей горячей ладонью, сжимает твёрдо и правильно, по влажной от смазки головке большим пальцем скользит, заставляя его дрожать и впиваться до побелевших костяшек от напряжения и яркого возбуждения в плитку, пытаясь ухватиться. Когда Тэхён касается кончиком носа лобка, все лёгкие Чонгука заполняет сладкий аромат геля для душа — явно из соседней кабинки, — но ему сейчас никакого нет дела до этого. Его мысли забивает один только Тэхён, и ему так посмотреть хочется на него, тонуть не только в ощущениях и звуках. Но не здесь, не сейчас, когда вокруг них люди, а он глаза закатывает каждый раз, когда Тэхён вбирает его член глубже, не давится. Старается. А Чонгук теряется, мысли в голове путаются, и он уже даже не может взгляд сфокусировать, потому что все перед глазами начинает плыть. Он ногтями впивается Тэхёну в плечи, оставляя глубокие полумесяцы, когда тот начинает ещё быстрее ласкать член в районе головки. У Чонгука голова кругом от недостатка воздуха, а у Тэхёна слюна на подбородке вперемешку с чужой смазкой, и от этой картины его мысли водоворотом кружатся, пытаясь прийти в норму. Он не может устоять и поэтому начинает почти бессознательно поддаваться бёдрами навстречу тёплому влажному рту. Тэхён давится, но не спешит отстраниться. И когда тот в очередной раз мычит, пуская по члену вибрации, тело Чонгука выгибается так сильно, когда он кончает непозволительно быстро и глубоко в глотку, вцепившись в крашенные тёмные волосы, наблюдая, как тот глотает всё до единой капли, и только затем отпускает, давая Тэхёну отдышаться. Тот закатывает глаза от волны удовольствия и громко, протяжно мычит — его оргазм накрывает с головой, а у Чонгука в этот момент отключаются все другие чувства, когда он видит, как изливается на плитку пола его Тэтэ. Из-за этой картины член дергается, и он почти рычит, ибо по телу проходит очередная волна заряда возбуждения. Чонгук не выдерживает, прижимает чужое тело к полу, нависая сверху, и тяжело дышит. Тэхён открывает рот, чтобы то ли вдохнуть, то ли возмутиться, но Чонгук успевает быстрее. Он впивается губами в полуоткрытый рот и примыкает к чужим губам своими, прерывая попытку Тэхёна заговорить, вжимаясь в него сильнее и вынуждая забыть о всех возмущениях. Тэхён подрывается с пола, отталкивая его, и, оставив легкий поцелуй на щеке Чонгука, выбегает из кабинки, бросая тихое «Я тебе напишу». Чонгук же стоит под каплями холодного душа и пытается переварить произошедшее, но почему-то в голову врезаются сомнения. Они снова не поговорили, Тэхён вновь ему ничего не рассказал… Забрав свои вещи, Чонгук покидает душевую. Череда самокопания не покидает его спустя пару дней очередного молчания Тэхёна, но брошенное вскользь обещание дает хоть какую-то надежду на разговор, поэтому он покорно сидит и ждет, но чувствует себя как на иголках, изнывая и кидаясь к телефону каждый раз, когда тот оповещает о новом сообщении.***
Music: Woodz — Drowning
В семнадцать лет жизнь только-только набирает обороты. Мечты яркими звёздами мелькают впереди и обещают, что всё обязательно сбудется. Стоит лишь сделать шаг, раскрыть крылья и вкусить свободу полёта. У Тэхёна самые обычные мечты, как у многих парней в этом возрасте, но родители день за днём внушают ему, что он должен стремиться к совершенно другим целям. И эти цели требуют определенные жертвы, например: не красить волосы в яркие цвета, посещать дополнительные занятия, учиться с утра до ночи и ни в коем случае не влюбляться. К концу семестра петля запретов сужается настолько, что Тэхён едва может дышать. Из него пытаются слепить идеального сына, который «увлечён лишь тем, что кажется правильным» — по мнению родителей. И в их список не входят встречи с ребятами в гараже, музыка, баскетбол и… Чонгук. Его Чонгук. — Этот оболтус на тебя плохо влияет, — любит повторять его мама всякий раз, когда он упоминает Чонгука. — Не волнуйся, дорогая, Тэхён сам скоро поймёт, что такой друг ему неровня, — обычно отвечает отец, даже не отвлекаясь от изучения бухгалтерских отчётов. И вроде нет ничего плохого в том, что его родители стараются обеспечить ему блестящее будущее, но Тэхёну семнадцать, и он хочет жить здесь и сейчас. Хочет быть счастлив в настоящий момент и не бороться с петлёй запретов. Он старается быть хорошим, не совершать плохих поступков, но родителям всегда будет мало того, что он делает. Поэтому в один день, набравшись смелости, заявляет: — Я хочу общаться с Чонгуком! — Разве у тебя кто-то спрашивает? — отец откладывает в сторону бумаги и смеряет его с ног до головы взглядом из-под чёрной оправы очков. Тэхён повторяет свои слова, прибавив в голосе больше уверенности, наивно полагая, что это сможет убедить родителей не портить ему жизнь, но всё заканчивается скандалом и обещанием урезать карманные расходы. Это действительно происходит, ибо родители никогда не бросают слов на ветер. Они считают, что обязаны держать сына в узде, особенно сейчас, когда он на пороге цветущей юности. И плевать им на то, что Тэхён думает иначе. Им будто доставляет удовольствие срезать по миллиметру длину его крыльев, чтобы он ходил ногами по земле. Ведь летать сладко, но очень опасно — можно упасть. Поэтому лучше и вовсе не пробовать. Так думают они. Надевать маску, притворяться — кажется единственным выходом из положения. Дома он старается не спорить с родителями, ведь каждый раз всё только усугубляется. Любая его попытка урвать больше свободы имеет эффект обратного действия, поэтому он учится прилежно, много читает и обманывает родителей, что завязал с друзьями, в особенности с Чонгуком. Им он не нравится. Причём в последнее время их неприязнь переходит до откровенной ненависти, или, быть может, они подозревают, что как раз Тэхёну этот оболтус нравится не совсем так, как должен нравится обычный друг. На концерт Тэхёна отпускают с одним условием: перекрасить волосы, когда он вернётся домой, и после миллиона убеждений с его стороны в том, что Чонгука рядом они не увидят, сказав родителям, что того не отпускают и они едут только вшестером. Тэхён никому не рассказывает о своих проблемах, кроме Намджуна. Тот всегда знает, как поддержать и каким советом помочь, чтобы ему стало легче. Перед тем как отправиться на концерт, друзья небольшой компанией стоят возле трейлера, а Намджун направляется к его дому, чтобы пообещать родителям о плавной поездке без происшествий и без Чонгука… — Тэ, ты рассказал Гуку, что у тебя стычка с отцом из-за вашего… Кхм, близкого общения? — вопрос в лоб заставляет Тэхёна задержать на мгновение дыхание и тяжело выдохнуть. — Хён… Мне кажется, я… я не смогу ему сказать. — Ты же понимаешь, что должен? Это Чонгук — самый близкий для тебя человек, — он клонит голову в бок и смотрит так пронзительно, что Тэхён теряется в мыслях. Он всё осознает, но как объяснить это человеку, который тебе нравится? Нравится своими завороженными чёрными глазами, которые мерцают лишь для него одного, и ослепительной улыбкой, ласкающей сердце. — Я понимаю, — он опускает голову в пол, нервно поправляя одежду, — но родители… — Просто я говорю об этом сейчас, чтобы потом не настал тот момент, когда уже будет поздно и ты пожалеешь. — Я… — он поднимает глаза, и кажется, что в уголках скапливаются слезы. — Тихо-тихо, иди сюда, — Намджун обнимает, а Тэхён же утыкается ему лбом в грудь и тихо всхлипывает. — Хён, мне кажется, что мои чувства к нему сильнее, чем я мог себе представить, — и почему-то от сказанных слов все тело трясет, а по телу бегут мурашки. — Тогда ты точно должен ему все рассказать, — Намджун поглаживает его по голове, успокаивая. — Но не сегодня, пожалуйста, — всхлипывая надрывнее. Не сегодня, потому что он хочет признаться Чонгуку в своих чувствах, мечтая об этом мучительно долго, перебирая в голове тысячи фраз или действий. Если не сегодня, то он точно никогда на это не решится. — Всё зависит от тебя, но это все равно придется сделать. По приезде отец грозно выхватывает сумку сына и закидывает в багажник, Тэхён же смотрит только на Чонгука, что стоит в растерянности, переминаясь с ноги на ногу, и явно не понимает, почему отец Тэхёна такой грозный… Он садится на пассажирское и бросает свой взгляд на друзей, которые машут руками удаляющейся машине, а на его душе становится так отвратительно мерзко. Он понимает в этот момент, что, кажется, «испортил себе карму», но по-другому не может. У Тэхёна в душе цветут розы и на сердце птицы поют. Он влюблён. Наивно, по-детски. — Ты подорвал все наше с матерью доверие! — возмущенно говорит ему отец, поворачивая руль по направлению к дому. — Чем же? — Там был Чон Чонгук? — Ты же видел. — Почему ты тогда задаешь мне такие глупые вопросы? — он повышает голос, а Тэхён думает, что безуспешной была попытка отца наложить строгий запрет на бесплотную идею. Ведь Тэхён это сделал. Он признался! Благо, отец не знает, что Тэхён поцеловал Чонгука… Сам. И ему наплевать на запреты отца, который ненавидит человека, за которого Тэхён готов задохнуться от боли, разрывающей его грудь, но в обиду Чонгука никогда не даст, не позволит отцу говорить гадости и делать намеренно плохо.***
Music: Savage Garden — Truly Madly Deeply
Тэхён старается урвать максимально больше счастья рядом с Чонгуком. Они в тайне от родителей видятся почти каждый день и много целуются, гуляют, мечтают… Одним днём, пока их не было дома, к нему пришёл Чонгук и протянул молочного цвета коробку на которой красовался бант, а внутри находились все их совместные фотографии на Polaroid. Тогда Тэхён был неимоверно счастливым, и со временем его коллекция только пополнялась их общими фотографиями. Тайные свидания, точно жемчужины нанизываются на одну струну, соединяющую их юные влюблённые души, стали для них нечто ценным. И Тэхёну хочется верить, что эта струна никогда не оборвётся, ведь у них всё получится, они смогут преодолеть все препятствия вместе. Тем не менее, Тэхён долго не решается рассказать всё Чонгуку и тянет практически до последнего. Решается. Сегодня. Он назначает Чонгуку встречу на баскетбольной площадке и для храбрости утаскивает из кабинета отца флягу с коньяком. На улице уже смеркается, и по периметру поля горят уличные фонари, где-то вдали слышны сирены скорой помощи… Он делает очередной глоток алкоголя и тычет ладонью в грудь, комкает ткань ветровки пальцами. Чонгук уже ждёт его на площадке, и, судя по вспотевшему лицу, тот пришёл сюда намного раньше. Он раз за разом забрасывает мяч в корзину, затем бежит, ловит и снова бьёт по нему. При виде приближающегося Тэхёна с бутылкой коньяка в руке Чонгук теряет всякий интерес к мячу. — Хён? — он подбегает к нему и трясет за плечи. — Ты чего так надрался, Тэтэ? Что-то случилось? — Да, Чонгук-и, случился я, — он тычет себе в грудь, и ноги немного подкашиваются, то ли от волнения, то ли от того, что он, видимо, перепил. — Мне надо тебе всё рассказать, но… — он запинается. — Гук-и, я такой трус. Прости меня. — Я не понимаю, — Чонгук хмурит брови, и Тэхён замечает, как он начинает злиться. — Понимаешь, отец не хочет, чтобы я общался с тобой, а я не мог тебе рассказать всего этого, хотя прекрасно понимал, что тянуть нельзя. Он заставил перекраситься, чтоб я не выделялся, — он опускает голову и тяжело вздыхает. — А я ещё, мне кажется, что я… я слишком тебя… — он сбивается, не знает, как подобрать правильные слова. — Мне так больно, Гук-и… — Мы ведь не растаёмся, хён? — Тэхён смотрит на него, и в глазах Чонгука читается столько боли, которая изводит не только его душу от озвученной новости, они будто разделяют её на двоих. Его пальцы нервно сжимают и разжимают баскетбольный мяч, и в какой-то момент он ускользает из рук, ударяясь о землю. — Нет-нет, Гук-и, конечно нет, но мы теперь не сможем видеться так часто, — тихо отвечает ему он, не смея поднять голову. Тэхён ведь прав. Их встречи станут редкими, только по выходным. И в булочную тетушки Хёри уже не будут заходить после занятий, его кресло в гараже для репетиций всё чаще и чаще будет пустовать. — Тэтэ, мы будем тайно видеться хоть каждый день, а выходные будем проводить вместе, нужно просто придумывать поводы, которым отец будет верить и отпускать, — Чонгук хватает его за подбородок. — Ну же, улыбнись, — и целует в щеку. — А то я сейчас тебя зацелую. — Тогда я точно не буду улыбаться, — Тэхён начинает громко смеяться, когда Чонгук начинает его щекотать, и они вместе падают на резиновое покрытие. — Сам напросился, — и он выцеловывает каждую родинку: на щеке, затем касается нежно на лбу и на кончике носа, и еще одну — на сладких губах, заключая в долгий протяжный поцелуй с терпким привкусом. Тэхён возвращается в приподнятом настроении домой. Он наконец-то смог открыть свой внутренний мир перед Чонгуком, и тот, как всегда, его понял. Он не мог иначе. Наконец-то Тэхён больше может не притворяться актером, отвратительно играющим свою роль, и, как бездушное существо, врать любимому человеку. Они стали родственными душами, которые понимают друг друга с полуслова, и Тэхён ощущает сейчас такую радость и странную легкость бытия, будто всё, что он испытывал до сознания отчужденности — превратилось в свободу. Он представляет, как голос Чонгука накрывает его, обнимает и закутывает в пушистый плед, и глупо улыбается, но, поднимаясь к себе в комнату, он замечает отца, что стоит огромной грозовой тучей над его столом и что-то сжимает в руках, нервно дрожа и дёргаясь. Тэхён слышит лишь треск рвущихся бумаг. Он подбегает к столу, и отец свирепеет. — Это что? — он бросает ему в лицо клочки, повышая тон. — Тэхён, я тебя спрашиваю — это что? — чеканит каждое слово. На глазах проступают слезы, и Тэхён склоняется к полу, собирая рассыпанную мозаику чувств, запечатлённую на снимках и разорванную на миллионы частиц. Все светлые моменты с отцом стоят тенью за спиной, но стоит лишь обернуться и посмотреть ему прямо в глаза — пропадают. Тэхён будет по крупицам восстанавливать их с Чонгуком воспоминания, но обязательно склеит все осколки, что разорвали так язвительно, жестко и хлестко. — Выйди! — он надрывно кричит. — Тэхён, больше никакого Чон Чонгука! Я тебе это обещаю! — отец выходит, громко хлопнув дверью. Больно. Там, под рёбрами — у него всё ноет и горит. Ни одна таблетка не способна вылечить эту боль. Боль от того, что душа рассыпается на части. На Тэхёна давят и давят. Ему кажется, что он не выдержит и лопнет по швам. Он вспоминает про клей в рюкзаке Чонгука и глупо улыбается. Интересно, тот сможет его снова собрать по кусочкам? Пальцы Тэхёна дрожат, и хочется покричать настолько громко, чтобы услышал весь мир, но он понимает, что за окном его комнаты под этим затянутым тучами небом полным полно таких же, как он, — людей с обломанными крыльями. Тэхён никогда не задумывался, что можно ненавидеть, готовить план мести и ждать. Он снова бьется лбом в запертую дверь, сотканную из непонимания. Эти мысли кажутся чужими, точно их кто-то извне насильно втыкает в него ножами. Они обжигают, хлещут по сердцу, как огненные нити. Стремясь слепить из Тэхёна хорошего сына, родители не заметили, как слой за слоем он обрастал панцирем и отдалился от них. Ведь любое давление рождает сопротивление, так устроен закон, и не только физики. Человек — существо сложное. Это доказывают все науки вместе взятые, особенно когда дело касается чувств, и Тэхёну это известно не понаслышке. Можно притворяться, можно менять маски. Можно… Мы, люди, сотканные из противоречий, уживаемся мирно, иногда болезненно, с нашими антагонистическими сущностями, но определено из того, что абсолютно Тэхёну нельзя, — это обманывать самого себя. Ложь может быть представлена как героический и самоотверженный шаг с его стороны, совершённый для защиты Чонгука под гнётом жестокости со стороны отца, но в любви такие выходки невозможны. И ему не хочется этим заниматься, но угроза отца заставляет его в очередной раз переступить через настоящего «я». Потому что он слишком хорошо знает их, своих родителей. Если они решат, что из сына нужно вытащить с корнем «этого оболтуса», то сомневаться не стоит — они это сделают. Именно поэтому он судорожно вытирает слёзы с лица и спускается в гостиную, где папа и мама оживлённо обсуждают его «неправильность». Они оба замолкают при виде сына, который подорвал последние крупицы доверия. Встают с дивана и вытягиваются, точно два столба с каменными лицами. — Папа, ты не так всё понял… — едва выдавливает из себя Тэхён. А в груди от сказанных слов всё выворачивается наизнанку, потому что это — ложь. Это равносильно тому, как лететь мотыльком к огню. — А как я должен это понимать? — отец демонстративно разводит руками по сторонам и повышает голос. — Чёрт побери, как? — Не вреди ему, пожалуйста, я… Он ни в чём не виноват. Я сам, всё дело только во мне! Мама тут же прикрывает рот рукой и всхлипывает. Напряжённую тишину комнаты разрезают звуки её приглушённых рыданий и шорох от того, как она опускается обратно на диван. Их реакция похоже на ту, что показывают в американских фильмах, когда кому-то сообщают о скоропостижной смерти близкого человека. И в какой-то степени Тэхён ощущает, что прямо сейчас, в эту секунду, он душит самого себя той петлёй. — Запомни, Тэхён, если я ещё хоть раз увижу тебя рядом с ним, то… пеняй на себя! — Не увидишь, — резко обрывает Тэхён и разворачивается на ступеньках, чтобы через считанные секунды скрыться из виду. Тэхён и не думает о том, насколько эти слова окажутся правдой. Несколько дней он мучается от сильной тоски по Чонгуку. Ему не хватает его улыбки, озорного голоса, тепла. Тэхёна тянет к нему невидимой нитью, и каждая секунда становится вечностью. До утра понедельника он едва не сходит с ума от чувства непрекращающейся тревоги, а затем целый день пытается найти Чонгука то в школьной столовой, то в библиотеке… Спрашивает о нём у всех подряд, однако не получает ни одного конкретного ответа. Тэхён берёт у одноклассников телефоны, чтобы позвонить ему с разных номеров — снова тишина. По ту сторону трубки повторяют из раза в раз, что «Абонент недоступен». До окончания занятий он успевает обдумать самые страшные сценарии событий. На остановке он пулей вылетает из автобуса и бежит сломя голову к дому Чонгука. Да, он обещал отцу, что не будет с ним видеться, но ему необходимо убедиться, что с ним ничего плохого не случилось. Потому что никто из их шестерки, также как и он сам, не смог дозвониться до Чонгука. Перед глазами кадры смазываются сплошным серым пятном, пока он несется со всех ног к знакомому дому. Тэхён поражённо застывает посреди улицы, когда цеплятся взглядом за табличку на заборе: «Продаётся». И единственное, что сейчас может сделать, так это уронить на асфальт свой школьный рюкзак. Шок сковывает его до состояния онемения. Тэхён не может вспомнить, как именно он добирается до гаража и сколько ещё времени проходит до того, как сюда заявляется впопыхах Намджун. Тот подлетает к нему и трясёт за понуро опущенные плечи, что-то при этом ему говорит. В ушах вакуум, в голове пустота, а по лицу стекают слезы, и Тэхён не слышит ничего, ведь грудную клетку разрывает сердце звуком Louder than Bombs, а губы сами по себе шепчут: — Чонгук, Чонгук, Чонгук…