Обещания. Ч.2 (Салиха Асланбей)
— Еще! — Элиф смеялась и весело болтала ногами, пока Миран раскачивал ее, приговаривая, что сейчас Элиф станет очень страшно, так что зря она так веселится и пусть потом не жалуется. В ответ же она смеялась еще громче. — Хочу сильнее! — Ну, держись, малышка! — усмехнулся Миран, и Элиф взвизгнула от радости. — Сынок, осторожнее, прошу тебя, не ударьтесь только! — Салиха остановилась посреди двора, наблюдая эту идиллическую картину. Элиф обожала качаться на качелях, и совсем недавно она заявила им с Али, что на маленьких детских качельках, которые Али купил, когда ей исполнилось два года, «ей не интересно», и она хочет во двор — на большие. «Большие качели» стояли там, как Али ей в свое время объяснил, еще с незапамятных времен. Когда он сам был чуть постарше Элиф, тоже обожал на них качаться. Один раз брат Ахмет затеял соревнования «кто дальше прыгнет», предварительно хорошенько раскачавшись. Али, которому на тот момент было всего семь лет, как ни странно, не испугался, на что, видимо, рассчитывал Ахмет, и прыгнул дальше. Ахмет похлопал его по плечу и сказал, мол, «мелкий — молодец, не сдрейфил», после чего они вопросительно уставились на Мехмета. Тот заявил, что «они оба с приветом», ему вовсе не интересны их глупые игры, но все же, чтобы братья не думали, будто он боится, согласится принять участие в соревновании. Кончилось тем, что он неудачно приземлился и рассадил коленку. Али испугался вида крови и заплакал, а брат Мехмет принялся его утешать, мол, все хорошо, не надо бояться. Ахмет с досады пнул ни в чем не повинные качели и попросил братьев ничего не говорить матери, так как скорее всего влетело бы от нее за подобное всем троим. Поэтому они со всех ног кинулись к кухарке, чтобы та промыла ему ссадину и заклеила пластырем, пока мать и отец не вернулись домой. Когда братья выросли, качели, разумеется, убрали, потому что их отец говорил, дескать, «они торчат посреди двора и только мешаются». А когда появились на свет и подросли Миран и Генюль, их снова достали. Миран же полюбил эту забаву больше всех, и они с Генюль и Фыратом, случалось, по полдня от тех качелей отлипнуть не могли. Мама Азизе даже грозилась выкинуть качели на свалку после того, как Генюль один раз придумала, что качаться под проливным дождем — это «очень весело и совсем как в кино про влюбленных». В каком-то сериале, который смотрела ее мать, она увидела сцену объяснения в любви на качелях под дождем, и это произвело на нее огромное впечатление. Дождавшись, когда на улице хлынул, как из ведра, ливень, Генюль с Мираном убежали во двор и залезли на качели. Эсма, увидев их в окно, всплеснула руками и побежала следом. Разумеется, все вымокли до нитки, и им не удалось оставить это приключение в тайне, потому что и Султан и Азизе ханым в тот же день узнали обо всем, и «юным романтикам» досталось на орехи. Миран, стоит сказать, через два дня слег с сильнейшей простудой, и Азизе ханым, даром, что повторяла, мол, это ему урок за непослушание, днями и ночами сидела у его постели, ожидая, пока спадет жар, поила его разными травяными отварами, игнорируя протесты мальчишки, мол, «горько и противно» и следила, чтобы он вовремя и опять-таки без капризов принимал лекарства, прописанные доктором. Вот и Элиф теперь тоже взяла, так сказать, брата за образец, и хлебом ее не корми, а только отпусти «покачаться и повыше». Миран, к слову, всегда с радостью находит время поиграть с Элиф и никогда не прогоняет ее, не выказывает недовольства, мол, ему некогда. Генюль иногда начинает тормошить его, мол, хватит возиться с Элиф, давай лучше играть вдвоем. Иногда, когда им случается чуть повздорить, Миран дуется на нее и демонстративно начинает играть с Элиф, делая вид, что до Генюль ему дела нет. Да и сама Элиф расстраивается, когда брат и сестра оставляют ее и начинают заниматься своими делами. Генюль же после размолвки с Мираном сразу бежит к Фырату, чтобы он утешил ее. Но уже через полчаса они обычно мирятся и затевают какую-нибудь новую шалость.***
Салиха вновь улыбнулась: у нее самой не было ни братьев, ни сестер, она росла единственным ребенком, да к тому же еще и круглой сиротой. Когда она повзрослела, то стала мечтать о большой и дружной семье, чтобы у нее было много детей, и она постаралась бы воспитать их всех добрыми, любящими и понимающими. Она сама стала бы для них не просто матерью, но и близким другом, потому что всю жизнь Салиха тосковала по своей матери, ей хотелось, чтобы было к кому прийти, обнять и поплакать, если грустно и посмеяться, если на душе легко и весело. Дедушка очень редко рассказывал Салихе о маме, потому что ему мучительны были воспоминания о своей единственной дочери, которая так рано оставила этот мир. «Да еще и счастья не обрела рядом с этим… человеком!» — неизменно прибавлял Селим Ага, когда вспоминал об отце Салихи, своем зяте, которого, мягко говоря, недолюбливал. В свое время Селим Ага рано овдовел и остался один с маленькой дочкой на руках. Он души не чаял в своей милой Дефне, ничего для нее не жалел, и у «милой принцессы» было все, чего только душа пожелает. Когда пришло время, Селим нашел дочери мужа из уважаемой всеми семьи, правда, несколько старше, однако, это ему вовсе не казалось недостатком. Но Дефне, узнав об этом, бросилась отцу на шею, расплакалась и призналась, что никак не может выйти замуж за уважаемого агу, которого сватает ей любимый папа. Дело в том, что сердце ее похитил простой таксист, с которым она познакомилась совершенно случайно. Она как раз прилетела из Стамбула, где гостила у двоюродной бабушки, ее рейс отменили, она вынуждена была обменять билеты. В результате личный шофер опоздал, поэтому Дефне вызвала такси. Они с Кенаном сразу же влюбились друг в друга, хотя он долго не решался открыть ей свои чувства, потому что понимал: эта девушка не для него. Но потом он увидел, что и Дефне неравнодушна к нему, они признались друг другу в любви и… отдались своей страсти, не думая ни о каких последствиях. Селим Ага сначала схватился за голову, потом за пистолет, намереваясь пристрелить мерзавца, соблазнившего невинную девочку. Дефне кинулась отцу в ноги, рыдала и просила убить и ее тоже, потому что без Кенана она не сможет жить. Остыв, Селим Ага смирился с неизбежным и согласился на свадьбу. Он устроил Кенана в свою компанию, занимающуюся производством и поставками строительных материалов, выделил ему небольшой процент акций в качестве свадебного подарка и распорядился отремонтировать наконец закрытую часть фамильного особняка, куда не заглядывал со дня смерти жены. Молодожены поселились там, в отдельном крыле, и какое-то время наслаждались семейным счастьем. Вскоре родилась Салиха, и Селим Ага почувствовал себя вдвойне счастливым. Внучку он обожал настолько, что готов был ей луну с неба снять и реки вспять повернуть. А вот у Дефне с Кенаном наступил в семье разлад. Муж сделался излишне раздражительным, ему не нравилось, что он «стал мальчиком на побегушках у дорогого тестя». Дефне очень расстраивалась из-за этого, но тем не менее уговаривала Кенана не огорчаться. Один раз она даже предложила ему уехать и жить своим домом, но Кенан окончательно вышел из себя и поднял на жену руку: ударил ее по лицу. Эту безобразную сцену застал Селим и вынужден был побеседовать с зятем по-мужски, предупредив, что если подобное повторится, Кенана просто не будет в живых, и плакать по нему никто не станет. Устыдившись, Кенан вымолил прощение у жены, извинился перед тестем, а после согласился принять от него в подарок деньги, которых хватило на покупку новой квартиры. Салиха плохо помнила те времена, ей тогда было всего два года. Смутно, точно во сне, ей вспоминалось только то, как папа катал ее на своих плечах, а мама — сажала на колени, прижимала к себе и пела колыбельную. А потом мамы не стало, она умерла родами. Два мальчика-близнеца, ее родные братья, тоже родились мертвыми. Дед винил во всем отца, говорил, что из-за своей идиотской гордости, тот отвез ее в «грязную второсортную больницу», вместо респектабельной клиники, где она лечилась с самого рождения, и врачи проявили халатность, хотя было официально доказано, что с их стороны не было никаких нарушений. Спустя некоторое время дед все же примирился с отцом ради маленькой Салихи, и раннее детство она запомнила как счастливое время в своей жизни, когда рядом с ней были дедушка и папа — два самых любимых ее человека. Они наперебой баловали ее, возили на отдых к морю, покупали самые лучшие игрушки, устраивали веселые праздники, на которые приглашали практически всех ее одноклассников. А потом все закончилось… Когда Салихе было десять лет, отец навсегда исчез из ее жизни. Началось все одним далеко не самым прекрасным вечером, когда дедушка с отцом очень сильно повздорили. Салиха сидела у себя в комнате и делала домашнее задание по английскому языку, когда услышала громкие голоса в гостиной и тут же побежала туда. Отец и дед кричали друг на друга так, что Салихе показалось, их на улице должны были бы слышать. — Я не позволю тебе привести в этот дом какую-то шлюху! — схватив отца за грудки выкрикнул ему в лицо дед. — И благословения тебе моего нет и не будет! — Перестаньте, Селим Ага! — оттолкнул его отец. — Я не обязан спрашивать вашего благословения и разрешения! Я не ваш сын, а кроме того, я — свободный человек и волен делать что угодно. — Только не в моем доме! — А я и не собираюсь оставаться в вашем доме, Селим Ага! — Тогда — вон отсюда! — рявкнул дед. — Сегодня же чтобы духу не было, убирайся на все четыре стороны, дармоед! — С превеликой радостью! — отец отвернулся от деда, но тот в два шага преодолел расстояние между ними, схватил отца за плечи и развернул к себе. — Дрянь неблагодарная! — процедил дед. — Тебя вытащили из грязи, из нищеты, в люди вывели, а ты… Мало того, что погубил мою бедную дочь, мало тебе?! — Да это вы загубили счастье своей дочери, Селим Ага, потому что не желали отпускать ее от себя! Но свою дочь… Дед наставил на отца указательный палец, будто в руке у него был пистолет: — О Салихе даже не заикайся! Внучку ты получишь только через мой труп. Она останется здесь, понял? — Салиха будет жить со мной! — Никогда! — отрезал дед. — Я не позволю тебе затащить ее в болото и заставить называть матерью твою потаскуху! Если ты предал память моей бедной Дефне, то Аллах тебе судья, но губить жизнь Салихи я тебе не дам. — Она моя дочь, и я сейчас же заберу ее! — Только попробуй, — вперился в него взглядом дед, — и уже через полчаса за ворота вынесут твой труп. Не шути со мной, Кенан, иначе… — Вы… вы чудовище! — выплюнул отец. Салиха сама не своя от испуга бросилась к себе в комнату и прикрыла поплотнее дверь, чтобы отец и дед не догадались, что она все слышала. На другое утро папа зашел к ней попрощаться и сказал, что уезжает, но очень скоро вернется за ней, и они будут жить вместе. Салиха обняла его и прошептала на ухо, что будет очень скучать. Больше она отца не видела. Позже дедушка объяснил ей, что отец будет жить в другом городе со своей новой семьей, а они останутся здесь, потому что в этом доме живет память о ее несчастной матери. — Ты же не хочешь оставить своего дедушку совсем одного, моя принцесса? — грустно улыбаясь, один раз спросил он у нее. — И разве тебе плохо здесь, рядом со своим дедом? — Я хочу, чтобы ты всегда был со мной, дедушка, — обняла его за шею Салиха. — И папа тоже… — Да и я сам не отпущу тебя к ним — к нему и его новой жене. Не допущу, чтобы они с тобой плохо обращались. Отец с дедом, как много позже узнала Салиха, судились за право опеки над ней, и дед выиграл дело. После он купил новый дом, расставил по периметру вооруженную до зубов охрану и запретил раз и навсегда отцу приближаться к Салихе. Поначалу она, конечно же, скучала по папе, но потом прошло время, и ей стало казаться, что папа всегда жил вдали от нее. А уже став совсем взрослой, она узнала о том, что отец погиб через несколько лет после того, как оставил дом деда. К тому времени она уже смутно помнила черты его лица, в памяти осталось лишь как он приходил вечерами пожелать ей спокойной ночи или же привозил ей сладости и улыбался, глядя, как она смеялась, разворачивая подарок. Семью заменил Салихе дед, который был для нее всем миром, она обожала его и знала: что бы ни случилось, он всегда будет рядом и поддержит ее. Разумеется, она скучала и по отцу, вспоминала о нем и всякий раз обещала себе, что однажды, когда вырастет, найдет отца и спросит: почему он все же решился оставить ее навсегда. Увы, ей так и не удалось исполнить эту мечту и сдержать данное себе слово. Когда Салихе исполнилось девятнадцать лет, дедушка стал время от времени позволять сопровождать его на деловые приемы, знакомил ее со своими партнерами по бизнесу, их женами, дочерьми, а иной раз даже и сыновьями. Он подчеркивал, что однажды она непременно станет женой уважаемого человека, и потому должна будет уметь вести дом, помогать своему супругу в делах. В один прекрасный день дедуля обрадовал ее, что ему, кажется, удалось заключить весьма выгодный контракт, вернее, остались лишь последние формальности, но если все сложится удачно, то они, можно сказать, будут в скором времени «купаться в золоте», как он выразился. — Если бы еще и другое дело выгорело, — пробормотал он про себя, — я был бы самым счастливым человеком на земле. — Ты о чем, дедуля? — не поняла Салиха. — Ни ни о чем, детка, — махнул он рукой. — Но я тебя кое о чем попрошу, хорошо? — Все, что скажешь! — Завтра в четыре часа заедешь ко мне в офис, ну, скажем, попросить меня о чем-нибудь. — Хорошо, — пожала она плечами. — А зачем? — Просто, мне кажется, к этому времени сделка уже будет заключена, а мне хотелось бы отметить такое радостное событие и пригласить своего делового партнера к нам на ужин. Если ты поддержишь меня и скажешь, что тоже будешь там, она наверняка согласится. — Ого! — подмигнула Салиха деду. — Она… Да ты, дедуля, не свататься ли собрался? — Скажешь тоже, девочка моя! — рассмеялся дед, обнимая ее. Хотя Салихе показалось, что он все же немного смутился. В контору деда Салиха приехала минута в минуту, как он ее и просил. В кабинете дед был не один, напротив него, в кресле для посетителей сидела женщина в темно-сером элегантном костюме. Стоило только Салихе распахнуть дверь и войти, дед тут же встал и с улыбкой шагнул ей навстречу. — Милая моя, какими судьбами? Я думал, ты еще в колледже. — Да, — быстро подмигнула ему Салиха, — я… я была там, но нас отпустили с последней лекции, вот я и подумала, что могу заехать к тебе. Ты же обещал отвезти меня в кафе, поесть мороженого! В этот момент женщина обернулась, встретилась взглядом с Салихой и кивнула ей в знак приветствия. — Ох, простите, Азизе ханым, — обратился к ней дед, — это — моя внучка Салиха. Я иногда разрешаю ей приезжать сюда, если вдруг она не может дозвониться или же, напротив, я не могу с ней связаться. — Не стоит извиняться, дорогой Селим Ага, — отозвалась Азизе ханым и тоже поднялась со своего места. — Наши дети, как и всегда, превыше всего. — Вы совершенно правы! Вот, дочка, — повернулся к Салихе дед, — имею честь представить тебе своего делового партнера, госпожу Азизе Асланбей. Я, признаться, много рассказывал ей о тебе, поэтому она хотела с тобой познакомиться. — Рада приветствовать вас, Азизе ханым, — склонила голову Салиха. — Для меня, как и всегда, большая честь быть представленной друзьям дедушки. Дарует вам Аллах счастье и благополучие! — Благодарю, — улыбнулась Азизе ханым, — пусть Аллах и тебя убережет, дитя мое! Она у вас настоящее сокровище, Селим Ага. — Вы совершенно правы, Азизе ханым, Салиха — свет очей моих, и ради нее только я живу, дышу, работаю… Так как же насчет нашего дела? — тут же сменил он тему. — Полагаю, мы можем считать его оконченным, и надеюсь, сотрудничество наше будет успешным и плодотворным. — Тогда я жду вас послезавтра у себя на ужине, Азизе ханым, мы ведь должны отметить сделку. И разумеется, вы приглашены со своей семьей. — Почту за честь, Селим Ага, — она протянула ему руку, и дед поцеловал ее. Весь следующий день в доме царил форменный переполох: прислуга дарила полы в гостиной и столовой, а кухарка совсем загоняла своих помощников, дабы «не ударить в грязь лицом перед дорогими гостями». Азизе ханым приехала в обществе троих своих сыновей. Когда Салихе представили Али, она взглянула ему в глаза и тут же закусила губу, сдерживая смех. Салиха сразу же узнала его: один раз ее подруга Тюлин немного повздорила с ним на парковке перед колледжем. «Какой-то кретин», — как выразилась Тюлин, — поставил свой мотоцикл так, что она никак не могла выехать. На что он заявил, что это она припарковалась кое-как, да и вообще, он испокон веков оставляет мотоцикл именно там. Но спорить не намерен, поэтому прямо сейчас возьмет и уедет. После чего он пожал плечами, улыбнулся, еле заметно кивнул Салихе, а затем надел шлем и умчался. — Он, если честно, ничего так, — ткнула ее локтем в бок Тюлин, — не находишь? Салиха лишь развела руками и сказала, что не рассмотрела. Будто делать ей больше нечего, кроме как пялиться на посторонних мужчин. Это, ко всему прочему, просто неприлично! Али тоже узнал ее, и уже через каких-нибудь полчаса они болтали с ним обо всем на свете, будто были знакомы с самого рождения. После завершения праздничного приема, дедушка на прощание похлопал Али по плечу и заявил, что он теперь «почетный гость в его доме». Брат Али, Ахмет, загадочно улыбнулся и что-то тихо шепнул на ухо третьему брату. Тот посмотрел на него с укоризной и заявил, что «для глупых шуток Ахмет выбрал неподходящее место». Их мать, услышав это, шикнула на них, а после все они засобирались домой. Али еще раз поблагодарил дедушку, а после попросил у Салихи разрешение иногда навещать ее. Салиха тут же заявила, что если позволят их родные, она будет только рада. Он навещал Салиху чуть ли не каждый день, и они ездили гулять по городу, обедали в кафе, ходили в кино. В колледже Али тоже находил время между занятиями, чтобы проведать Салиху и передать ей что-нибудь вкусненькое. Один раз она попросила прокатить ее на мотоцикле. Ей было до смерти интересно, каково это, и до смерти хотелось, как в клипе какого-то американского певца обнимать Али за талию и мчаться навстречу ветру. Разумеется, все это должно было остаться в тайне: ни дед, ни случайные знакомые не должны были видеть подобное. Али согласился, и они, сбежав тайком с лекций, поехали кататься. Сердце и впрямь только что из груди не выскочило, когда они неслись по шоссе, и Салихе хотелось кричать на весь город, до того ей было хорошо. Они остановились передохнуть, долго сидели в маленьком кафе на заправке, пили чай, и Салиха призналась ему, что дедушка не отпустил ее учиться за границу, потому что слишком беспокоился, как она там будет совсем одна. — В общем-то, — разоткровенничалась Салиха, — он не говорил прямо, что против. Но как-то обмолвился, что ему будет одиноко в пустом доме. Я не смогла его бросить! Впрочем, теперь я рада, потому что… если бы уехала, то не познакомилась с тобой. — А я сначала очень скучал по братьям, когда они уехали, — сказал Али. — Родители намеревались и меня тоже отправить вслед за ними, но я передумал и решил остаться. И тоже, как и ты, ради мамы. Не хотел, чтобы она была тут одна. И я тоже рад, потому что, ты права, если бы уехал, то не встретил тебя. Он протянул через стол руку, сжал ее ладонь, а потом, когда они, расплатившись, встали со своих мест, подошел к ней вплотную и поцеловал. Салиха смотрела ему в глаза и чувствовала, что жить теперь без него не сможет, потому что только рядом с ним ей так тепло и спокойно, как никогда не было прежде… Просить руки Салихи семейство Асланбеев приехало в полном составе: сама Азизе ханым, ее сыновья и невестки. Дедушка так и светился от счастья, он еще накануне поговорил с Салихой, хотел узнать, правда ли, что она согласна выйти за Али. Она призналась, что никого другого рядом с собой видеть не хочет, ее судьба — это он один. — Что ж, милая, — дедушка погладил ее по голове, — в таком случае, я не намерен мешать твоему счастью, тем более, что этот брак нам, как ни крути, выгоден. Салиха рассмеялась и бросилась ему на шею… Чтобы помочь ей подготовиться к свадьбе, в дом дедушки прибыла тетушка Айгюль, троюродная сестра покойной матери Салихи. Именно она наставляла Салиху, как следует вести себя за столом, как приветствовать будущую свекровь, уверяла, что сама сошьет ей свадебное платье, благо, у нее «богатый опыт» (у тетушки было четыре дочери, которых она успела удачно выдать замуж). Тетя помогла ей приготовить кофе и лично положила две ложки соли в чашку жениха: — Поглядим, каков его нрав! — усмехнулась она. — Смотри, не урони поднос, деточка моя! — Не волнуйся, тетя, — отозвалась Салиха, — я буду аккуратной и вежливой! Она хотела было подать Али хоть какой-нибудь знак, чтобы он не попал впросак, но на нее пристально смотрели дедушка, Азизе ханым и одна из ее невесток, Султан ханым, которая еле заметно усмехнулась, когда Салиха протянула чашку Али. Тот, нимало не смутившись, поблагодарил ее, лукаво улыбнувшись при этом. Ахмет кашлянул и обменялся быстрыми взглядами с матерью и Мехметом, который изо всех сил старался не рассмеяться. Али тем временем сделал два больших глотка, даже не поморщившись, после чего заявил, что в жизни ничего вкуснее не пробовал. Ахмет присвистнул, покачал головой и тихо проговорил, обращаясь к Мехмету: — Твоя взяла! Не думал, честно говоря, что у него получится! — Они три дня спорили, — пояснила Султан, — выдаст себя Али или нет. — Было бы из-за чего, — беспечно отозвался Али, и Азизе ханым при этих словах улыбнулась ему и чуть сжала его руку. — Неужели я все перепутала? — воскликнула вдруг тетушка Айгюль, выхватила у Али чашку, понюхала и сделала глоток. Вслед за этим она зажала рот рукой, схватила со стола две салфетки и под общий хохот пулей вылетела из гостиной. — Что ж, дорогой Селим Ага, — обратилась к дедушке Азизе ханым, — думаю, теперь самое дело обсудить то дело, ради которого мы прибыли сегодня к вам. — Намерения наши известны, Селим Ага! — подхватил Мехмет. Салиха же, не отрываясь, смотрела на Али и вновь, и вновь чувствовала, как сердце ее пело от счастья. Она твердо знала: ее жизнь теперь принадлежит ему, и поклялась себе всю оставшуюся жизнь любить его и поддерживать во всем. Свадьба была роскошной и многолюдной: все родственники, подруги, знакомые и деловые партнеры с обеих сторон наводнили особняк Асланбеев, который, как сказал Али, стал теперь и домом Салихи. — Ты скоро поймешь, — заявила ей Султан, — что жить здесь… скажем так, требует определенных усилий. — О чем ты? — не поняла Салиха. — Сама увидишь, — усмехнулась Султан. — Маленький совет на будущее: не вздумай слишком уж показывать характер. И не воображай, что с тобой тут будут считаться как с хозяйкой. Потому что хозяйка здесь одна, и она свой трон никому не уступит! — Не обращай внимания! — обнял жену Али, когда она ему рассказала об этом разговоре. — Султан, видимо, просто ревнует. Ну, еще одна молодая хозяйка, а ей очень хочется быть, как она любит говорить, старшей невесткой. Хотя, по уму, старшая-то здесь Дильшах, ведь она — жена Мехмета. Салиха, тем не менее, довольно быстро освоилась в новом доме; она помогала свекрови заниматься домашними делами, и пока та была занята в компании, следила, чтобы в доме тщательно убирались в комнатах, чтобы обед и ужин подавали вовремя, а кроме того, составляла меню. Ей хотелось, чтобы к столу ежедневно подавали любимые блюда мужа, свекрови, его братьев, а также, чтобы побаловать детей. Ей было в радость ухаживать за ними, да и маленькие Миран и Генюль прониклись к ней, как в новому члену семьи, и частенько просили поиграть с ними или погулять. Правда, это никоим образом не нравилось Султан и Дильшах. Они заявляли, что не доверяют ей своих детей, поскольку Салиха «слишком молода и неопытна». Султан подчеркивала, что сама прекрасно справляется с воспитанием Генюль и помощники ей не требуются. — И не позволяй ей слишком уж тискать твоего Мирана, — услышала она один раз как Султан науськивает Дильшах. — Или тебе по душе, что эта выскочка начала тут свои порядки заводить? А свекровь сквозь пальцы смотрит на ее выходки, потому как эта змея и к ней успела подольститься! — Я не хочу всех этих интриг, Султан, не по душе мне! — вздохнула Дильшах. — А что до Мирана… да, ты права, мне вовсе не нравится, что он легко попадает под чужое влияние, но что я могу сделать? Азизе ханым балует их: и его, и твою дочку. И Миран… сама не пойму, — прибавила она, — почему он так к ней привязался? — А теперь еще и Салиха его будет портить! — Ну, не ругаться же с ними! — Но на место ее поставить необходимо! Она — жена младшего брата, так что пусть помалкивает! У нее, к тому же, и детей пока нет! Салиха сначала расстроилась, а потом разозлилась. Да по какому праву, скажите на милость, Султан решила, что может третировать ее? Она такая же невестка хозяйки дома, как сама Султан и Дильшах, а что детей покуда нет, ну так это вопрос времени!.. Поборов искушение пойти и пожаловаться мужу, а заодно его брату и самой Азизе ханым на безобразное поведение невесток, Салиха все же взяла себя в руки и решила ничего им не говорить. Зато она теперь вдвойне старалась вести хозяйство так, как считала нужным, а если Султан пыталась возразить ей, она тут же обращалась за помощью к свекрови. Салиха подчеркивала, что могла ошибиться, но ведь она хотела как лучше, но если мама Азизе велит ей, то она подчинится Султан и никогда больше не будет ей перечить. Салихе было несколько не по душе от этих интриг, но надо же было хоть как-то указать Султан ее место! Азизе ханым строго смотрела на них, а потом приказывала прекратить споры и не вести себя как маленькие дети. После подобных сцен Салиха всякий раз извинялась перед свекровью, и именно тогда она была искренней. Правда, Султан и тут не упускала возможности поддеть ее, дескать, она специально «подлизывается к маме», но Салиха не обращала на это внимания. Ей и вправду делалось стыдно перед Азизе ханым, она не хотела, чтобы та считала ее вздорной и глупой девицей. — Я вовсе так не считаю, — сказала ей один раз свекровь, — и понимаю, что, возможно, вам трудно ужиться. Так бывает… — Я постараюсь, мама, правда, постараюсь вести себя более осмотрительно! Азизе ханым устало улыбнулась и провела ладонью по ее волосам: — Ты мне напоминаешь одного человека, Салиха, — задумчиво проговорила она, — которого я когда-то хорошо знала. Она была такой же импульсивной, порывистой… И вместе с тем очень ранимой. И она тоже мечтала о том, что проживет счастливо свою жизнь… Казалось, было так много счастья, она в нем купалась, а после… — Азизе ханым замолчала, потом тяжело вздохнула и взглянула Салихе в глаза. — Не обращай внимания, меня вдруг одолели воспоминания о прошлом. У тебя, в отличие от моей знакомой, все непременно будет хорошо, девочка, потому что мой сын по-настоящему любит тебя. Это я знаю точно! — И я люблю его, мама Азизе, — отозвалась Салиха, — клянусь вам, больше жизни люблю и буду любить только его! — Да подарит вам Аллах много любви и счастья, дитя мое! А что до всего остального, то ты права — не стоит тратить силы и нервы на пустые споры. Салиха была поражена откровенностью свекрови, потому что до этого момента Азизе ханым казалась ей закрытым человеком, который все свои переживания, страхи и боль привык держать в себе. В этот раз она словно приоткрыла завесу, и Салиха была уверена, что Азизе ханым говорила о себе. Собственно, это лишь подтверждало догадки Салихи: когда-то давно эта женщина явно пережила какое-то сильное разочарование. И с той поры никому больше не показывает своих слабостей. Муж Салихи, к слову, был таким же: если ему было больно или плохо, он ни за что не показывал этого, пытался справиться со всеми неприятностями сам. Правда, Салиха всякий раз старалась убедить его, что ей он может полностью доверять: она всегда и во всем поддержит его. Всякий раз при этом Салиха давала себе очередное обещание — по возможности облегчить трудности и переживания мужа. Если бы была возможность, она попросту взяла бы их себе… Невозможность родить ребенка стала их общей болью, которую они делили и проживали вместе. Салиха очень хотела подарить Али наследника, честно говоря, ее стали все больше и больше задевать шпильки Султан, когда та говорила, мол, жена ее брата «судя по всему, оказалась неспособна продолжить род Асланбеев». Али, разумеется, уверял ее, что ему все равно, и он ни за что и никогда от нее не откажется, но Салиха мечтала стать матерью, ей очень хотелось исполнить то давнее обещание, которое она дала самой себе: иметь большую и крепкую семью… После гибели брата Мехмета и невестки Дильшах Салиха помогала Азизе ханым заботиться о маленьком Миране, оставшимся сиротой, и время от времени она вновь и вновь возвращалась к своим давним мечтам: родить ребенка, который бы любил ее и звал мамой. Однако же, время шло, а дети у них с Али так и не появились. Муж, чтобы, как он любил повторять, успокоить ее нервы, водил Салиху по врачам, сам исправно сдавал необходимые анализы и проходил обследования вместе с ней. Все врачи в один голос заявляли, что никаких проблем у молодой четы Асланбей нет. Оба они могут стать родителями хоть завтра, так что надо просто ждать и, на всякий случай, лечить нервы, а то уважаемая Салиха ханым, кажется, излишне нервничает. Однажды Салиха вернулась домой с рынка и как раз собиралась пойти и отдать Эсме и кухарке Фидан распоряжения по поводу обеда, но потом передумала и решила зайти сначала проведать Мирана и Генюль, которым купила засахаренных орехов. — … я тебе говорю, что Али стоит задуматься об этом! Да и твоей матери, к слову, тоже! — услышала Салиха голос Султан. Они вместе с Ахметом как раз были в гостиной. — Не суйся ты не в свое дело! — осадил Султан Ахмет. — Какая тебе вообще разница, родит она или не родит, пусть у Али голова болит, это его дело! — Да мне-то лично только на руку, чтобы у нее не было детей, как и тебе, заметь, но вот твоя мать вряд ли с этим смирится. Она же намерена от каждого из вас получить по наследнику! Поэтому если уж Али решит развестись и жениться во второй раз, пусть по крайней мере это будет кто-то, кого мы хорошо знаем, и с кем у нас сложатся дружеские отношения. С кем мы сможем быть заодно, ну как ты не сообразишь, Ахмет! Лучше уж сразу свести Али с женщиной, которая станет во всем поддерживать нас, нежели он проявит инициативу и сам отыщет себе новую уменьшенную копию вашей мамочки. — Ну тебя к черту! — взорвался Ахмет. — Если так приспичило, то иди к матери и сама ей все высказывай, а я не желаю на скандал нарываться лишний раз! Будто ты не знаешь, что она мне на подобное предложение ответит! Салиха чуть было не задохнулась от возмущения: да как они смеют обсуждать подобные вещи?! Но потом вдруг у нее все похолодело внутри: как там ни крути, но… Султан права! Салиха вот уже который год не может подарить Али ребенка, так разве она вправе требовать от мужа хранить ей верность?.. Не выдержав, она отправилась к свекрови и упала ей в ноги: — Мама Азизе, я понимаю… Я старалась быть примерной женой вашему сыну, но теперь… Все кончено! — Что такое, Салиха, девочка моя? — встревожилась Азизе ханым. — Я не оправдала надежд, — всхлипнула Салиха, обняв колени свекрови, — они… все они правы, я оказалась пустоцветом. Али может оставить меня! Больше того: ему следует сделать это, чтобы стать счастливым. Но я… я так его люблю, мама Азизе! — Ничего не понимаю, — развела руками Азизе ханым, — дорогая моя, объясни мне все толком! Но прежде успокойся. Что стряслось? У вас с Али что-то произошло, вы поссорились? — Нет, — всхлипнула Салиха, — но я ни на что не годна, не сумела я стать ему хорошей женой, поэтому пусть уж лучше он женится на достойной женщине! — Что он тебе сделал? — в упор взглянула на нее Азизе ханым. — Ты узнала, что у него кто-то есть? Или Ахмет сумел затащить его с собой в свой любимый кабак, и они там… Ну, попадись они мне только! Выпорю и не погляжу, что они уже якобы взрослые! Я-то думала, хоть у одного голова на плечах есть, но, видимо, жестоко ошиблась! — Нет-нет, мама Азизе, — перебила ее Салиха, — Али ничего не сделал, я же говорю: напротив, это я… Я оказалась ни на что негодной! Разве вы сами этого не видите? — Нет, не вижу, Салиха! — Вы слишком добры ко мне, мама, а между тем, я ведь до сих пор так и не подарила вам внуков. — О Аллах! — всплеснула руками Азизе ханым. — А я-то уж вообразила тут всякие ужасы!.. Девочка моя, — улыбнулась она Салихе, — ну что за глупости ты говоришь, право слово! Вы же с Али были у врача, и он сказал… — Мало ли, что он говорит, — упрямо тряхнула головой Салиха, — ребенка-то все равно нет, а прошло уже больше трех лет! Ведь, скажем, у брата Мехмета, да покоится он с миром, Миран родился через год после свадьбы, и Генюль Султан родила вскоре после того, как вышла замуж за брата Ахмета. Да и вы сами… Когда у вас родился брат Мехмет? Сколько времени прошло после вашей свадьбы? — Год, — кивнула Азизе ханым. — Но зато твой муж, к примеру, появился на свет через четыре года после Ахмета. Хотя мы с Нихатом, признаюсь тебе откровенно, практически не предпринимали для этого никаких специальных мер. Напротив, он без конца твердил, что хочет, чтобы сыновей у него было как можно больше. Хотя врач предупреждал, — прибавила она после непродолжительной паузы, — что еще одного я могу и не выносить. Но видишь — спустя довольно длительное время, Всевышней все же благословил меня еще раз. — Но все же у вас уже были дети, а я… — И у тебя будут, Салиха, перестань ты забивать себе голову всякой ерундой! И ты, и мой сын, — вы оба еще очень молоды. Вот увидишь, у вас будут дети, всему свое время, Аллах знает, кому и когда послать свое благословение, как говорила когда-то моя мать. — Вы не сердитесь на меня? — подняла на нее глаза Салиха. — Конечно, нет, дочка, что за глупости! Кроме того, я же знаю, как Али любит тебя, даже и не сомневайся в этом! Он никогда от тебя не откажется, иначе он не был бы моим сыном. Этот разговор немного успокоил Салиху, правда, спустя некоторое время она вновь загрустила, и, не выдержав, призналась во всем мужу. Али, выслушав ее, тоже расстроился, но лишь из-за того, что она решила, будто он способен бросить ее: — Я ведь женился на тебе, потому что люблю тебя и хочу быть только с тобой, Салиха. И мне казалось, что ты тоже меня любишь! — Ты — моя жизнь, Али, — обняла его Салиха, — и я хочу, чтобы ты был счастлив! — Я могу быть счастлив, — прижал ее к себе Али, — только если ты рядом. Запомни и никогда больше даже не заикайся о том, будто я могу просто взять и отказаться от тебя. Если у нас будет ребенок — прекрасно! Если нет — что же, выходит, Аллах так распорядился! Значит, будем жить с тобой вдвоем, в конце концов, миллионы людей так живут. Кто-то не может иметь детей, а кто-то просто не хочет их заводить. Помимо всего прочего, если ты пожелаешь, мы можем усыновить ребенка, дать тепло и ласку какому-нибудь несчастному сироте, оставшемуся без родителей. — Правда? — прижалась к нему Салиха. — Чистая правда, милая! Ну, как тебе даже в голову могло такое прийти: чтобы я сам, по доброй воле оставил свою ясноглазую красавицу! — он погладил ее по спине, а после поцеловал в губы. — Я тебе обещаю, Салиха, клянусь своей жизнью: меня с тобой даже смерть не разлучит, потому что я и на том свете не перестану тебя любить! — И я тебя! — прошептала она ему на ухо. — Клянусь!***
Сейчас смешно вспоминать, какой же дурочкой она была тогда! Будто бы она и в самом деле смогла бы жить без Али, да она и на день с ним расстаться не в силах. Когда же Салиха поняла наконец, что ждет ребенка, ей показалось, что солнце вновь вышло из-за туч, и судьба улыбнулась ей. После рождения Элиф Салиха поняла, что, пожалуй, только теперь и началась ее жизнь. Ради дочки она готова была сделать все, что угодно, и вся семья ее в том поддерживала. Всякий раз, когда Салиха смотрела на свою девочку, она мысленно благодарила Аллаха за подаренное ей счастье, а после обещала, что сделает все возможное и невозможное для счастья Элиф. Элиф радостно рассмеялась и крикнула Мирану, что ей вовсе не страшно, и она хочет «взлететь еще чуточку повыше». — Выше уже некуда, малышка! — отозвался запыхавшийся Миран. — И вообще, твоя мама сейчас нас отругает. Может, ты слезешь уже, а то вдруг еще бабушка увидит… — Ну и что? — прищурилась Элиф. — И нам влетит! — уверенно кивнул Миран. — Я ей скажу, что не надо. Не надо, чтоб влетело, Миран! — А может быть, — подошла к ним Салиха, — мои милые пилоты и космонавты хотят свежей клубники? — подмигнула она детям. — Эсма как раз пришла с рынка с покупками… — Ура! — воскликнула Элиф. — Миран, стой, стой! Побежали скорее за клубникой! — Вот, тетя, смотри, — еле заметно, как это обычно делала Азизе ханым, когда наблюдала за проделками внуков, усмехнулся Миран, — ради какой-то клубники наша малышка согласна бросить тут, — он притворно вздохнул, — своего бедного брата! Совсем одного! — Нет, братик, — Элиф спрыгнула с качелей, подскочила к нему и обняла за шею, — я тебя не брошу! Пойдем вместе, правда, мамочка? — Миран! — к ним подбежала Генюль. — Что ты тут торчишь, сколько можно? — дернула она его за рукав. — Мы качались! — объявила Элиф. — Генюль хотела позвать тебя поиграть в свадьбу падишаха и его пленницы, — объяснил Фырат, который подошел к ним вслед за Генюль. — Чтобы ты был ее спасителем. — Да ну его! Надоело мне! — махнул рукой Миран. — Ну, Миран! — обиженно протянула Генюль. — Я тоже хочу играть! — жалобно взглянула на них Элиф. Генюль недовольно нахмурилась, но Фырат тут же положил руку ей на плечо, а Миран, перехватив ее взгляд, кивнул и вынес свой вердикт: — Пусть уж тогда Элиф будет сестрой пленницы! — Нет, я хочу быть сестрой падишаха! — заупрямилась Элиф. — Мы возьмем у бабушки красивый синий шарф или красный! Я видела, у нее в шкафу есть. Я его надену и стану совсем как принцесса, сестра падишаха! — Ты лазила у бабушки в шкафу? — ахнула Генюль, бросив быстрый взгляд на Салиху, которая изо всех сил старалась не рассмеяться. — Я попросила у нее, и она мне разрешила, — с гордостью взглянула на сестру Элиф. — Ничего себе! — воскликнула Генюль. — Так, Элиф, давай ты еще раз у нее попросишь, ладно? Я тоже хочу синий шарф. Или, знаешь, те браслеты, которые у нее там лежат в таких черных бархатных коробках. — Это свадебные, — проявил осведомленность Миран, — твой папа как-то сказал, что ей прадедушка в день свадьбы с дедушкой подарил. И еще брошку! — Которую она сейчас носит? — спросил Фырат. — Это… как там?.. фамильные ценности — вот! — с видом знактока заявила Генюль. — Но сначала, — улыбнулась им Салиха, — вам следует немного перекусить, правда, милая? — она погладила Элиф по голове. — Ой, клубника! — вспомнила Элиф. — С молоком! — облизнулся Фырат. — Можно, Салиха ханым? — поднял он на нее глаза. — Конечно, можно, — кивнула она. — Идите скорее на кухню, Фидан уже все приготовила. — Кто последний, тот самый толстый бегемот! — крикнул Миран, срываясь с места. Генюль, рассмеявшись, бросилась следом за ним. Элиф, возмущаясь, что она маленькая, поэтому ее обязаны подождать, тем не менее, не отставала от сестры. Салиха еще раз улыбнулась, покачала головой и направилась за ними.