Старший брат (Мехмет Асланбей)
Ясемин была одета в длинное светло-голубое платье, которое идеально сидело на ее стройной фигурке и невероятно шло ей. Она остановилась у входа на летнюю веранду кафе, сняла солнечные очки и огляделась. Мемхет привстал, чтобы она увидела его, и помахал рукой, подзывая ее. Ясемин заметила, улыбнулась, махнула рукой в ответ и направилась к его столику. — Здравствуй! — улыбнулась Ясемин, привычным жестом откинув со лба прядь темно-каштановых волос. — Прости, пришлось задержаться: мама никак не могла выбрать костюм, потому что вечером ей непременно нужно быть на заседании какого-то благотворительного фонда. Еле удалось придумать повод отговориться, чтобы и меня с собой не потащила! Как ты? — она наконец-то села напротив него. — Давно вернулся? — Хочешь чего-нибудь? — вопросом на вопрос ответил Мехмет и повернулся, чтобы подозвать официанта. — Здесь неплохо варят кофе. — Пожалуй, я бы чаю выпила, — улыбнулась Ясемин. Мехмет сделал заказ: чай для Ясемин, еще чашку кофе для себя, и вновь улыбнулся, наблюдая, как Ясемин, достав пудреницу рассматривает свое отражение в маленьком зеркальце. Он уже и забыл об этой ее привычке — время от времени смотреться в зеркало, все ли в порядке, не смазалась ли помада, как она выражалась, и не потекла ли тушь. «Ты всегда безупречна!» — говорил он ей, и она так трогательно краснела при этом.***
С Ясемин он познакомился еще в колледже, когда им обоим было по шестнадцать лет. Она училась в параллельном классе, и в первый раз Мехмет увидел ее на игре в волейбол. Вместе со своими подругами она сидела в третьем ряду и очень громко выражала свой восторг игрой команды, в которой играл и Ахмет. Собственно, именно поэтому сам Мехмет пришел в тот день на матч. На игру, к сожалению, он почти и не смотрел, даром, что Али, который, как обычно, увязался за ним, без конца тормошил его, особенно когда команда неожиданно начала проигрывать. К счастью, игроки не растерялись и очень быстро вернули себе преимущество. В итоге матч закончился победой команды Ахмета, Али на радостях бросился Мехмету на шею, а он сам тем временем все посматривал в сторону третьего ряда, где, обнявшись и визжа от восторга, прыгали девушки, среди которых была Ясемин. Второй раз Мехмет встретил ее около библиотеки. Вернее, сначала Али заметил (а Мехмет еще сначала рассердился на него, мол, младший брат лезет не в свое дело) его интерес и вызвался попробовать разузнать, что это за девушка. Это оказалось не слишком-то сложно, так как выяснилось, что с ней учится брат одноклассника и лучшего друга Али, Ришата. Таким образом Мехмет узнал, что зовут ее Ясемин Хайят, она перевелась в их школу только в прошлом году, когда ее семья переехала в Мидьят из Карса после смерти отца. Ее мать, оставшись одна с тремя детьми на руках, вынуждена была вернуться в дом своего старшего брата. Еще Мехмет выяснил, что Ясемин часто бывает в библиотеке и посещает факультатив по французскому языку. Мехмету почти без туда удалось уговорить мать согласиться перевести его во французскую группу, потому что, дескать, итальянский, куда он ходил до этого, ему якобы плохо дается, да и вообще, вряд ли пригодится в будущем. Мать сказала, что раз ему так хочется, то быть посему. На другой же день она отправилась к директору колледжа, и еще через два дня дело было улажено. Мехмет рьяно взялся за учебу и очень быстро нагнал программу. Учительница, помнится, на него нарадоваться не могла, а вот господин Джованни, который вел итальянский, страшно расстроился, поскольку, как он выражался, «у сеньора Мехмета» явный талант, и он был одним из лучших в группе. Хорошо хоть мать согласилась сразу, не пришлось ее упрашивать, она поверила, что французский Мехмету пригодится гораздо больше, если он надумает ехать в Сорбонну. Правда, отец давно уже решил, что они с Ахметом поедут в Штаты, но мало ли… В общем, в один прекрасный день Мехмет помог Ясемин с заданным на дом переводом, во второй раз проводил ее до библиотеки, потом они стали встречаться там чуть не каждый день, обсуждая домашнее задание. Как-то раз Мехмет угостил ее мороженым и попросил разрешения проводить до дома. Ясемин, разумеется, отказалась, хотя он видел, как она смутилась и улыбнулась при этом. На большой перемене они часто сидели в беседке во дворе, и Мехмет, осмелев, держал ее за руку. Братья, разумеется, выследили его, и с той поры дня не проходило, чтобы Али пришел к ним как раз во время перемены, дабы попросить Мемхета о какой-нибудь ерунде, например, передать матери, что он задержится после уроков, а на деле — поздороваться с Ясемин ханым. Потом он всякий раз повторял, что брат нашел себе «самую красивую девушку». Ясемин же улыбалась ему и говорила, что его братец «чрезвычайно мил». Ну, а потом они с Ахметом уехали учиться за границу, и там у них у обоих началась действительно новая, взрослая жизнь, а та детская, наивная влюбленность практически позабылась. — Будет ли ждать тебя твоя крошка? — подкалывал его Ахмет. — Глядишь, найдет себе кого другого! — Ахмет, да прекрати ты уже! — отмахивался от него Мехмет. — Даже если и найдет, так что с того, она ведь мне ничего не обещала. — Да? — хмыкнул братец. — Ну, одно из двух: либо ты слишком уж… щедр и великодушен, либо просто слеп. Она ведь довольно-таки аппетитная цыпочка. Грех такую упускать! Как она хоть в постели-то, хороша, или слишком робкая еще? — Ахмет! — вышел из себя Мехмет. — Что ты несешь вообще? Ясемин — порядочная девушка, и у нас… ничего не было. — О, ясно! — расхохотался братец. — Ты оказывается, даром, что старший, а на деле — глуп и наивен. Не успел, выходит, сорвать цветочек, эх ты! Мехмет лишь вздохнул и махнул рукой: Ахмета уже не переделать. Хотя, к чему скрывать, выводила из себя манера брата, нимало не смущаясь, заводить разговоры на подобные темы. А уж после жизни в Америке он так и вовсе, как выражалась мама, стыд утратил. Когда однажды он прямо за обедом начал обсуждать прелести последней своей американской подружки, мать сначала поперхнулась, а потом на повышенных тонах велела ему замолчать и вести себя прилично за столом. Ахмет пожал плечами и ядовито усмехнулся, а Мехмет прекрасно понял, что брат сделал это специально, чтобы позлить ее. Вообще, поведение Ахмета и в самом деле начало раздражать, потому что после смерти отца на него то и дело, что называется, находит, и он начинает грубить и дерзить матери, точно глупый подросток. Хотя в подростковом возрасте Ахмет как раз-таки не позволял себе подобного, но с того самого дня, как они узнали о гибели отца, Ахмета то и дело заносит, и он начинает цепляться ко всем. Особенно достается Али, а иногда и матери. Мехмету же в этом случае не остается ничего другого, кроме как попытаться успокоить их и попытаться хоть как-то вразумить своего брата.***
Вообще, Ахмет и в детстве иной раз начинал вести себя как невыносимый нахал. Они с ним всю жизнь, сколько Мехмет себя помнил, были вместе. Если Ахмет видел, что его брат устал, ему наскучила игра, или просто испортилось настроение, он старался растормошить и обязательно придумывал какую-нибудь проделку. Правда, обычно все заканчивалось знатной головомойкой от матери, а то и поркой от отца. Однажды Ахмет придумал устроить на крыше старой прачечной «наблюдательный пункт для слежки за грабителями»; они тогда посмотрели какой-то фильм про полицейских, и потом очень долго играли в «поимку преступника». Забраться-то они на крышу забрались и «пункт наблюдения» обустроили как надо, а вот слезть обратно оказалось гораздо труднее. У Мехмета кружилась голова, все плыло перед глазами, стоило только посмотреть вниз, и он расплакался, так ему было страшно, что аж коленки подгибались. Ахмет же принялся кричать, что Мехмет, дескать, «придуривается», а бояться вовсе не нужно, потому как «мужчины они или нет». Эту фразу Ахмет произносил частенько и исключительно с отцовскими интонациями, поскольку у отца это были любимые слова, которыми он, бывало, поучал своих сыновей. Затем Ахмет потащил его за собой на лестницу, Мехмет принялся вырываться, и кончилось тем, что они оба свалились на землю, хорошо хоть было не слишком высоко. Ахмет ушиб плечо, а Мехмет коленку, но брат обиделся на него, что он «испортил всю игру» и ударил его. Разумеется, Мехмет ответил; драку на заднем дворе застал Ферхат, который как раз шел в гараж, чтобы вывести машину и отвезти отца куда-то по делам. Он растащил молодых господ в разные стороны и отвел к матери. Она, увидев их растрепанными, перепачканными в пыли и заплаканными, покачала головой, после чего отвела их в дом, и потом долго стыдила сыновей, говоря, что драться с родным братом — последнее дело, и не достойно настоящего мужчины. Иногда Ахмет злился, что мать с отцом покупали Мехмету игрушки лучше, чем ему, хотя, разумеется, это была чушь собачья. Мать старалась покупать и дарить им одинаковые игрушки, именно для того, чтобы братья не ссорились и не обижались, а отец и вовсе отмахивался, мол, нечего лезть к нему с разными глупостями. Он выходил из себя и наказывал их с братом, только если случалось нечто из ряда вон, как в тот раз, когда они с Ахметом чуть не устроили пожар, когда развели во дворе костер, или когда (Амхету было лет четырнадцать) попытались завести новую отцовскую машину. Помнится, отец вняв просьбам Мехмета, пытался научить его водить, и после пары уроков, он решил, что постиг эту науку в совершенстве и может дать фору заправскому шоферу. Словом, Мехмет вывел машину из гаража, но тут вдруг что-то пошло не так, он не справился с управлением, врезался прямо в ворота, оставив при этом на машине вмятину. С матерью чуть инфаркт не случился, когда она обо всем узнала, а отец без лишних слов схватил Мехмета за шиворот, отволок в дом и выпорол прямо в гостиной на виду у прислуги, приговаривая, что этого, дескать, еще мало за такие художества. Ахмету же досталось от него и, кажется, даже еще сильнее, когда ему было шестнадцать, и он притащил в дом свою подружку, которую подцепил в ночном кабаке. Парочка расположилась прямо в родительской спальне на их, соответственно, постели. — Ахмет, ты вообще уже, что ли? — возмутился тогда Мехмет, увидев, что брат притащил ту девицу к ним домой и направился с ней в спальню отца и матери. — Там просторней, — ухмыльнулся Ахмет, — и кровать удобнее для… ну, ты, короче, понял. Не дрейфь, братишка, я велю потом сменить белье и все убрать. Комар носа не подточит! Ты это… Али только не пускай, чтоб ненароком не вломился в комнату, а то мал он еще для таких вещей! Ну, пока! — он махнул рукой, подхватил свою подружку под руку и направился с ней в комнату. К несчастью, ему не повезло, потому что родители вернулись в самый неподходящий момент, и отец пришел в ярость, когда застал Ахмета с его девицей в собственной постели. Ахмет не рассказывал, конечно, но нетрудно догадаться, что отец не мог просто так закрыть глаза на подобное непотребство. Тем более, что и мать тоже все видела, а она всегда воспитывала их так, чтобы они соблюдали приличия и не переходили границы дозволенного. Ахмет же еще и обиделся на него, мол, мог бы и предупредить, что отец вернулся раньше времени. Но во-первых, Мехмет не нанимался брату в швейцары, а во-вторых, он, выполняя его же просьбу, потащил Али сначала во двор пить кофе и помогать ему делать домашнее задание по французскому, а потом и вовсе решил, что неплохо было бы съездить в город и попить чаю со сладостями в какой-нибудь уютной чайной. Тем не менее, Ахмет потом еще месяца два дулся на него, а Али он так и вовсе постоянно грубил и старался задеть побольнее. Кончилось же все тем, что мать в очередной раз вышла из себя и сделала ему очередное внушение, мол, нужно вести себя прилично. Али, правда, лишь махнул рукой и сказал, что он на брата не обижается, потому что «таков уж его нрав». Мехмета иной раз поражала эта способность младшего брата не длить, как говорится, конфликт, а попытаться его сгладить. Он сам старался изо всех сил делать то же самое, но удавалось ему, увы, не всегда, особенно, если дело касалось их разногласий с Ахметом. Бывало, что Мехмет все-таки срывался и устраивал скандал, а в детстве и подростковом возрасте пытался решить спор кулаками. Когда родился младший брат, они с Ахметом оба почувствовали себя несколько уязвленными. Да, Ахмет, конечно, досаждал Мехмету, не без этого, но все же он любил его, и чаще они были заодно. Даже когда ссорились, то потом все равно уже через полчаса начинали скучать друг по другу и мирились. Ахмет, как Мехмет понял уже спустя много лет, ревновал его к матери, считая, что она больше любит Мехмета, а он, в свою очередь, обижался на отца, потому что тот отдавал явное предпочтение как раз Ахмету. Впервые, кстати сказать, Мехмет это ощутил незадолго до рождения Али. Однажды утром отец отвез мать в больницу. Кухарка Бегюм, которая, бывало, нянчилась с ними в отсутствие матери, объяснила, что, дескать, скоро у них появится братик или сестричка. Вот мама как раз и поехала за ним или за ней к доктору. Поначалу Мехмет не обратил внимания на эти слова, а через два дня он отчаянно заскучал по матери и только и делал, что донимал Бегюм и отца, плача, что хочет к маме, почему она так долго не возвращается. — Успокойся, маленький, — Бегюм обняла его, — скоро мама вернется, осталось немного. Она привезет… — Я сейчас хочу! — топнул ногой Мехмет. — Хочу мою мамочку! — Хватит ныть! — рявкнул вдруг вошедший в комнату отец. — Не будь тряпкой, веди себя как положено, брал бы пример с брата! — кивнул он на притихшего Ахмета, а после улыбнулся ему и увел с собой, чтобы показать новую кроватку, которую купил для малыша. Мехмет насупился, обидевшись на отца и брата, а еще он расстроился, что папа его с собой не взял… Неужели отец подумал, что он — трус?.. С того самого дня Мехмет всячески старался показать отцу, что он «не тряпка», ему хотелось, чтобы отец гордился и любил его. Он хотел быть таким же мужественным и бесстрашным, как папа. Ну, таковым он ему казался в раннем детстве, пока однажды он не застал ту ужасную ссору отца с матерью… А вот после того, как мать наконец вернулась, и они с отцом привезли маленького Али, то они с Ахметом оба почувствовали себя уязвленными и одновременно растерянными. Когда мать взяла младшего брата на руки и принялась баюкать, Мехмет вновь готов был разрыдаться. Ему не хотелось, чтобы мама ласкала этого непонятного маленького брата, почему она любит его, когда есть он, Мехмет! И именно он — ее «самый храбрый лев», как она его всегда называла. — Я хочу, чтобы ты была моей мамой, и все! Больше ничьей! — сказал он ей в тот же день, когда, улучив удобный момент, пришел к ней. — Но я же и есть твоя мама, родной! — улыбнулась она, прижимая его к груди. — Твоя и твоих братьев. — А я тебя люблю больше всех, вот! — уверенно заявил он, еще теснее прижимаясь к ней, после чего положил голову ей на плечо. Примерно месяц спустя Мехмет, скучая в одиночестве (мать повезла Ахмета к врачу, чтобы сделать прививку, напрочь игнорируя его протестующие вопли, что он «не хочет, чтобы его кололи иголкой») зашел в детскую. Няньки, нанятой родителями для малыша, поблизости не было, и Мехмет с опаской приблизился к кроватке и чуть отодвинул кружевной полог. Али спал, но тут вдруг открыл глаза и, как Мехмету показалось, с удивлением уставился на него. Мехмет улыбнулся ему и прошептал, что он, дескать, его старший брат, и пусть Али растет быстрее, тогда они станут играть вместе. Мальчик захныкал, и тогда Мехмет протянул руку, а Али вдруг цепко схватил его за палец. — Не бойся! — кивнул Мехмет. — Я и тебя тоже защищать буду, вот увидишь! Когда Али подрос он стал хвостиком ходить за братьями, прося, чтобы те приняли его в свои игры. Ахмета же это, случалось раздражало: — Иди отсюда! — прогонял он Али. — Мелкий ты еще, подрасти сначала, потом получишь право играть с нами. Пошли, Мехмет! — тянул он его с собой. Али в ответ вскидывал на него свои огромные, так похожие на мамины, глазищи, жалобно всхлипывал, и у Мехмета сжималось сердце: — Ну, пусть он тоже с нами поиграет, Ахмет! — говорил он, и брат нехотя кивал. А когда однажды Али случайно сломал деталь от нового конструктора Ахмета, тот замахнулся на младшего брата. Али съежился и расплакался, а Мехмет тут же оттолкнул Ахмета от младшего: — Ты чего? — напустился на него Мехмет. — Он же маленький еще! — Нечего трогать мои вещи! — крикнул Ахмет. — Еще раз что-нибудь сломает, я его так поколочу!.. И ты меня не удержишь! — Тогда я маме все скажу, — прищурился Мехмет. — И вообще… больше ни во что с тобой играть не стану! — Предатель! — выплюнул Ахмет и убежал. — Почему он так сердится, братик? — тихо спросил Али. — Я не хотел, чтобы он злился! — Оставь его, — Мехмет потрепал Али по голове, — идем лучше твои машинки новые посмотрим. И Ахмет тоже потом придет, вот посмотришь! Ахмет и впрямь быстро остывал, прибегал к братьям и просил извинить его, он де не хотел никого расстраивать и обижать. Правда, хватало его до следующей размолвки, но тут уж ничего не поделаешь, ведь даже родители не смогли изменить его характер. Али он так и продолжал время от времени задирать, а иногда старался подставить его перед родителями, чтобы те рассердились и отругали его. Видимо, и тут всему виной была ревность… Даже сейчас он время от времени начинает подначивать и подкалывать Али, стараясь вывести его из равновесия, а если вдруг ему это удается, лишь ехидно посмеивается. Мама злится и говорит, что они ведут себя как маленькие дети, а потом просит его вмешаться и повлиять на братьев. А что он может, если Ахмет упрям, как сто ослов?! Если же в доме случались какие-то неприятности, это все же помогало им троим сблизится. Скажем, когда без малого пять лет тому назад мать попала в автомобильную аварию, в доме будто жизнь остановилась. Они с Ахметом как раз приехали на каникулы домой, предвкушали радостную встречу, потому что, к чему скрывать, соскучились по родителям и по Али. Но, как выяснилось, мать буквально за два дня до их приезда попала в аварию и находилась в больнице. — Почему же нам не позвонили? — спросил у отца Мехмет. Отец пожал плечами, потом как-то растерянно и жалобно, что совсем на него было не похоже, посмотрел на него и тихо проговорил: — Вы бы только зря волновались, да и… Знаешь, сынок, у меня все в голове смешалось! Я только и думал о том, чтобы с вашей матерью ничего не случилось. Потому что, если случится, то я… — у него перехватило дыхание, и он резко отвернулся. — Пап, ну не надо так! — Ахмет осторожно тронул его за плечо. — Не расстраивайся! Все хорошо будет, вот посмотришь! — Да, — рассеянно кивнул отец, — да… Лишь бы только она потом простила! — еле слышно прошептал он. — Что? — удивленно моргнул Ахмет, а Али, услышав это, пулей вылетел из комнаты, не сказав никому ни слова. — Чего это с ним? — не понял Ахмет. — Он, бедный, места себе уже который день не находит, — отозвался отец. — Сами знаете, как он привязан к матери. Ахмет вздохнул и пошел следом за Али. Мехмет постарался расспросить отца, как случилось, что мать поехала на деловую встречу одна и притом еще на такси, а не с шофером, но отец пробормотал что-то невнятное, мол, Ферхат не смог отвезти, так как уехал домой к родным. Пожав плечами, Мехмет пошел к братьям. Али сидел у себя в комнате на диване, прижимая к себе подушку, а Ахмет молча смотрел в окно. — Ладно, я… надо посмотреть, как там папа, — проговорил он наконец и поднялся со своего места. — Али, — Мехмет сел рядом и провел ладонью по его волосам так, как это всегда делала мама, — малыш, не грусти, слышишь! Ну, хочешь, завтра мы с тобой вместе поедем в больницу. Попросим и, может, нас пустят к маме, а? Али молча помотал головой, а потом вдруг кинулся к нему, обнял и расплакался, уткнувшись ему в плечо: — Ты не видел, брат, — всхлипывал он, — как это… ужасно все было! — он захлебывался рыданиями, стараясь совладать с голосом и повторял только невнятные обрывки фраз. — Столько крови, и он… Даже руки в крови… Врачи сказали: худшее… Понимаешь, брат, «может случиться самое худшее»! Что это значит, что?! Мамочка моя… Мама! — Тшш! — Мехмет прижал его к себе и погладил по спине. — Ну, тихо, тихо! Не плачь, слышишь, мама скоро поправится, правда, я тебе обещаю! Как Мехмет позже узнал, Али тогда поздно вернулся домой, и он видел, как скорая забирала мать в больницу. Судя по всему, авария произошла неподалеку от дома, на шоссе, и сначала ее привезли домой, а потом уже вызвали врачей. Странно, конечно, что скорую не вызвали сразу, но возможно, она сама была еще в сознании и хотела ехать домой… Они с братьями ездили в больницу каждый день, чтобы выслушать: мать пока в реанимации, но «положительная динамика есть, операция прошла успешно, надо ждать». В тот день, когда ее перевели в палату, отец поехал к ней и вернулся сам не свой. Он сказал, что она еще очень слаба, поэтому никого не хочет видеть, да и врач говорит, ей вредно волноваться. В один прекрасный день Мехмет не выдержал и, не дождавшись возвращения отца, тоже поехал в больницу. Али еще был в колледже, а Ахмет отправился к какому-то своему приятелю, потому что тот тоже вернулся погостить к родителям в Мидьят, и им захотелось встретиться. — Уходи, я тебе сказала! — услышал он голос матери из-за приоткрытой двери палаты. — Ну, послушай, Азизе, — никогда прежде он не слышал, чтобы отец говорил вот так, умоляющим голосом, готовым сорваться в рыдания, — умоляю тебя! Выслушай сначала, а потом… Хочешь — убей, но только не отталкивай! — Я хочу одного, — повторила мать, — чтобы ты не приходил сюда больше! Не трогай меня, не прикасайся! — воскликнула она. — Хорошо, родная, как хочешь, — покорно проговорил отец. — Мы… мы позже поговорим. Мехмет быстро забежал в открытую дверь уборной, чтобы не столкнуться ненароком с отцом, а потом, выждав какое-то время, отправился к матери. Она сидела в кресле у окна, шторы были опущены, видимо, чтобы не слишком бросался в глаза кровоподтек на ее левой щеке, который еще не полностью сошел после операции, и небольшой шрам на подбородке. — Мама, — он опустился на колени и припал к ее рукам, — как же я испугался за тебя! — Мальчик мой, — тихо проговорила она, гладя его по волосам, — Мехмет… Что ты, милый, не надо плакать, все пройдет! Пройдет… Она долго расспрашивала его, как у них с Ахметом идут дела в колледже, улыбалась, когда он рассказывал, как Али сам каждый день прибирается в ее комнате, ставит на столик у зеркала ее любимые цветы, как Ферхат просил передать, что день и ночь молится о ее выздоровлении, а Эсма просила узнать, не прислать ли что-нибудь вкусненькое. Что у них произошло с отцом, Мехмет расспрашивать не решился. Сам отец рассказал им потом, что мать еще не пришла в себя после операции, она переживает, что у нее на лице останутся шрамы, а кроме того, ей дают сильные успокоительные, и потому она покуда никого не хочет видеть. Однако, даже и после окончательного выздоровления матери, они с отцом так и не помирились. Мехмет прекрасно видел, что мать едва ли сказала ему пару слов после того, как вернулась домой, а провожать Мехмета в аэропорт отец и вовсе не поехал, сославшись на неотложные дела. Когда же Мехмет с Ахметом вновь приехали на каникулы, он заметил, что родители общались друг с другом исключительно по вопросам фирмы… Впрочем, может быть, они успели уже не раз помириться и снова поругаться, потому что это, как там ни крути, не было у них редкостью. Мехмет прекрасно помнил ту давнюю ссору, свидетелем которой он стал в одиннадцать лет. Мать с отцом кричали друг на друга, она говорила, что он «совершенно рехнулся со своей дурацкой ревностью», а отец заявил, что «не позволит никому, тем более ей, себя дурачить и наставлять рога». А потом… что было потом, Мехмет предпочел бы забыть, но нет-нет, да видит это в кошмарных снах и по сей день. Отец сначала ударил маму, а потом обнимал ее, чуть не плача, и повторял, что не хотел такого. А вскоре отца не стало. Так получилось, что они с Ахметом в очередной раз собирались ехать домой на каникулы, и тут позвонила мать и сообщила, что отец погиб. Ахмет прорыдал тогда всю ночь, как ребенок, повторяя только одно: он не верит, что папочка оставил их одних! Ни мать, ни Али не плакали, и именно за это Ахмет обиделся на них. Ему кажется, что мать «не ценила и не любила папу», а Али «во всем ей поддакивает». Объяснять ему, что для того, чтобы скорбеть, вовсе не обязательно рыдать и биться головой о стены, просто бесполезно. Если уж он что вбил себе в голову, его уже не переубедить. Хуже всего, что Ахмет стал срываться по любому пустяку и скандалить с мамой. То, что он устроил вскоре после похорон отца, и вовсе не поддается объяснению. Он просто взял и открыто нахамил матери в лицо, заявив, что она «неблагодарная, потому что предала память отца». Видите ли, выгнала тетку Фюсун — да как она могла! Умереть можно со смеху! Ахмет жалеет их «милую» тетушку. Ту самую, которая называла их не иначе как «эти отродья» и без конца грубила отцу и матери. Напоследок она попыталась унизить мать и наговорила ей гадостей, но Мехмет услышал и поставил ее на место, заявив, что она не имеет никакого права говорить в подобном тоне ни с ним, ни тем более с его матерью. Они — хозяева в доме, а если тетушке что не нравится, так где дверь, она знает. По истечении времени Ахмет, кажется, немного успокоился, но все равно нет-нет, да принимается опять за старое.***
— Так ты насовсем вернулся? — спросила тем временем у Мехмета Ясемин, выдергивая его из воспоминаний о недавнем прошлом. — Да, — кивнул он. — Я уж и дождаться не мог, когда приеду, знаешь ли! Ахмет вот тоже не захотел там один оставаться, вернулся со мной. Доучится дома, на заочном. — Ясно… — Ясемин вздохнула и отодвинула от себя пустой стакан. — А ты… как будто другим стал. — Да? — улыбнулся он. — Каким? — Взрослым, — прищурилась Ясемин. — А я, ты знаешь, может быть… скоро замуж выйду. — Вот как? — изумился Мехмет. — Малышка Ясемин, которая мечтала о том, что станет знаменитой актрисой! — вспомнил он, как она однажды поделилась с ним заветной мечтой. — Но ни мать, ни дядя мне не позволили, — вздохнула Ясемин. — Говорят, что все актрисы — падшие женщины. — Мой отец говорил то же самое, — хмыкнул Мехмет. — Дядя нашел мне жениха, — тихо проговорила Ясемин, глядя в сторону. — И кто он? — полюбопытствовал Мехмет. — Ты не знаешь, — вздохнула Ясемин. — Один знакомый родителей из Мардина. — Понятно. Ну… — Мехмет смешался под ее изучающим и таким одновременно грустным взглядом, — мне наверное пора уже. Пойду! — Что ж, удачи тебе! — кивнула Ясемин. — И тебе! — отозвался он. — Будь счастлива. Он расплатился с официантом, поднялся и направился к выходу, к своей машине. Все время, пока он шел, он так и чувствовал на себе взгляд Ясемин. Мехмета не покидало ощущение, что она хотела сказать ему что-то еще. Или же она ждала от него чего-то, что он скажет ей нечто важное… Но увы, ему уже нечего было ей сказать. Сейчас, сидя с ней за одним столиком, он понял, что вся прежняя романтика осталась там, в далеком детстве и юности. Немного грустно, но ничего уж не поделаешь. Мехмет вздохнул и открыл дверь своей машины. Надо ехать домой. Во-первых, его ждут братья: Али просил подбросить его после обеда в спортзал, где у него намечена встреча с приятелями, а Ахмет ждет его, чтобы скоротать вечерок в баре. Главное, как и всегда, чтобы мама не прознала и не ругалась уж слишком. Ну и, разумеется, маме тоже надо помочь. Недавно он начал работу в фирме, мама стала доверять ему кое-какие дела, и Мехмет поэтому чрезвычайно горд собой. Кроме того, у него с недавних пор появилась еще одна тайна… Она работает учительницей в младшей школе, и пока что это все, что Мехмету удалось о ней узнать. Но он никогда не останавливается на полдороги, потому что, как учила его мама, Асланбеи всегда добиваются своего.