Семейное у нас не только безумие

      Как только собрание завершилось, Долорес заманила в свои любовные сети девочку из охраны одного члена Совета Директоров. То была низенького роста богиня с карамельной кожей, глазами цвета виски и пухленькими розовыми губками, которым самое место меж ног мадам Куратора Харгривз.       Несколько обещаний, что не отругают, парочка сладких комплиментов и вслух озвученные желания об общении в горизонтальном положении. Сэйди или Синди — Долорес не запомнила имени, да и не планировала запоминать, — быстро согласилась и, позволив себя обнять и немного помять груди четвертого размера, последовала к отелю.       Ночь сулила быть многообещающей. Лучший номер на три дня, куча алкоголя и закусок разных видов, вкусов и запахов, и конечно же сногсшибательная красотка в одном лишь чёрном белье, готовая раздвинуть свои ножки от одной лишь улыбки. Всё что нужно для отличного отдыха. Так Долорес думала, пока не поняла, что её любовница накидалась слишком сильно.       — Сегодня я ваша кошечка, мадам Куратор, — хихикала Сэйди, забираясь на кровать на четвереньках и виляя бёдрами, изображая так хищника, готового к броску.       — Хорошо, — нервно рассмеялась Долорес, видя, как "кошечку", голосившую максимально противно, водило из стороны в сторону. — Иди ко мне, киса.       — Мияу!       Сэйди медленно приближалась, поддевая малиновыми ноготками простыни, мяукала, перебиваясь на смешки. Если бы громкость можно было убавить, Долорес бы поклялась, что нынешняя любовница очень даже сексуальна: большие груди, не помещающиеся в ладонях, игрывые облизывания губ проколотым языком, просто милая мордашка. Она могла возбудить... Но не пьяная, потому что, не прошло и минуты от её игры в кошечку, она кувыркнулась с кровати и залилась глупым смехом. Весь настрой кошке под хвост! Но ни Сэйди, ни Долорес не собирались легко сдаваться.       Вновь на кровати. Уже скинули оставшуюся одежду с бельём и устроились удобнее для настоящего веселья. Шестьдесят девятая поза, при которой партнёрше открывается возможность ублажить своим проколотым язычком блестящие чувствительные складки начальства, а Долорес же удобнее сминать и хлестать до горящих отметин смуглые ягодицы и целовать, посасывать опухшие половые губы. Забавно, что даже вульва отдавала чем-то приятно сладким. Карамелька, которую хотелось облизать всю. С такими церемониться долго не стоило, — они готовые к грубым ласкам, только свистни, — потому обняла за талию, вынуждая буквально сесть на лицо, протолкнулась длинным языком, потираясь о стенки влагалища, и стала выжидать звонких довольных стонов. Фиг там.       — Кифа? — с трудом, но позвала Долорес с языком во влагалище. Тело сверху никак не отреагировало. Если бы причиной были бьющие искры удовольствия, то внутри были какие-никакие сокращения, да и тряска видимая. А тут ничего. Ещё и ответные ласки стихли. — Тваю мафь...       Сэйди заснула, уткнувшись в кураторский лобок и потираясь о интимную стрижку носом. Вот так нагло и нелепо. Не оставалось иного выхода, как... Со всей дури ударить по заднице, вынуждая кису стать свинкой, визжащей по пробуждению от дикой боли и страха.       С тех пор Долорес искренне ненавидела девушек, называвших себя кошечками. Лишь только слышала "Мияу!", так сразу током будто прошибало.       — Девушка может быть хищницей и альфа-самкой в постели, но блять, я не зоофилка!