Семейное у нас не только безумие

      Ингрид прекрасно знала, что Номер Пять собирался ей дарить на день рождения, потому что, увы, ментальный дедуля слишком много и часто кликал по ссылкам о танцах живота — всплывающая реклама настойчиво рекомендовала обратить внимание на тысячу и один курс. Вот только была беда с этим выбром, так как Ингрид... не особо любила данные танцы. Но раз уж это решение Харгривза, то ладно. Все же это от большой любви и маленькой глупости. В общем, она ждала приглашение на занятие. И ошиблась.       Вернувшись поздно вечером домой, она застала дорожку из лепестков роз — ох уж эта пошлятина, — и россыпи золотистого песка. Всюду были расставлены ароматные свечи, что запахом своим погружали в ночную восточную сказку. Сандал, кардамон, карамель... ох, от них приятно кружилась голова. Ингрид аккуратно следовала по цветочно-песочному пути, разглядывая разноцветные полотна, что обращали дом в некое подобие волшебного шатра, но стоило оказаться в спальне, то шатёр сменился покоями султана: золотыми нитями украшенные подушки лежали на полу, заманивая удобнее устроиться на них, маленький столик, заставленный необычными подносами со свежими ягодами, фруктами, а ещё сладостями и, что удивительно, разносортными морскими продуктами, графинами с разными сладкими винами, и всюду дорогие ткани, море запахов. Заиграла музыка. За прозрачной алой тканью появилась стройная фигура. То явно был Пятый, но стоял он в столь причудливой для статного мужчины позе.       — Я ждал тебя, звёздный свет моей тёмной жизни.       Чуть не кувыркнулась от неожиданности, потому поспешила сесть за стол. Музыка — ох уж эта "Арабская ночь", — зазвучала громче, и перед глазами явился танцор, облаченный в рубиновые полупрозрачные штаны. На поясе звенели украшения и небольшие монетки. А любимое, явно пылающее смущением лицо частично скрывалось за тонкой вуалью.       Номер Пять был прекрасен в своем полураздетом манящем образе. Стройное светлое тело плавно, словно змейка, изгибалось в такт музыке, демонстрируя движение аккуратных крепких мышц. Медленно, будто боясь обжечься, он то вышагивал вперед, то, томно выдыхая и чуть откидываясь торсом, шагал назад. Тянул к ней, своей хозяйке, руки, звеня браслетами, вместе с которыми зашёлся приятным шумом пояс от медленных и игривых движений бёдрами. Но будоражил сознание не только восхитительный танец, а то, что скрывалось за мягкими тканями. Пятый без них был абсолютно обнажённым. Можно спокойно разглядеть редкие пеньки тёмных волос на ногах, созвездия родинок, его упругие ягодицы, по которым так хотелось шлёпнуть. И постепенно возбуждающийся член. От этого просто невозможно оторвать взгляд даже тогда, когда за шею закинули платок и чуть дернули вперед.       — Мой свет желает большего? — Ингрид болванчиком утвердительно закивала. — И я.       Извиваясь, Пятый встал максимально близко, позволяя раскрасневшимся девичьим щекам потереться о его бёдра. Осторожно обернулся, разрешая не укусить, — а жаль, — но грубо смять пальцами ягодицы, вынуждая танцора тихо зарычать. А после развернулся и тут же приглушенно застонал от ладони, скользнувшей по всей длине члена через ткань, — уже появились влажные пятна, боже! — и холодных губ, оставивших после себя бордовый след.       — Тебе нравится? — шумно выдыхая, поинтересовался Пятый, специально поддаваясь вперёд, чтобы потереться пахом о ладонь.       — Безумно... А теперь снимай свои прозрачные тряпки и позволь мне расцеловать тебя всего! — выпалила Ингрид, да тут же закусила губы. Слишком откровенно вышло.       — До конца этой реальности, я весь твой. Но сегодня, в честь твоего дня рождения, я твой верный раб, готовый выполнить любой безумный каприз.       — Я могу вытрахать из тебя душу?! — Лазурные глазки заблестели в предвкушении.       — Гри... Не порть момент! — то ли прорычал, то ли рассмеялся Харгривз, заваливая Ингрид на пол и прекращая как танец, так и поток глупостей горячим поцелуем.