***
— Мы сюда приехали делать что? Отдыхать. Джефферсон, слушаю твои предложения! — усмехнулся Нокс, откинувшись на спинку дивана. — …Что вы знаете о конных прогулках? — Ты меня не затащишь второй раз! — заверещал Лафайет, залезая в кресло с ногами. — Возражающие остаются здесь. Давай, тебе понравится… — Слушай, я уже повёлся на твои сладкие речи однажды…***
Нокс, Адамс и Лоуренс остались дома. Гамильтон мог врать всем. Себе, бегая по лезвию риска. Вашингтону и Элайзе, беспокоящимся на счет его переработок. Даже Джону. Всем, кроме Лафайета. Он каким-то образом выпытывал все, что хотел слышать. — Признайся, ты только что пялился на зад Джефферсона в бриджах. Давай, я знаю, тут трудно не засмотреться. — Я — что?! Лафайет, ты в своём уме? Я, на этого… засранца?! — Слушай, ты не замечаешь очевидных вещей… — Мальчики, что тут опять происходит? — почти строго спросил Джордж, держа под уздцы серого коня. — Ничего. Он не признаёт, что пялился на… — Жильберу закрыли рот. Жильбер промолчал, но укусил за пальцы. — Отложите споры на потом, ладно? Мужчинам вывели ещё двух лошадей: одна была белой, с темно-серыми пятнами, а вторая гнедо-пегая. Выбор Александра был очевиден, и вот он уже на ходу, догоняет остальных. Конь Томаса был вороной, и отлично смотрелся рядом с временным хозяином. В седле виргинец держался довольно уверенно. Ладно, да, ему идут бриджи. — Не отставай, пенсионер! — победным кличем отозвался темноволосый, потянув поводья на себя. Конь ускорился. — Ах ты так?! Ну, погоди у меня! — также живо отозвался Вашингтон, срываясь следом. — Мы за ними? — скептически уточнил Дю Мотье, поворачивая голову. Алекса там не было. — Ну конечно! Мари не поспешил, наоборот, затормозил окончательно. Он просто молча смотрел на три удаляющихся силуэта, трепля лошадь по гриве. Да, он определённо счастлив.***
В какой-то момент ситуация вышла из-под контроля, и буцефал Джефферсона встал на дыбы. Наездник такого поворота не ожидал, из-за чего оба свалились на траву. Томаса приложило о какой-то камень, а тяжелое тело мерина хорошо так придавило руку. — Твою же ж мать.. — ругнулся себе под нос виргинец, шикнув от боли. Конь, побарахтавшись на земле, весьма быстро встал и отошёл на безопасное расстояние. Гамильтон явился раньше. — Джефферсон, живой? — на ходу спешиваясь уточнил Александр, подходя ближе. — Лучше всех, встать помоги... — прокашлялся министр, поднимаясь не без посторонней помощи. На самом деле, он ждал, что кариб над ним посмеётся.. — Что с рукой? — серьезно спросил финансист, отчего Томас невольно вспомнил отца. — Джефферсон, мать твою, тебе этой рукой писать – не переписать! — Что за крики, кто упал? — наконец, прискакал Джордж, отвесив подчиненному подзатыльник за "пенсионера" — Этот гений. Возможно, сломал руку. Травматолог далеко? — В Монтичелло есть медсестра, в случае чего разберусь как-нибуть! — фыркнул Томас. В ту же секунду Гамильтон ткнул его в локоть, заставив зашипеть и зажмуриться. — Понял, я понял! Секретарь улыбнулся. Не едко ухмыльнулся, не ядовито скривил губы. Улыбнулся. Просто, по-доброму так. И, Алекс с ужасом признаёт, что это было красиво.***
— Ушиб, ничего серьезного. Через пару дней будет как новенький. Александр узнал, что "бесстрашный" Томас Джефферсон паникует, видя шприцы, и ненавидит уколы как явление. Забавно. Чтобы вколоть дозу обезболивающего, пришлось звать на помощь Вашингтона, который стоял рядом и внушал фантомную уверенность. — Фу, чтоб я ещё хоть раз в этой жизни поехал кататься на лошадях.. — прокашлялся виргинец, стараясь избавиться от запаха нашатыря. — Это тебя Бог наказал за то, что ты меня пенсионером обозвал.. — прыснул Джордж, откидываясь на кресло. На улице было уже темно. — Итак, сутки подходят к концу. Что у нас есть из запасённых игр? — Вы когда-нибудь играли в "Я никогда не..."? Смысл в том, что если ты делал что-то из сказанного – пьешь. Начнём с шотов, тут завалы виски, отец Томаса любил, я помню... — заговорщически хмыкнул Джеймс. Слуги принесли алкоголь, стаканы, какие-то закуски. Право первого слова предоставлялось Вашингтону. — Начнем с мягкого. Итак.. я никогда не засыпал на учёбе или работе. Посмеиваясь, Лафайет, Томас и Алекс опустошили первые шоты. Кто бы сомневался. — Моя очередь. Я никогда не говорил, что какая-либо вещь моего друга хороша, если она выглядит отвратительно. — хмыкнул Александр, осматривая команду. Выпили Джеймс, Лоуренс и Адамс. — Как ты мог, Джейми.. — буркнул Томас, закатив глаза. — Я ненавижу твои розовые фраки. — Начнем с того, что это малиновые жакеты, закончим тем, что ты мне сам ещё три таких подарил. — Потому что тебе они нравятся. — Ал, официальная форма на тебе смотрится отвратительно! — рассмеялся Джон, похлопав друга по плечу. Адамс промолчал. — Думаю, теперь я. Итак, я никогда не.. — начал Нокс. Все смеялись, пили и рассказывали истории.***
Икнув, Гамильтон усмехнулся. — Хорошо-хорошо, я говорю. Итак, я никогда не целовался с лучшим другом! Не сговариваясь и не проронив ни слова, Джефферсон сначала чокнулся с Маркизом, после – с Джеймсом. Он не собирается объясняться. Ладно, взгляд Вашингтона он не вынесет... — Я подкатывал к Джеймсу всю старшую школу и университет, а Лафайет просто не умеет пить. — Он отвратительно флиртует. Томас – абсолютно безнадежный романтик. Однажды он настолько плохо сделал даме комплимент, что от неловкости и стыда мучился от мигреней. — Джейми, мы поклялись молчать об этом... Все были слишком пьяны, чтобы соображать и объяснять это более логично. Всем было слишком хорошо.