Пожалуйста, читайте эту часть с осторожностью: присутствует детальное описание избиения с сопутствующим ущербом — кровь, синяки, раны — и попытки группового изнасилования, суицидальных мыслей. Если кому-то неприятно, противно, травмирующе читать подобное — перед и после части текста, в которой присутствуют ранее описанные «метки», будет стоять жирное троеточие в квадратных скобках […]. Также в примечаниях после части будут полезные ссылки о том, что делать, если Вы, не дай Боже, с таким столкнулись.
Ваша Бру
________________________________
Перо скользило по бумаге удивительно живо, выводя смертельный приговор скачущими полу-печатными буквами. Недавно вправленный мадам Помфри вывих кисти, что Поттер сам не смог бы ни скрыть, ни вылечить, неприятно саднил фантомной болью, но пальцы уверенно выводили шутливые слова и обращения. Будто Гарри даже ему пытался показать, что как-то похуй, если честно, что он выйдет из этого победителем, а не наденет кольцо Всевластия на чужой безымянный пальчик, что он вот такой вот Джеки Чан — напролом кунг-фу приёмами. Индиана Джонсон — шутки, смелость и харизма. Терминатор — несгибаемый, «I’ll be back, сучары». Хотя из него что Джеки Чан, что Индиана Джонсон, что Терминатор — всё хуйня. Потому, что он — просто Гарри. Маленький незримый герой какой-то там условной войны, о которой напишут книгу и снимут фильм, сделав его карикатурной версией себя. Зачем ему условная, когда в чудо-шараге своя похлеще? Разница лишь в том, что по «своей похлеще» книг не напишут и фильмов не снимут. «Своя похлеще» останется в стенах замка колкими взглядами, нелестными фразами, кулаками, что обновляют синяки, и ложью про веру в Избранного, про поддержку. Творя дерьмо, никто не хочет его же потом жрать. Не так ведь устроен процесс пищеварения, неучи. Гарри почти вдавливает кончик пера в пергамент, оставляя жирную кляксу вместо точки. Он больше не хочет ни условной, ни «своей похлеще». Не хочет воевать. Не хочет вставать, когда уронили, и делать вид, что невъебаться сильный, игнорируя панические атаки и паранойю. К Мордреду в задницу Ваш грандиозный план, профессор Дамблдор, сэр. К Мерлину на член предназначение и пророчество. Хватит с мальчика. Хватит. Навоевался. Набегался. Прибежал. Хэдвиг понимающе ухает и трётся о хозяйское плечо. Гарри дарит ей лёгкое искривление губ и запечатывает конверт, подписывая. «Тому Марволо Реддлу эй-кей Володе» — гласят зелёные чернила. Прошлый Гарри сам насмехается над собой настоящим. Надорвать животик можно. — Ты знаешь, кому отнести, девочка, — шепчет юноша, вручая письмо сове. Гладит её перья, привязывая шоколадную лягушку к лапе. — Он не тронет тебя, — почему с такой уверенностью? — Лети, моя хорошая, можешь остаться там. Возможно, возвращаться уже не будет смысла. Хэдвиг рассерженно клюёт Поттера в палец, словно читая мысли. — Ай, понял-понял, извини, я жду тебя. Сова взмахивает громадными, по меркам сов, крыльями и вылетает в секунду образовавшееся окно. Гарри даже не удивляется такому трюку, только устало выдыхает и пересаживается на кровать. Горбится, пока втирает в запястье обезболивающую мазь. Она день как перестала быть нужной, не давая никакого эффекта, но Поттер всё равно усердно расходует те несколько миллилитров, что дала ему колдоведьма. Наверное, надеется, что намешанные травы смогу проникнуть глубже нервных окончаний, туда, где болтается что-то вроде души. Или изорванной психики. Но они не проникают и не лечат, едва опоясывая запястье холодом. Бесполезно. Кровать тихо скрипит, когда Поттер падает на неё спиной. Мазь источает резкий мятный запах, юноша, смотря в потолок, кривится. Отдергивает от себя подальше руку. Тошно. От всего. От себя — вдвойне. Он же просто сдался, написав это чёртово письмо. А так кичился своим внутренним стержнем. Так гордился, что не терпила, а проработал принятие. Кто знал, что внутренний стержень — это анальная пробка с гравировкой «спаситель», которую надо было вытащить, чтобы не свербило в толстой кишке? Вот и Гарри не знал. Пошёл по пути ещё более меньшего сопротивления, чем шагал до этого. Он убил себя. Не своими руками, конечно, слишком морально ослаб, чтобы занести над венами нож. Вверил своё самоубийство другому, тому, кто жаждал трупа уже шестнадцать лет. Интересно, Тёмный Лорд — некрофил? Или педофил? — Педокрофил, может, — Поттер обречённо рассмеялся. Цените, Лорд Волан-де-Морт, Избранный печётся о Вашем сексуальном здоровье. Стоило бы написать, чтобы он не думал трахать труп потом. Бр-р. Во всяком случае, изменить уже ничего не выйдет. Своеобразно прощаясь с жизнью, Гарри учёл: прошлое — это прошлое, на его будущее, составляющее всего семь дней два часа и три минуты до Хэллоуина, оно никак не повлияет. Прошлое лишь останется неизвестными никому воспоминаниями, что пронесутся перед стекленеющими зелёными глазами в мгновение ока прежде, чем наступит смерть мозга. Вспомнятся и Дурсли с их жестоким обращением и жутко-ласковыми улыбками соседям; вспомнятся Пирс и Дадли, без устали гоняющиеся за мальчишкой по дворам; вспомнится крыша, на которую его закинуло магическим выбросом, отросшие волосы и уменьшенный омерзительный старый джемпер Дадли, так и не добравшийся до Бразилии боа констриктор в зоопарке, исчезнувшее стекло; вспомнится маггловская школа и безразличие людей. Вспомнятся невероятные три года обучения в Хогвартсе, когда всё было ярким; Хагрид, Рон, Гермиона, Невилл, Луна, Фред, Джордж, Сириус, профессор Люпин, Молли и Артур, даже профессор Снейп, Драко и Ко. Не обойдёт поток воспоминаний стороной и Пушка, Василиска, Гремучую иву, Арагога, летающую машину мистера Уизли. Квиддич. Обломок души Тома Реддла, переписки с которым Гарри с теплотой хранил в ящике первой разбившейся в дребезги влюблённости. Вспомнятся обвинения на втором курсе: «Поттер — наследник Слизерина»; вылетевшее из кубка на четвертом курсе имя — то, с чего началась вся вакханалия, опускающая в депрессию. Смерть Седрика. Дальше — лишь усугублявшееся состояние как внутри, так и снаружи. Такое же игнорирование от взрослых и убеждение мадам Помфри — единственной, кто догадалась, — не сообщать в Мунго, иначе Хогвартс бы прикрыли, а у Гарри миссия на носу — вы знаете. Поттер улыбнулся. По крайней мере, у него будет, что вспоминать перед смертью. И он обязательно извинится за то, что не смог быть для них достойным героем, победившим Тёмного Лорда. По крайней мере, после смерти Гарри Поттер наконец будет свободен. Логично завершить, закончив там, откуда начал.***
[…пожалуйста, читайте дальше с осторожностью…]
19 октября, 1996 год, за три дня до написания письма.
Последняя отработка у Снейпа. Гарри дёрнулся. На этот раз пока последняя. Сколько ещё таких будет — не известно. Хотя, конечно, существовала вероятность, что Амбридж, обозлённая и разочарованная Долорес Амбридж, которой всё не удавалось с середины пятого курса куснуть Поттера за кисть, когда-нибудь выиграет их с Северусом «камень-ножницы-бумагу», заграбастав в своё розовое кошачье болото гриффиндорца. И будут они перекидываться юношей, отгрызая баллы факультета просто за то, что у него левое веко не в такт моргнуло. Впрочем, пока у Гарри всё отлично. Высовываться, как и раньше, не планирует, а отработка подарила Поттеру неделю спокойствия. Драить котлы и убираться в классах было меньшим из двух напрягающих его зол. По правде сказать, эта неделя действительно выдалась на удивление спокойной. Дин и Симус всё меньше стали проявлять повышенное половое кулачное влечение к тельцу сокурсника, должно быть, потеряв всякий интерес, раз «живая» кукла не пищит мольбы; большинство ушло в некое подобие нейтралитета, граничащего с полным игнорированием: у кого экзамены на носу, кто — просто заскучал. Не то, чтобы Гарри действительно помнил имена не сокурсников. В квиддичной команде воцарилось, наконец, щемящее сердце ловца около-дружелюбие. Рон даже попросил помочь с эссе по ЗоТИ (Жаба Амбридж всё ещё оставалась занозой в причинном месте за неимением лучшего кандидата в преподаватели), на что Гарри, которому, честно, было бы достаточно услышать от Уизли «прости, я был неправ», с радостью согласился. Видимо, Гермиона всё-таки мало-мальски достучалась до рыжего друга. Или Поттер просто оказался единственным ближайшим вариантом и всё-таки заслужил свой статус всепрощающего придурка. Не так важно, на самом деле. Он не будет слепо верить, что все проблемы вдруг испарятся — уже разбил розовые очки стёклами внутрь, — как было на втором курсе, но, возможно, постепенно, маленькими шажками, Гарри заставит снежный ком уменьшиться. Поттер улыбнулся, перехватывая сумку поудобнее. Ему подарили надежду. Это грело. Последняя ступенька движущейся лестницы, что вела на восьмой этаж, вдруг исчезает из-под ноги, заставляя на мгновение потерять равновесие. «Очень смешно, замок,» — ехидничает в мыслях Гарри, отпуская шершавый угол арки. Он не придаёт значения этой детали, однако интуиция начинает судорожно свербить. Кого стоит поблагодарить за паранойю и тревожность? Вставайте в ряд, товарищи виновные. Правда, Поттер благодарить не собирается — там список длинный, а у него настроение хорошее и планы на этот субботний вечер. Гермиона должна зайти после патруля, Добби сегодня обещал горячий пирог с патокой и какао. Юноша сглотнул слюну и ускорил шаг. Да, да, определённо, у него куча времени на себя и своё ментальное здоровье, и он, вопреки, займётся им. А, впрочем, если задуматься, назовёт ли избранный хоть один момент, чтобы план работал так, как задуман был? Когда Гарри доходил свой второй круг около места, где обычно появляется громоздкая коварная дверь Выручай-комнаты, чьи-то ладони с силой опрокинули его на пол. Парень почти успел среагировать, мигом изворачиваясь и выуживая палочку, что меньше, чем за долю секунды, вылетела из его пальцев, повинуясь невербальному экспелиармусу. Следом в него, с другой стороны, прилетело инкарцеро, крепко стискивая жёсткими верёвками лодыжки и кисти. Больно, суки. Поттер шипел и пытался выбраться, затягивая магические узлы туже. Кисло. Он завалился на бок. — Ребят, смотрите, я поймал тёмную тварь, — загоготал знакомый голос, — Кев, не пора ли звать твоего отца? — Мне кажется, Малькольм, мы сами тут справимся, че эта шваль нам сделает, а? — Прокляну, блять, до девятого колена, Ке-е-ев, — зашипел Поттер — я ж тёмный, сука! В живот прилетел носок школьного ботинка, и Гарри закашлялся. Во рту образовался металлический солоноватый привкус крови. Парень сплюнул. — Тебя никто не спрашивал! — Поднимите его! — скомандовал кто-то. Интересно, кто? Сколько их? Человека четыре? Голова туманная. Кажется, он пропустил удар по лицу. Гарри почувствовал, как его резко рванули вверх (вывихнули плечо — Гарри слышал собственный крик под заглушающим) и содрали с него мантию, оставив в одной мятой рубашке. И совершенно жаль, что это не специальный сатин от Dior’а. Он услышал, как с него слетели очки и ударились об каменный пол. Вместе с этим звуком по щеке вновь прилетел кулак, пустив из носа кровь. Она красным пятном брызнула перед глазами. Веко заплыло. Кто-то пустил режущее проклятие и конфундус. Гарри сжал зубы, терпя боль. — Именно так надо поступать с тёмными тварями, которые угрожают нам повсеместно! Ну и что ты скажешь, Поттер? Поттер сплюнул кровавый сгусток и прохрипел: — Съебался в ужасе на хуй, ебанутый. Кулак, лицо — встреча. Голову парня отшатнуло. К нему наклонились и подняли за подбородок. Гарри скривился от дыхания. — Ну, че ты сопротивляешься, урод? Сдох бы уже — и дело с концом. Кажется, это был Малькольм. — Сдохну только вместе с тобой, урод, — Поттер вернулся оскорбление и попытался лягнуть, но получилось только неловко завалиться. Спасибо тем, кто держит, — не упал. Очень иронично. Пальцы издевательски закрутили голову в разные стороны, а мыльные серые глаза будто рассматривали, как товар. — Знаешь, я думаю, что ты нихуя не понял, Поттер. Преподам-ка я тебе урок. Пустите его. Гарри рухнул на колени. Ударился своими угловатыми суставами, заскулил сквозь зубы. Тело такое слабое и безвольное, что он ненавидел себя за это. Послушался звук расстегивающейся ширинки. Чужой ширинки. Гарри пронзил ужас. — Нет… Он помнил этот звук, помнил тёмную подворотню, пьяный басистый смех и сигналы полицейской машины. Тогда ему помогли, но сейчас? — Маль, ты переходишь границы. Если хотел трахнуть Поттера — так бы и сказал. Такого уговора не было! — Отвянь, Кев! — Мы на это не подписывались, Малькольм. — Да похуй, уходите! Я сам! Послышались удаляющиеся шаги. Всё. Конец. Ебучий случай жизни. Дальше — туман. Липкие пальцы на голой коже и члене, сосках. Мокрые противные поцелуи и смех. Благо, не было укусов. Единственное, что смог сделать Гарри до того, как случилось неизбежное, — шепнуть в бессилии: — Добби, спаси. И он аппарировал вместе с эльфом.[…продолжайте, всё кончилось…]
***
Кислый привкус желчи осел на корне языка — Гарри мужественно проглотил ком в горле, игнорируя режущей болью скрутившийся желудок. Воспоминания липко расползались к нервным окончаниям дрожью, холодным потом выступили на лбу. Сердце зашлось — и Гарри, подгребя подушку, непроизвольно свернулся калачиком вокруг неё. Зажмурился. Стало немного легче. Ему бы, конечно, бросить в себя обливиэйт и на хуй послать паническую атаку, но, по правде говоря, Поттер не хотел забывать. Не чувствовать, абстрагироваться от этого, будто с ним такое происходит каждый чёртов четверг после дождя, но не забывать. Забыть значит потерять часть опыта, часть того хитина, которым парень оброс. Забудет — и Гарри больше не будет Гарри. Поттер криво усмехнулся, покрепче прижимая подушку к скулящему желудку. Впрочем, забывать не хотелось ещё и потому, что мстительные духи от того и мстительные, что не забыли. Привяжется к Малькому и будет летать над ним, весьма остроумно комментируя каждый шаг. Второй Пивз, господа. Хоть плаксу Миртл порадует: она давно мечтала уединиться с Гарри в вечности. Легкий хлопок аппарации сотряс давящую тишину. Гарри приоткрыл веки, почти не удивившись лопоухому существу перед ним. — Гарри Поттер, сэр, звал Добби, Добби пришел, чтобы помочь сэру Гарри Поттеру, — большие глаза уставились на парня, который даже не помнил, как шепнул имя домовика. — Добби, — Поттер не узнал собственный срывающийся голос, — принеси мне, пожалуйста, умиротворяющий бальзам и зелье сна без сновидений, ладно? — Добби сделает! — просиял эльф, — Всё, что угодно, для сэра Гарри Поттера! Парень, вздохнув и вновь закрыв глаза, только устало махнул рукой — и Добби испарился.***
У Тома Марволо Реддла снова болит голова и ноет кисть правой руки, пальцы которой фантомно ощущают тонкость золотого пера, не требующего чернил. У Тома Марволо Реддла на столе горы бумаг и записей на каких-то клочках «чтобы не забыть». У Тома Марволо Реддла стакан огневиски перманентно пополняется, а лёд в нём не тает. Том Марволо Реддл напивался, но не чувствовал опьянения. Он, разумеется, не такой и вообще не пьёт, это так — расслабление, хоть и тело приятно обмякает на громоздком кресле его вычурного от ворсинки ковра до лепнины на потолке кабинете в Малфой меноре. Том Марволо Реддл устал, но не привык сдаваться. Мужчина без интереса выслушал доклад Снейпа — единственного умного человека — и отпустил двойного агента обратно в Хогвартс. Затем говорил Гойл, и Том в который раз пожалел, что завербовал его. Таким несусветным долбоёбом ещё надо умудряться быть! Последним должен был явиться Люциус Малфой, но он отчего-то опаздывал, хотя обычно отличался своей дотошной пунктуальностью. Может, так он выражал протест по поводу того, что сегодня собрание не проходило в обычном формате Пожирателей: стол в обеденном зале пустовал, а домовые эльфы были менее загружены работой. Впрочем, это по-детски. Не успел Том сделать ещё один глоток, обжигающий горло, как в дверь постучали. Реддл приказал войти. — Милорд, — Люциус заметно нервничал, когда отвесил традиционный поклон, — у меня есть некоторая информация, поступившая от Снейпа несколько минут назад… — Не трясись, как кролик перед удавом, мой с-с-скольз-с-ский друг. Малфой сглотнул. Сделал вдох. — Поттер — Ваш крестраж. Том остался сидеть в кресле, будто в ступоре обрабатывая полученную информацию. Поттер. Крестраж. Крестраж. Поттер. Что. — Я прошу прощения? — Прокашлялся Реддл. — Мальчишка Поттер — Ваш крестраж, Милорд… В давящей тишине кабинета раздалось издевательское кваканье шоколадной лягушки.