***
– Я так понимаю, история повторяется? – насмешливо поинтересовался Арс. Прохладный собор – идеальное место для сервокамней. Дима натянул прорезиненные перчатки длиной почти до локтя, на Арсе были такие же. – И тебе привет, – он постарался, чтобы эти слова прозвучали снисходительно-доброжелательно. Развернул сумку. Звук открывающейся молнии эхом заплескался под стрельчатыми сводами. – Ого, – Арс, судя по интонации, театрально вздёрнул брови, – серьёзно? Линзы омаживать собрался? Дима посмотрел ему прямо в глаза: – Да. Верно. Короткий ответ. Голос максимально нейтральный. Выдержав зрительный контакт ещё пару секунд Дима невозмутимо вернулся к содержимому сумки. Первая партия линз уже стояла на каменном полу у кромки неонового озера. Арс на время совершенно оставил свою работу. – А я и не знал, что офицерам так мало платят, что приходиться возиться со стекляшками. Голос его всё больше и больше подсвечивала ироничная улыбка. Что правда, то правда. За омаженное стекло платили копейки, на которые, с учётом инфляции, сводить концы с концами умудрялся, видимо, исключительно Арс. Да, эта часть легенды была слабой, но Дима это учёл. Он снова взглянул на Арса, на этот раз искоса, лишь цепляя взглядом, но не задерживаясь: – А ты решил деньги мои считать? – Нет, что ты, – Арс ожидаемо вскинул ладони в преувеличенно-извиняющемся жесте. – Ну, вот видишь, как славно, – Дима бросил это почти безразлично, окунул в магию мягкую тканевую салфетку и, держа за рёбра первую линзу, бережно провёл по стеклу. Арс последовал его примеру и тоже вернулся к своей работе. Его, разумеется, не проняла Димина легенда, но, по крайней мере, прекратились вопросы, а значит, первая часть плана сработала.***
Дверь костёла открывается с выразительным скрипом, переходящим в рокот. После пересвеченной солнцем наружи глаза пытаются привыкнуть к полумраку. Внутри прохладно и тихонько гудят сервокамни. Каждый Димин шаг отдаётся эхом вдоль стен собора и ударами сердца – где-то в груди. Всю неделю Дима боялся. Он ждал Арса дома, в школе и рядом с айти-клубом, искал его силуэт в каждой тени и, наконец, понял, что бояться больше не может. Надо взять себя в руки и заглянуть страху в лицо. Жалкий клочок способности мыслить рационально напоминает о том, что Ястребы вообще никому не желают добра, а значит и Диме могли на счёт Арса, если уж не соврать, то, как минимум сгустить краски. Потому, наверное, Дима вот так и пришёл: один, просто отправился в костёл сразу после занятия в клубе. И теперь Диме страшно, и план кажется не таким уж хорошим, но убегать уже поздно. Арс сидит на рюкзаке с учебниками среди камней и провожает Диму взглядом. Когда расстояние между ними сокращается до нескольких шагов, он поднимается. На секунду опустив взгляд, Дима замечает, как из одного сервокамня вытекает тонкий, вялый, словно ещё сонный ручеёк магии и скапливается, как в чашке, в небольшом естественном углублении породы. Цвет магии – пронзительно-голубой. Из учебников Дима знает, что так выглядит чистая техномагия, но вот так, вживую видит её впервые, и это завораживает. Конечно, не настолько, чтобы потерять бдительность. Он спешит снова встретиться взглядом с Арсом и неожиданно для себя… Не смущается, не пугается, но что-то внутри его пронизывает – как в старом лифте, когда начинаешь ехать вниз. И дыхание перехватывает. Всего на долю секунды, но это невозможно не почувствовать. Глаза у Арса пронзительно-голубые, под цвет магии. Его лицо выхватывает из полумрака свет из узкого, убегающего в потолок окна, и у Димы есть возможность разглядеть каждую его черту. Им овладевает ощущение, что невесомой магией пронизано всё это место. Солнечный луч отражается от редких кувыркающихся в воздухе пылинок, окрашивая их в золотой, из-под стрельчатых сводов льётся тишина – холодная и приводящая в чувства, как родниковая вода в жаркий день. Лицо Арса пересвечено слишком ярким светом, и от этого он становится похож на сказочное создание вроде эльфа или феи. Кажется, будто он и должен обитать в костёле: настолько органично он вплетается в причудливую окружающую обстановку. – Здравствуй, Дима. Арс первым обрушивает карточный домик тишины, и Дима снова испытывает то непонятное чувство, только на этот раз к нему добавляется весьма определённый привкус тревоги: Арс знает его имя. Это ведь неспроста! – Привет, Арс, – Дима старается звучать спокойно, напоминает себе, что Арс пока ничего плохого ему не сделал. Арс молчит. Он смотрит на Диму, почти не моргая и отчего-то почти не дыша. Несмотря на это, волшебный момент временно затаился где-то под кружевом тёмной кафедры, и пространство костёла снова наводнено звуками: гулом камней, тоненьким эхом изредка падающих капель и – теперь Дима их слышал – хулиганистыми криками птиц, доносящимися снаружи. Всё это заставляет слышать отсчёт секунд, и, чем дальше они стоят и смотрят друг на друга – Дима – растерянно, Арс – … скорее всё-таки, вопросительно, – тем страннее становится. Наконец, Дима решается спросить напрямую: – Ты хочешь принести меня в жертву? Лицо Арса трогает гримаса максимального удивления: – Чего?***
Над Массивом золотился безмятежный августовсккий закат и Дима пытался вдохнуть его поглубже, чтобы немного расслабиться, но его уже заполнила раздражённая бодрость, заставляя шагать от костёла энергично и без сантиментов. Какой тошнотный этот Арс. Сарказм изо всех щелей, везде двойной смысл, везде псевдоинтеллектуальные аллюзии. Каждый вопрос, каждая шутка – как лупа, через которую он наблюдает, а как ты среагируешь на это? А вот на это? При этом его самого даже не колупнуть. Прав был дядя Серёжа: гладкий, как скотч. Гладкий! Дима с отвращением вспомнил его чисто выбритое лицо. Пубертатный мальчик, что ли? Снова чуть не вышел на Прямую, но вовремя спохватился и завернул в обход. Как выяснилось, очень даже кстати: на крыльце больницы как раз закуривал Антон. – Ничего себе! – Дима был столько же рад, сколько и удивлён. – Я думал, у тебя часа в четыре уже всё. – В три, – кивнул Антон. – Но пришлось задержаться, так что вот. Идти домой сразу из костёла не хотелось: не хотелось в новую квартиру заносить паршивое настроение. – Может, в городе посидим немного? Антон выглядел даже не усталым – как будто нехорошо потяжелевшим. Дима знал это состояние и ругал себя за собственную, непонятно откуда вылезшую слабость воли. Для успокоения совести он себе сказал, что, если Антон сейчас откажется, ну или хотя бы с сомнением скажет, что сегодня уже как будто сил нет, – он его уговаривать не станет и отправит (а лучше даже проводит) домой. Но Антон, видимо, ещё был слишком рад видеть Диму, чтобы отказаться от приглашения: – Баба Роза? – Лэндлорд… Они оба без вдохновения пытались удобнее устроиться на стульях в виде тронов с издевательски ровными, да ещё и высокими спинками. Дима пытался немного заземлиться, водя ребром ногтя по изгибу картонной подставки под пиво. Любовь всего касаться, чувствовать текстуры и (не)совершенства пришла в его жизнь в период отчаянных попыток овладеть своей бессовестной магией и так там и осталась. Антон обнимал пальцами стакан с минералкой. – Ты что-то нервничаешь, – заметил Антон, глядя, как Дима уже пару минут до красноты впивался ногтём в подставку, а потом подушечкой пальца её выравнивал. – М-да, – Дима раздражённо вздохнул. Антону-то толком и не расскажешь. Никому не расскажешь, если точнее, это ведь задание. – По работе раздражает кое-что, – наконец, выдал он что-то близкое к правде. – Даже бесит, если честно. Антон сочувственно поджал губы: – А рассказать нельзя, да? – Увы, – Дима благодарно вздохнул. И они немного помолчали в унисон. – Знаешь, – Антон, наконец, подал голос осторожно, даже, вроде бы, нерешительно, – если будет слишком донимать, я бы советовал обратиться к Арсу. У Димы внутри сразу вспыхнули новые языки раздражения, как будто на едва успокоившиеся угли щедро подули. Он недовольно изогнул бровь, но звучать постарался добрее – Антон-то ему ничего плохого не делал: – Серьёзно? Нет, пожалуй, такую плотность Арса на день своей жизни он точно не потянет. Антон тем временем совершенно искренне кивнул и спрятал взгляд где-то на ободке своего стакана: – Да, знаешь… – обнял локти, лежавшие на столе, – у меня год назад был тяжёлый период… Стрёмный очень. И Арс помог. И, ты знаешь, не расспрашивал ни о чём. Он просто почувствовал, что во мне что-то не то, и это забрал… Тут Диме действительно стало не до раздражения. Во-первых, Антон был уже не первым, кто на полном серьёзе уверял, будто Арс обладает какими-то не то целительскими способностями, не то бесконтактной психотерапевтией, а двое – это уже закономерность. Ну, или иллюзия кластеризации. Во-вторых: – Антон, тебе было плохо? Антон задрал плечи к самым ушам, пряча в них шею, как в гнезде: – Ага, – вздохнул тяжело, как человек, которого поглощают абсолютно нежеланные воспоминания. – Я тогда только полгода как в «скорой» начал работать, и как раз в мою смену у Платона Сергеевича – сердечная смерть. Дима болезненно-сочувствующе куснул губу. Попытался поймать взгляд Антона, но он продолжал тонуть в минералке. – Знаешь… Сейчас по-скотски прозвучу, но вот он дома не умер, – ноготь неожиданно соскользнул, и Антон ударил по гладкому стеклу костяшкой большого пальца. – И до больницы не доехал, чтобы там умереть… А прямо в машине. Пока я его спасал. На этих словах Дима расслабил собранные до этого в напряжённую груду брови и тронул Антона над локтем. – Ты тогда про маму вспомнил, да? – Конечно, – выдал Антон сквозь вздох почти беспросветного сожаления. – Тогда ни папа, ни скорая приехать не успели, а я ничего не сделал. – Ты не мог, – напомнил Дима, – тебе же всего восемь было. – Да, я знаю, – Антон кивнул без энтузиазма. – Тогда не мог, но в этот раз-то мог. – Вовсе не обязательно, – возразил Дима. – Иногда люди просто умирают. Антон снова вздохнул сквозь толщу воспоминаний: – Да… Я это, конечно, понимал логически, но чувствовал совсем по-другому. Дима отодвинул свой бокал немного в сторону, чтобы не мешал: – Понимаю… Мне жаль. Антон помялся ещё некоторое время, а потом смущённо усмехнулся: – Я тогда… Ну… Меня тогда это сильно затронуло. А в больнице же всегда есть одна-две инъекции для эвтаназии… Диму прошибло нехорошими мурашками. – Не в свободном доступе, конечно, но и защитная система у нас не городская. Да, короче, видел я, где они и как там, что… – снова смущённая улвбка. – Думал тогда: вот я какое-то время уже спасаю людей, откачиваю, делаю массаж сердца, инъекции… Наверное, заслужил одну инъекцию и для себя. Дима нашарил в кармане мелочь, оставил на столе и вывел Антона из бара. Снаружи уже стемнело и было по-августовски прохладно. – Почему мне не рассказал? – Дима обнял Антона над локтями. Они же всё это время созванивались. Не каждый день, конечно, но раз в неделю-две – стабильно. Неужели всё-таки настолько отдалились друг от друга за это время? Антон смущённо смотрел в сторону: – Слушай… Да я понимаю, что это всё глупо ужасно. Ну, и я, в общем, никому не рассказал. Ну, отец узнал, понятное дело, пытался поговорить, но я как раз потому и не хотел ни с кем разговаривать, что знал, что мне будут говорить, что это не моя вина и все дела. А я, ну, головой-то и сам понимал… Но меня тогда так в детство закинули… И казалось, что я совсем-совсем один. Тебе потому и не рассказал. Не хотел с тобой разговаривать, хотел, чтобы ты просто был рядом. Дима горячо обнял Антона, и Антон, даром, что в полтора раза выше, умудрился укутаться его объятиями. Ну конечно. Что ещё нужно в таких ситуациях? Разговоры – фигня. Это потом. А когда сил нет держаться от того, как плохо, – тогда нужен просто человек рядом, всё остальное – бессмысленно. Так же ведь и Антон Диму обнимал, когда погибли его родители. И ни о чём не пытался заговорить. Уже знал, каково это. – Пожалуйста, знай, что ты всегда можешь ко мне прийти. Ладно? – спросил он Антона, не выпуская из объятий. – Я знаю, – тихо-тихо отозвался Антон, благодарно дыша где-то рядом с волосами. – Давай пройдёмся? – предложил Дима, когда они так постояли ещё немного. Вчера они с Антоном так толком и не пообщались. Только по дороге со станции, но там идти-то минут пятнадцать, ну двадцать. – Давай.***
Дима возвращается домой в приподнятом настроении. Даже не потому что его, как выяснилось, не ждёт скорая бессмысленная смерть. Фиг с ней, со смертью. Арс оказался таким классным! Они до вечера разговаривали про всякое. «Надо будет Косу рассказать и их познакомить», – думает Дима и тут же чувствует, что знакомить Арса с Косом он не хочет. Просто, ну… Не будут же они втроём в костёле зависать. Это место больше подходит для двоих. …И потом, вдруг Кос как-нибудь случайно обидит Арса? Нет, Диме кажется, что с Арсом нужно дружить отдельно. Потому что с Косом у них одна дружба, а с Арсом будет совсем-совсем другая. Какая? Ну… Совершенно точно, какая-то особенная.